Мой двоюродный дедушка Дима был белокурой бестией. В молодости чуть более бестией, а к старости чуть более белокурой. В нашей сплочённой семье вольных хлебопашцев, остроумных продавцов сала и застенчивых половых появление профессорского сына Дмитрия В. произвело сильное впечатление. Дмитрий В. пил, дрался, сквернословил и был правым крайним в футбольной команде "Торпедо".
Моя семья, где самым интеллигентным человеком был до дедушки Дмитрия В. сельский псаломщик Ефим Степанович С., оробело стояла в чистом домотканом перед встречей с неизбежным.
Дмитрия В. в семью привела сестра моей бабушки - бабушка Люда. Бабушке Люде тогда было 19 лет, она имела татуировку, она имела гитару, она варила поддельную помаду для женщин и переодетая цыганкой продавала помаду, пела на гитаре и гадала у проходной Горьковского автомобильного завода. Ещё она любила Дмитрия В. и даже приходила в его профессорский дом, чтобы понравится родителям Дмитрия В.
Для того, чтобы было не страшно, баба Люда покрасилась в окончательную брюнетку, накинула ворованную шаль и прихватила, подумав у зеркала, с собой гитару. А ещё прихватила сестру свою - мою бабушку Шурочку. Бабушка Шурочка тогда училась в планерной школе и постоянно носила летный шлем, как у пилота Леваневского. Дмитрий В. довольно небрежно предупредил своих папу и маму о приходе своей, скорее всего, будущей жены. Поэтому встреча получилась очень нервная для всех и страшно интересная для соседей.
Воспоминания об этой встрече был гвоздём мемуаров бабы Люды. На этой встрече баба Шура впервые и несколько развязно пила сухое вино и пробовала танцевать под азартные гитарные переборы бабушки Люды. Дмитрий В., человек будущего и правый крайний, даже обнял за плечи своих немигающих родителей и начал их как-то раскачивать из стороны в стороны, чтобы оживить, не знаю, вдохнуть энергию.
Бабушка Шура в шлеме танцевала чарльстон, играя бровями,бабушка Люда наяривала на гитаре, за столом принужденно раскачивались хозяева, все это отражалось в хрустале люстр и лаке красноватой мебели. В целом, не хватало в этой картине только нашего сельского псаломщика Ефима Степановича и меня для полноты гербария.
Они были странной парой, конечно: Дмитрий В. и бабушка Люда. Разница в росте составляла 42 сантиметра. И это не была самая выдающая разница в их паре. Он был статный блондин, она была хозяйка. Он хладнокровно принимал обожание толп, она варила обеды.
Он стал профессором, она не дочитала "Трёх мушкетеров". Она боялась, что он загуляет, он боялся её просто.
Когда дедушка Дмитрий В. приходил домой после мероприятий, дыша кафедральным разгулом, бабушка Люда встречала его по разному. Это была семейная лотерея-аллегри. Без приза Дмитрий В. не оставался никогда, но вот что за приз его ждёт он не знал точно. Тревожился до последнего, а там было уже поздно. Бабушка Люда хоть и около полутора метров росточком, но в 1928 году, уходя от облавы, перепрыгнула через забор, имея на руках чемодан с польским контрабандным бельём.
Я гостил у них в то время основательно. Лет мне было пять, наклонности мои были не определены, времени у меня было много, а воспитатели от меня отшатнулись. Вот я по три-четыре месяца основательно столовался и духовно креп в семье родственников-интеллигентов.
Пришёл дедушка Дима В. однажды как-то совсем уж весёлый и с помадой на воротничке. И понял я, что теперь, поди, придётся пробираться к своим, настолько атмосфера сгустилась. Настали тяжёлые дни. Бабушка Люда молчит, ничего не готовит. Готовит нам только моя тётка Элеонора Дмитриевна. А готовщица она...ну скрипачка, что сказать-то еще? Я начал потихоньку свои запасы корок в библиотеке поджирать.
И однажды утром посадил меня дедушка Дима к себе на колени. Сидел он на табурете в костюме при орденах. Радио на кухне - пионерская зорька. Я печален. Дедушка Дима печален. Вздыхает. Бабушка Люда грозна. Профиль. Тётка Элеонора безвольно варит кашу и чувствует, как всегда, что не ценят её в этой стране, что давно могла уже...что вон все говорят...Пропадает каша, короче.
"Вот видишь, Джон", - это дедушка Дмитрий В. начал прекрасно поставленным голосом, - "никому мы с тобой не нужны, отметили мы с тобой научное достижение целого института, посидели в ресторане, в приличном, хорошо освещённом электричеством месте. Не в подворотне, как доцент Коробов предлагал. Выпили мы с тобой во славу советской науки, порадовались за наших славных космонавтов, как им теперь будет хорошо и безопасно выполнять задания родины. Пришли мы с тобой домой. Сами пришли! Хотя доцент Коробов.. Но слёзы прочь! Пришли. И что? Нам теперь не верят и не найдут нам никакого оправдания! Сгоряча обвинили нас и теперь продолжают настаивать, что мы негодяи с тобой, Джон. А мы голодные. Да, Джон? Голодные. У тебя, кстати, нет кусочка печенья, Джон?"
Я с покрасневшими глазами, театрально развел руки и пролепетал, что нет, нету никакого печенья у меня, нету совсем.
Хотя вчера вечером самолично оттарабанил в свое библиотечное логово три печенины и засунул их за пятитомную "Практику мостостроения" Ухтомского. Я и взрослым за Ухтомского прятал много чего. Нужная книга.
"Ты, Джон, тогда хоть сахарку мне принеси, пососём с кипяточком..."
Тут я начинал рыдать, уткнувшись в пахнущее горьким английским одеколоном плечо костюма лауреата и члена-корреспондента Дмитрия В.
Баба Люда говорила что-то тихо. Видимо, по цыгански.
После этого шоу жизнь у нас Дмитрием В. наладилась до следующего раза..