Доктор, внимательно слушавший со стула напротив, довольно откинулся  на спинку и с веселым восхищением  обратился к такому же молодому, лысоватому коллеге:

– Два слова! Одна относительно безотносительная фраза и вот,  – мощнейший сбой в надежнейшей системе. Типичный психогенный  случай. И все - таки, – наставительно ткнул он пальцем в угрюмого человека напротив. – Ваш психологический портрет и изложенная ситуация не дают веских оснований, чтобы схватить эректильную дисфункцию вот так запросто, как простуду.

  Николай сидел на стуле и  растерянно и тревожно  глядел в рот  говорившему.
  Лысоватый поспешил на помощь  и дружелюбно объяснил:
– Коллега имеет в виду,  что система надежна, как «Калашник». Грязь, болезни, треволнения революций, голод – все ей ни по чем. Размножаемся. – удовлетворенно развел руками доктор. – То что вы рассказали, ну  не тянет на импотенцию, проще говоря. Ну, подумаешь, пьяная проститутка ляпнула: «Покажь котика.» Чай  далеко не первая она у вас, да и вы не мальчик. Физические кондиции  ваши  в полном порядке, мы проверяли.

  У Николая запылали уши, как вспомнил  интимные, дальше некуда манипуляции, которые по-хозяйски, напевая, проделывал доктор, словно буднично намазывал на кухне утренний бутерброд.

– Может, что-то было еще? Ну? Вспомните точнее.  – ласково глядели на него белые халаты: венеролог и сексопатолог. Казалось, они чрезмерно заинтересованы в его излечении и этим вызывали недоверие и двоякие мысли пациента нашего бездушного здравоохранения. А это были просто увлеченные делом люди.

  Господи, вот как же они хороши, эти увлеченные  люди! Особенно если это врачи и учителя! Таких  надо на доску почета на центральной площади и со всем к ним уважением. Методично просиживать кресло в офисе  может всякая дура, а вот методично лечить и учить на результат, который здесь золотого стоит, – только увлеченный, влюбленный в дело человек.  Эти двое писали научную  работу, и впоследствии Коля  прославится в ней. Правда, как безликий «пациент Н», но зато с очень запоминающиеся историей болезни, от которой любого мужчину продерет озноб  и скажет он: «Да-а-а-а… Это пиздец!»

– Нет. Все так и было. – вздохнул Коля. – Помогите доктор!  – просто задушевно  попросил он. – Жизнь остановилась. Во как надо! – провел он ребром ладони по шее. Таким  страдающим взором наделен сосед,  просящий на опохмел.  Все было серьезно.

– Ну, как сказал не безызвестный персонаж: «Подобное лечат подобным.» – произнес лысоватый и жестом пригласил коллегу приступить.
– Я погружу вас в гипноз. Сядьте прямо, руки на коленях. Вот так. Попытаемся разблокировать ваше состояние. По-другому, никак… – сексопатолог  громко потер ладони  согревая  и положил их сверху Колиных рук, пристально заглянул в глаза…
  У Николая, как у заснувшего пьяницы отвисла челюсть. Он спал на больничном стуле неестественно прямой, и оттого казалось, что притворяется.

– Что вы сейчас делаете?! –  так громко и властно воскликнул доктор, что уборщица в пустом больничном коридоре замерла со шваброй и ведром  и кося за спину, беззвучно  прошептала: «Полы мою.»
  Растягивая слова и едва шевеля губами, Николай  загудел чужим голосом: 
– Письмо пишу… На компьютере. Блондинке пишу…С большими бля сиськами. – и громко загыкал, выталкивая счастливый, придурковатый смех  деревенского дурачка, – любителя сладко пожрать и подглядеть за бабами в бане, остервенело наяривая здоровеннейший, холостой  до скончания дурачьего века  член.
  А ведь это был банковский служащий: с образованием, с ого-го какими широкими взглядами и ого-го окладом.  Одним словом, яйцам всмятку, даже в спешке, он ювелирно срезал верхушки ножом. И не кухонным кстати. И даже знал, как укротить зверя ебидта.

  Доктора даже не усмехнулись, – гоготала обыкновенная человеческая сущность.  Уборщица с удивлением прислушалась к сладострастному, жеребячьему  ржанию из «похабного» кабинета. Возле него она всегда с особым удовольствием совала шваброй в ноги грустных пациентов. С бОльшим, – только у гинекологии, что странно,  но совсем не удивительно. Женщины-с…

  За сомкнутыми  веками быстро-быстро бегали глазные яблоки, а пальцы обеих рук едва заметно подрагивали. Коля писал в эту самую минуту, как тогда, в сиреневом мае, двадцать пятого числа, вечером, когда еще словно импотенция вызывало лишь презрительные смешки. А между тем, самого  от смешного диагноза отделял странный  пустяк, козявка, натурально  щелчок мышки, обрушивший все: семью,  половую функцию, вкус к жизни. Щелчок мышки…

  Сладко потягивало  пониже живота, – вот - вот, и суббота со сверхурочной работой.  Пока уставшая жена Жанна принимала душ, Коля с немыслимой легкостью нарушил железобетонное обещание  разнести об стенку  игровую приставку  и подмигнул Петьке: «Пока мамка в ванной, давай сынок! Только молчок.» Петька недоверчиво - голубоглазо  вылупился на отца, –  еще болели уши после вчерашнего нагоняя и давила обида.

  Коля  подтолкнул замершего  сына, а сам  упорхнул на кухню, – к  компьютеру,  – устраивать свои рабочие выходные. Кусая  губы и прислушиваясь к плещущейся жене,  он  накидал  игривое послание незнакомке, с предложением провести вечер в сауне. Оценил, – вышло хорошо, и когда дождь в ванной смолк,  он, копируя послание, уже успел его отправить десятку  блондинок: природных и фиктивных, тощих и пышных, юных и вплоть до сорока пяти,  как ворковала анкета и поджал губы о железном полтиннике паспорт. Вышел с сайта и тут же дал пинка  Петьке: «Марш  за уроки!». Дезориентированный сын оставил игру и зашмыгал.

  Жанна вышла в махровом тюрбане  над  красным, расплывшимся  лицом:
– Дал бы ты ему отдохнуть, пап. Что все за книжкой. Поиграли б. –  распаренно –устало попросила за сына. Папа был строг.
– Наигрались, хватит! Краев не видит. Оболтус!  Я и велик у вонючки выкину! Оборзел! Сейчас выйду,  таблицу будешь  долбить.  – пообещал он, кидая через плечо полотенце.
  Жанна сделал бутерброд, налила кофе – взбодриться и села за компьютер. Нужно было закончить  аналитическую записку. Открыла файл, и вглядываясь  что к чему, механически забегала курсором по скучным строкам, поудобнее устраивая мышку в ладони и случайно нажала «Вставить.»


  Среди  сухих финансовых показателей аудируемого «ООО», торгующего бездушным, сухим же картоном,  возникло свежее, влажное слово. Нет, просто брызжущее соком жизни и пускающее ослепительных зайчиков  воззвание эпикурейцев наполнить кубки и забыться! Жанна и сейчас, спустя пять лет, может воспроизвести его до последнего, сально подмигивающего смайлика.


  «Мужчина в расцвете сил, но не Карлсон. :-) Метр восемьдесят, восемьдесят кг, двадцать пять см.,…»
  «Ого!» – вздернула брови Жанна на двадцать пять и совершенно проснулась.
  «…пригласит в сауну статную, раскрепощенную блондинку с игривой киской, чтобы познакомить ее со своим дерзким котиком. :-)  Удовольствие гарантирую. Я лучший на этом поле! Фото вышлю. Помурлыкаем, детка? :-).» – писал самоуверенный на грани фола  незнакомец.


  – Ко… – позвала Жанна, чтобы посмеяться вместе. Но Коля был в ванной. Она нажала «вставить» еще раз. То же самое! Тогда она закрыла отчет, выждала пару минут, нервно тарахтя ногтями по столешнице, открыла вновь и нажала «вставить» – послание киске с блондинкой  тут же появилось. Кто - то перед ней  работал на компьютере и копировал эту дрянь, а она случайно обнаружила это.


  Холодея от очевидной мысли, она ухватилась за соломинку Петьку: «Нет, ну конечно дети теперь не чета нам, но … Я лучший не этом поле, помурлыкаем...  Да нет! Ну какой Петька! Причем тут!» – скривилась она. Это мог быть только ее Николай. Трудно передать,  что испытала любящая  женщина  в эти минуты. Я не берусь.


  Жанна скопировала сальную грязь в поисковик и всплыла анкета с сайта знакомств. Пустая, – лишь игривое описание владельца, да  серое пятно вместо фото. Жанна записала номер и кинулась в прихожую, сунула в сумочку.


  Уже на следующий день Коля взволнованно перечитывал на службе деловитое предложение забористой блондинки с замазанным лицом, выслать фото и обсудить дальнейшее. Не раздумывая,  выслал.
  Последняя надежда, что это недоразумение,  рухнула, когда Жанна увидела фотографию. Это был муж ее Коля, снятый ей же, два года назад на море.  Дома, скрепя сердце, она старалась быть веселой и рассеянной. Напропалую шутила с заливающимся Петькой, –  вот-вот и могла сорваться в истерику.


    Уже на следующий день Коля душевно поведал, что «моя» буксует пару лет и не высекает искру, чтобы вздуть пожар романтики. А она-то дура, думал, что это он буксует на работе и стесал кресало,  жалела бедненького – устает.  Ан нет! Оно у него даже  отросло до двадцати пяти! Это с  четырнадцати - то!
  «Хочется сбросить условности и отдохнуть с огоньком! В ближайшую субботу.» – резвился на том конце оптоволоконного кабеля разбитной иуда Коля.


  Извалявшись в грязи до тошноты, совершенно обессилев, из последних сил она равнодушно-вежливо попрощалась. Невыносимо вдруг захотелось спать, как никогда прежде. Тело и мозг оцепенели. Руки обессилено скользнули со стола и упали плетьми на колени. Под самым носом трезвонил телефон, а она не слышала…



– Может, не пойдешь? – лезла она к нему с поцелуями, стискивала пухлое лицо в ладонях. – Му, му. Колюсик? – тянулась теплыми губами к уклоняющемуся, по-собачьи холодному носу. Пойдем с Петькой  в парк, потом пиццу есть, а? Помнишь как? – хваталась она за тонущее семейное счастье. 
  Останься он, простила бы.
– Нет, нельзя родная. Я уже пообещал. Без меня никак. – мягко, словно сам страдая уклонялся он от объятий и какой-то истошной, словно на последнем издыхании  нежности супруги, а самому хотелось выскочить в дверь.
– Тогда дуй! Работа же главнее.– вдруг отстала она и ушла прямая как палка в комнату.  Он лишь недоуменно хмыкнул и тихо выскользнул в дверь.


  Все таки ушел... Жанна кинулась выкидывать из комода детские, свои вещи. Веером сыпались  на диван разноцветные тряпки.  Вывалив половину,  кинулась  за чемоданом, в приступе умоисступления не смогла  вспомнить  где он, и схватила  телефон звонить то ли маме, то ли подруге, то ли вызвать такси. Тут же  оставила все затеи и села на диване  больно зажав глаза пальцами. В складках у покрасневших крыльев носа, показались слезы.

  Шатенка Клара залихватски  выпивала коньяк  и отрывисто хохотала над всем, что ни скажи, а  в приступе вполне искреннего смеха доверительно клала ладонь то на Колину руку, то на колено, а в особо смешных случаях панибратски тыкала кулачком в плечо:  «Да ладно?! Ну уморил!». 


  Коля сиял, и тоже клал ладонь  на ее колено или выше. Так они очень скоро, всего то к трети выпитого коньяка досмеялись до парилки, где нагие хлестались вениками и задорно вскрикивали, когда получалась приложить особо жарко, а потом  пошалили  в бассейне.


    Всякий мужчина, обласканный благодарной женщиной, (а Клара  вскрикивала звонкой чайкой  подбадривая Колю) чувствует себя героем и море ему по колено. Краснорожий,  довольный собой, Коля сидел в мокрой простыне и снисходительно шутил и подливал Кларе коньяку.  Легкость после соития и парилки, откуда  с криками и брызгами шлепались в  прохладный бассейн,  сменялась тугим приливом сил. Кровь разгулялась, притекала  разгоряченная коньяком  к чреслам и чресла зудели.


  Клара поправила на груди мокрую прозрачную простыню и закурила. Лицо стало серьезным и незнакомым. От дыма сузились глаза. Она была словно не здесь.
  Совсем захмелев, Коля по-хозяйски потянулся сдернуть простыню  и насладиться видом белой, тяжелой груди  и темных сосков, задорно торчащих над песочного цвета, пупырчатыми ореолами, но жестко получил по рукам.
– Давай -  ка, расплатись, дружок! – улыбнулась она.
– Да, ладно. –  смело потянулся опять. Вновь получил.
Он рассчитался. Стало вдруг скучно. Коля во второй раз спросил, где обещанная подружка?
– Придет…
  Тоже закурил. Клара словно через силу заговорила:
– Придет. Только может быть будет в маске. Не пугайся. – поймала его взгляд. – У нее на щеке большая родинка. На улице она еще туда сюда, а вот так, с глазу на глаз… Красивая, тебе понравиться.


  Только Коля раздавил окурок, как в предбанник вошла женщина. Нет, черт возьми – вступила!
  Коля  оторопел. Это палевая кобылица, молча предстала перед ними в алом раздельном  купальнике, едва прикрывающем, вернее недостаточно открывающем, потому что в ее случае требовалось открыть, нежели закрыть  прелести самой что называется медовой спелости. Она едва поводила статными бедрами и неуловимо переминалась  с одной стройной ноги, на другую не менее стройную, да еще обутые в высоченные шпильки. Кожа ее загорела до цвета неочищенного тростникового сахара. Палевое каре, строго и вызывающе обрамляло  черную маску  летучей мыши, под  которой  алым, жирным, дерзко очерченным пятном сиял безобразно манящий  рот. В пупке сверкал кристалл.


– А-а, м-м… – замычал Коля навстречу женщине - мечте. Она соблазнительно присела  в коленках и приложила пальчик к вытянувшимся трубочкой губам: «Ш-ш-ш...»
  Клара молча, с ядовитой усмешкой закурила и устроилась поудобнее.
  Незнакомка вальяжно, сыто прошагала к бильярдному столу и встала на нем на четвереньки и прогнувшись  выставила напоказ шикарный, массивный зад. На зеленом сукне, эта белоголовая, загорелая зверюга  в алом, смотрелась так вызывающе, что Коля, как ребенок которого поманили конфетой, позабыв про все, пошел на призывно маячивший над столом сгусток гладких мышц под бархатной кожей, ничем почти не прикрытой.


    У него пересохло в горле и немыслимо подскочило кровяное давление. Подол простыни пополз верх, открывая костлявые, волосатые голени, которых он стеснялся.
  Дальше все было как в лучшей Колиной сказке, которая нередко являлась во сне.
  Покачивая задом, женщина не спеша спустила эфемерные трусы, которые и трусами-то опознать  можно лишь на теле, а так – полоска ткани, непонятного назначения  и открыла та-а-акую картину, что Колин лоб  взмок, а зубы мелко застучали. При встрече с мечтой такое бывает. От  лона  представшего во всей красе тянуло жаром, как из поддувала печи.

– У-у-у… – невольно вырвалось у Клары.

 
Коля  застонал и натуральным бесом кинулся за презервативом. Кося диким взглядом, урча как пес, зубами разодрал упаковку и корчась как еретик на костре, прыгающими руками натянул его на что следует и заржал как конь. Поистине мужчина  был смешон и ужасен в эти секунды. Клара зажимала рот кулачками.


  Однако подступил к сокровищу смело! Не церемонясь, кинул скрюченные пальцы на горячие ягодицы, как неистовый Бетховен на клавиши,  и впился аж ногтями.  Незнакомка застонала и замерла словно приглашая. А приглашать было не надо! Коля вошел без приглашений! Более того – вломился, как какой хунвейбин оголтелый.


  Стиснув челюсти он наращивал амплитуду, стал выдавать на-гора без предисловий. Казалось он готов проткнуть ее, но дама стояла насмерть и не издала ни звука, – лишь тонко потрескивало старое сукно под алыми когтями. Коля попробовал с оттяжкой, под разными  углами, менял частоту и глубину, но – ничего.
– Вошел?! – вдруг недовольно взвизгнула  блондинка.
– Да! – выпалил задыхающийся Коля,  не вполне осознав суть вопроса.
– Ни хера не чую! – она звонко и требовательно  шлепнула ладонью по сукну. – Где ты там?!
– Да тут я! – отрывисто ответил ей и делал.
– Может спереди?! – весело крикнула из - за спины Клара.


  Коля с трудом заставил себя оторваться и держась за член, слов тот рвался с цепи, взмокший и задыхающийся наблюдал ошалевшим взором, как женщина грациозно перевернулась на спину и широко перемахнула  бесконечную ногу через его голову.  Подхватила себя под коленки и замерла с закрытыми глазами. Словно заснула в безобразно - животно - чувственной позе.


  Он вцепился в липкие, скользкие от пота, тугие ее бока и опять вломился. Коля двигался как заводной, с какой-то немыслимой скоростью, не имея сил дышать и дико вперившись в сомкнутые, густо накрашенные ресницы, мохнато и сонно торчащие из глазниц бархатной маски. Мужчина уже не осознавал себя. Вернее осознавал, как огромный член. Да, он весь превратился в член! Огромный, исступленный член, созданный для взрывной эякуляции, разносящей все на визжащие от счастья молекулы! Вот, вот, сейчас!
– А-а! – захрипел Коля, настигая бешеными скачками фрикций  счастье.


  Женщина  истошно забарабанила  кулаками по сукну:
– Где ты там?! Где заявленные двадцать пять, огрызок чертов! –  заорала она и грубо отпихнула  его от края блаженства.
– Н-не-не понял… –  отшатнулся Коля и уставился на странную женщину, угрожающе  –руки  в боки, усаживающуюся на краю стола.
  Она широким жестом сдернула маску и приблизила ужасное, белое лицо и страшно произнесла: – А ну, покажь котика!


  Комната поплыла. На тихо гудящий как трансформатор член плеснули шайку кипятка из проруби. Семенные канатики, что называется подобрали шкоты – яички мгновенно сдулись и как по команде втянулись так глубоко, словно больны двухсторонним крипторхизмом. Вместо тугой мошонки, прилепился безобразно сморщенный, изрезанный бороздами, вывернутый наизнанку смехотворный, сизый куриный  желудочек. К ногам невесомо скользнул пустой презерватив, потому что опоры ему больше не стало…То есть, практически вообще… Метаморфоза случилась,  поразительна! Она была мгновенной.


  Доктора закурили и помолчали, провожая понурую спину удаляющегося Николая.
– До сих пор руки подрагивают. – сказал один, глядя на пальцы сжимающие сигарету. Дымок текущий вверх трепетал. – Ничего подобного не слышал. Жуткая история.
– А может он наврал, набредил чего? – спросил лысоватый.
–  Ты не хуже меня знаешь, что под гипнозом не врут. Нет такой физической возможности. Жена это его была…Жена. Вот уж отомстила, так отомстила…Представь себя на его месте. Брр! Не поправиться уже бедолаге.