Что таит в себе ночь? Первое идёт в голову: смерть. Как банально. Страдания, отчаяние, мысли и размышления – и всё это в одно время, в одну секунду накидывается на тебя. За одну минуту можно успеть подумать  об отношениях с девушкой, о семье, о будущем,  прошлом, об упущенных возможностях. Наверное, вы скажете – иди спать. Да, конечно, будто прикосновение к подушке на раз уничтожит весь тот хлам, который вторгся в мою голову. Нет – кажется, когда хочешь спать, кто-то свыше думает: как наивно, нужно подкинуть ему еще парочку «светлых» идей. И, безусловно, в какую бы позу ты не лёг, тебе будет неудобно. И наконец положив одну ногу на стену, и руку себе под голову – ты всё-таки начнёшь засыпать, адские боли в теле всё прервут. Ибо это ночь. И не спасения. Часто думаю, все ли так проводят поздние часы. Ведь есть люди, глупые, которые ни о чём не задумываются – тупо радуются жизни. И это их спасение. Мы не можем управлять собой – не можем контролировать эмоции. Они движут нами. Эмоциональность – есть искренность. И это главное. Многие говорят, держи себя в рамках, успокойся. Ты же в обществе. И что? Почему если окружающие не способны проявлять свои чувства, вести себя свободно, придумав этикет и манеры, шваль, с помощью которой они оправдывают свою неполноценность, я должен что-то менять в себе?! Нет! Конечно, иногда меня накрывает, становится тяжко, психически неустойчиво – но это я, моя природа, и если кого-то это не устраивает, пусть сходит к психологу.
…
Ночь. Я стою напротив зеркала, повсюду мрак, не пропускающий ни одного луча света, кажется, что весь мир поглотила тьма, и в нём остался лишь я да зеркало, в котором, как бы ни старался, я не мог разглядеть своего отражения, слишком темно…
В моей памяти всплывают силуэты предметов, заполняющих дом, что помогает мне продвигаться, осторожно и постепенно, по направлению к окну. Подошёл. На улице никого, пустота, ни единого луча луны, чувство одиночества пробуждается в моей душе, поглощая всё остальное без малейшего сожаления, оставляя неизгладимые шрамы, видимые только мною. Сажусь на стул, как странно: он здесь так и стоит. Где? Где я нахожусь?  Несмотря на все мои усилия, не могу понять, где я, но всё кажется мне знакомым: скрип двери, резкий и звонкий, чуть проваливающаяся ступень на лестнице, ведущей ко второму этажу, шероховатость стола, успокаивающая меня, - как кот, могу ориентироваться в кромешной тьме…
Свет. Проблески света, проскальзывающие из-за двери в конце коридора. Устремился к ней, но закрыто. Ключа нет. Этой комнаты я не помню, что-то здесь изменилось. Как долго я не был здесь? Лет пять, а, может, десять, сложно сказать. Смотрю по сторонам – голые стены, нет, на них висят картины, точнее портреты. Нет симметрии, всегда ругал её за такую халатность. Её..? Слишком тяжело, но это точно была женщина, девушка, ребёнок, женский род. Тьма собирается в сгустки, олицетворяя людей, изображённых на портретах. Совсем не страшно. Вижу людей, они стоят неподвижно, беззвучно, как будто, укоризненно смотрят на меня. Нет! Прочь! Бегу вниз, ступенька за ступенькой, но лестница не кончается, а тени преследуют меня, настигают. Прыгаю вниз.  Лучше смерть. Пол. Лежу навзничь. Поднимаю голову: стало ещё темнее, хотя наивно полагал, что такое просто невозможно. Подвал, он был здесь давно, но стало просторнее. Тяжело дышать, мрак давит чрезвычайно сильно, сжимая неимоверно мою душу, нужно идти наверх. С каждым шагом силы оставляют меня, а тени всё больше сливаются со мной, глаза тускнеют, но продолжаю идти, отдавая последние силы. Всё. Больше не могу. Падаю на колени, мрак образует воронку вокруг меня, постепенно стягивая её, настал мой час. Как вдруг сквозь всю тьму просачивается свет, исходящий от руки, она хватает меня и со всей силы выдёргивает из тёмных пут…
Смотрю по сторонам. Никого. Свет покинул меня, я бегу. Но никого. Гостиная, собака. У нас была собака, она любила спать здесь, рядом с камином. Камин, точно. Он где-то в углу, должен быть, ведь не могли они перенести его. Да, это он. Нет! Снова тени, они преследуют меня. Кричу во всю силу, огонь, родившийся из камина, полыхает, согревая меня,  не освещая, как жаль. Один выход, Всё сжечь. Беру книгу, из неё выпадает фотография, нельзя разобрать, кто на ней изображён, остались лишь глаза, взгляд, пронзающий и успокаивающий, в котором любой хотел бы утонуть. Смотрю на руку, она почернела, но боли нет, тьма проникла в меня, продвигаясь к душе тела моего. «Огонь!» – кричу я, поджигая фотографию и бросая её в самое сердце дома, на лестницу.
Всё полыхает красным пламенем, тени умирают, подвал рушится, я иду наверх, к той самой комнате, из-за которой горел свет. Она открыта, бегу, не обращая внимание на крики, стоны,  с каждым шагом, они всё протяжнее, огонь нарастает, залаяла собака, стены крошатся, лестница завязывается в клубок, дом умирает, пол под ногами моими трещит, проваливается, но я не останавливаюсь, бегу дальше. Держу ручку двери, один шаг и свет, оборачиваюсь назад, вижу её, окаймлённую огнём, но он не трогает её, она – сердце дома, его душа. Рано уходить, нужно покончить со всем, что здесь ещё осталось.
Мы стоим посередине коридора, вокруг нас неистово полыхает пламя, всё содрогается, рушится. В моей правой руке нож, готовый покончить с последним препятствием, она безоружна, но крайне сильна в тоже время. Нет! Моё оружие растаяло в руке, всё, что находится здесь, не может её погубить, я обречён. Обернулся в сторону света, он угасает, как моя жизнь, постепенно теряя свои краски в её объятиях, но я не сдался. Огонь дома не может её сжечь, но пламя моей души – да. Бросаюсь на пылающие стены. Секунда, минута, моя плоть сгорела, дав свободу душе, принявшей вид змеи, сотворённой из моего пламени. Уничтожил её, сотрясая  своим смехом горящее строение бестии. Огонь. Пламя. Жар. Больше ничего.
Стою напротив зеркала, озарив его светом внутренним своим. Что я вижу? Сначала себя, но вскоре картинка меняется, передо мной предстаёт змея из огня, уничтожающая всё вокруг себя.  Звон. Оно разбилось, разлетевшись на мельчайшие осколки, один из которых на веки поглотила моя душа…
.  .  .
    Стук колёс. Еду в поезде. Домой. Целых семь лет я не видел свою семью. Надеюсь, что ничего не изменилось за это время, глупо. Один в купе, мало кто захочет ехать куда-либо так рано, но я больше не могу ждать. Смотрю в окно – ландшафт на столько однороден, что кажется: будто поезд никуда не едет, стоит на месте, лишь мелкие камни, хаотично разбросанные вдоль железных путей, выдают его. Слышу пение птиц. Жаворонок. По небу размеренно плывут облака, умиротворение.
    С каждой минутой движения моя душа всё с большим рвением стремится наружу, в даль спокойствия и тишины, в облике миниатюрной синицы вырвалась из меня, устремившись стремглав к небесам. Её дует песни,  с жаворонком,  заворожил меня. Стою в самом сердце луга. Ни звука. Лишь синица виднеется за горизонтом, да шелестит трава, подгоняемая ветром. Рассвет, или закат, время утеряно для меня. 
    Думаю, что слишком тихо. Затишье бывает лишь перед бурей. Всё не может быть так хорошо, должна быть причина. Синица летит обратно, но постепенно что-то в ней меняется, и вот уже она предстала передо мной в виде белого орла. Тучи. Гром. Пошёл дождь. Комары, мухи жужжат около меня, гремит гроза, сотрясая природу. Подул ветер, нарастая с беспредельной скоростью. Забил град. Льдины. Дождь. Ветер. Гроза. Нужно уходить. Но дома, видневшиеся сквозь вдруг появившийся туман, растаяли, бесследно исчезнув. Идти не куда. А буря стремительно нарастает. Когда казалось, что хуже уже не может, посыпалось небо, его осколки яростно входили в землю, обдавая всё вокруг ударной волной. Вот оно: картина ярости природы, выражение всего её гнева, пик великой борьбы с антропогенным фактором, внутреннее противоречие, реальность, граничащая с фантастикой. Стою, наблюдая со страхом за тем, что происходит. Сверху падает один из осколков небосклона, заворожив меня своим движением,  ровно на меня, ещё секунда и смерть…
    Качнуло. Поезд подъехал к станции. Нужно выходить. Скоро буду дома, наконец-то. Бреду по дороге по направлению к своему семейному гнезду, которое оставил так давно, уйдя на поиски вдохновения в светлый, романтично-пёстрый, дружелюбно встречающий Париж. Да, писать тяжело, эти буквы, слова, строчки смотрят на тебя с немым вызовом, как бы говоря, что у тебя ничего не выйдет, особенно это сильно на первых страницах, когда нет стройного идейного плана, а водоворот мыслей сводит тебя с ума, не оставляя ни малейшей возможности остановиться на чём-то одном, лишь умиротворение или гармония природы и архитектуры древних лет может привести в порядок этот хаос.  Поэтому я выбрал Париж. Париж.…Нет! Забыть, забыть, забыть.… Уже. Вижу трубу, поднимающуюся с крыши нашего дома. Идёт дым. Наверное, готовится обед. Поскорее бы. Смотрю по сторонам. Здесь ничего не изменилось: дубовая роща всё наводит тени, мрак на светлую поляну близ озера; всё также играют дети на улице, шумят, срывая мои последние нервы; а воздух, он стал ещё упоительнее, вдыхая его, проникаешь чувством домашнего очага, вспоминаешь картинки из детства, прошлое, но не всё из прошлого стоит вспоминать, что-то следует на веки закопать в погребах своей памяти, а ключ запрятать далеко в тайники подсознания.
    Дома. Обед. Все сидят за столом. Отец. Сестра. Няня. Даже младшая сестра здесь. Она сидит в своём детском кресле, с неподдельным любопытством наблюдая за нами. Маргарет, мама моего отца, называть такую женщину бабушкой я не могу, она слишком сильна, строга и уважаема для такой фамильярности в общении. Очень рад. Снова дома. С семьей. Отец постарел, новые морщины украсили его лицо, оно стало ещё более выразительным и мудрым, осанка слегка прогнута под тяжестью лет, прожитых им, взгляд всё такой же проницательный, пронизывающий, но в тоже время немного отчуждённый. Наши разговоры всегда не выходили за рамки «стандартных» фраз, часто думал, что ему плевать на меня, на своего единственного сына, но потом всё-таки прочитывал в его эмоциях, жестах, взглядах, любовь, своеобразную, но любовь, которую ему всегда было сложно выразить напрямую, открыто. А сестра. Ребёнок. Ангел. Человек, которому я посвятил самые первые свои романы. Она – всё для меня. Жизнь. Её смысл. Моя душа. Улыбаясь,  затрагивает она самые потаённые нотки сердца моего, заставляя меня петь, танцевать где-то глубоко в душе. Её образ. Видение. На протяжении всей поездки  стоял передо мной. Вселял в меня силы. Как и она…. Но нужно забыть. Похоронить эти воспоминания раз и навсегда. Иначе они похоронят меня раз и навсегда.
    Когда дописывал последние строчки «Искушения», получил письмо, из которого узнал о том, что родилась у меня вторая сестра. Жалел. Что не увидел её первый смех, первую улыбку. Упустил столько жизненных моментов. Сейчас всё не так. Она даже не знает, не догадывается, что я – её брат. Обидно. Тоскливо. Но больше я не уеду. Буду с ней. Она со мной.  Наша мать умерла, когда мне было пять лет, к сожалению, я не помню её толком.  Наша мать была известной художницей, редко женщины добиваются такого положения в обществе благодаря искусству, но она была так талантлива. Слишком талантлива. Она умерла на пароходе. Он затонул. Она вместе с ним. Вскоре у нас появилась няня. Агата. Что делал бы отец без неё, заменившей нам мать, давшей нам то, что не смог отец? Конечно, Агата постарела, но это только увеличило, преумножило, её притягательность, овеяло покрывалом опыта, извечной мудрости, пред которой я никогда не устану преклоняться, проявлять благоговейное уважение.
    Обед в самом разгаре. Как открывается дверь. Проходит лакей и докладывает нам, что приехали гости. Альфред Телай с сыном. Наши новые соседи. Отец встал. Приказал накрыть ещё на двух персон. Пошёл встречать. Ох…. Луи Телай, как только он показался в дверях, я сразу обратил внимание на его глаза, взгляд, который проник сквозь всего меня, заставил задрожать каждый фибр моего тела. Но меня влекло к нему, как влечёт детей ко всему запретному. Пасынок лорда Альфреда, он произвёл небывалый фурор своим появлением при дворе Лондона, его манерами, тоном речи восхищались практически все, кто знал его, другие прониклись глубокой завистью к его успеху, как всегда. Луи вёл себя сдержанно, но величаво, говорил спокойно, вдумчиво, но слова его были покровительственны, тяжёлые, что-то потаённое, скрытое чувствовалось в нём. Я – писатель. Новый образ.  Персонаж. Это всегда нужно. Необходимо.
Моему роману недостаёт именно такого героя. Это будет выше всяких похвал, как ни пафасно это звучит. Я просто обязан глубже, во всей мере узнать его, проникнуться всем его образом, характером. Да. Должен. Когда подали десерт, младший лорд Телай вышел из-за стола, сославшись на головную боль, пошёл в сад, дабы подышать свежим деревенским воздухом, который, по его словам, всегда спасал от подобного недуга. Я встал тоже.  Сказал, что сопровожу нашего гостя. Вот он: судьбоносный момент.
    Сад. Мы стоим рядом. Светит солнце. Лёгкий приятный зной обдаёт кожу. Запах цветов. Дурманящий сознание.  Что он сказал мне? Да, я помню: «В ваших глазах я вижу свет, милорд.  Многие сказали бы, что вы счастливы, но не я. Тот свет ваших глаз есть лишь пелена наивного писателя, превратившего наш мир в иллюзии, чтобы жить было легче. Вы ищете вдохновение  для искусства, дабы не потерять свой имя, как творца прекрасного, тем самым вы стали рабом своего дела, связывая занятия с поддержанием правильного настроения, состояния для творчества. Всё это – рамки, ограничивающие вашу жизнь, как брак, постоянная работа или, не дай бог, любовница, вечное занятие, - одним словом, рутина, поглощающая разум с каждым годом всё больше и больше. Вы же хотите другого, большего. Тогда разрушьте барьеры, стоящие пред вами и отдайтесь своим потаённым желанием, жизнь даётся нам единожды, так зачем себя запирать в каких-то навязанных вам рамках. Главное – идти на поводу души, она не в состоянии ошибиться, в отличие от разума, который старается всё постичь. Знайте же: чувство, природу которого вы не можете понять, является самым сильным, истинным…». Так он говорил. Посмотрел в глаза. Дрожь пробежала по телу. Будто он оценивал меня. Уходя, степенно вложил мне в руку листок бумаги, сложенный в виде конверта. Не смог его открыть сразу. Положил в карман. Мысли взбунтовались. Сердце заколотило, как никогда. Проступил пот. Голова закружилась. Плохо. Хорошо. Не в состоянии определиться. Сел на лавку. Точнее, упал.
    Море. Приятный бриз. Поют чайки. Плещется рыба. Гармония природы. Плыву в лодке. Куда? Не знаю. Зачем? Тоже. Но главное – мне хорошо. Вижу остров. Далеко. Но, как только думаю всё больше о нём, приближается. Вот. Уже иду по песку. Темнеет. Скоро ночь. Подул ветер. Жара ослабела. Какой здесь воздух. Сел на камень.  Смотрю вдаль.  Зажигаются звёзды. Куда ни упадёт взгляд. Звезда. Куда ни ступит нога. Жемчужина. Что-то блеснуло. Иду в ту сторону. Большая раковина на берегу моря. Словно один из исполинов из Стоунхенджа. Подхожу к ней. Открыта. Внутри: большая жемчужина, яркая и манящая. Всё остальное больше меня не волнует. Держу её в руках. Звёзды гаснут, чайки затихли, бриза больше не слышно, ветер не обдувает мои волосы. Но всё моё внимание сосредоточено на созерцании этого великолепия.  Вижу. Острова нет. Лишь клочок земли, на котором стою. Как вдруг чувствую, что горячо. Жемчужина стала огнём на руках моих, который в считанные секунды проник в моё тело.  «Ааа!» Горю.
    - Что с тобой? – Этот голос разом вернул меня к реальности. Сестра…
    - Ничего. Всё в порядке. Дышу воздухом, - моё тело пришло в норму, стоило мне только увидеть её улыбающиеся лицо, способное разогнать тучи в самую ненастную погоду, согреть в самый холодный день зимы, вернуть к жизни давно умершую плоть, - обед ещё не окончен?
    - Ахаха! Все разошлись уж как час тому назад! Послали меня искать «блудного сына». Ты же не хочешь обидеть нашего отца, не придя пить чай. Осталось всего десять минут. Я бы на твоём месте не любовалась бы цветами да насекомыми, хотя природа здесь и в правду завораживает сознание, а торопилась идти домой.
    - Хорошо. Пошли.
    - Хм. Возможно, теперь в Париже это мода: появляться в покрытых местами пылью да грязью брюках и без галстука в доме на чаепитии по поводу приёма гостей, но у нас в Англии это – дурной тон, братец.
    - Ты всегда была против новых идей, сестрица.
    - Просто твои «новые идеи» всегда пропитаны абсурдностью, столь присущей вам, писателям. Но как только в твоей голове, полной бурной фантазии, появится более менее приземленная мысль, я тебя обязательно поддержу, - посмотрела на часы, - Боже, сколько времени, уже я опаздываю к чаю! Не опаздывай!
    Она оставила меня так же неожиданно, как появилась вдруг из-за лавки. Лёгкой походкой. Словно ангел. Пошла к дому. То и дело, поглядывая на часы. Очень любила нашего отца. Соблюдала всегда режим, установленный им. Как и сейчас. Нужно идти.
    Вечер. Сижу за своим письменным столом. Пока ехал в поезде, начал работу над новым произведением. Пока оно гордо носит ярлык «Без названия». Пишу. Пишу. Строчка за строчкой. Но вскоре буквы начинают играть друг с другом. Чернила сливаются в одно большое чёрное пятно, медленно расползаясь по страницам. То чайка; то медленная, томная черепаха; то мышь полёвка, робко крадущаяся вдоль поля, боясь каждого шороха, причиной которого могло бы стать дуновение ветра, исходящего из-под взмахов крыльев белой совы, ночного хищника; то змея, резкая на поворотах, но в тоже время готовая ждать свою жертву в хитроумной засаде часами напролёт – всё это стало олицетворением двух страниц при ночном свете, слегка заглушаемом лампой, раскрытых передо мной. Нет. Сегодня больше не смогу писать. Воображение разгулялось. День оказался слишком насыщенным для моего нестандартного восприятия. Лезу в карман – казалось, оставил там сигарету, в общем, я не курю, но бывают в жизни такие моменты, что и до такого доходит. Достаю – конверт. Сразу вспомнил сад, младшего лорда, его речь. Открываю с некоторым внутренним содроганием, не совсем понятно: исходило оно из души или разума, но тогда это не имело ни малейшего значения. Читаю всего два слов: «Полночь. Церковь». Погасил свет. Положил «письмо» на тумбочку рядом с постелью. Лёг. Тишина. Новый поток мыслей подкинул дров в топку моей фантазии. Да, ночь будет не из простых…
    Стою у окна. Глубока ночь. Сумраки закрыли небольшую церковь, часовню от человеческого взгляда. Но я так хорошо помню её силуэт, что смог создать её образ, через некоторое время был уже уверен, что вижу.. Лишь мягкий лунный свет озаряет здание религии, святое место. Эта церковь уже  давно стоит здесь. Свидетель многих событий. Очевидец. Как я люблю ночь. Она располагает к размышлениям, без которых просто немыслим процесс творчества, настраивает на нужный лад, помогает разобраться со всем хаосом, успевшим образоваться в голове. Слышу. Часы. Пробили одиннадцать часов. Пойду. Сейчас. Не могу больше ждать назначенного мне времени. Получится эффект неожиданности. Игра пойдёт по моим правилам, чего он, безусловно, не хочет. Да. На этот раз у лорда младшего не получится обезоружить, ошеломить меня своими броскими мыслями. Я свои мысли выражаю не хуже и готов отстаивать их до последней капли крови.
    Тихо вышел из дома. Не хочу кого-либо разбудить. Будет много вопросов. Не люблю. Запирать дверь на ключ не стал. Скрипит на весь дом, поднимет хоть покойника, умершего вот уже лет двадцать. Поэтому нет. Не стану. Наш дом надо подвергнуть ремонту. Но отец говорит, что старина создаёт неповторимый антураж, атмосферу величия и нравственности, как глупо. Лишь оправдание нежелания что-либо делать с его стороны. Жестоко. Но это правда. А она, к сожалению, редко бывает приятной для восприятия. Холодно. Мало осталось идти. Ещё немного. Пруд. Дорога окаймляет его, предоставляя возможность для наслаждения дивной природой нашей местности. Вода. Наблюдать ней, в то время когда луна играет бликами на её поверхности. Волшебно. Столь большое пространство для фантазии, возможность тренировать своё воображение, унестись далеко за пределы реальности, создав у себя в голове феерическую историю, способную взбудоражить умы других людей, видящих только грязь да омут вместо портала в иллюзорные миры подсознания.  Погрузившись в мысли, не заметил, как подошёл к часовне. Она вмиг выросла передо мной. Отбросив тень на далёкие километры, стремящиеся к дому отца. Медленно, с опаской открываю двери. Вхожу внутрь. Пришёл. Голос. До меня дошёл голос…
- Вы пришли раньше. Значит, я заинтересовал вас. По-другому и быть не могло. Ведь не вы услышали мою речь, а ваша душа. Ей противиться ни в коем случае нельзя, – его голос, отражаясь от высоких стен, края которых не способен узреть мой взгляд, пронзающий всю величественную своей религиозностью и одухотворённую атмосферу, достиг моих ушей, пройдя далеко сквозь разум в глубины подсознания, одурманил мысли, искривил их стройные потоки, подготовленные для блестящей апелляции слов молодого лорда. 
- Не приравнивайте банальное любопытство писателя к страсти души. Не вводите себя в заблуждение, это бывает опасно, - постепенно двигался вдоль церковных пролётов, пытаясь осознать, откуда доносился голос, но эхо, распространённое по всему храму Бога, всячески препятствовало этому.
-  Но вы здесь. Это отрадно. Наверно, задаёте себе вопрос: зачем?..
- Нет. Я знаю, зачем пришёл, - нужно показать, что я не собираюсь с восхищением слушать его, нужно перейти в наступление, - Дабы убедиться в вашем заблуждении. Жить, отдаваясь своим желаниям,  есть  следование  не за душой, а за пороками, страстями, что непременно приведёт к необратимым последствиям…
- Нет! Не желаю слушать это! Вы говорите, как все люди, попавшие под давление настоящего общества, трепещущие перед его осуждением или, не дай бог, отвержением. Все институты, включая религию, которую многие готовы отстаивать с пеной у рта, направлены на сужение мыслей, порицание индивидуализма, постоянство не признак стабильности, а лишь стагнация, как помните, в экономике данное понятие означает отсутствие прогресса, болото. И вы погрязли в нём, как ваши суждения.
- Как можете вы называть болотом семью, веру, брак!? Без семьи человек потеряет себя, ведь никто больше не будет принимать участие в нашей жизни, особенно в моменты падений; вера держит нас изнутри, словно невидимый, неощущаемый скелет, основа нашего бытия; брак с любимым человеком привносит в жизнь уверенность и покой. Если все станут идти на поводу своих низменных желаний, общество потеряет свою целостность, что приведёт к тотальному разрушению государств, к концу современного общества! -  вижу орган. Люблю слушать такую музыку. Тихо поднимаюсь по ступенькам на второй этаж. Голос стал отчётливее, я приближаюсь.
- Семья – причина многих жертв, падений и дилемм, разрушающих нашу жизнь. Вера – удел стариков или тех, кто больше ни на что не способен, кроме молитв. Брак – скучное однообразие, приводящее любовь к состоянию глупой привязанности. Всё остальное – эпитеты, тропы, шекспировские обороты, столь любимые людьми вашей профессии, которые полностью не имеют никакого отношения к картине мира. Наступает период капитализма, прибыли и наживы, где мораль и принципы уходят в прошлое, так о какой вере, семье вы можете говорить, когда единственной ценностью стали деньги, а богом – капитал. Вы потерялись в прошлом, в своей голове, создавая произведения литературы, забыв, что скоро она перестанет быть нужной, как ни печально это звучит.
- Из-за таких как вы нашу планету заполняет народ, а не люди, есть лишь сущность, человечность отброшена многими! – кровь залила мои вены. В глазах потемнело. Гранит, выложенный на полу, степенно плывёт передо мной. Сердце бешено стучит. Но мысли со скоростью света сменяют друг друга, выливаясь в слова. Шаг. Ещё один. Вижу. Призрак. Силуэт с расплывчатыми очертаниями. Зовёт, завлекает меня. Начинает испаряться в воздухе, отходя назад, но стоит мне подойти к нему, так процесс исчезновения прекращается. Ведёт меня куда-то. Вдаль. А голос лорда становится всё громче, источник его – ближе.
-  Мы открываем людям глаза! А не вводим в заблуждение, показывая картинки из мира, сотворённого вами же. Мы – свидетели действительности, вы – её губители. Создавая оптимистичные и красочные надежды, воплощение которых невозможно, вы сбиваете людей с пути, а когда их мечты рушатся, они винят нас за пессимизм во взглядах, забывая об источнике их несбыточных грёз, - ведомый «призраком» поднимаюсь по лестнице вверх, дальше, к крыше церкви.  Длинный коридор. В конце великолепная, древняя и величественная  арка. Левая сторона. Здесь стены ободраны. Отец водил меня сюда в детстве, чтобы помолиться. Но финансы пришли в негодность, пришлось продать иконы. Узнал об этом в Париже. Как он мог так поступить! На самом её краю пьедестал, на котором стоит человек. Это – он… А призрак безо всяких препятствий плавно слился с ним, просочился в тело его..
- А знаете, почему вы? Почему я именно вас позвал сюда сегодня ночью. Я вижу в вас скрытую силу, способную поднять за собой всех, все классы общества примкнут к вам. Вы сможете увидеть окружающую реальность в её более глубоких красках, эмоциональных и психологических, что и нужно людям. Вместе мы сможем вести их к свету, ваши книги, романы и рассказы станут легендами, вне всяких оценок, ваше имя станет идеалом писателей настоящего времени! Нам будут завидовать! Нас будут уважать! Нас будут бояться! Вперёд, к светлому будущему!
Успех, популярность, власть: обо всём этом я мог только мечтать. Сначала я не понимал его слов, идей и мыслей. Но теперь всё стало ясно, упорядочено. Мы оба мечтаем об одном и том же. Да, точки зрения разнятся по многим вопросам, но когда это мешало заключению творческого, идейного союза. Это будет непревзойдённый симбиоз, об этом я грезил…
- Так что скажете? Пойдём вместе по этому нелёгкому, тернистому, но праведному пути?
- Да… Я с вами… Я вас почти не знаю, можно сказать, вижу впервые…  Ваши взгляды полны абсурда, но вы ближе мне, чем кто-либо из знакомых мне…
- Главное – цель одна. А уж со способами её достижения разберёмся.
- Но: когда и куда? Внесите ясность в планы.
- Всё не так скоро. Чтобы начать, вам нужно скинуть рамки и оковы, дабы они не мешали трезвости вашего разума. Пойдёмте вниз. И он впервые за весь наш диалог посмотрел мне в глаза… Тихо и безмолвно спускались мы по ступенькам, не проронив ни единого слова. Его лицо сохраняло одно и тоже выражение, хладнокровное..  Достаёт ключ и открывает дверь в затемнённую комнату. В центре стул, на нём, как мне показалось, сидит человек, но голова закрыта чёрной мантией. Нарисован круг, пародия цели где-то в районе сердца. Перед ним стоит небольшая тумба с лежащим на ней револьвером. Смотрю на молодого лорда с немым вопросом на лице.
-  Разве вы не осознали? Какой наиболее верный способ сбросить с себя оковы? Убийство. Перешагнув закон, вы станете выше его. И более никакие рамки не смогут вас сдержать. Проснётся чувство вседозволенности. Так что: да, это нужно сделать. Даже ради вас нарисовал мишень, куда нужно стрелять, хотя художник, как видите, из меня никакой. Что? Вы боитесь? Вот чем мы отличаемся от вас: решимостью. Мы не просто болтаем, а действуем. Так докажите мне, что я не ошибся в выборе!  Стреляйте! Тем более, о пропаже такой «личности» никто и не узнает, это – гнойник на теле общества, вы ещё и станете лекарем, святое дело…
Холодный пот проступил на лице. В голове только отрывки мыслей: пистолет, человек, смерть. Подхожу к тумбе, беру в руки пистолет, тяжко – они лихорадочно трясутся, проверяю: он заряжен, как любезно со стороны лорда. Лишь навести на мишень и нажать курок – всё. Это уйдёт в прошлое, никто не узнает, тайна сгинет во тьме. Лорд пристально следит за мной, за каждым движением. Кивнул ему. Поднимаю руку, держащую револьвер. Нацелился. Задержал дыхание. Закрыл глаза. Начал молиться, как вдруг священные слова были прерваны оглушительным выстрелом, и бездыханное тело падает навзничь от роковой пули, пущенной мною….
. . .
Прошло шесть лет. Мои книги вышли в свет, наводнив умы многих людей свободными мыслями, создавая литературный хаос. Лорд Телай говорил, что так всё и должно быть, мы на правильном пути. Посещаем самые дорогие и фееричные балы, встречаемся с самыми влиятельными людьми в сфере мирового искусства, организовываем встречи, попасть на которые мечтает каждый -  теперь это мои будни. А семья? Отец. Сёстры. Не знаю. Ничего не знаю. Он запретил спрашивать о них. Ведь тогда всё рухнет, мы сойдём с пути.
Иду по набережной. Вокруг никого. Слишком рано. Лишь птицы да шум прибоя. Ни звука боле. Маяк возвышается за горизонтом. Вглядываясь в его очертания, предстаёт грузная фигура некоего мужчины. Вода выходит из невидимых граней океана и омывает ноги, слегка холодя кожу. Что может быть лучше? Птицы слетелись к мужчине, окружив его с головы до ног, скрыв и так нечёткие очертания силуэта. Аа! В голове раздался пронзительный и звонкий звук, нарастающий с каждой секундой. Воды вскипели, томный бриз перешёл в неистовый ветер, сорвав шляпу с моей головы, пустив её в свободный полёт. Птицы накинулись на меня, разрывая порывы торнадо махами своих крыльев, при постоянном нарастании адской симфонии, пронзившей меня. Воронка, образованная великим морем, втягивает меня в свои пучины, ледяные руки, несущие смерть любому, кто отдастся им. Сопротивляюсь, но природа не позволяет мне, и вот уже наполовину погружён в буйную стихию, чувствую, как отнимаются ноги, будто и нет их вовсе. Мужчина следит за мной, его лицо проясняется, и я уже могу сказать, чей образ предстал передо мной. Нет! Закрываю лицо руками и бес сил падаю в самое сердце пучины.
- Стойте! – этот крик вывел меня из состояния летаргии. Женщина в рваной одежде и перемазанная грязью подходила ближе. Бродяга. Нужна милостыня на хлеб или пойло, последнее было более вероятно. Слишком боялся испачкать свой новый костюм – прибавил шаг и крикнул себе за спину: «Мелочи нет». Спешил домой. Очередная встреча, устроенная младшим лордом. Он не любит, когда я опаздываю.
Через неделю. Пришло письмо, в котором меня просили подойти в центральный госпиталь. Пришлось идти. Авторское любопытство. И уже через час был на месте. Отвели меня в одну из тысячи палат. Там лежала женщина, которую я встретил недавно на набережной. «Кто это?» - спросил я.
-  Это – ваша сестра. Она умерла  час назад от туберкулёза. Она не смогла оплатить лечение. Сожалею.
Последние слово утонуло где-то глубоко в душе подсознания. Выйдя из больницы, направился прямо, просто прямо. Под ногами материализуются ступени лестницы, ведущей высоко в небеса, туда, где никого нет. Каждый шаг создаёт новый образ: сестра, её улыбка; отец с его порядками; няня и строгие черты её лица; отчий дом, где прошли лучшие годы моей жизни; Телай, давший мне смысл жизни, но отнявший саму жизнь. Оступился. Упал на ступеньки. Подняв голову, увидел её, свою мать. Она протянула мне руку, я крепко и в то же время с трепетом сжал её. Но я не мог подняться. Она присела ко мне. Почувствовав нежное, материнское прикосновение, я положил голову ей на плечо и заплакал…(конец первой части)
- Луи! Лорд Телай - кричу во всё горло, врываясь в свои апартаменты – А вот и вы! – Телай сидела за обеденным столом, наверное, кончал завтракать – из-за вас! Она умерла из-за вас! Её невинная жизнь тяжким грузом лежит на вашей совести! – неожиданным для самого себя рывком смахиваю со стола посуду. Чашки, блюдца разбились вдребезги. Осколки разлетелись по полу. Плевать – Ты! Ты убил её! – вцепился своими руками ему в шею, сжимая всё сильнее и сильнее. Прижал наглое лицо к столу. Пытается дышать. Вырваться. Но мои руки стали словно стальные. Мёртвая хватка. У него не было шансов. Несколько минут. И всё. Уже бездыханное тело покоится на столе рядом с завтраком, разлетевшимся по комнате.
Замер. Пристально смотрю на Луи. Он дал мне известность. Популярность. Вместе мы желали изменить мир, вести людей к свету. Теперь вот он. Мёртвый. И кто бы мог подумать, убил его я. Своими собственными руками. Безо всякой капли жалости. Да, он прославил меня, но лишил семьи, сделал меня одиноким, рабом самого себя. Своих книг. Обхожу свой дом. Он никогда не был родным для меня. Ничто не несло в себе каких-либо особых воспоминаний. Шкафы, лестницы, пороги – чужие, «холодные». Здесь нет моего духа. Лишь деньги и цинизм. И я. В центре всего этого. Разве таким должен быть писатель? Творец? Лидер? Нет. Я запутался. Потерялся. Оцепенение прошло. Медленно с неприкрытым наслаждением поливаю всё подряд керосином. И, подойдя к окну, закрыл глаза. Скрежет. Спичка загорелась от коробка. В одну секунду языки пламени вспыхнули за моей спиной. И они уничтожат лабиринт, из которого мне уже не выйти …
Прошел год. Моя жизнь мало изменилась. Поменяв оттенок, но сохранив цвет. Антверпен. Город, в котором всегда рады новым талантам и гениальным идеям. Почему бы не попробовать своё счастье здесь? Начать новую жизнь? Как говорится в бульварных романах, с чистого листа. Да, я продолжаю писать. Ибо не умею и не хочу заниматься чем-то другим. Пленник своих былых успехов и настоящий фантазий, мечтаний. У меня нет дома. Мансарда. На окраине города. С окнами, выходящими на реку, берущую своё начало высоко в горах. Голландия. Страна рек, судоходства. Не было и дня, чтобы какой-нибудь проезжий рыбак не попадался мне на глаза. Жизнь приобрела другой смысл. Более глубокий, можно сказать, философский. Что, безусловно, отразилось и на моих романах. «Искушение» не поразило здешнюю публику. Слишком вульгарно. Необдуманно. Так и есть. Никакого смысла – я писал ради денег, а не ради великой цели. Зачем люди пишут? Тратят свои нервы, своё время на книги? Рассказы, романы и стихи? Зачем? Мы понимаем, что не сможем донести свои мысли до тех, кто, дай Бог, откроет и решится прочитать наши произведения. Нет, на это никто и не надеется. Мы пишем, чтобы помочь людям познать самих себя. Это и есть великая цель, которой должен следовать каждый великий писатель, художник, поэт.
    Жизнь в Амстердаме, правда, пошла мне на пользу. Книги – ушли на второе место, теперь главный источник моих доходов – работа в психиатрической клинике. Но я не просто лечу больных, я погружаюсь в глубины их сознания, на границе с душой, в поисках тех «осколков», которые и являются причиной того или иного заболевания, и уничтожаю, стираю их. Навожу порядок. И забвение. Пустота. Психологический экзорцизм – вот термин, более менее отражающий всю суть моего уникального лечения.
    Тусклый свет. Немногие керосиновые лампы освещают пустой коридор. Каждый шаг отдаётся и пронзительным глухим эхом. Отключили электричество. Оказалось, керосина не так много, поэтому далеко не все лампы смогли зажечь. Лишь те, которые посчитали наиболее важными для сохранения работоспособности больницы.