ОСНОВАНО НА РЕАЛЬНЫХ СОБЫТИЯХ


— Отец, я в шоке! Я только что прочел, что после выхода первого «Крестного отца» в Америке уровень преступности возрос на 30%. Как может обычный двухчасовой фильм настолько изменить сознание человека?!
— Ну, родной, во-первых, фильм-то совсем необычный…
— Да брось. Обыкновенная стрелялка, наверняка. Даже смотреть не охота.
— …Во-вторых, никогда не делай преждевременных выводов.
— Да-да-да. Ты сотню раз мне об этом говорил и всё продолжаешь учить, учить и учить.
— Ха! — я рассмеялся. — Да брось, Рафаэль. Я хоть и старый пердун, но нудных нотаций тебе читать не буду. Это скучно. Интереснее самому разнюхать. Ведь так?
— Ха! — малой решил меня дразнить. — Спасибо, кэп. А теперь бегом к карте, я тебе покажу, что Колумб уже давненько Америку открыл.
— Ах ты ж, малолетний засранец! — я схватил сынулю и растерзал его «прическу».
— Это подло, низко и нечестно с твоей стороны.
— О-о-о. А я-то думал, что я древний. Рафаэль, что за речь?
— У тебя научился, — Джон вырвался и стал причесываться руками, — И что бы ты не говорил, всё это очень печально. Твое кино не должно так пагубно действовать на людей.
— Эх, Раф, — я уселся в кресло, — Ради кино однажды один человек лишился своего будущего. Он хотел, чтобы его любимая героиня обратила на него внимание. И чуть не убил.
Рафаэль насторожился.
— Ее чуть не убил? Опять выдумываешь?
— Ну-ка глянь на кухню, мама там еще долго возиться будет?
Рафаэль пронырнул на кухню, мигом вернулся.
— Там только начало.
— Ну тогда расскажу тебе историю. Хотя нет. Не заслужил, малолетний…
В меня полетел второй том «Войны и мир», пылившийся на полке рядом с креслом. Я увернулся и старик Толстой грохнулся об стенку.
— Ну-ну, не бушуй, террорист! — я поднял книгу и поставил назад на полку. — Слушать будешь?
— Да!

***
Древняя лачуга на окраине Вашингтона пахла рыбой. Рыбой пахло настолько, что глаза слезились во вновь зашедшему в эту комнату.
В комнате сидел заросший мужчина средних лет. В руке от теребил револьвер калибра 5,6 мм. Его лоб покрывала испарина. Он взял со стола кусок зажаренной рыбы и бросил в рот. Стал жевать с костями. Скривившись, он сплюнул содержимое на пол.
На столе лежала полускомканная выписка из больницы. Значилось: «Выдана пациенту Джону Хинкли мл. Диагноз: синдром гиперактивности с признаками шизоаффективного расстройства по смешанному типу. Пациенту свойственно чрезмерно активное реагирование на внешние раздражители и недостаточная возможность адекватной оценки своих действий…»
Джон резко поднялся и подошел к стене, уклеенной газетными вырезками, фотографиями, надписями от руки на салфетках. На всех фото была изображена одна и та же девушка.
Мужчина принялся поглаживать фото из газетной вырезки. Газетный заголовок наметил связь со столицей кино: «Новая звезда Голливуда Джоди Фостер блеснула с Робертом Де Ниро в «Таксисте».
Мужчина обвел улыбающееся лицо девушки дулом револьвера.
— Ты все равно будешь моей.
Шальные глаза метнулись в сторону. Мужчина включил телевизор. На экране репортер CNN с белоснежными зубами крутилась перед телекамерой:
— Недавно вступивший на пост президента Рональд Рейган, завтра выступит перед делегатами съезда профсоюзов. Профсоюзы беспокоятся после заявления президента относительно замораживания роста пенсий бывшим военнослужащим…
Хинкли выключил телевизор. Достал из портфеля листок бумаги и принялся писать: «Принося в жертву мою свободу и, возможно, саму жизнь…».
За окном громыхнуло. Дождь забарабанил по козырьку.

***
— О, Боже. Катрина, ну сколько можно. Я уже не могу здесь стоять. Ноги пунцовые, спина каменная! Я сейчас превращусь в мумию. Отпустишь меня, а?!
— Мисс Фостер, прекратите кобениться. Не вы первая пройдете через мои руки и не последняя. Я уже 15 лет готовлю барышень к церемонии, — крепкая негритянка продолжала стягивать корсет на спине своей подопечной, — и еще ни одна не была недовольной в итоге.
— Но, Катрина, зачем корсет? Нельзя обойтись тем красивым вишневым платьем. Оно такое миленькое, нет никаких затяжек. Я уже стала чувствовать свои ребра.
— Это ваши глупые мысли, а не ребра, мисс Фостер.
— Дался же тебе этот корсет, — цедила сквозь зубы одеваемая, — карга ста…. Ай! Полегче, Катрина!
— Вишневое платье превратило бы вас в то, что хотели сказать обо мне. Доверьтесь моему опыту, мисс Фостер. Еще немного мучений и будете принцессой.
— А разве я не принцесса без этого шмотья?
Катрина укоризненно посмотрела на «мисс Фостер».
— Вы себе льстите.
«Мисс Фостер» набрала побольше воздуха в грудь, чтобы обругать Катрину всеми ругательствами планеты, но в коридоре послышался шум.
— Что там такое? Эдвард, я же просила нас не беспокоить! — Катрина взбушевалась и пошла в коридор.
Эдвард сокрушался в коридоре:
— Мисс Фостер не может сейчас никого принять. Я же вам говорю… — здоровенный негр молча шагал по коридору вместе с напарником. Вошли в комнату.
— Ой! Вы кто? — «мисс Фостер» смешно закрылась от внезапных гостей.
— Джоди Фостер?
— Хм, если вы не смотрели «Таксиста», то...
— Вам нужно проехать с нами. Я агент Уикенс, это агент Джонс, — тот приспустил очки на переносицу, агенты не обратили внимания на заявление актрисы. — ФБР.
— А зачем, собственно...?
— Вам знакомо имя Джон Хинкли?
— О, Боже, — Джоди опустилась в кресло.
— Нам лучше поторопиться.

***
— Не знаю, Роб. Эти скупердяи наверняка откажут мне и в этот раз. Выходит, что у них такой себе флешмоб — не дай Оскар Скорсезе.
— Брось, Мартин. У тебя чудесная картина. Не думаю, что после стольких попыток тебя снова прокатят, — я попытался подбодрить друга
Скорсезе затянулся сигарой. Сверкнул улыбкой:
— Да какая к дьяволу «чудесная»? Хватит зад лизать. Виски будешь?
— Валяй.
— Смотрел новости?
— Нет, а что там?
— Заворушка в Вашингтоне…
В дверь громко постучали.
— Странно. Звонить придумали слабаки, что ли?
Я насторожился. Стук повторился. На этот раз еще громче.
— Иду. Кого там леший принес?
Скорсезе широко распахнул дверь. На пороге стояли знакомые нам агенты.
— Добрый день, мистер Скорсезе.
— Вы кто и какого дьявола вышибаете дверь?!
— Я агент Уикенс, это агент Джонс. ФБР. Нам нужен мистер Де Ниро.
Из-за плеча Скорсезе показался я.
— Мистер Де Ниро, — Мартин снова затянулся сигарой, — Ты вздумал ограбить Федеральный резерв? Какие-то здоровилы из ФБР тебя ищут.
Агенты пропустили мимо ушей колкость.
— Мистер Де Ниро. Вам нужно проехать с нами и быстро.
— В чем дело? — я никогда не любил, когда со мной разговаривают приказами.
— В связи с сегодняшними событиями нам приказано вас поместить под охрану.
— События еще не произошли, агент….
— Уикенс, — подсказал ФБРовец. — Боюсь, сэр, мы говорим не о церемонии.
— Как раз про эту заворушку я и хотел рассказать, Бобби, — Скорсезе побелел.

***
В Вашингтоне выдалось пасмурное утро. Узенькую улочку у гостиницы «Хилтон» заполняли зеваки и журналисты. Вдали у перекрестка слышались недовольные клаксоны автомобилей. Дорога перекрыта.
Журналисты были перемешаны с крепкими ребятами в черных очках. Некоторые из них держали фотоаппараты, другие с деланно скучающим видом посматривали по сторонам, то и дело оглядывая собравшуюся публику.
Один из «журналистов» ожил, резко проговорил в рукав:
— Объект выходит. Машину.
К крыльцу «Хилтона» подкатил «кадиллак».
Один из молодых людей в толпе журналистов развязал пояс, стягивающий плащ.
Двери отеля распахнулись. На крыльцо быстро вышли несколько охранников. Первый прошел к «кадиллаку» и распахнул заднюю дверь. Журналисты засуетились. Толпа стала натискать на дверь. Включились камеры. Полицейские с рациями наготове стали оттеснять оживившихся журналистов.
На крыльце появился президент. Журналисты заулюлюкали. Щелчки фотокамер напоминали приглушенные автоматные очереди. Президент приостановился приветственно помахал руками.
— Президент Рейган!
— Господин президент, пара комментариев АВС!
— Президент…
— Отойдите, пожалуйста, президент сделает специальное заявление прессе в Белом Доме. Пожалуйста!
Рейган приблизился к «кадиллаку». Из толпы журналистов вышел вперед молодой человек, сбросил очки, выхватил револьвер из полов распахнутого плаща.
Грянули выстрелы. Женские крики. Двое людей перед президентом упали навзничь. Толпа охранников бросилась на стрелявшего. Пистолет выбит из рук. Несколько человек придавили стрелявшего своими телами к асфальту.
— Джерри! Уводи его.
— О, Боже! — одна из журналисток кричала в ужасе, стоя на коленях перед упавшим полицейским. Из головы последнего сочилась кровь.
— Отойдите же, — охранники оттеснили кричавшую и склонились над полицейским, — Скорую быстро!
— Ушли отсюда к черту, быстро! — высокий телохранитель бесцеремонно оттолкнул продолжавших снимать покушение журналистов. Прокричал в рацию:
— Сорок пятая улица. «Хилтон». Стреляли в президента. Двое раненных. Скорую. Быстро!
— Джерри, как?
— Жив, — Джерри подхватил обмякшего президента и стал запихивать в «кадиллак».
— За руль!
Тот, кого назвали Джерри бросился за руль машины. Высокий прыгнул на переднее сиденье:
— Гони! — «кадиллак» рванул с места, оставляя крики позади.
— Господин президент, сэр, задело?
— Не знаю… Только дышать трудно, — спецагент быстро расстегнул полы пиджака Рейгана. Белая рубашка оросилась красными каплями.
— Джерри, гони в больницу при университете Вашингтона. У нас ранение.
Тем временем прижимаемый тремя телами агентов секретной службы Джон Хинкли, благостно улыбался. Его скрутили, одели наручники, повели в подъехавшую полицейскую машину. На заднем сидении его зажали двое. Улыбка не сходила с его лица, он откинулся, не обращая внимания на боль от плотно зажатых наручников. Вздохнул и закрыл глаза.

***
— Мисс Фостер, по словам стрелявшего в президента сегодня в Вашингтоне, он это сделал по причине неразделенной любви к вам. Это он? — агент ФБР протянул девушке фото.
Сименс, так назвался еще один агент, расположился напротив актрисы в комнате одного из отелей Лос-Анджелеса.
— Знаком. Он преследовал меня несколько лет. Очень много писал писем с любовными признаниями. Хотел взаимности. Я отказала. После он даже поступил на писательский факультет в Йеле, я там учусь, продолжал донимать, — Фостер вздохнула, — Он стрелял в президента?
— Да…
Дверь комнаты распахнулась. Вошли Скорсезе и Де Ниро, сопровождаемые Уикенсом с Джонсом.
— Джоди, дорогая, ну и натворили мы с тобой делов этим «Таксистом»! — Де Ниро обнял девушку.
— На допросе Хинкли сообщил нам, что пересмотрел фильм «Таксист» пятнадцать раз и возомнил себя героем мистера Де Ниро, — Сименс поднялся вслед за Фостер.
— Черт побери, какой интересный сюжет для нового фильма! — Скорсезе замотался по комнате, выхватил из кармана сигару и закурил. — Подумайте! Фанатик убивает президента, чтобы обратить внимание своей возлюбленной. Сила Голливуда обретает вселенские масштабы. Я уже вижу заголовки газет…
— Угомонись, Мартин, — Роберт оборвал режиссера.
— Мисс Фостер. Я думаю вам будет интересно это прочесть. Это письмо, адресованное вам от Хинкли.
Девушка взяла прозрачный полиэтиленовый пакет с письмом.

«Дорогая Джоди:
Есть возможность того, что во время моей попытки достать Рейгана меня убьют. Именно поэтому я пишу тебе сейчас это письмо. Как тебе хорошо известно, я очень тебя люблю…»

— Но подумай, Роберт. За такой сюжет мне наконец дадут статуэтку. Так, я звоню Джефу. Он должен принять заявку. Здесь есть телефон?
— Мистер Скорсезе, — над режиссером навис высокий Уикенс, — Сейчас вам нужно ограничиться в звонках. Мы не уверены, что Хинкли действовал в одиночку. У него могли быть сообщники, которые еще на воле. Сегодня вам выделяется охрана, как и мисс Фостер с мистером Де Ниро. Церемонии награждения не будет.
— А что с президентом? — Скорсезе опомнился.
— Прооперирован. Угрозы жизни нет.
Дверь раскрылась. Вошли еще несколько агентов.
— Это ваша охрана.

«Джоди, я прошу тебя, пожалуйста, обратись к своему сердцу и дай по крайней мере шанс этим историческим деянием заслужить твою любовь и уважение.
Вечно любящий тебя Джон Хинкли»

— О, господи. Надо было сразу пойти в полицию. Я его пожалела.
— Не кори себя, милочка. Не каждый псих способен на покушение. Однако до чего же смелый этот Хинкли! — Скорсезе закурил еще одну сигару, снова заметался по комнате. — Агент Уикенс, скажите, когда его посадят я смогу с ним встретиться на зоне? Такой персонаж. Я же надеюсь его не казнят? — глаза Скорсезе бешено блестели.
— Это вряд ли. Скорее всего его поместят в психбольницу. А посещение туда строго ограничено.
— Вот дьявол! Ну не беда…
— Мартин, выпей виски, — Де Ниро оторвался от чтения письма Хинкли.
Скорсезе осекся и выскочил из номера искать телефон. Агенты за ним еле поспевали.
— Мартин неугомонный.
— Роберт, — на щеках девушки заблестели слезы, — Ведь он мог его убить!
— Ну-ну, дорогая, не кори себя. Этого не произошло. Президент жив и здоров. Все в порядке. А этого типа запихнут надолго в психушку. Не беспокойся.
В номер ворвался Скорсезе.
— Роберт, Джоди! Церемония будет завтра. Ну что, Бобби, тряхнешь статуэткой перед стариной Скорсезе?
— Ее еще нужно получить.
— Брось сомневаться. Я в тебя верю. Видали, ребятки, что мы делаем с сознанием людей? Вы оба сегодня подыматься на помост будете! — Скорсезе приобнял актеров.

***
— В итоге, Мартин оказался прав наполовину, Рафаэль, — сын сидел передо мной с широко раскрытыми глазами, — На следующий вечер на сцену Оскара поднялся я, а вот Джоди — нет. Бедолагу Мартина, правда, снова прокатили.
— У меня нет слов.
— Да, малыш. Сила искусства безгранична. И, если ты думаешь, что мы занимаемся ерундой, сутками уча роли, погружаясь в психологию своих персонажей, худеем до костей, толстеем на десятки килограмм, ограждаем себя от внешнего мира, то, как минимум, подумай еще раз.
— М-да-а-а. И все-таки вы редкие психи, актеры. Ладно, я спать.
Рафаэль выбежал из комнаты.
— Эх, — я разочарованно поглядел ему вслед, — Не дождешься от них понимания.
Я встал, выудил из шкафа видеокассету и включил запись.
В комнату внезапно вернулся Рафаэль:
— Папа, — он редко называл меня так, только, когда что-то было очень нужно, вечно отец да отец, — Ты у меня самый лучший. Люблю тебя.
Он чмокнул меня в щеку и помчался назад в комнату.
— Что это нашло на него? — в комнату вошла супруга.
— Да так. Под впечатлением истории о Хинкли.
— Роберт, зачем ты ему такие ужасы рассказываешь? Он ведь ребенок.
— Брось. Он все понимает.
— Что смотришь?
— Присоединяйся, — я притянул супругу к себе.
На голубом экране появился огромный зал кинотеатра «Кодак».
— Оскар получает… — весь зал напрягся в ожидании, — Роберт Де Ниро за «Бешеного быка».
Зал взорвался овациями. Роберт прошел на сцену, подхватил Оскар, подождал окончания оваций.
— Друзья, пока шел на сцену, Скорсезе дважды успел крикнуть «Гореть тебе в аду, макаронник».
Зал рассмеялся. Камера наехала на смеявшегося Скорсезе.
— Я отвечу коротко, Мартин. В следующем году киноакадемики дадут тебе этот кусочек золота, — Роберт сделал театральную паузу, и подошел к краешку сцены, наклонился над сидящем в первом ряду Скорсезе. — Признайся, старик, кто в прошлом году говорил эту фразу?
Зал снова рассмеялся. Скорсезе выхватил на всякий случай заготовленную речь и швырнул в смеющегося Де Ниро, утирая слезы со щек.
— Мартин, Мартин. На самом деле Роберт Редфорд молодец! И будет еще большим молодцом, если отдаст свою статуэтку Мартину. Роберт, где ты? — камера наехала на смеявшегося Роберта Редфорда, размахивающего статуэткой, — Сжалься, над Мартином. Он ведь не угомониться и будет меня дальше приглашать сниматься.
Зал снова засмеялся.
— Друзья, — я продолжал, — Сегодня утром я проснулся со смешанными чувствами. С одной стороны, я ликовал. Потому что знал, что выиграю, — по залу прошел смешок, — С другой — мое сердце сковала печаль. Печаль в связи со вчерашними событиями. Мистер президент, где бы вы ни были сейчас, я бесконечно рад, что пуля, выпущенная в вас вчера, не достигла цели. Храни вас Бог.
Зал зааплодировал.
— Вы знаете, во вчерашнем покушении виноват в том числе и я. Я, Мартин, Джоди. Вчерашнее покушение говорит о нашей силе, и о нашей слабости. Друзья, снимая «Таксиста», мы мотивировали себя исключительно добром и верой в любовь. Поэтому я хочу, чтобы наша работа всегда ассоциировалась только с этим. Я очень хочу, чтобы все фильмы, которые поднимают столь острые проблемы воспринимались не как призыв убивать, а как призыв любить.
Зал снова зааплодировал.
— Буду завершать. Слова благодарности моим родным…
Я оторвался от экрана и посмотрел на супругу, она обняла меня:
— Леди, ну а вы тоже не верите в силу искусства? — я хитро улыбался.
— Конечно верю, Бобби. И одно из таких искусств я тебе сейчас покажу.
Она увлекла меня в спальню.