Тут как-то, как раз перед Новым годом, по нашему местному телевидению показывали моего кума  Рому Старцева. И не в какой-то достойной настоящего мужчины передаче типа «Криминальные сводки» или «Дорожный патруль», а в той, в которой про семейные ценности, домашние благости и прочие цветочки-рюшечки. 
Сие убийство дорогостоящего эфирного времени происходило по причине того, что Рому (при содействии жены и детишек), угораздило победить в городском конкурсе «Мама, папа, я – счастливая семья». И передачка эта была чем-то вроде бонусного им довеска к призовой мультиварке.

Мизансцена стандартная: большой обеденный стол, чай, ватрушки, ёлочка нарядная, на заднем плане кот яйки вылизывает, гирлянда мигает, в результатах котейного старания отражается, и всё такое прочее.
Корреспондентша вопросики разные приличные задаёт, а Рома и Вероника - его супруга, улыбаются изо всех сил и рассказывают про то, как это они так лихо подковались счастьем на все копыта:
- «Ах-ах! У вас такие детки чудесные! А уж до чего гениальные!» - «И не говорите! Вовка, когда ему полтора годика было – вы только представьте! – на 23 февраля папе в подарок выкакал посередь дивана почти копию ракеты Р-36М2 «Воевода». Конечно же, в соответствующем масштабе» - «Да что вы? Не может быть!»;
«А дочка Ваша Алёнушка совсем не девичьим спортом увлекается?» - «Ага, причём серьёзно, с достижениями. На последних соревнованиях по бесконтактному карате сверстнице из Коломны челюсть свернула. Хотите – копию справки из травмпункта покажем? Вон она у нас, на стене в рамке висит» - «Ой, как мило!».
И прочее в том же духе.

Но вот ведущая спрашивает: «А расскажите-ка про ваш самый-самый первый совместный Новый год. Наверняка это было нечто особенно романтичное?».
И тут вдруг происходит странное.
Рома резко становится красным, что осенний борщ. Вероничка принимается отчаянно глазами блымкать. Зависает неловкая пауза.
Ведущая, вся такая в непонятках, говорит: «Ну, так как? Или всё было не столь романтично?»
«Да нет…» - мямлит Вероника: «Романтичней некуда… И переодевания в Деда Мороза... И даже стихи… Только вот… Там настолько… гм… романтичные моменты, что… Я даже не знаю, стоит ли… Просто…»
«Надо же!» - восклицает ведущая: «Не уж-то тайна? Значит, в вашей семье есть свои маленькие скелетики в шкафчике?».
«Типа того…», - вяло отвечает Вероника: «Давайте я вам лучше про другой случай расскажу. Алёнка-то у нас родилась второго января, представляете, как романтично мы встречали Новый год аккурат перед этим?».
И дальше разговор вернулся в прежнее бла-бла-бловое русло.
Правда, Рома до конца передачи больше рта не раскрывал. Не иначе как перебирал в памяти косточки того самого новогоднего скелетика, так нагло и беспринципно сокрытого от свободной прессы.

Извини меня, друг Рома, но я молчать не стану. И поведаю ту историю во всех её романтических подробностях. Тем более, что скелет этот – так себе, у людей на антресолях куда как покруче мослы хранятся.
И ещё тем более, что я, не хуже какого-нибудь кальция, принимал в формировании данного скелетика весьма активное участие.
А дело было так.

- - - - - - - - - - - -    

Тридцать первого декабря две тысячи... Того самого года, когда чисто по Дарвину куцые мобилы стали активно вытеснять своих антенно-хвостатых собратьев, звонит мне этот самый Рома.
И говорит шальным голосом: «Братан, бросай всё и дуй бегом ко мне. Пожалуйста. Буду очень признателен. Заранее спасибо.  Да... И ствол захвати!»

    Вообще такие вводные очень даже в Ромином стиле. Уверен, что когда наступит конец света, и все граждане мирно выстроятся перед магнитной рамкой у входа в зал страшно-судебного заседания, то и тогда мне позвонит Рома и скажет:
«Братан, я тут с какими-то крылатыми забухал. Так они, прикинь, гонево моральное на меня как попёрли! Я им пух из махалов дэц пощипал, а эти здрыснули, походу за подмогой. Так что бросай всё и дуй бегом ко мне. Кстати, они пойло своё тут оставили, «Нектар» называется. Ничё так штырит. Да... И ствол захвати!».

    Удивило меня в Ромиковом сумбуре другое. Не стал бы он ни с чего так спасибами-пожалуйстами, как пушкиновед в плацкарте, сыпать. Не иначе правда у человека что-то стряслось.
    Ствол, опять же. Какой ствол? Непонятно.  Поэтому я на всякий случай взял оба, имевшиеся у меня на тот момент в наличии: один — спиртосодержащий, типа «Виски», калибра 500 мл, другой — револьверно-травматический, типа «Safegom», крепостью 11,6 мм.
    И уже через час вовсю тарабанил в Ромикову дверь.

    Врата отворяются, и я немного прифигеваю. Потому как встречает меня чучундро эдакое измождённое. Мешки под глазами, круги под мешками, и бледный, как самая бледная из всех самых бледных спирохет.

- Уважаемое чудище поганое, – говорю я, - У Вас наверняка были какие-то веские причины вселиться в моего друга Романа. На мой взгляд, Вы сделали неудачный выбор, он – тот ещё баламут, намучаетесь с ним. Но не могли бы Вы на время вернуть его сущность?
- Перестань, Ветал, - отвечает чудище, - Это я просто не выспался. Я, понимаешь ли, две ночи напролёт писал сонеты и, естественно, немного подустал. Проходи, располагайся.
- Слава Богу, Рома, это ты! – восклицаю я, - Ну надо же! Я-то думал - у него беда, а он, оказывается, с шалавами тут баландрасил напропалую.
- Не понял… С чего ты это взял?
- Ну как же… - недоумеваю я, - Ты же сам только что… Мол, две ночи без передыху пихал Соню с Аннетой…
- Ветал, ты придуриваешься или реально балбес? Сонеты я писал. Со-не-ты. Это стихи такие.
- Ах, даже так? Стихи? – продолжаю я недоумевать, - Знать и впрямь плохи дела, не подвела меня интуиция. Давай, выкладывай начистоту. Но сперва… Как там у вас, у поэтов говорится? Тятя, тятя, где же кружка? Тащи посуду, бахнем за успех психоанализа и наступающий.
- Нет, дружище, это ты сам. Я теперь не пью.
- Ого! Да тут не беда, а бедствие! И давно?
- Четыре месяца. С тех пор, как влюбился, - блеет этот пиит новоявленный и тяжко так вздыхает, закатывая глаза к потолку.
- Ну ниху… - только было собрался выпалить я, как он добил меня совсем:
- И не матерюсь. Зарок дал. И всё ради моей Вероники.

    Вообще-то я парень крепкий, и умею обуздывать свои эмоции.
Но когда тот, с кем дружишь без малого пятнадцать лет, и все эти годы данный индивид являет собой пример эталонного распиздяйства… А тут вдруг такая разительная метаморфоза... Да ещё и отягощённая стихотворчеством… Поневоле испытаешь шок.
Я пошёл на кухню, накарябал в стакан инея с морозилки, плесканул вискаря, выпил махом. Чутка полегчало.

- Значит, Вероника? – спрашиваю я.
- Вероника. Божественное имя, правда? – лепечет Рома. После чего принимается без умолку тарахтеть про любовь, красоту и тому подобные натюрморты.   
- Это ты мне сейчас сонату свою пересказываешь? – спрашиваю я, когда он, наконец, немного притомился.
- Вот ты дремучий, Ветал. Не соната, а сонеты. Просто Вероника очень любит романтику. А что может быть романтичнее, чем стихи?!
- Оно конечно да, - говорю я, - Ну, дай хоть почитать что-нибудь из своего, что ли.
- Держи. Только ты это … Не слишком уж… Всё-таки мой первый поэтический опыт.
- Не бздимо! – говорю я, отмеряю себе очередную дозу допинга и принимаюсь вникать в текст.
Но чёрта с два с этим Ромой вникнешь, лезет постоянно со своими: «Ну как? Ну что?».
- Нормально, - говорю, - Корявенько, конечно, но в целом пойдёт.
- А заценил рифменную находку: "Не нужно мне иных" и "Моего сердца стих"? Каково, а?
- Изящно, чего уж там, - отвечаю я, - Особенно "сердца стих". Звучит как диагноз в Махачкалинской кардиологии. Так ты что, Рома, только ради этого меня выдернул?
- Да, действительно, - говорит он, - Давай о деле. Видишь ли, сегодня я хочу сделать Веронике предложение...
- Благословляю! Совет вам, да любовь!
- Не перебивай. Сделать это нужно максимально романтично.
- Романтичнее, чем твой сонет? Такое возможно? Ты думай, прежде чем говорить!
- Ветал, я тебя сейчас чем-нибудь тяжёлым уху… То есть ударю.
- Всё, молчу, бухти дальше.
- Дело в том, что Вероника моя этот Новый год будет праздновать со своими друзьями-студентами. На загородной базе отдыха. Наша задача – туда проникнуть.
- И всего? А я-то думал…
- Это не так просто. Вечеринка закрытая, мажористая, с секьюритями на входе. Но у меня есть шикарный план.

    Рома вскочил, навернул пару кругов по комнате. Потом набычился, как Муссолини перед картой Эфиопии, и стал излагать:
- По имеющимся разведданным в 23.30 на вечеринку прибудет Санта Клаус.
- В смысле - Дед Мороз? – спрашиваю я.
- Дед Мороз не в тренде, поэтому будет именно Санта Клаус.
Мы с тобой организовываем засаду, перехватываем его сани на подъезде.
Я, экипированный соответствующим образом, занимаю его место. Введя охрану в заблуждение, на санях врываюсь на территорию базы. Делаю Веронике предложение. Вручаю кольцо. Вероника соглашается. Студенты плачут от умиления. Ну… Как бы и всё.
- А моя роль?
- Самая фигня. Ты всего лишь удерживаешь Санта Клауса до завершения операции, ограждаешь его от необдуманных поступков. По мере сил скрашиваешь ему досуг.
Правда до этого, в смысле – в самом начале, ты, легонько размахивая револьверчиком, тормозишь лошадей и выковыриваешь Санту из саней. А уж потом всё вышеперечисленное. Чепуха, в общем.
- Погоди-погоди. Каких ещё лошадей? У него же эти… Он же на лосях передвигается.
- Лосях… Осях, блин! На оленях. Но оленей не будет. Разведка доложила, что оленей не нашли. Поэтому будут отечественные кони эконом-класса. Но с рогами. Роги им пластиковые приделают, для антуражу. Ну, что завис?
- Это я так. Онемел от восторга, - говорю я, - Значит, что мы имеем? Предварительный сговор. Группа лиц. Открытое хищение. С угрозой применения. Незаконное удержание. Я ничего не упустил?
- Да брось. Мы ж не насовсем сани забираем, потом сразу вернём.
- Ах, ну конечно, чего это я, в самом деле. Прям аж камень с души. Есть у тебя УК поблизости? Хочу освежить кое-что в памяти.
- Нет тут, Ветал, никакой уголовки. Баловство и только. Да и кто нас ловить-то будет в Новый год? Ну так что, поможешь мне, братан?

- - - - - - - - - - - - -

Клянусь – я в детстве так не ждал Деда Мороза, как в ту ночь. Пусть даже ожидался и не Дед Мороз, а Санта Клаус. Потому как только этот сказочный герой мог спасти меня от Ромиковой трескотни.
Всю дорогу Рома незатыкаемо, что Би-Би-Си в свои лучшие годы, вещал про Веронику. В результате чего я обогатился весьма важными знаниями. Например, что Вероника - это ещё и такой цветок семейства подорожниковых. А в честь её волосни обозвано целое созвездие Северного полушария.
Потом же, уже на месте, он битый час костерил меня самыми обидными словами. Причём, сука, не матерными, а их литературными аналогами. Семнадцать синонимов к термину "еблан" – такое не каждому под силу.
И всё из-за того, что я только лишь забыл положить в багажник мешок с заранее заготовленным Санта Клаусским прикидом. Пакет с закусью не забыл, заехать в магаз за коньяком не забыл, а экипировку, я, мандалай-вредитель, забыл.

    Но тут вдруг… Чу! Едут, едут сани.
Готовность номер ноль.
- Ром, - говорю я шёпотом, - Чего это у коней рогов не видать? Ты ничего не напутал?
- Откуда я знаю, - отвечает он, - Может у них рога с изменяемой стреловидностью, как крылья у перехватчика. Дались тебе эти рога, беги уже на исходную.

    Выскочил я из засады на дорогу. Чисто как тот Никита Михалков навстречу паровозу в «Свой среди чужих».
Только, думается, Михалкову не так ссыкотно было. У него-то и орава отчаянных головорезов в загашнике имелась, и папаша крутой, отмазал бы в случай чего.
    Сани остановились, и бесконечно добрый новогодний волшебник молвил своим волшебным голосом:
- Ёптвоюжбля! Сгинь, падла-кутак, а то кнутом переебу!
    Тогда я достаю револьвер, навожу на Санту и говорю с брутальной ноткой в голосе:
- Мне, дедушка, нужна твоя одежда и твоя повозка.

    Удивительно, но дедушка отнёсся к заявленному требованию с пониманием. Мигом покинул транспортное средство и принялся расчехляться. Я аж даже слегка растерялся от такой сговорчивости.
- Шмотки куда, тебе, что ли? – спрашивает он.
- Там, на землю брось, - говорю я, а сам подхожу к саням.
    И в этот момент…

    Честно говоря, я даже не понял, что произошло.
Что-то здорово тюкнуло меня по кумполке, в результате чего я пал на землю, как июньская роса. И типа отключился.
    И так мне хорошо лежалось, так спокойно. Звёздочки улыбаются, подмигивают. Большая Медведица хвостиком виляет, Орион на шашлык приглашает, Кассиопея воздушные поцелуи шлёт. А ведь где-то там ещё и таинственные Волосы Вероники…

    Очнулся я от того, что Рома об мою морду снежком скрёб.
- Жив, Терминатор? – спрашивает он, - Вставай, всё нормалёк. Представляешь – оказывается, исходная концепция изменилась! В последний момент Санту заменили на посконного Деда Мороза. Поэтому и кони не сохатые, а ты переживал. А огрела тебя Снегурочка. Волшебным посохом. Понятно?
- Рома, - говорю я печально, - Скажи мне, как на духу, я эту ересь взаправду слышу или это всё ещё галюники? Какая такая Снегурочка?
- Обыкновенная. Дед Мороз же завсегда со Снегурочкой в паре работает. Но я этого в своих изначальных расчётах учесть не мог. Можно сказать - форс-мажор.
Ладно, дружище, времени мало. Ребята, когда я им всё рассказал, любезно согласились нам помочь. За ради светлой любви и 200 баксов. Так что мы со Снегуркой погнали. А вы с Эльдаром Гариповичем, который Дед Мороз, посидите покамест в моей машине, поболтаете. Мы скоренько. Всё, пора!

- - - - - - - - - - - -

Какая всё же удивительная штука – коньяк.
Ещё каких-нибудь двадцать минут назад Гарипыч яростно желал исхлестать меня по роже кнутом, а я целил в него из револьвера.
Теперь же он мирно рассказывал мне о том, как он служил в Монголии, где ему довелось вкушать фрикасе из сусликов. А также сетовал на своего шурина-мудилу, из-за которого его, Гарипыча, жена встряла в поручительский банковский попандос, вследствие чего он, Гарипыч, и вынужден подрабатывать Кыш-Бабаем.

И вот, на излёте бутылки, когда мы уже почти приняли решение - как всё закончится - рвануть преподать урок кредитной дисциплины нерадивому Гарипычевскому родственнику, вернулась наша новогодне-помолвочная повозка.
Выхожу встречать – мать честная!
За штурвалом Снегурка, а Ромео мой – куль кулём в санях валяется.
- Ёшкин дрын! – говорю я. – А где новобрачная? И чего это жених пригорюнивши?
- Ёшкин дрын - не то слово! – отвечает Снегурочка. - Ужрался жених. В сопли.
- Как так? Прям сразу и ужрался? Он же в завязке.
- Зачем сразу. Сперва оконфузился, а уж потом упился. Зато молниеносно.
- Мадмуазель, - говорю я с некоторой злостью, - рассказывайте по порядку. Как всё прошло?
- С грандиозным успехом. Ржали все так, что, думаю, наших лошадок до сих пор завидки берут.
Вначале этот романтик ущербный из саней вылезал и упал мордой вниз. Видимо, для затравки публики. Потом бородой поперхнулся. Потом забыл в каком кармане кольцо и исполнил что-то а-ля тарантеллы. 
Потом, когда произносил «Вот тебе символ моей вечной любви» - коняшка облегчилась. Обильно так. Уж не знаю, было ли это изначально задумано, но эффект потрясающий. А эта его поэма!…
- Не поэма, а сонет. И неплохой, – говорю я строго.
- В самом деле? «Я тебя через жизнь на руках понесу, как сторож со склада несёт колбасу»? Ну да, шедеврально!
- Ладно, не будем спорить. Чем всё закончилось-то?
- Да тем и закончилось. У гостей истерика от смеха. Невеста - в отказку. Идиотом его обозвала и ещё всяко-разно. Сказала, чтоб он проваливал и не позорил её. И что он ей безразличен. И тэ пэ.
- А Рома?
- Психанул. Схватил со стола бутылку водки и, по-самурайски, вонзил её в себя. В смысле - выдул одним махом. И скис. И вот мы здесь.

    Мы с Гарипычем кое-как перегрузили тушку экс-жениха в машину.
После чего сей наконьякизированный монголо-татарин заявляет:
- Так что, дус Виталий, погнали что ли из деверя моего калжу делать? Тут недалеко, вёрст пять, если по прямой.
- Ты обалдел, Гарипыч? – говорю я, - А этого я куда дену?
- Эх ты. Ладно, как знаешь. Тогда пока.
    Я даже сориентироваться не успел, как Гарипыч вскочил в сани и с криками «Алга! Суяш кяряк!» умчался вдаль.

    И тут я понял, что калейдоскоп головняков заканчиваться не спешит.
- Сударыня, - обращаюсь я к Снегурке, - у нас проблема.
- У вас? Вот у меня проблема, так проблема. Как мне завтра отдуваться за срыв мероприятия?
- Не переживайте за завтра. Ибо есть шанс до светлого завтра не дожить.
- Это почему это?
- Очень просто. Рома пьян. Я, скажем так, тоже слегка нетрезв. Проказник Гарипович походу реквизировал мой початый вискарь. Мороз крепчает. И как мы до города доберёмся – я ума не приложу. Заночевать здесь, в машине, да при таком морозе – кислый номер.
- А ведь действительно… - говорит она задумчиво, - А что, если… Я, в принципе, водить умею, папа научил. Если я довезу нас всех до города?
- Блестящая идея! Замечательный у Вас папа. Мы с Ромой как оклемаемся, обязательно вручим ему почётную грамоту за образцовое воспитание дочери.
- Только как быть, если вдруг гаишники?
- Решим. Да и откуда им взяться в новогоднюю-то ночь.
- Но чур не приставать.
- Как можно!
- И не дудеть мне в мозг разговорами, вы мне и так уже осточертели.
- Замётано.
- И развозить вас персонально я не намерена. До общаги своей доберусь, а дальше вы сами.
- О большем и мечтать нельзя.
- Тогда поехали?
- Поехали.

- - - - - - - - - -

    Я благородно исполнил все Снегурочкины требования. Не приставал и вообще промолчал всю дорогу. Потому как придремнул. Сказались треволнения последних часов.
    Проснулся от того, что Снегурка больно дёргала меня за нос и орала в ухо:
- Станция конечная! Прибыли!
В этот момент Рома подскакивает с заднего сидения и с криком: «Ой-ой! Я пи-пи!» вылетает из машины и мчится в сторону каких-то железных конструкций типа гаражей-ракушек.
- Всё, мальчики, с меня довольно! - говорит Снегурочка, - Я пошла а вы тут хоть пи-пи, хоть бе-бе. Да, худшего Нового года у меня не было.
- Не стоит отчаиваться, сударыня! – говорю я, - Я уверен, что ещё будет. Однако же позвольте Вас проводить, сейчас вокруг полно всяких уклунков.
- Да неужели?! Это я сегодня, поверьте, осознала как нельзя лучше. За другом своим лучше проследите, а то он опять во что-нибудь влипнет.

    И, зараза, прям как в воду накаркала.
    Выходим мы из машины. И слышим из-за гаражей крик: «Вета-а-ал! На по-о-омощь!».
    Я - пулей на звук. Снегурка немного постояла в раздумье, но потом тоже подбежала.
    Видим – стоит Рома тык-впритык к стенке гаража. Внешне вроде как ничего такого страшного и опасного. Но только Ромик от чего-то глаза выпучил и трясётся весь.

- Что это с ним? – спрашивает меня Снегурка.
- Что это с тобой? – спрашиваю я Рому.
- Прилип… Писял… Стал стряхивать… Качнуло… А оно ж железное… И вот… Прилип… Помогите-е-е!
- Не понимаю, как такое вообще возможно? – искренне удивляется Снегурка.
- Вы что, в детстве качельку на морозе не лизали, что ли? – спрашиваю я её.
- Нет, и в мыслях не было. А зачем? И почему?
- Какое у Вас было серое детство. Это ж азы физики низких температур, стыдно не знать.
- Правда? А я-то думала, что всё от того, что Ваш друг - дебил.
- Нет, и это, конечно, тоже. Тут, скорее, совокупность факторов.
- И что теперь? – спрашивает Снегурка, – Как эта проблема решается физиками низких температур?
- Нужно полить его чем-нибудь тёплым, -  авторитетно отвечаю я, - В походных условиях можно, например, банально обоссать.
- Ну, так вперёд, чего ждёте?
- Не буду, – говорю я.
- И почему же?
- Видите ли, Рома – перспективный молодой человек, с явной творческой жилкой. Следовательно, он запросто может загреметь в тюрьму, А там, если узнают про такой неприглядный эпизод жизни – беды не оберёшься.
- А кто узнает?
- Да мало ли. Есть ещё вариант – надо подышать на место "спайки". У Вас, милая, это получилось бы, так скажем, органичнее.
- Вот ещё! Сам подыши.
- Не могу. По тем же причинам. Я тоже не менее Ромы перспективный, зачем же мне лично портить своё реноме.

Тут Рома прерывает наш диалог цокотом зубов, перемежающимся словами: «Дацц-ёбзз-нахуйжж-ссукисс, делайте хоть что-нибббудддь!».
- По-моему, он несколько взволнован – замечает Снегурочка.
- Его можно понять, ему сейчас нелегко, – говорю я – А что, сударыня, Вы, я так понимаю, тут неподалёку живёте? Не могли бы Вы нагреть водицы и принести её нам. Это бы здорово помогло.
- Да запросто. Пять минут продержитесь?
- Тогда не теряйте драгоценного времени. И, пожалуйста, не вздумайте бесследно скрыться. Ибо Рома когда-нибудь всё-таки оттает, и я не представляю, какова будет его месть за столь подлое предательство.
- Вот ещё! Я теперь обязана досмотреть это шоу до конца. Всё, я побежала, а Вы пока постарайтесь приободрить товарища.

    Она умчалась, а Рома принялся остервенело материться. И почему-то исключительно в мой адрес. Типа это я во всём виноват.
Я же, как и положено настоящему другу, пропускал мимо ушей всю эту облыжную пургу и призывал его не отчаиваться, чем бы всё не окончилось.
А в качестве позитивной перспективы поведал ему о том, что в древнем Китае отдельные ущербно-писечные граждане возглавляли вертикаль власти, флотоводничали, а также наизобретали пропасть всяких полезных вещей. За что и по сей день чтутся на Родине, как национальные герои.
Только Рома отчего-то ругался всё сильнее.

Но, слава Богу, вскоре прибежала Снегурка с чайником.
И тут я совершил роковую ошибку. А именно – доверил процедуру по вызволению Ромы из железного клинча женщине.
Скомандовал ей «Лей!». Она и ливанула. От всей души.

Нет, Рома, конечно, отлип. Причём стремительно.
Но то, как он при этом бешено заорал, а потом, не сбавляя громкости, принялся дико скакать по окрестностям, меня несколько обескуражило.

Я выхватил из рук Снегурочки чайник, чутка брызнул себе на палец, и…
- Ититтвою! Это, что, кипяток, что ли?
- Ну да… Я думала - чем горячее, тем лучше…
- Икебанная ты мартышка! Он же обварился!
- Ой… Я же не знала… Может надо холодненькое что-нибудь приложить?
- Ага, - говорю я, - Вон, трансформаторная будка стоит не освоенная. А потом если цикл повторить, а по хую ещё и молоточком постучать – красивый булатный узор получится. Пошли уже.
- Куда?
- Ловить нашего страдальца, куда.

И мы его поймали. Успокоили по мере сил. Отвели к Снегурке в её комнату в общежитии.
После чего я был откомандирован в дежурную аптеку.
А когда через час я вернулся, гружёный под ватерлинию мазями, парацетамолами  и прочими горчичниками, то обнаружил "больного" с бокалом шампанского в руке.
- Ага! Вот и Ветал! – говорит этот обварыш-приморозень бодрым таким голосом, - Воистину, тебя только за смертью посылать. Правда же, Вероника?
    Мне чуть не сплохело.
- Ка-ка-ка… - говорю я ошалело, - Какая ещё Вероника?!
- «Ка-ка-ка» – это дальше по коридору слева, - хохмит Рома, - Так ты что? Даже не в курсе, что нашу спасительницу-Снегурочку зовут Вероника? Во ты даёшь! Выпьем тогда за знакомство!
- Нет, - отвечаю я, - Извините меня, товарищи, я, пожалуй, пойду. Ничего личного, просто мне как-то на сегодня хватило Вероник с избытком.
- Хм, ну дело твоё, - говорит Рома, - Что ж? Тогда, как говорится, с Новым годом - с новым счастьем? И… это… Спасибо тебе, братан, за всё.

- - - - - - - - - - - -
    Через три месяца они поженились.
    На свадьбу, помимо прочих достойных людей - меня например, был приглашён и вице-Дед Мороз Эльдар Гарипович.
    В ходе свадебных торжеств мы с Гарипычем последовательно: безбожно набульбенились, блукадили вокруг ресторана, приставая ко всем подряд и, наконец, подрались друг с другом.
Хотя как подрались… Он ударил первым, но не попал. А я в ответку не промахнулся. Да так удачно (или неудачно, кому как), что довольно серьёзно сломал ему нос.
Свидетелей этой локальной стычки не оказалось. Сам Гарипыч ничего из произошедшего не помнил, по причине вышеупомянутого безбожного набульбенивания. И всё списали на противоправные деяния неустановленного залётного преступного элемента.
Я же с повинной так и не явился. Но потом навещал Гарипыча в больнице.

- - - - - - - - - - - -

    Ну так вот, значит… 
Смотрю я ту самую передачу с Ромой. Тут заходит в комнату моя жена и спрашивает:
- Что делаешь? О! Опять кум твой в телевизоре?
- Не опять, - говорю я, - Повторяют. По многочисленным просьбам немногочисленных зрителей.
- Тоже мне звезда! - говорит она, - Ты как хочешь, но не нравится мне этот Рома, он неприятности так и притягивает.
- Да ладно, что за глупости? – возмущаюсь я.
- Не глупости, вы с ним постоянно во что-то встреваете. И вообще. Вспомни, хотя бы, как на его свадьбе какие-то уроды папу моего избили. До сих пор с ужасом вспоминаю. Эх, попадись они мне – сама лично глаза бы им выцарапала!
- Зато именно у его больничной койки мы с тобой и познакомились. По-моему, это здорово, не так ли Дана Эльдаровна?
- Конечно же здорово, милый. Я калжу приготовила, пошли кушать.