- Какой Мишка? – поразился Петров.

- Вань, неужели ты думаешь, что их тут всех по именам африканским, которые и на трезвую голову то не выговоришь, называют? Быстренько они здесь все становятся Мишами, Петями, да Васями, один даже Тарас есть. У него имя, что-то наподобие Тэрсин-оглу. Так, что нормальный такой Мишка, чернокожий. Я эти Мокеле Мбене Мвамба только в загсе и увидела. А чего он такого натворил?

- Да убили его, немножечко. – Вискарь припал на «старые дрожжи», Ивана слегка повело, и он решил пошутить.

- Горе-то какое – произнесла Виола, совершенно спокойным голосом – Помянем. – она налила всем еще по полстакана виски.

В брак Виола и Мокеле Мбене Мвамба вступили по взаимной любви. Гражданка Панасюк любила материальные средства. Гражданин Мокеле любил Украину и низкорослую вертлявую вьетнамку Хи. Что такое Хи – имя или кличка Виола так до конца отношений и не разобралась. Ясно было одно, что в Украине Хи находилась нелегально, а мечтала обзавестись местным паспортом и домом. Ради этого она даже готова была выйти замуж за негра, при условии, что он будет одесситом и стопроцентным украинцем.

Чего именно хотел от Хи Мбене не совсем ясно. Секс с ней можно было получить за тридцать баксов прямо на рабочем месте, у дальней стены контейнера промрынка «7-й километр» на мешках джинсов «Made in USA» пошитых вьетнамцами в полуподпольном цеху на Слободке. Так, что вопрос секса, как бы, не стоял. Хотя, влюбленные всегда немножко шалеют и предпочитают решать проблемы, которые люди нормальные решают легко и просто, самым необычным и заковыристым способом.

Возможно, эстетически Мокеле нравился вид чернокожих детишек с раскосыми глазами, прямыми волосами и кожей отдающей в желтизну. Наверное, женский портрет подобной особи он, в своих мечтах, снабжал огромным белым бантом. Возможно. Но как бы там не было, Мокеле твердо решил жениться, и именно на Хи.

Тут-то и возникла проблема. Хи категорически не желала выходить за гражданина самой бедной страны мира. Она кричала, что устала давать, потом, задумавшись, добавляла «денег», каждому менту, чтобы ее не выслали. Что она хочет дом, детишек и выписать из Вьетнама родителей и всю родную деревню. Что она мечтает о раскосых детишках с прямыми волосами, и чтоб в волосах у них обязательно были огромные белые банты. Именно эти самые банты и сломали Мокеле окончательно. Он четко понял, что ради Хи он свернет горы, повернет реки, и обязательно подарит ей луну. Но это позже. Сейчас было необходимо жениться на украинке.

С Виолой Мокеле был знаком по целому ряду шумных этно-вечеринок в африканском стиле. На этих мероприятиях чернокожие в компании своих местных подруг упивались украинской горилкой и начинали демонстрировать африканские страсти методом разбивания лиц своим приревнованным подругам и виновникам ревности. Дрались они чисто по-русски, во всяком случае, копий, луков и трубок, плюющихся отравленными шипами, Виола ни разу не видела. Только мат, утробное хеканье, и кровь на белых рубашках. На одной из таких вечеринок к Виоле и подошел Мокеле с деловым предложением.

Принцесса как раз находилась в процессе духовных исканий. Её душа искала денег. Недавняя покупка квартиры, той самой, где сейчас компания распивала виски, оставила ей крупные долги. К ней уже приходили местные братки. Они заводили пространные разговоры о чести и порядочности, о порядочности и чести, о деловых отношениях и обязательности в финансовых вопросах. Виола же почему-то в эти моменты вспоминала прыщи на тощих ягодицах Тимура Квакина и четко понимала, что ей хана.

Тут-то и появился Мокеле Мбене Мвамба, гражданин республики Бурунди, дипломированный врач-гинеколог, крупный торговец с «7-го километра» и влюбленный дурак. Общий язык они нашли мгновенно, и уже с утра новая ячейка общества отправилась подавать заявление в ЗАГС. К моменту, когда нужно было поставить подпись в амбарной книге этого учреждения, все финансовые проблемы своей невесты Мокеле разрешил. По этой причине первый брачный поцелуй со стороны Виолы был вполне искренним.

- Подожди, Виола. А откуда у него деньги? – задался очевидным вопросом Петров.

- Ваня, быть нищим и учиться в институте могут себе позволить только граждане бывшего СССР. Все иностранные студенты обучаются исключительно на платной основе. Все они происходят из очень и очень состоятельных семей. У нас, конечно дешевле, чем в Оксфорде или Итоне, но основной причиной является не это. Основой их богатств является грабеж и разбой, совмещенные чаще всего с массовыми убийствами. Первым делом в освободившихся от заокеанских метрополий колониях всегда начинали резать, не успевших вовремя уехать, белых. Жителям Европы, почему-то этих белых жалко. Жалко им и черных, которых начинают резать, когда заканчиваются белые. В общем, большую часть учащихся у нас в нормальные страны попросту не пускают. У нас же все это называют борьбой с колониализмом, империализмом и революционным движением масс. Короче все наши студенты из стран третьего мира изначально весьма состоятельны.

- А чего же он учился на гинеколога, да еще и по профессии работать не стал?

- В диких странах, уж я знаю, о чем говорю – улыбнулась Виола – профессия врача очень престижна. Там когда говорят «доктор» именно доктора наук и подразумевают. Живут там врачи вольготно и богато, прямо до тех пор, пока их по наущению шаманов на кол не посадят, ну или не сожгут вместе с семьей. Так, что возвращаться домой Мишка изначально не планировал.

Правда, здесь он столкнулся с другой проблемой. Несмотря на огромные конкурсы в медицинские ВУЗы официальная зарплата врача это копейки. Возник и еще один момент. Под громогласные заявления об интернационализме и пролетарской дружбе трудящихся всех стран и народов жители СССР выросли страшными расистами. В этом Мокеле сумел убедиться в процессе прохождения ординатуры. Ни одна из пациенток не согласилась быть осмотренной чернокожим врачом. Даже самые бедные из них занимали деньги и бежали в платные консультации, лишь бы не раздвигать ноги в гинекологическом кресле перед африканцем. На врачебной практике краснодипломник Мокеле Мбене Мвамба поставил жирный крест.

- Он тогда свою часть семейных денег вложил в бизнес. Начал кроссовки завозить и на «седьмом» реализовывать. Дело пошло вполне успешно. Денег у него было много.

- Ты мне, Виола, пожалуйста… - Иван остановился – не обманывай меня, короче. Все законодательство нашей страны построено таким образом, что бизнес в принципе не может приносить прибыль. Он может быть только убыточным и очень убыточным. Если же коммерческая фирма процветает, объяснение может быть только одно – эта фирма ширма и одновременно прачечная для преступных операций и «стирки» грязных денег. Я, уж извини, все это наизусть знаю. Профессия у меня такая. Так откуда деньги, Виол?

Виола задумалась. «А Мишка точно погиб?» - спросила она и, получив заверения, продолжила:

- Кроссовки, кстати приносили, вполне, приличный доход. Шьют их по всей Одессе в подпольных цехах на китайском оборудовании из китайского сырья вьетнамцы, китайцы, негры, да и наши тоже. Налогов, естественно, никто никаких не платит. Мишка лет десять назад официально импортировал из Лаоса контейнер «спортивной обуви» и до сих пор, как бы, распродает остатки. Так, что деньги в бизнесе имеются и довольно приличные. Однако, Вань, ты прав. Основные деньги поступали из другого источника.
Однажды с очередных каникул студент-медик Мокеле Мбене Мвамба привез две африканских деревянных маски. Они должны были напоминать ему о родине, и были повешены на стену в общежитии. Весели они там пару лет, пока в Одессу не приехала делегация торгово-промышленной палаты из Франции. Переводчиком при делегации был бывший бурундиец и студент одесского института, а теперь гражданин французской республики. Малого звали Пьер, и вечера он по старой памяти проводил по кабакам. Там он и познакомился с земляком Мокеле. Однажды перед поездкой к «девочкам», Мокеле решил заскочить в общагу переменить рубашку. Пьер пошел с ним. Увидев маски, француз снял их со стены и стал осматривать. Одну он сразу отложил в сторону. Зато другую долго и придирчиво ковырял ногтем с задней стороны. Наконец, он сказал, что у него переменились планы и уехал.

Утром Мокеле получил от Пьера очень пухлый пакет долларов и с маской расстался. Выяснилось, что изделие африканских мастеров было не только очень древним, но и относилось к некой цивилизации мода, на которую накрыла Европу и США несколько лет назад. «Ты Мбене, если еще чего раритетного приобретешь, мне прямо в Париж звони – сказал Пьер – У меня тут дружок в посольстве. Дипломатическая почта, туда-сюда, ну ты понимаешь…». И будущий гинеколог впервые решил оглядеться вокруг себя.

Одесса всегда была городом торговым и богатым. Кроме того она являлась и административным центром. Таким образом, в ней массово проживали дворяне, купцы всяческих гильдий, а так же авантюристы всех мастей. Где уж там проживали нищие и убогие, ставшие впоследствии движущей силой революции, не известно. В квартирах же старой части города золотой, скажем, подсвечник редкостью не был. Были в этих квартирах и особняках вещи и подороже. Картины кисти известных мастеров украшали стены, статуи, вывезенные из Греции и Италии, стояли по углам, фарфоровые вазы древнейших китайских династий использовались по прямому назначению, в них ставили цветы принесенные гостями хозяйке.

Когда освобожденный пролетариат начал шарить по господским квартирам, часть этих ценностей перекочевала в музеи. Но туда попало далеко не все. Чуть не в каждой семье дворян, буржуев и даже жандармов обнаружились пламенные революционеры. Вернувшись на родину из ужасной царской ссылки в Париже, они мигом расхватали руководящие посты и начали выдавать своим родственникам охранные грамоты, «окончательные бумаги, чтоб никакой Швондер…» - скажет об этом позже Булгаков.

Сам же освобожденный пролетариат, тоже тянулся к прекрасному,  из реквизированных ценностей в гохран попало далеко не все. Зато сараи и кухни украсились картинами мастеров известных школ, а носки, засунутые на нижнюю полку комода и чугунки, зарытые в огородах, постепенно наполнялись не только царскими червонцами, но и золотыми часами-луковицами, и даже бриллиантовыми диадемами, брошами с камеями, и другими чудесами буржуазного быта.

Даже война не разорила Одессу. Напротив, из дворянских замков и квартир буржуазии, освобожденных Румынии, Венгрии, Чехии, Польши и конечно Германии, освободители везли все, что могли. Кто-то вез эшелонами, кто-то ящиками, кто-то кидал в тощий солдатский «сидор» вырезанное из тяжелой и неудобной к переноске позолоченной рамы полотно. Полотно вырезалось тупым штыком, и должно было впоследствии украсить сортир героя.

Постепенно все эти ценности становились предметом купли-продажи. Вывозилось это все в основном в богатые страны запада. Однако и до сих пор вывезено далеко не все.

Мишке, во всяком случае, хватало. Он начал покупать каталоги и выписывать специализированные журналы, и очень скоро разобрался, что почем. Владельцы же драгоценных предметов истинной стоимости своих сокровищ зачастую не представляют. Если Вам досталось от прабабушки серебряная ложечка, которую вы отнесли в магазин торгующий древностями и получили в нем фантастическую сумму, которой хватило на ремонт квартиры, приобретение «Деу Ланос» и поездку всей семьей в Турцию, можете не сомневаться, Вас обманули. Обманули как минимум в десять раз. Если же деньги Вам нужны срочно, и не на «Ланос», а на, скажем, лечение, то обманут Вас раз в пятьдесят.

Первый свой миллион Мишка заработал, купив в разных концах города две китайские вазы. Вазы были парными и, объединив их, Мишка сумел продать их нуворишу из Поднебесной ровно за миллион. Сумма, уплаченная старой, глухой, и одетой в обноски бабке, а также окончательно спившемуся внуку такой же, видимо, бабки была настолько смехотворна, что ее даже было решено не вычитать из прибыли. Таким образом, бизнес Мишки и кроссовочный и антикварный хоть и находился целиком и полностью «в тени» процветал.

Петров от разговора отключился. Ему было необходимо обдумать полученные сведения. Возникшую паузу заполнили жмаки, трямки и возгласы «Великолепно», «Чудесно» и «Обалдеть» в исполнении Кати и Виолы.

Рассказанная Виолой история в значительной мере проясняла вопрос о том, каким образом в районе смерти афроукраинца из Бурунди, мог оказаться древний, драгоценный ятаган из Албании. Однако «подшить к делу» все еще было нечего, нужно было «копать» дальше.