Начало: http://udaff.com/read/creo/126175/
http://udaff.com/read/creo/126176/
http://udaff.com/read/creo/126183/
http://udaff.com/read/creo/126191/
http://udaff.com/read/creo/126195/
http://udaff.com/read/creo/126197/
http://udaff.com/read/creo/126210/
http://udaff.com/read/creo/126215/
http://udaff.com/read/creo/126221/
http://udaff.com/read/creo/126223/
http://udaff.com/read/creo/126225/
http://udaff.com/read/creo/126236/


Полковник Николенко Радион Савельевич был перебазирован в Одессу из Таганрога около пяти лет назад. Формально он унаследовал жилье от внучатой тетки и переехал жить в «Жемчужину у моря».

Согласно легенде Николенко был крепко выпивающим пенсионером по инвалидности, и выделенная коммуна в центре этой легенде прекрасно соответствовала. Озверевшие от коллективного быта одесситы коммунальные квартиры начали делить еще при советской власти. При малейшей технической возможности внутри квартир устанавливались разделительные стены, а в каждую часть организовывался отдельный вход. В результате числящаяся под одним номером квартира, реально представляла собой  две, три, а то и больше квартир отдельных. Именно это и называется выделенная коммуна.

Ремонт в квартире Николенко не делал. Во первых современный ремонт не соответствовал его имиджу. Во вторых Николенко, переименованный в течение первого же месяца в Колю, и под этим именем вошедший в нашу историю, страстно до скрипа зубов и рези в глазах ненавидел море, каштаны, акации, и прочую южную лабуду. Коля любил родную Удмуртию и мечтал по окончании службы туда вернуться. Заработки он откладывал на безбедную жизнь в любимом краю.

В принципе малая родина Колю баловала мало. Когда ему было примерно пять лет, пьяный папа убил пьяную маму топором, приревновав ее к пьяному соседу. Соседу тоже не поздоровилось. Коля из глухой, Богом забытой деревни отправился в шикарный, сверкающий огнями Ижевск в детский дом, а папа на шесть лет на лесоповал. Он даже написал Коле одно письмо, которое и зачла воспитательница перед всей группой. В письме папа клялся в любви к сыну. Обещал освободиться досрочно, забрать «свою кровиночку» и зажить с ней мирно, хорошо и трезво в родной деревне. Письма аналогичного содержания получали практически все воспитанники детского дома, и особого резонанса оно не вызвало. Так же как и известие, пришедшее примерно через полгода после письма, о том, что папа из колонии не выйдет не только досрочно, но и никогда вообще. В местах заключения он своего буйного нрава не изменил, вступил в конфликт с авторитетными урками, от чего и скончался скоропостижно с диагнозом менингит.

Коля пошел в школу, где особыми успехами не блистал. Зато крепкого подростка заметил учитель физкультуры и отвел в секцию самбо, которой руководил его товарищ по педагогическому институту. Нельзя сказать, что ребенок добился каких-то выдающихся успехов, но на фоне домашних мальчиков он был чрезвычайно целеустремлен, и в четырнадцать лет выиграл республиканский чемпионат по борьбе.

Результатом этого явилось зачисление с специализированную спортивную школу, вместо классического перемещения в ПТУ, где все выходцы из детского дома осваивали специальность маляр – штукатур.

Новая Колина школа располагалась в лесу за семиметровым забором и к Олимпийскому резерву не относилась. Более того она вообще не относилась к резерву, все ее выпускники сразу после окончания оказывались прямо на передовой борьбы за всеобщий мир и гуманность. И не важно, что передовая проходила глубоко в тылу вполне мирных стран, зачастую и не подозревающих о том, что идет война.

В отличии от Вайнсброда Коля штучным товаром не был и занимался в группе. Здесь готовили боевиков – костоломов для штурма хорошо укрепленных баз противника. Языки, правда, тоже изучали, но только два. Коле достались английский и испанский. Остальное время было посвящено огневой подготовке, взрывному делу и изнуряющим спортивным тренировкам. В восемнадцать лет Коле сообщили о том, что ему присвоено звание лейтенанта и первый раз направили в Гондурас.

На первом же задании Коля отличился, именно выпущенный им из ручного гранатомета заряд разнес вдребезги шикарный джип главаря местного наркокартеля. Всего в машине находилось шесть человек, четверо из которых были детьми. Но «лес рубят - щепки летят». Начальство посчитало, что задание выполнено блестяще.

Из Гондураса Коля оказался в Таганроге, где и выдавал себя за моряка «ходящего под флагом». Это прикрытие было очень удобным, так как объясняло длительные, иногда внезапные отъезды. « Второй механик заболел. Вот и вызвали неожиданно» - объяснял Коля соседям.

Как только Коля прилетал в Латинскую Америку, он немедленно оказывался в гуще революционной борьбы. Коммунисты, маоисты, сандинисты и контрас ожесточенно и жизнерадостно воевали друг с другом, центральным правительством и внешней агрессией. К внешним силам относился не только Коля и его отряд. По джунглям в одинаковом примерно камуфляже ползали, бегали и скакали представители практически всех мировых специальных служб. Постоянно возникали некие немыслимые, казалось бы, коалиции, например контрас с маоистами против коммунистов, так как последние приняли оппортунистическую резолюцию. На самом деле повстанцы под красным флагом заняли новый район и перехватили пути, по которым поставлялись наркотики.

Наркотиками в джунглях торговали все. Революционному бойцу необходимо питаться, его нужно одеть и дать в руки автомат. До победы коммунизма в бездушном капиталистическом мире все это требует денег, и все отряды сделали временное отступление от идеалов ради светлого будущего. Светлое будущее не наступало. Охрана же плантаций и караванов с готовой продукцией требовала все больше преданных делу борцов, а соответственно еды, одежды и оружия. Процесс «революционной» борьбы становился поистине перманентным.

В зависимости от внешних, неизвестных, отряду условий список друзей и врагов у Колиного начальства постоянно менялся. Иногда под утро поступал приказ вырезать и уничтожить базу, на которую вечером отряд прибыл в качестве друзей. Латиносы пытались отбиваться, щедро поливая все вокруг советскими, китайскими и американскими пулями. Отряд Коли постоянно нес потери, но его самого Бог миловал. До поры до времени.

В недобрый час поступил приказ пересечь эфемерную границу с Никарагуа и помочь наступлению «наших» против «чужих». В этой операции все пошло не так с самого начала. Первый боец погиб от укуса местной змеи, как только отряд вошел в джунгли. Потом были болота, щедро усыпанные растяжками и фугасами, реки с крокодилами и пираньями, пятьсот вооруженных до зубов головорезов на базе «чужих». Наконец, внезапное резкое и жестокое нападение «своих», сразу после победы над «чужими». Коля получил пулю в колено.

Тогда-то Коля и встретился с Вайнсбродом. Назвать это настоящей встречей нельзя. Коля в повернутой назад козырьком бейсболке изображал сломавшего ногу американского серфингиста. Слегка обработанная рана под толстым слоем гипса ужасно болела и чесалась. Их аэропорта Тонконтин в Тегусигальпе Коля вылетал в Майами. Вайнсброд прибыл заняться лидером внезапно ставших чужими «своих». Он спускался по трапу самолета венесуэльской компании в тот момент, когда Колю поднимали по трапу самолета компании из Панамы. Глаза их на секунду встретились.

Полгода в госпитале Бурденко дали значительный результат, но от хромоты окончательно не избавили. С активных боевых операций Колю списали. В Таганрог, дабы избежать объяснений по поводу хромоты, его решили не возвращать. Соседям сообщили о внезапном наследстве, но нового адреса не дали. Коля оказался в Одессе.

В Одессе Коля стал оператором МУДИ – мобильной установки дезинтеграции. Эбонитовая коробочка с плохо затертой, видимо боялись повредить содержимое, свастикой легко помещалась в карман. Работа была не сложной. Если включить переключатель и надеть очки в настоящей черепаховой оправе, которые выдали вместе с МУДИ, то можно было увидеть на полу перед собой голубоватый круг диаметром примерно метр. Передвигать его было можно, повернув в нужную сторону собственное тело. Жертва, оказавшаяся внутри круга, не сопротивлялась, не кричала и производила впечатление парализованной. Из круга вверх начинала подниматься прозрачная голубоватая стена, которая смыкалась над головой жертвы куполом. Тело измельчалось. Однако вопреки предположениям Иванова подключать аппарат к канализации было ни к чему. В куче фарша появлялся синий огонек, который начинал разрастаться и пульсировать, потом происходил бесшумный взрыв, и никаких, во всяком случае, видимых следов от тела не оставалось. Процесс занимал около трех минут.

Первое время, видимо, действовали старые инструкции. Какому-то маразматику из ЦК казалось, что если рассказать исполнителю о том какая приговоренный сволочь, то и операция пройдет более успешно. Конечно, это была глупость. Коле было совершенно безразлично кого убивать. Позже инструктажи отменили, но привычка анализировать, кого и за что он убивает у Коли осталась. Обычно приговоренными оказывались деятели различных государственных органов, начавшие не по рангу красть, а также бизнесмены с неясным происхождением капиталов. Не ясным происхождение капиталов было только для правоохранительных органов, Коля понимал, что это «деньги партии». Некоторые быстро забывали о партии и начинали считать деньги своими, тогда и появлялся Коля.

Встреча могла произойти где угодно. В парке на прогулке с собакой, в подъезде, офисе. Однажды обнаглевший делец из Казахстана расстался с жизнью и телом прямо в туалете выдержанного в восточном духе ресторана. Работал Коля по всей территории бывшего СССР. Именно к этим поездкам он и подгадывал свои ссоры с Софой.

Последнее время Коля заметил, что тип приговоренных начинает меняться. А после поездки в Киргизию и ликвидации человека к деньгам партии никакого отношения не имеющего, зато создавшего с нуля, с собственного курятника, крупный птицекомбинат, Коля понял, что начальство начало брать «левые» заказы.  И у него появились мысли о том, что для получения таких заказов начальство ему и вовсе не нужно. Но пока это были только мысли.