Он висел в тесном тамбуре между туалетом и ванной среди различного хлама, который было почему-то жалко выбросить. Самая обычная чёрная телогрейка, почти новая, с полным набором пуговиц, без дырок. Ровненько под ней стояли огромные, как мне в детстве казалось, резиновые сапоги. Ни ватник, ни сапоги, полученные на птицефабрике как спецодежда, отец не одевал никогда (он даже мусор выносил в галстуке), тем не менее обе вещи были отцу дороги и важны: в одном из сапог хранилась фляга со спиртом, а рукав телогрейки был зашит так, что вмещал фауст вина. В остальном старом шмотье тоже периодически что-то появлялось и исчезало, а вот содержимое ватника отец хранил на чёрный, как сам ватник день. Когда мне исполнилось лет четырнадцать и я пошёл в первый класс, я впервые сам оценил ватник и зашил ему второй рукав. В девятом классе в "моём" рукаве вместа пивка и винчика появилась водка (по 4 руб. 80 коп.). Ватник потяжелел, но твёрдо оставался висеть на своём гвозде; папа не возражал, ведь пил я тогда только по средам (перед УПК) и перед воскресеньем - в пятницу и  субботу. Запасы пива на воскресенье хранились у меня и папы в сарае во дворе, в погребе.

Примерка.

Я стал студентом, и, прежде чем примерить на первых занятиях белый халал, я распорол ватнику оба рукава и уехал на картошку. Он грел меня в поле, служил матрасом на жёсткой кровати в сельском клубе. Там же я понял, что и резиновые сапоги вовсе не такие большие, если правильно намотать портянки. Я прорезал ватнику два внутренних кармана и мог приносить из сельпо, не пользуясь авоськой, до шести бутылок Буджака или Колхетти. Ватник надёжно прятал своё содержимое от посторонних глаз.


Трансформация.


Будучи студентом я считал, что солдаты ходят в шинелях и стреляют из автомата. Я ошибался. Солдаты ходят в ватниках и копают лопатами. Я похудел за две недели килограм на пятнадцать, а ватник на мне из чёрного стал грязно-жёлтым. Хлоркой на нём изнутри был выведен номер военного билета и моя фамилия. Особенно не любил ватник те дни, когда нам приходилось работать на свинарнике. Увесистые брызги гавна пятнали его, и даже когда сухой свинячий кал отваливался по дороге в казарму, ватник продолжал напоминать о себе простым характерным запахом. Если бы я увольнялся осенью, я увольнялся бы не в парадке, а в ватнике.


Промежуток.


Ватник моего детства из армии меня не дождался, его вынесли в сарай , а оттуда спиздили какие-то завистливые люди. Некоторое время я присматривался к дворникам и строителям, пытаясь узнать родной ватник, но без результата... Менялись пиджаки, галстуки, халаты из белых становились то голубыми, то зелёными, но я глубоко в душе знал, что галстук поможет лишь повеситься в трудную минуту, а пиджак согреет разжиревшее от непосильной работы тело только женцким летом на солнышке...

Возвращение ватника.


Холодно зимой в сельской больничке, дрова исчезают со склада без огня, холодные стенки растрескавшихся печек не греют душу. Не хотят раздеваться и показывать дородные телеса больные. Дети плачут от прикосновения обледеневшего стетофонендоскопа. Доктор в таких условиях греется продукцией местного спиртзавода и белки его мозга сгорают в пламени углевода. Поверх моего халата накинут ватник, серый, много раз стираный в больнице вместе с обосраными простынями и пижамами. Он похож на тот, из моего детства, у него тоже прорезаны внутреннии карманы и зашиты рукава, только он сильно постарел. Вместе со мной.


SIROTA, 26. 06. 2014.