На этой станции состав  дернуло особенно сильно. Михалыч болезненно крякнул и стал пьяно бубнить про чеченский след, бездействие спецслужб и козни мирового правительства. Радио, молчавшее с Краснодара,  пару раз хрюкнув, наполнило  купе неудержимой энергией дребезжащего  тенора.
-Любите, деваачки, прастых рамантикаав, ваенных летчикаав и марякоов!

-Здорово, мужики!
В дверях стоял парень лет тридцати  спортивного телосложения с большой сумкой на плече. Сзади с  любопытством выглядывала девушка.
-Удачно зашел! Музон про меня! Пару недель как с  рейса  вернулся! А  ведь заскучал уже!
Стоишь на полубаке, соленые брызги в лицо, в разрывах сиреневых облаков  косой шафран тропического заката…

- На грот мачте бакланы бакланят,- не без сарказма продолжила  девушка.
- Да, Ксюша, - простодушно отозвался морячок,- Бакланы это к счастью!

-А это что,- Михалыч с недоверием вертел флян, выставленный морячком.- Кони не двинем?
Отец,- укоризненно ответил мореман и шутливо погрозил пальцем.- Мы это ящиками в  Марселе пили.

Серая этикетка на французском мне ничего не объяснила.
- Янсона бы сюда, - мелькнуло в голове. – Он бы разрулил.

Бухло уже было разлито по стаканам, как девушка, лениво потянувшись, бросила:
-Мне бы поспать немного..

-Пойдем покурим, мужики,- предложил морячок. – Пусть Ксюха переоденется.

- Красивая у вас девушка, - льстил Михалыч, памятуя о наполненных стаканах. – Милая такая. На японочку похожа.

Ранние осенние сумерки сменились дождливой ветряной  ночью.  В поездках такая непогода невольно располагает к душевному выпивону и искреннему общению.
-Вот, в Москву к дочке еду деньжонками помочь, - начал рассказывать Михалыч. – Она удачно замуж вышла. За тамошнего олигарха. У него даже палатка на рынке есть.

-А вы то же едете олигархам помогать? – обратился ко мне капитан.
- Из командировки,- сухо ответил я. – Продаем офисную технику.
- А как же ты мне до этого говорил, что в Краснодаре  по издательским делам? – виновато вставил Михалыч.
Вот чертило старый, - с досадой подумал я. - Надо же было тебе влезть.
-В двух фирмах работаю,- оправдывался я.- А тут так получилось, что командировки выпали одновременно и в один город.
-На двух работах трудитесь? Так и здоровье недолго потерять, - с напускным сочувствием продолжил разговор капитан. – А к нам в торговый флот не хотите?
-К вам не хочу,- буркнул я.

К ночи в натопленном  купе стало жарко.
Кэп, расстегнув рубашку, обнажил пару портаков,  рассеявших последние сомнения. Заметив, что Михалыч с интересом смотрит на наколотый парусник, поспешил объяснить.
-Это в мореходке еще. А чо,  всегда по жизни романтиком был. От кепарика до прохарей.
-На выкидухе вот бывало, найдешь пылинку дальних стран, - нараспев стал декламировать он, - и жизнь предстанет снова странной, окутанной в цветной туман.
-Розенбаум? – догадался Михалыч. – Люблю этого музыканта. Только эту песню не помню. Из последнего альбома, наверное?
-Из последнего, -  согласился Кэп. – «Заточка под левым ребром».  На той неделе презентация была.

-А это, - он ткнул пальцем на оскалившегося  тигра, -  когда в  Кейптаунском порту стояли. Братва возилась с такелажем, а мы со старпомом подорвались в национальный парк. Там этих зверюг - он опять ткнул на тигра,- как мондавошек у девок с ленинградки.
-А вот мы то же, - стал ностальгировать Михалыч, - в студенческом стройотряде  когда были, всегда вечером после трудовой вахты у костра песни пели.
-А нам не страашеен ни вал девятыый, ни холод вечной мерзлотыы, - затянул он взволнованным фальцетом.
-Вы ведь помните? – обратился он к капитану, оборвав песню.
-Что? - Нервно переспросил тот.- Холод вечной мерзлоты?
-Нет, - смутился Михалыч. – Песню… Вы ведь песню помните?
-Не люблю я таких песен, - немного грустно ответил кэп. -  Да и вам бы поменьше Баскова слушать.

Как же я так повелся… клофелин наполнял голову и тело свинцовой тяжестью… сколько же она его сыпанула… девочка из Нагасаки..

Паспорт они не взяли. Дорогую массивную цепь, видимо приняв ее за турецкую, то же. Не было портмана с тридцаткой косарей и телефона такой же стоимости.
Особой ненависти  к этим  бони с клайдом я не испытывал.  Сам так крутился по малолетке.

- Гражданин, что вы от меня хотите? – Майор с курского безучастно смотрел на плачущего Михалыча. - На метро только могу дать – до родственников доехать. Мы, полицейские, сами от зарплаты до зарплаты живем.

Не могу видеть, как молча страдают женщины и навзрыд плачут мужчины.

Приемщик, носатый армян, долго вертел в руках мою цепару.
Я приобрел  ее в Лондоне, удачно  толкнув на Сотбис пару полотен, купленных мной по случаю у электрика из Третьяковки.
Одно из них, довольно известное,  - Девятый Вал.
Другое – Покорители Вечной Мерзлоты – кого то из подзабытых уже мастеров соцреализма.

-Хорошая работа, - наконец  сказал он с уважением взглянув на меня поверх очков. – Где брали?
-В Кейптаунском порту, - усмехнулся я.

-А все же японочка была  хороша! - Довольный Михалыч пересчитывал  хрусты. – Согласись.