Летняя сессия началась с новостей довольно унылых: в одном из многочисленных филиалов громко хлопнули на взятке кого-то из преподавателей, университет весь гудел, и нам, студентам-заочникам, было не единожды объявлено, чтобы и думать забыли об «упрощённой» методе сдачи сессии в виде взяток. Да, собственно, какие «взятки»? Так, добровольные взносы «по таксе»: зачёт – червончик, экзамен – два. Староста группы Андруша, тем не менее, собирал их так же уверенно, как и пол-года назад. «Ну, значит, знает подход» – понимали все и лишних вопросов никто не задавал. Это пока шла «начитка». Гром грянул после первого же экзамена – «неуд»'ы, невиданное прежде явление, посыпались на группу самым щедрым образом. Высший балл, что опять-таки, было странно, по сравнению с предыдущей сессией, отсутствовал напрочь,  а за «уд» и «хор» надо было стоять чуть ли не насмерть. Учитывая то, что к нам, взрослым дядям-заушникам, как правило, приставляли самых преподавательских «монстров» с левелом порядка «завкафедрой», бороться с ними было пиздец как трудно. Избиения продолжились и дальше, на что Андруша получил от меня резонный вопрос – С КАКОЙ ЦЕЛЬЮ, собственно, собираются взносы, если группу ебут, словно молодых первогодков? Вопрос был как нельзя более к месту, ибо, если оценки выставляются предельно объективно, запуганные «колпаком Мюллера» преподаватели, все как один, шарахаются мутнолицых стьюдентов, в каждом из которых видят провокатора, то, какого, собственно, хуя? Скорчив обиженный ебач, староста демонстративно парировал – «Не нравится – сдавай сам» (экзамены, в смысле, сдавай). Можно подумать, я и так не сам сдавал, уж за уши, по крайней мере, точно не тянули. «Говно вопрос» – ответил я, в уме добавив – «Ну, если ты так хочешь – мне на оттяг больше останется». Перспектива попасть в «белые вороны» меня ни разу не ебала, а вот чувствовать себя в душе лохом, за чьи деньги кто-то из хитровыебанных коллег оттопыривается в кабаке, для меня – действительно гораздо менее приятное ощущение. Посему внезапно образовавшийся излишек денежных знаков, был перенаправлен на проведение «культурного досуга».

Сказать, что получение второго высшего заочного образования для мента, это ахуенчик – не сказать ничего. В году вместо одного месячного оплачиваемого отпуска сразу три(!!!), причём 4 года кряду. Некоторых из нас, правда, заставляли совмещать тарифный отпуск с одним из учебных, но и это не портило всей картины, пара отпусков – тоже заебись. Особливо для какого-нибудь «замученного-задроченого участкового уполномоченного», кои в нашей группе тоже были. Долгожданный отдых от злоебучей службы, извечного коитуса в мозг, ну и, хехе, от семьи, конечно. Ну а «гулять» люди в погонах, известно как умеют. В местных «заведениях», думаю, нас хорошо запомнили. И не только в них. Один эпизод. Картина маслом. Глубокой ночью на трассе у мобильного поста ГАИ близ Мерефы останавливается поёбаный дорогами и жизнью Опель-Кадетт с «усталыми» и обездвиженными в усмерть пассажирами, из него вылезает единственный, кого Зелёному Змию забороть слабо, двухметровый квадратного телосложения мой земляк Виталик, хищно интересуясь: «Пацаны, мы тут в командировке, как нам в Дергачи проехать?». Не знаю, что больше приводит «гаёвых» в ахуй – чудовищное амбрэ, исходящее от гиганта, небрежно демонстрируемая милицейская ксива, или то обстоятельство, что на Дергачи пиздячить совсем в другую сторону километров 50. «Ребята... э-э-э... как бы... это... у нас ТАК милиция НЕ ЕЗДИТ» – ватным голосом выдавливает из себя гаишный старлей, намекая на вопиющее несоблюдение «транспортной дисциплины» . «Ни сцать ни разу! Всё нормально, прорвёмся!» – резко разворачивается, чуть не повредив асфальт громким падением, командированный, садится в машину и рвёт, скрипя резиной, опять-таки, в направлении, противоположном искомому.
Впрочем, мне в Харькове и без одногруппников хватало с кем «посидеть». Прежних институтских корефанов уже не так легко было вытянуть на побухать – семьи, работа, то-сё. Да и найти их в немаленьком городе, было порой мудрено. Посему, довольно быстро, выражаясь казённым языком, возобновила свою деятельность «устойчивая ОПГ» (организованно-пьющая группировка) в составе меня и двух моих давних приятелей, оперов местного линейного отдела. А сформировалась она ещё двумя годами ранее, когда Димон и Влад проходили в моём родном городе первоначальную подготовку в местной «полицейской академии». Сразу же определились и с местом своих «злодеяний» – подведомственная территория, заведение на Южном вокзале с домашней кухней. «Белое черниговское» с водочкой под голубцы, прекрасно стимулировали воспоминания, а вспомнить нам было действительно что.

И вот, на очередном заседании клуба «Место встречи изменить нельзя», приходит их сразу трое. Расширение нашей компании уже издалека начало мне нравиться – третьей была довольно высокая, и как определил мой пока ещё трезвый взгляд, очень и очень смазливая молодая девушка. Быстро раззнакомившись – а звали гостью Мариной – мы уже через пару минут, под свежие анекдоты и байки, стали оглашать громкими взрывами смеха огромный сводчатый зал. С каждой опрокинутой рюмкой Марина начинала мне нравиться всё больше и больше, мужчины меня поймут. Так что, отойдя из-за стола вместе с Владом в первый раз «отлить», я немедленно поинтересовался – «Чья?». Ответ обнадёжил, оказалось, что ничья, и, хотя Влад признался, что у него с Мэри был пару раз «шурум-бурум», учитывая его женатость, продолжение вечера сулило интересное развитие. Второй раз снять повышенное от пива и смеха внутриглазное давление мы пошли уже не просто так – Влад уверенно выдернул из местного «контингента» безликую бичёвку-замухрышку, и уже через пару минут с арендой на ночь жилья было всё договорено.

К слову, о харьковском жилье. Обитал до этого я у своей давней институтской подруги Ксюхи в районе местного аэропорта. В отличие от других крупных городов, харьковский аэропорт находится в пределах городской черты, в относительной близости к центру. Бесплатное проживание и то обстоятельство, что до ментовского университета мне было всего 15 минут неспешной ходьбы – ставило меня и вовсе в супервыгодное стратегическое положение. Однако ко времени описываемых событий, я уже умудрился пару раз зарулить на ксюхину «взлётно-посадочную полосу» на полнейшем автопилоте, что во второй раз уже вызвало её исключительное неприятие и раздражение. Её я понимал – видевшая меня школьница-дочь, недавно похороненный, всю жизнь не просыхавший папа – нахуй такое второе чудо в поле зрения надо? Выражаясь футбольной терминологией, хозяйкой квартиры мне была продемонстрирована «жёлтая карточка» и вопрос красной был лишь делом времени. Не желая поддерживать эскалацию напряжённости, с одной стороны, и не собираясь резко прерывать веселье – с другой, мною был предпринят тактический ход – съехать на другую хату. В уютной, хоть и довольно «убитой» комнате квартиры-«сталинки» в самом центре, рядом с Пушкинской улицей, я уже успел однажды переночевать. Хозяйка квартиры – пожилая, практически не ходящая больными ногами еврейка-«божий одуванчик», понравилась мне своим искромётным юмором и абсолютным отсутствием какого-либо старческого маразма или брюзжания. Всё же есть приятные люди среди представителей «демократической» национальности. Бабулька даже выпить пару рюмок была не дура, что мы и сделали в компании с ещё одним её квартирантом в первый же вечер.

Однако же закатываться с незнакомой компанией к бабульке уже на второй день я постеснялся, хотя, как показало дальнейшее развитие событий, совершенно напрасно. Хотя, в делах, касающихся половой ебли, лучше перебдеть, чем недобдеть, не так ли? Итак, вечер неумолимо движется к концу. Димон отваливает, ему домой ещё долго добираться. Закупились мы пойлом с едою, сели втроём в «мотор» и двинули на Холодную Гору, где нас уже ждала та самая, промышляющая на ж/д вокзале хозяйка. Жильё оказалось довольно сносным – не хоромы, конечно, но аккурат под предстоящее мероприятие. Выпив с нами ещё пару раз, Влад деликатно удалился, и остались мы с Маринкой одни. Собственно, пора было переходить к самому главному. Накачиваться до состояния нестояния – было совсем, как бы, не по ситуации, я был вполне бодрячком, однако, незадача подкралась совсем с другой стороны – ушедшая пописать Маринка куда-то надолго пропала. Поиски по дому ничего не дали, на зов моя новая подружка не отзывалась. Правда, запертая изнутри дверь туалета, всё же косвенно свидетельствовала о более чем вероятном нахождении там внутри, именно моей «пропажи», ещё, конечно, то могла быть хозяйка, но та была как раз в поле моего зрения. Взобравшись на стул, я заглянул в окно над дверью туалета – так и есть, Маринка мирно спала, опустив лицо на сложенные на коленях руки, сидя на унитазе со спущенными джинсами. Стук в дверь ничего не давал, сон был воистину богатырским. Мне повезло, стекло вставлялось в проём снаружи, и, выдернув сапожные гвоздики, уже через минуту я аккуратно его переместил на пол, стоять вдоль стены. Нырять вниз головой как заправский дворник из «Собачьего сердца» (да-да, ситуация была аналогичной) я не стал, уж больно внутри было мало места. Зато довольно быстро получилось зацепить длинным шнурком внутреннюю защелку и выдернуть её из петли резким боковым движением. Ура, победа!

Хоть «облегчительные» дела Маринкой и были сделаны, дотащить её до приставленных друг к другу кроватей в нашей комнате, оказалось делом не из лёгких. «Убита» Мэри оказалась как раз таким количеством алкоголя, которое, с одной стороны, не вызывало рвоты, а с другой – не давало возможности её разбудить. «Пат, бля!» – как, возможно, сказал бы в своё время 13-й чемпион мира Гарри Кимович 12-ому чемпиону Анатолию Евгеньевичу. Но вот есть такая в жизни хуйня, и большинство, думаю, со мной согласятся – если очень «хочется», то это хуже, чем «болит». В общем, учитывая обстановку и все предшествующие обстоятельства, пришлось идти на чисто формальный риск, подпадая под действие статьи 152 п.1 нового УК, в части «половое сношение ... с использованием беспомощного состояния потерпевшего лица». Однако ближе к утру, начавшее сопеть и постепенно пришедшее в себя «потерпевшее лицо», признавать себя таковым категорически не считало нужным. Посему остаток времени мы провели в дикой животной ебле, по очереди убивая в хлам две старые, и без того покачивающиеся и скрипящие кровати. Часов в 9, как раз во время очередного перекура, стуком в дверь о себе напомнила хозяйка дома, сказав, что нам уже «пора», да и ей нужно «на работу». Прикинув время до экзамена (а сессия у нас проходила исключительно во 2-ю смену), я отсчитал ей ещё половину суточной суммы аренды, чем вопрос её «опоздания на службу» был решён. Непотребство было продолжено, в итоге, люфт в многострадальных кроватных межузловых соединениях был нами увеличен ещё на некоторое значение.

В общем, дорвались мы с Маринкой друг до друга не на шутку. Явно не собираясь с ней расставаться, мной было выдвинуто (и тут же «на ура» принято) предложение сходить в универ на экзамен вместе. Провести «жену на последний экзамен, перед отъездом» через курсантский пост оказалось делом плёвым. А вот там, на месте... Прежде и так половина группы косилась на меня недобрым взглядом. Продолжая чехлить старосте группы за положительные отметки в зачётной книжке, и получая при этом хуеву тучу незачётов с «неудами». «Похуй на вас и на ваш стадный инстинкт, лохи» – примерно такой была моя реакция, точнее, полное отсутствие всякой видимой реакции вообще. Но когда мы с Мариной, чуть не под ручку, подрулили к аудитории, с той же половиной группы случился просто приступ базедовой болезни. По молодости последствия вечерней попойки на лице практически не видны, а умытая и нанёсшая новый макияж Мэри была действительно чертовски хороша! Разве что рост... 182, что с моими 185, правда, вполне себе соотносилось. Высверливание в наших спинах отверстий выпученными буркалами ощущалось буквально кожей. Но на это было похуй тоже.

Экзамен по предмету «Социолухия», книгу по которому я читал ещё с зимы, был более чем успешно сдан. Мне даже удалось козырно в тему приткнуть отпечатавшееся в памяти слово «институционализировать». Потом, два месяца спустя, в приёмной деканата заочного отделения, при случайной встрече, этот же самый препод, вспомнит и моё «институционализировать», и будет нахваливать секретарю мой ответ. «Хуле ж ты тогда 5 баллов зажал, а поставил 4?» – сразу захотелось его спросить. Да видно, такова была обстановка (и установка) – на «отлично» знать заушник не может, а потому столько и не ставить, иначе – коррупция и «иди сюда». Хотя, хехе, чего он так удивился? Енто слово знает каждый носящий синюю бандану биндюжник в Городе Ангелов, и это вам подтвердит любой, знакомый с творчеством пиндостанской группы Suicidal Tendencies. Гугл в помощь. Однако же в пиндостанском панк-фанк-треше препод оказался не силён, потому его так и торкнуло, мегеге.

Вечером попойка с друганами повторилась, но, на этот раз, везти Маринку на ночлег я решил в центр, к еврейской бабуле. Та нисколько не смутилась – наоборот, охотно поучаствовала с нами в вечернем застольи, даже разрешила нам воспользоваться ванной. Однако, предупредила, что, из-за моего суточного отсутствия, в ту комнату (на другую кровать), она уже взяла нового постояльца. Новенький уже ушёл спать, так как его, подвыпившего, «побили прямо на Пушкинской и отобрали зарплату». Нам с Маринкой как раз было похуй – побитое тело там, на кровати в углу, проткнутое вертелом или вовсе расчленённое – еблю мы начали ещё на кухне, в доисторической ванной. Есть такой прикол в старых квартирах, кто знает. Там ещё такое котельное оборудование, с которого явно, десятком лет позже, рисовали постапокалиптическую игру «Machinarium». Потом, в комнате, дикий секс был, естественно, продолжен. Бабулька спала за деревянной дверью, наши кровати разделявшей. Говорят, пожилым сдавальщицам жилья нравятся охи и ахи молодых пар, но шоу на этот раз было недолгим – сказалась предыдущая бессонная ночь и нехилая физическая активность в тазобедренной области.
Утром, при свете, я, как следует, рассмотрел нашего соседа по комнате. Да, скажу я вам, нарваться на гоп-стоп в самом центре города – это мало быть пьяным, светить, бравируя, где-нибудь в рыгаловке пачкой денег и просто умудриться. Нужен ещё «соответствующе высокий IQ». Я не профессиональный физиогномик, но морда лица «бедолаги» мне это, собственно, и подтвердила. Ещё, ввиду бурного празднования завершённой сессии, утром внезапно обнаружился острый дефицит бюджета. Оставшихся денег даже не хватало расплатиться с хозяйкой за ночлег, поэтому пришлось позорно съёбывать из квартиры на цыпочках. «Хуйня, в следующий заезд расплачусь» – успокаивал я свою совесть. Впрочем, совести нечего было переживать, уже через два месяца, когда я появился у бабули с деньгами и извинениями, она, совершенно спокойно, сбила с меня, хехе, долг в удвоенном размере. Причём не в виде процентов, а, якобы я ровно столько и «напроживал». Мдя – подумал я, – еврея можно только «кинуть», честно наебать – хуй получится, скорее он тебя.

По дороге на вокзал я предложил Маринке поехать со мной «посмотреть родной город» и она, практически не задумываясь, согласилась. О последствиях никто не думал. Ни она, про оставляемую в Харькове работу официантки, ни я – про жену с дочерью дома в Кривбассе. Нам просто было невероятно хорошо вдвоём и никак не хотелось расставаться. Пацанов на подконтрольной территории долго искать не пришлось и уже через короткое время, на платформе, мы все вместе дожидались подачи криворожского поезда. Вписать бесплатно в полупустой купейный вагон «двоих наших сотрудников» особого труда у моих друзей не составило, в итоге, в купе нас двоих, за всю дорогу никто так и не потревожил. Хотя, желание убить, бугога, наверняка возникало. Мы с Маринкой сразу же забаррикадировались в купе, простелили ещё раз сослужившее добрую службу взятое из дому постельное бельё, и наш алкогольно-сексуальный кутёж продолжился на очередные девять часов.
В обращении Маринка была проста и неприхотлива, как автомат Калашникова. Сексуальные табу были не для неё, она брилась, глотала, всё как положено. Кончала она довольно бурно, с криками, поэтому я, с первой ночи, каждый раз старался зажимать ей рот свободной рукой, а иногда и двумя. Однако не всегда получалось. Пронзительный крик, совпавший с началом проёбанного мною Маринкиного оргазма – «Не сходи с клитора!» – думаю, изрядно повеселил обитателей вагона. Появляться на глаза подозрительно поглядывавшей на нас при посадке проводнице не очень-то хотелось, да и было влом куда-то ходить, поэтому, открыв окно, мы курили прямо в купе. Там же справляли и малую нужду: я непосредственно в пластиковую двухлитровую бутылку, Маринка – через прокси – одноразовый пластиковый стаканчик. Время поездки пролетело пиздец как быстро. Уже чувствуя приближения конечной остановки, мне так и не удалось вовремя закончить «процесс», в итоге, я еле успел впрыгнуть в штаны, а натягивать на себя гольф пришлось уже под испепеляющим взглядом открывшей своим ключём наше купе проводницы. Наспех поблагодарив за поездку и поизвинявшись за «если что», стараясь не смотреть в глаза проводнице, мы пулей шмыгнули на выход. Блядь, представляю, с каким лицом (и проклятиями) выносила она потом в спешке спрятанный под нижнюю лавку мусор и две сморщившихся пластиковых бутылки с четырьмя литрами анализов. Не так давно «Укрзалізниця» отказала МВД в сопровождении поездов по территории Незалежной. Кто знает, может быть и благодаря моим скромным «стараниям»? Бггггг, шутка.
Дальше чудить пришлось по ходу пьесы. С попыткой провести Маринку к себе на работу вышел облом, пришлось везти её домой. Как я и ожидал, навстречу мне пошёл шурин, Татьянин брат Вова. Он без лишних вопросов снабдил меня ключами от пустующей квартиры его супруги, куда Маринка и была благополучно поселена. Мужская солидарность взяла верх. Чад угара, кутежа (и немножечко содомии) был продолжен уже на «конспиративной» квартире.

Но наши свидания с Маринкой продолжались недолго. Через несколько дней я получил серьёзную травму ноги, о хождении на костылях на дальние дистанции не могло быть и речи. Мобильных телефонов в ту пору ни у кого из нас ещё не было, а другого способа связи я просто не предусмотрел. Шло время, я не знал, что и думать. Одна, в чужом городе, без денег... С трудом удалось незаметно передать Вовику обратно ключи от квартиры, но Маринки, как оказалось, там уже не было. Совесть не давала мне спать, приходилось, для самоуспокоения, придумывать различные истории её «волшебного спасения». Потом, через время, выяснилось, что мои милицейские друзья видели Маринку живую и здоровую в Харькове, и я скомандовал совести «отбой». Больше в жизни мы не встречались, впечатлений, думаю, и так хватило обоим. Так случилось, что о визите «красавицы» стало известно всем окружающим, включая и Татьяну, что лишний раз укрепило меня в незыблемой теперь уверенности, что рано или поздно, но всё тайное становится явным. Пришлось пережить немало неприятных минут и приложить немало усилий для успокоения жены и сохранения отношений. В произошедшем двумя годами позже разрыве, концовка той истории не сыграла существенной роли, но лично для себя я сделал твёрдый жизненный вывод, ранее сто раз слышанный в качестве совета: «не ебись там, где живёшь, не живи там, где ебёшься».

Вот такой был мой проёбанный во всех смыслах «курортный роман» в начале «нулевых». Как говорится, «есть что вспомнить да нечего детям рассказать». И ещё совет тем, кто помоложе будет. Пейте в меру, друзья мои. А лучше совсем не пейте, ну его в пизду. Уже пару лет употребляю крайне редко, и прекрасно при этом себя чувствую. Лучше найдите себе занятие по душе, или сразу несколько, как я. Как говорил один бородатый киногерой – «Хорошая жена, хороший дом – что ещё надо человеку, чтобы встретить старость?!» Чего всем и желаю!