Ночью ко мне явилась баба. Села в ноги, бесстыдно раскорячившись и смотрит. А взгляд такой вот, как знаете, у котишки, которого за непотребным застали- виноватый и юлящий. Сама голая, жирновата и видимо голову не моет давно. Пахнет денатуратом и дешевым парфюмом. Сидит и молчит, только брюхо почесывает, будто не знает куда руки деть и с чего диалог начать. А я чо? А я ничо, я охуел. На дворе ночь, я не пью неделю и у меня дорогие китайские замки в дверях. И вроде не сплю, только что поссать сходил.

  - Ты кто? - ничего умнее в голову не пришло. А хуй почему то забеспокоился. Вот всегда так- из одного стакана с иной лахудрой пить не станешь, не то что ебать, по причине ее решительной степени страшности, а ежели возьмет и разденется- хуй тот бряк и встает. Видимо, инстинкты.

  - Я твоя совесть... - пряча заплывшие глазки, пробурчала баба. А голос то тоже не того, с таким в телевизор не возьмут.

  - Какая, нахуй, совесть? Ты, ебаный стос, бля... Охуеть... - а сам между делом пытаюсь вспомнить, что за колеса я глотал от бессоницы пару дней назад. Кореш присоветовал, он зубной техник. Какие то немецкие. И стоят как три пузыря белой. Раньше то я в кровать, как в кино- зальешь изрядно в желудок и до утра смотришь всякое приятное. А сейчас завязал, на работе заругали.

  - Эх, Гриша, ежовая голова, - вздохнула гостья и рыгнула в ладошку. - Живешь кое как, алименты не платишь, на выборы не пошел. Начальник тебя ругает, а ты ерепенишься. Пьяница опять таки. Рукоблудишь часто и куришь много. С дочкой когда последний раз виделся то?

  Приехали. Голое хуй пойми что излагает мне мораль. А у меня между прочим, за одинадцатый класс ни одной тройки не было и рисовал хорошо. Это изза Верки, паскуды, я попивать стал, когда она к мусорку своему ушла. Зарабатываю, я, видите ли, не очень. А мусорам да армейцам Володя все прибавляет. А я чо, а я может, личность творческая, это понимать надо! Дочурку то жалко... И правда, месяца три не виделись. Я намедни собирался позвонить бывшей, чтоб значит, малую в парк сводить погулять, да меня гаврила один знакомый у чипка перехватил. С ним две шмары были и поллитра. Я думал, поеебусь на халяву. Не рассчитал почему то, вырубило. Видимо, паленка.

  - Молчишь, бестолочь, - щурится гостья. - А я изза тебя, шкура коняжья, глянь до чего докатилась! Смотри, смотри, злыдень! - и трясет сиськами обвисшими, а из глаз слезы похмельные.

  -Слышь, а я тут при чем, э? Чо за наезды? И ваще, ты с какого барнаула слезла? Чо ты нахуй тут, а?..

  - По хую кирпичом, ты мне не ори тут! - вызверилась баба. - Изза твоего поведения скотского я на прощелыгу околоточную похожа, а знакомые гогочут за спиной, мол, гляньте- Гришки Воропаева приглядница ползет!
А я между прочим, по принуждению, я б может, за каким Биланом лучше приглядывала! Ан нет- работа.

  Ей нравится Билан?.. Баба показалась мне еще более мерзкой, чем вначале.

  - Так он же пидор! И поет хуйню всякую! - возмутился я. - А я, а я... Блядь, я рабочий человек, я потом и кровью...

  - Говно ты, а не человек. - спокойно молвила эта дрянь. - На самом деле, Дима не пидарас, его выебли в жопу на кастинге. а он терпел, потому что он хотел петь для людей. А ты какую пользу принес обществу, чмо?

  - Слушай, корова туплодырая. я не гляну, что ты там не мужик, - психанул я. Еще бы, нормальному человеку в пример какого то гомосека ставят! - Я тебе сосальник то заткну мигом!

  - Еще и мужлан-шовинист, твою ненароком... - скривилась баба. - Ты еще в школе тревожные признаки подавал, когда Аньке Семеновой нос разбил, а Ольке Смурцовой жвачку на волоса прилепил! Вот какой ты! Мне начальство мое, Ешмудиил архангел, прямо сказал- смотри, Писеюшка, клиент тяжкий, на тебя вся надежда! А я то, дура, подумала, ладно! Уж как нибудь!

  - Так ты чо... - ошеломленно уставился я на мерзавку. - Ты типа ангел хранитель, что ли?.. Почему Писюшкой зовут?..

  - Ну как сказать... - заюлила баба. - Не то чтоб хранитель, а ну как обьяснить тебе... И не Писюшка, а Писея, дурень! На небесном наречье это значит Кончились Твои Беды.

  В другой момент я б оборжался. Но сейчас мне было не изумительно. Я понял, что эта Писея- такой же бездельник и отлынивала от работы.

  - А ну ка, блядь, ангел мой, пригожий, кончина бед моих, - поднялся я с кровати и стиснул кулаки. - Скажи ка ты мне, чего должен ангел хранитель делать? Или совесть. мне похую. В тридцать четыре с хуем к человеку являться, или несколько ранее?

  - Ты чего, это самое, - заерзала баба. - Я ж от работы не бегу, я ж вот, на работе... Ну с кем не бывает, - вижу, что пиздит внаглую, совсем как я начальнику смены. - Ну завернула нечаянно, заблудилась... И вообще я слабая женщина! Ыыы...- баба захлюпала носом. Меня на жалость не проймешь, я родом с деревни.

  - Колись давай, что и как. - сел я обратно. Хуй успел опасть, он не любит повышенные тона в диалогах с женщинами.

  - Знакомых встретила. - призналась Писея. - Ну и, как водится...

  - Чо, того этого?.. Запила?

  - Я ж не нарочно, - повинилась баба. - Видимо в настойку адских шампиньонов покрошили, ироды...

  - Че ты гонишь? - прихуел я. - У вас же нельзя, это ж светлые силы!

  - Да иди ты, - поморщилась совесть. - И там народец всякий. Вот есть великой святости херувимы там или херогоги, те конечно- ни ни. К примеру, Гогий Благолепый. У него даже придаток ангельский отпал за ненадобностью, уж такой он весь безгрешный, ни пития, ни женщин. А бывают, как Маняша, Бабуилова дочка, - ни дня без нарушений.

  -Сама то, блядь, смотрю, отличница. Пьянь небесная.

  - Да я ж не со своими, - покраснела потная  и смущенная Писея. - Чертей знакомых встретила у Бесовской Колокольни. Они там с ведьмами обычно козлятся, а дорожку сократить решила. Ну и...

  - Сколько ты бухала?.. - спросил я бабу дрогнувшим голосом и зачем то добавил, поперхнувшись: - У тебя чо то было с ними?

  - Не помню, нет навено, - соврала Писея. - Ну не очень думаю долго, деньков пять. Ты как раз с армии вернулся...

  Я понял, что сейчас произойдет ужасное. Человек придушит ангела.

  - То есть... Ты пила и еблась столько лет, а меня за это время бросила жена, я два раза попал под машину и отсидел год в тюрьме? Это чо, за такое ж, блядь, я не знаю, чо делают!..

  - В Тонком мире время течет иначе, - нехотя проворчала баба. - Мне и вертаться то неохота. Мне каюк. Отправят чистить конюшни за архангельскими гнедунцами.

  - Мне чо, тебя еще пожалеть?! Не, ну ебать-колотить!

  - Да хоть прибей. - отвернулась Писея и обхватила сиськи толстыми ручищами. - Мне до ляжки, я считай, уже в дупе.

  Я не стал убивать эту косячницу. Я не знаю, что на меня нашло, но я ухватил ее за спутаные космы, повалил на кровать и раздвинул ноги. Мне в лицо пыхнуло запахом давно не мытой манды. Ну и ангел... Может у нас полстраны таких летает? Баба вяло отбивалась, скорее для пущей важности, а потом даже и запыхтела. Глаза ее закатились, а с потрескавшихся губ потекла слюна. Я отвернулся и начал представлять себе соседку Нину.

  Еб ее долго, жестоко и мне было мучительно и хорошо одновременно. Мучительно, потому что тело Писеи напоминало тухлый пирог, а хорошо, потому что я представлял то Нину, то девок с непотребного сайта. Пизда Писеи гадко хлюпала и терла мне яйца жесткой щетиной. А я их брою. Наконец я кончил и откинулся на подушку, как сытый паук. Который набил брюхо неправильными мухами. А потом на меня навалился тяжелый, вязкий сон.

  За окном занимался рассвет. Я разлепил корявые глаза. На часах шесть утра, хуй какой то натертый и липкий, да к тому же охота жрать. Я кое как поднялся и побрел на толчок. В прихожей я случайно взглянул в зеркало и замер. В глубине зеркального отражения стояла, гордо подбоченясь, ослепительная девушка с серебряными волосами до пояса. Глаза ее сияли белым светом, а над головой покачивались крылья. Девушка, а может ангел, была совершенно обнажена. Она взмахнула крыльями и подмигнула мне. И я понял, что теперь все будет хорошо. Надо будет прибраться в доме и навестить дочку.
  -