- Когда ты в меня влюбился?
  - Как только увидел!
  - Милый, неужели это правда?
  - Ты будешь счастлива, обещаю!
  Вот так: два месяца знакомства - и в ЗАГС. Ирине стукнуло тридцать семь – тоненькая,  в золотистых  кудряшках, как овечка. Глазищи синие-синие, как два небесных блюдца. У Олега это тоже был первый брак – предыдущий был гражданским, несмотря на две дочки, пятнадцати и семи лет. Для него новая  любовь стала вторым дыханием, словно до этого и не жил вовсе. 
  - Ты рождена для меня… - шептал Олег в минуты встреч. – Мне предназначена… Веришь?
  - Да… - согласно дышала она. 
  Они ужинали в случайной гостинице, оба чувствовали себя глупыми и счастливыми. Даже летний вечер завидовал им, провожая запахом цветов и городской пыли. Они пили красное вино, не чувствуя вкуса. Наверное, было горько?
  Олег сильно хотел ребёнка. Но окончательно сломать отношения в старой семье решился после того, как снял квартиру для них с Ириной. 
  Уже бывшая  стояла на кухне, готовила что-то у плиты. Олег  тронул её за плечо.
  - Слушай, я это…
  - Чего?
  - Ухожу, в общем…
  Она всё поняла. 
  - Другую нашёл?
  - Так вышло, понимаешь…
  - Деньги нам будешь платить?
  - Буду!
  Олег неплохо зарабатывал. И в тот момент был готов посулить любую сумму – так хотелось завершить тягостный разговор.
  Она  демонстративно громыхнула кастрюлей.
  - Что ты стоишь? Иди, раз «так вышло»!
  Олег побрёл в комнату – собрать вещи в спортивную сумку. Потом опять заглянул на кухню – гражданская жена скребла остатки сыра  из картонной банки. 
  - Батюшку одного знакомого встретила, - вдруг сказала она. – Священника то есть... Дай, думаю, спрошу, почему один человек другого любить не может?
  - И почему? – замер Олег.
  - Сказал, что «блуд тому виной».
  - Чего-чего?
  - Каждому отмерено в жизни свое количество «любить». Исчерпал лимит,  и вот, пожалуйста - донышко. Царапай хоть до посинения - ничего не наберешь…
  Объясниться  с дочками Олег так и не решился.  Однажды встретил старшую на улице – и словно сердце оборвалось - она прошла мимо. Старательно, даже демонстративно глядя в другую сторону. Впрочем, у неё давно были свои интересы, странная музыка, девочки-мальчики, контакты-одноклассники.
  А вот младшую было жалко: нежная, доверчивая, прижималась к нему всякий раз, как он возвращался вечером. Так, замерев, они стояли в коридоре минуты две, покачиваясь из стороны в сторону. Бывшая смеялась над ними, но в смехе всегда угадывалось  раздражение: с ней дочка так не обнималась.
  И теперь боялся идти в старый дом, даже  звонить боялся. А когда наконец-то собрался с духом, долго стоял перед знакомой (до последней царапинки!) дверью. Сердце колотилось. В первый раз подумал: а надо ли было вообще уходить?.. Потом встряхнулся, нажал кнопку звонка.
  Бывшая открыла, крикнула:
  - Девочки, папа пришел!
  «Ладно хоть папой назвали» - подумал Олег, положил в прихожей конверт с деньгами, терпеливо дождался появления младшей. Та вышла, заплетая  нога за ногу, уставилась в пол. Отец надеялся: прижмется, как раньше,  приготовился обнять.  Но  дочь  стояла  у косяка, как столб.  Мужчина от этого молчания взбесился, схватил её за подбородок, выкрикнул дурацкое:
  - Смотри отцу в глаза!
  Та заревела, не сдерживаясь. Старшая моментально высунулась из комнаты, рявкнула:
  - Пошел отсюда, папаша!
  И столько гадливости было в  этом «папаша»! А младшая бросилась  к сестре, обняла, уткнувшись лицом в живот…  Олег попятился - дверь перед ним захлопнулась. И больше  не пытался приходить…
  Вдруг Ирина призналась, что беременна.
  - Я боюсь…
  - Чего? – волновался он. – Глупая! Сейчас и в сорок рожают – запросто! Найдем самого лучшего доктора, всё будет отлично!
  - Всё равно боюсь…
  Когда УЗИ показало мальчика, он был на седьмом небе, притащил охапку роз шириной в дверной проем, орал что-то.  Но беременность давалась  трудно, Ирина подолгу лежала на сохранении, много плакала… 
  Санька родился слабым, долго лежал в реанимации. Порой забывал дышать, синел в такие моменты страшно. Олег сам тогда чуть не умер  - думал,  его собственная жизнь закончится, если малыш перестанет дышать. Но ничего, обошлось - выходили. Ирина вызвала из деревни мать - помогать ухаживать. К году стало понятно, что с ребенком не все в порядке. В три поставили окончательный приговор: аутизм.
  - Аутическое расстройство – это нарушение в правильном развитии головного мозга, приводит к нежеланию социальной адаптации и ограничению спектра интересов, - объяснила пожилая врачиха в детской клинической больнице. - Не стоит воспринимать аутистов  как лучших или худших, в отличие от обычных детей, они – другие. Таким детям крайне сложно найти связь с окружающим миром. Один неверный шаг, и ребёнок может потеряться навсегда – в себе самом.
  «Права, всё-таки, бывшая… - переживал Олег. – Послал мне Бог наказание за блуд… Сидеть надо было, дураку, и не рыпаться. Но сейчас что поделать?»
  Теща умерла, когда Саньке исполнилось пять.  Ирина уволилась с работы, засела дома и словно  потухла. Ничто не напоминало прежнюю красавицу. Она стала выглядеть и одеваться, как старуха, даже  платки на голову повязывала. Вдруг стала молиться: истово и подолгу.
  Санька не разговаривал, только выл и мычал. В припадках ярости кидался едой, бил посуду,  подолгу бегал с воем по кругу, даже кусался. Проблемой было одеть, умыть, накормить, напоить, подстричь ногти и волосы. И как теща с ним справлялась?..
  Он вёл себя так, словно Олег для него совершенно чужой человек. Невольно, отец платил ему той же монетой. Лишь однажды сын прижался к нему, и мужчину словно обдало кипятком – вспомнил дочку. Увы, больше такого не повторялось…
  И всё равно Олег пытался играть с ним, разговаривать, однако быстро бросал, отчаявшись. А мальчишка, между тем, рос красивый:  синеглазый, с густыми черными волосами, ресницы как у куклы, прекрасной формы голова, плечи, торс. И мозги вроде  были: любые игрушки осваивал махом, легко складывал кубики в диковинные конструкции, кажется, даже читать  умел – взрослые книжки листал часами. Просто эти мозги работали как-то иначе, в другую сторону, что ли…
  Ирина пыталась научить сына общаться с помощью карточек – у Олега же никогда не хватало терпения, уже  через полчаса истошного воя он выходил из себя, тоже начинал орать. Кричал Саньке в лицо, даже тряс за плечи -  тот только смотрел не мигая. 
  «Жестоко ты пошутил, Бог! – думал Олег, скрипя зубами. – Словно забыл положить пару деталей в конструктор. Только конструктор можно вернуть, обменять, выбросить. А здесь что делать?»
  С Ириной они решили, чтобы пенсия сына копилась на сберегательной книжке: «пусть будет на всякий случай». Иногда предлагал нанять няню. Приходили какие-то женщины, но быстро сбегали, испугавшись Санькиных припадков. Когда нужно, Ирина оставляла сына ненадолго с соседкой, бывшей медсестрой. Тот по-прежнему не разговаривал, с утра до вечера листал книжки.
  - Знаешь, - сказала она. – Он мне напоминает восьмилетнего инопланетянина. Умный, но как общаться - непонятно. Иногда даже не могу понять, отличает ли он моё присутствие от постороннего.
  Они немного помолчали.
  - А иногда думаю, что Бог указал мальчиком новый путь. Но идти по нему страшно…
  - Какой путь?
  - Никакой… Знаешь, я так устала, что иногда хочу умереть…
  - Ты лучше не умирай, - натянуто засмеялся Олег. – Как день сегодня прошёл?
  И начала говорить, быстро-быстро,  раскачиваясь вперёд-назад, вперёд-назад…  Она говорила о ежедневном отчаянии, о битве за сон, за еду и режим, о попытках достучаться, о нескончаемой, нечеловеческой усталости…  Олег  ужаснулся так, словно заглянул в бездну.
  Однажды, вернувшись домой, отец застал мальчика в компании соседки – той самой бывшей медсестры.
  - А где Ирина?
  - Не знаю, - ответила женщина. - Попросила на десять минут подменить. И вот, пожалуйста – полдня прошло. А куда деваться – сижу, не бросать же мальчишку…
  Олег отпустил соседку, позвонил жене - сотовый не отвечал. Попытался покормить сына -  не получилось. Уложил спать, сам долго сидел перед телевизором. Ирина так и не вернулась… Только через пару дней, обзвонив все морги и больницы, он догадался заглянуть в ящик с документами. И понял, что нет паспорта и сберкнижки. А ещё некоторых вещей и  большой спортивной сумки. Олег сел на пол возле шкафа, уставился в стену…
  С Санькой  теперь оставалась мать Олега.  Тот её не любил,  целыми днями выл, бился головой о стены. В конце концов, решили мальчишку отдать в интернат: бабушка не могла с ним справиться,  отцу же требовалось  работать.
  Забирать приехали два дюжих соцработника. Заверили, что уход будет самым лучшим, назначат нужные лекарства. Но едва они прикоснулись к Саньке, тот заорал так, как не кричал никогда в жизни. От вопля сердце Олега оборвалось так, словно вновь встретил старшую дочку…  Неужели и этот уйдет навсегда?
  - Стойте! – вдруг сказал он. – Оставьте мальчика!
  - Как оставить? – изумились соцработники. – А как же документы? Уже всё оформлено!
  - Оставьте, я сказал! – Олег даже покраснел от напряжения.
  И Санька вдруг замолчал, попятился в комнату. Поймав его взгляд, отец махнул амбалам.
  - Идите… Я справлюсь.
  С этого момента жизнь Олега кардинально изменилась. Ему пришлось поменять работу для того, чтобы проводить больше времени с Санькой. Теперь они много гуляют, пытаются общаться, причем отец ведет себя так, словно сын – гость  из другой страны, иностранец. Он такой же, как и все остальные, просто его  манеры и поведение другие. Этот человек любит совершенно другую еду, ему нравится, чтобы еда готовилась совершенно иным способом, и он привык есть в другое время. Этого человека шокируют вещи, которые совершенно не шокируют других.
  Когда Санька первый раз произнёс слова «да» и «нет», Олег удвоил усилия.  «В конце концов, раз это человек  из другой культуры, - рассуждал он. -  Зачем  мне менять её? Я просто постараюсь помочь ему разобраться в моей жизни, научу заботиться о себе. И тогда, возможно, «иностранец» назовёт меня папой…» 
  Ирина так и не вернулась. Олег часто думал о ней, пытался представить, хорошо ли ей, сумела ли устроить свою жизнь, общается  хоть с кем-нибудь, появился ли мужчина…  Но нет,  вряд ли… Ей уже под пятьдесят. Скорее всего,  каждый день ходит на нехитрую работу, вечером возвращается в съемную квартиру, ужинает,  читает книжку,  утром - опять на работу. Выходные, скорее всего, проводит, не вылезая из-под одеяла. Максимум - сходит в соседний магазин, возьмет  шампунь, пару книжек в мягких обложках. Может, через годик купит себе телевизор в кредит – чтобы крепче засыпать… Что она видит ночью, во сне?
  «Ты будешь счастлива, обещаю!»