В сокращенной версии произведение опубликовано в июльском номере журнала «НЕВА»:  http://magazines.russ.ru/neva/2012/7/n4.html

                                                                                  Детям перестройки посвящается

                    Я обвиняю себя в том, что приписываю моему поколению собственные недостатки(с)Фредерик Бегбедер  «Windows on the world»

Писать нужно для молодежи собственного поколения, для критиков того поколения, которое придет на смену, и для профессоров всех последующих поколений(с)Фрэнсис Скотт Фицджеральд

1
        Первая июньская пятница в Одессе проходит под знаком открытия летних танцевальных площадок вблизи морского побережья. Стартует трехмесячный курортный сезон – райская пора для отдыхающих гостей города и худшее время года для коренных одесситов, ведь мигом взвинчивают цены торговцы на продуктовых рынках и частные извозчики. Везде с самого утра только и слышны разговоры о том, какой ночной клуб под звёздным небом стоит непременно посетить в первую очередь. А у меня сегодня начало самовольного отпуска, грозящего стать бессрочным. Взял и не явился в офис без уважительной причины, не поставив в известность руководство. Выключил мобильный телефон и выпал из информационного поля. Пусть начальник отдела теряется в догадках – то ли прогуливаю я, то ли пропал без вести. Тяжеловато, знаете ли, находится восемь часов в кондиционируемом помещении на ненавистной работе в обществе дюжины некрасивых женщин, когда в десяти минутах ходьбы на пляже Ланжерон загорают под палящим солнцем сексуально привлекательные молодки. Расстелют на песочке цветастые полотенца, оголят побелевшие за зиму тела, намажутся кремом для загара и примутся ловить на себе взгляды мужчин, соскучившихся по созерцанию за дамочками в бикини. Ланжерон – самый близкий пляж от центра города, туда и идут с надеждой на успех большинство приезжих искательниц вагинальных приключений. Я уже понежился на песочке Ланжерона, но ни с кем не познакомился. Позагорал немного, на девочек посмотрел, но не купался – вода градусов двенадцать, не более, холодновато. Зато песочек еще совсем чистый. Пройдет неделя - другая и туристы загадят пляж бычками от сигарет, обертками от мороженого, пивными жестяными банками,  водочными бутылками, использованными презервативами. Сижу после солнечных ванн в начале Екатерининской улицы на открытой площадке кафе-бара «Искра» и неспешно попиваю  через трубочку охлаждающий мятный фраппе.
    Кафе-бар «Искра» распахнул двери перед молодежью всего месяц назад в период между майскими праздниками. Популярный в городе DJ Divan и компаньоны из числа тусовщиков решили открыть свое дело на месте кафе «Катя Хофманн», прекратившего деятельность из-за непомерно высокой арендной платы и малого числа посетителей. Новые арендаторы перекрасили стены в цвет морской волны, установили справа от входа барную стойку, бросили на паркетный пол видавший виды ковер.  В зале с шестью столиками и черными кожаными диванами поставили тумбу для диджейской аппаратуры, а над ней прибили к стенке оленьи рога как опознавательный знак для хипстеров. Официантов набрали из неумех-студентов старших курсов обоих полов, стремящихся срочно наскрести денег на сессию ибо сдать зачеты и экзамены своим умом никак не получается. Кинули рекламный клич по социальным сетям, что начинает работу новое заведение, ориентированное на продвинутую молодежь и потекла в «Искру» клубная публика. 
      «Искра»  быстро стала местом дружеских встреч модной общественности, едва перешагнувшей возраст в четверть века. Двадцатипятилетние диджеи и фотографы принялись каждый вечер собираться в новом кафе-баре на Екатерининской. Архитекторы часами обсуждали предстоящую стажировку у Захи Хадид в Лондоне и вешали на коллег с нереализованными проектами ярлык «бумажный архитектор». Дизайнеры одежды приносили собственноручно сшитое по зарубежным лекалам тряпье и предлагали приобрести свои труды подающим надежды певичкам, пытающимся сменить региональную популярность  на столичную славу. Племя юных фотолюбителей, гордо именующих себя фотографами, постоянно дискутировало о преимуществах цифровых аппаратов и недостатках пленочных. Единогласно сходились лишь во мнении, что «Nikon» это  «Canon» для бедных. Кучка диджеев без устали нахваливала свои мегамиксы, хвасталась коллекцией виниловых пластинок с танцевальными хитами и жаловалась на прижимистость владельцев клубов. Хипстеры, сплошь худющие юноши и девушки в непомерно большой одежде, только и делали, что занимались самолюбованием возле овального зеркала. Тинэйджеры игрались со своими айфонами, айподами и айпадами. В случае отсутствия собеседников по интересам гости «Искры» доставали ноутбуки, подключались к бесплатному wi-fi и принимались общаться с единомышленниками посредством социальной сети facebook, созданной гениальным американским ровесником Марком Цукербергом.
  Череда вечеринок с литрами крюшона и женским стриптизом на барной стойке привлекла к кафе-бару внимание юных гуляк и прожигателей жизни. Символично, что парни и девушки, зачатые в середине восьмидесятых под хиты «Depeche Мode» вытанцовывали до полного изнеможения под композиции московской англоязычной синти-поп группы «Tesla boy», подражающей фирменному звучанию легендарных «депешей». Я принялся посещать «Искру» по нескольким причинам. Во-первых, старые одесские арткафе давно перестали следить за качеством обслуживания клиентов и, не стесняясь, разбавляли пиво хлорированной водой из крана. Так уж сложилось, что новые выпивательно-развлекательные заведения лишь первые полгода своего существования работают добросовестно. Как только появляется группа завсегдатаев, то качество сервиса стремительно падает. Во-вторых, хотелось пристально понаблюдать за своими одногодками. Любопытно узнать, чем живут молодые люди, чье детство пришлось на лихие девяностые, а юность на относительно спокойные нулевые годы. Мое поколение, покинувшее студенческую скамью пару лет назад и с головой окунувшееся во взрослую жизнь, приближается к периоду зрелости.
    Когда я уже допивал мятный фраппе, то к «Искре» на велосипеде подъехал известный одесский татуировщик Кубарь, сорокалетний слегка поседевший дядька, стремящийся выглядеть как тинэйджер – красные кеды «Converse» , рваные джинсовые бриджи до колен, черная майка «Sex Pistols», обтягивающая здоровенное пивное брюхо. Икроножные мышцы ног и кисти рук украшены наколками. Кубарь – назойливый собеседник. Любит найти свежие уши и монотонно рассказывать скучающему слушателю о малоинтересных проблемах вроде замены проржавевших труб в коммунальном хозяйстве.
- Читал вчера, Веля, в интернете твоё эссе «Говнопоколение». Злой ты слишком и нелюдимый. Скажи мне честно, за что ты так не любишь своих сверстников? – спросил меня Кубарь.
- А за что их любить? За слепое желание следовать актуальным трендам? За непреодолимую тягу к безостановочному потреблению и отсутствие способностей к созиданию? За тотальную безнравственность? – ответил я вопросами на вопрос в одесском стиле.
- Возможно, есть в твоих словах доля правды. Так кто, по-твоему, это проклятое говнопоколение? Можешь коротко и ясно сформулировать?
- Говнопоколение это те, кто вобрал в себя самые плохие образчики нахлынувшей после развала советского союза западной культуры и отверг всё лучшее из социалистического наследия. Вообще в разговорной речи прослойку ровесников я предпочитаю называть не «говнопоколение», а «generation g». Английским словцом заменяю фекальную инвективу. Меньше слух режет.
- Я согласен с предложенной трактовкой. Но ты, Недопёкин, ничего не сможешь изменить. Остепениться тебе надо – бабу найди, женись, деток заведи. Забот будет выше крыши, придется изрядно подсуетится, чтобы в нынешнее нелегкое время прокормить семью. Сразу перестанешь искать недостатки в людях, когда нужно решать насущные проблемы. А ты все шатаешься по выставкам актуальных художников и пописываешь желчные тексты для падонковских сайтов, не замечая бревна в собственном глазу. Ты разгильдяй – мечтатель! – резюмировал мастер татуажа.
- Спасибо конечно за дружественный совет, но я как-нибудь сам разберусь, как мне построить свою жизнь. Пойми, что я жалуюсь в упомянутом тобой эссе не на свои личные траблы, а на то, что мне совершенно чуждо это поколение во всех проявлениях. Я абсолютно безразличен к раскрученным гаджетам, так как не имею желание увеличивать прибыль и объемы продаж компании «Apple». Меня вполне устраивает простенький телефон за пятьдесят долларов, служащий мне верой и правдой уже три года. Мне нет дела до того, какое шмотье в нынешнем сезоне назвали модным эксперты «GQ». В повседневной жизни я одеваюсь так, как мне удобно. И самое главное – я живу по своим правилам, а не по уставу медиазвезд, поучающих жизни на страницах журнала «Esquire».
- Ладно, не буду спорить. Сейчас, небось, собираешься в Аркадию отжигать всю ночь напролёт? Раскрепощенные девочки, алкогольные коктейли, свежий морской воздух. Вопрос только в том, какой клуб предпочтительнее – «Ибица» или «Итака»?
- Пятница, безусловно, священный день для всех трудящихся, но меня не прельщает перспектива находится среди разбушевавшейся толпы, опьяненной гремучими смесями, намешанными барменами и теряющей рассудок от танцевальных ритмов сто двадцать ударов в минуту. Назвать сие времяпрепровождение «отдыхом» у меня язык не повернется. Собираюсь дождаться здесь Арбуза для выяснения отношений по-мужски.
- Чем тебе Сережа не угодил? Арбуз вежливый и спокойный парень, в жизни мухи не обидел.
- Он лицемер, пустомеля и флюгер. Говорит мне в лицо одно, а за спиной совсем другое. Придет сюда – получит по роже!
- Я Арбуза уже двадцать лет знаю, с самого детства, он всегда таким был – ты его не перевоспитаешь.
- Не перевоспитаю, а по морде дам!
- Так ты еще и хулиган, Недопёкин! Певец говнопоколения ты наш!
- Кубарь, пожалуйста, давай прекратим дискуссию, грозящую перерасти в конфликт. У меня нет ни малейшего желания с тобой ссориться.
- Добре, Веля. Пойду внутрь кофейку попью да с новым барменом за жизнь потолкую.
  Молодящийся татуировщик пристегнул велосипед замком к кованому ограждению и зашел в помещение «Искры».  После мятного фраппе я заказал  полулитровую бутылку «Жигулевского» и просидел еще часок за маленьким столиком, накрытым красной клетчатой скатертью, но ожидаемый Арбуз не появился. По Екатерининской постоянно проезжали на высокой скорости спортивные кабриолеты, пугавшие прохожих грохотом сабвуферов и резким торможением на пешеходных переходах. Веселые водители дорогих авто нарушали клаксонами вечернюю тишину исторического центра города, оповещая о начале летней фиесты.
    В кафе-бар приходили новые улыбчивые посетители, заботящиеся только о прическе и прикиде, а я чувствовал себя инородным телом среди этой легкомысленной публики. В тот первый летний пятничный вечер я не поддался на маркетинговые уловки хозяев летних ночных клубов, обещающих земной парадиз в своих владениях.  Я не поехал в шумную Аркадию, а тихонько побрел домой. Не сочтите мое повествование за плач неудачника, бедняцкую рефлексию, исповедь одиночки-изгоя. Я вполне счастливый человек, которого обошло стороной явление, именуемое американскими психологами quarter life crisis. Западные социологи обозначили рожденных в 1984-2000 годах поколением миллениума или generation Y, а я постепенно выделил среди братьев-славян поколение ровесников - generation G. Поэт Аллен Гинзберг вопил о поколении битников, культуролог Дуглас Коупленд вещал о поколении компьютерного рабства. Постмодернист Виктор Пелевин описал поколение, вынужденное приспосабливаться к экономическим реформам. Виноторговец Сергей Минаев поделился наблюдениями о поколении, получавшем среднее образование еще при коммунистическом строе и закончившем высшие учебные заведения уже гражданами независимых суверенных государств. Мне же захотелось честно и непредвзято рассказать о своем поколении, увиденном изнутри.  На детей, впервые переступивших школьный порог в 1992 году и позже, начавших постигать азы школьной науки уже в эпоху демократических свобод, родителями возлагались большие надежды, но многие отпрыски к превеликому сожалению их не оправдали. Вернемся на день ранее.

2
      Проснувшись, я знаю, что меня на столе всегда ждет горячий завтрак – омлет или овсянка. Я живу вдвоем с матерью в трехкомнатной квартире. Не вижу ничего предосудительного в обитании взрослого парня под одной крышей с человеком, родившим его на свет. Пускай феминистки таких хлопцев сколь угодно называют маменькиными сынками или неоперившимися птенцами, боящимися покинуть родительское гнездо. У матери я всегда сыт и обстиран. Глядя на своих ровесниц с длиннющими акриловыми ногтями на холёных пальчиках  я подозреваю, что вкусно готовить они не умеют и вести домашнее хозяйство в одиночку категорически не хотят. Забить гвоздь или поменять смеситель в ванной я могу без чьей-либо помощи. Мать отстранена мной от физической работы по дому.
    Пять дней в неделю я добросовестно выполняю трудовые обязанности, которые, правда, мне порядком поднадоели. Судьба к счастью избавила меня от надобности штурмовать каждое утро общественный транспорт и толкаться с крикливым пролетариатом в попытке ухватиться за поручень. Путь от дома до места работы я не торопясь преодолеваю за двадцать минут. Утренний променад мне в радость.
  Выходя из подземного перехода на Привокзальной площади я вижу изможденные лица людей, оказавшихся на обочине жизни. Торговцы газетами, рано обзаведшиеся морщинами, раскладывают на стеллажах свежие периодические издания. Продавщицы дешевой китайской бижутерии, пытающиеся скрыть седину с помощью краски для волос, развешивают на стендах бусы из поддельных сапфиров. Думается, что мне еще повезло – офисное бытие все-таки комфортнее продуваемого всеми причерноморскими ветрами пятачка, притягивающего к себе голодных попрошаек.
  Я шагаю мимо «Макдональдса» и осознаю, что внешние атрибуты корпоративной культуры обошли меня стороной. Я не надеваю на работу униформу единой расцветки. Нагрудный карман моей рубашки не приютил бейдж с моим именем. От меня не требуется обходительности и улыбчивости при общении с клиентами.
  Я всматриваюсь в отмеченные печатью стресса лица автолюбителей, нервничающих в утренних пробках. Водители, спешащие к местам заработка, раздраженно матерятся и ударяют рулевое колесо, будто оно виновно в дорожных заторах. Командирам железных коней не понять моего пешеходного спокойствия. Я не хочу приобретать машину с заложенными в цене грабительскими акцизами и постоянно волноваться, что какой-то пьяный завистник поцарапает корпус гвоздем. Мне лень искать днем в переполненном мегаполисе свободное место для парковки и вечером охраняемую стоянку с бдительным  сторожем, а не сонным слепым пенсионером.  Человеку, лишенному транспортных проблем, совершенно не нужен прожорливый уничтожитель дорогущего бензина, требующий постоянного внимания к своему техническому состоянию. Моя черта оседлости – центральный в городе Приморский район, я редко когда покидаю границы старого порто-франко. Пробки в мегаполисах возникли из-за бума автокредитования перед кризисом. Ваш рассказчик, будучи в прошлом кредитным специалистом, старался выдать деньги как можно большему количеству заемщиков – физических лиц в погоне за бонусами, увеличивающимися в зависимости от объема продаж кредитного продукта.
    Бизнес-центр «Бриз» находится на пересечении улицы Бунина и Польского спуска, ведущего к главным воротам морского торгового порта -  места заключения сделок между жаждущими плотской любви и бандершами о временном пользовании тел профессиональных путан. «Бриз» - типичный лофт. В советское время в здании бизнес-центра располагался завод, выпускавший высокоточные измерительные приборы для пищевой промышленности. После перепланировки и реконструкции здесь обосновались десятки контор, ежемесячно переводящих на канцелярщину тонны продукции целлюлозобумажной отрасли. В «Бризе» разместились офисы страховых компаний, адвокатских фирм, девелоперских организаций. Я тружусь в одесском региональном управлении ТОР-банка.
    К девяти часам утра через главный вход в «Бриз» проходит толпа моих ровесников, будучи абитуриентами десятилетие назад осаждавшая приемные комиссии международных финансово-юридических академий и современных гуманитарных институтов. Ныне мои сверстники стали разочарованными правоведами, осознавшими, что в нашей стране до сих пор главенствует «телефонное право» и хмурыми экономистами, экономящими деньги на качественных обедах ради поездки в период отпуска на турецкие курорты.
    Наглаженные сорочки, начищенные туфли, обязательные галстуки, сосредоточенные лица  – их не отличишь  друг от друга, торопящихся поскорее сесть на вращающиеся стулья и прилипнуть подушечками пальцев к клавиатуре с мышью. Удивляет, какие надменные взгляды мидллкласовая серость бросает охраннику, следящему за безопасностью у входа в бизнес-центр. Облаченный в камуфлированную форму мужчина лет сорока с облысевшими висками, прошедший срочную службу в вооруженных силах, а то и воевавший в горячих точках, представляется клеркам человеком третьего сорта. Данное явление легко объяснимо – если ты не трудишься за компьютером, то твоя работа не престижная. Охраннику приходится смотреть лишь в мониторы, показывающие снятые камерами наружного видеонаблюдения передвижения людей и автомобилей.
  В лифте всегда молчаливая и угнетающая атмосфера из-за ограниченного пространства. Долговязый брюнет поправляет перед зеркалом узел галстука, смуглый коротышка смотрит время на наручных часах, чернобровый шатен с коричневым портфелем из ненатуральной кожи уставился в пол. По неписаному правилу кто последний заходит в лифт, тот первым нажимает кнопку с нужной цифирью. Мне на третий этаж.
    На третьем этаже меня встречает кадка с искусственной пальмой, раз в неделю тщательно протираемой от пыли уборщицей Зинаидой Дмитриевной, до сих пор не могущей понять, что пошел второй год как она по штатному расписанию менеджер по клинингу. «Клининг клинингом вышибают!» - любит повторять орудующая тряпкой пятидесятилетняя женщина. Искусственные цветы искусственно радуют искусственных людей.
    Я следую в свой отдел по работе с малыми предприятиями –  безоконный бокс размером три на пять метров с прозрачными плексигласовыми перегородками. До сих пор не знаю, какое из двух офисных зол хуже – кабинет без окон или просторный open space, где все сослуживцы как на ладони, что подсознательно подталкивает к слежке периферийным зрением.
    Для входа в бокс не требуется пользоваться пластиковым пропуском. Никто не отмечает с точностью до минуты время моего прибытия к рабочему месту. Сегодня в первый летний четверг и мой последний день в ТОР-банке я добрался раньше всех. После периода конвейерной раздачи кредитов, когда заявка зачастую рассматривалась за пятнадцать минут, настала пора сбора денег с процентами. Из кредитного специалиста я переквалифицировался в специалиста по работе с проблемными заемщиками.
    ТОР-банк – австрийская финансовая группа, представленная во всех областных центрах Украины и с главным управлением в Киеве. Ориентирована на кредитование частного сектора экономики и рассчетно-кассовое обслуживание крупных предприятий. Пытается внедрить западные корпоративные стандарты на рыхлой украинской почве.
  Я включаю системный блок с десятизначным инвентарным номером на днище и, глядя на последнюю страницу своего корпоративного ежедневника, ввожу на клавиатуре пароль, который  всё никак не могу запомнить. Пароль введен успешно с первой попытки. Теперь мое присутствие на рабочем месте табелируется.
    Я щелкаю курсором на рабочем столе компьютера по ярлычку браузера. Загружается корпоративный сайт ТОР-банка. Выход с рабочего места в сеть интернет заблокирован системными администраторами во избежание непродуктивных потерь времени. Вся нужная информация для эффективной трудовой деятельности клерков имеется на корпоративном сайте. По устоявшейся привычке просматриваю ежедневные валютные котировки, свежие нормативно-правовые акты национального банка, изменения в предлагаемых ТОР-банком кредитных продуктах. Хотя зачем мне вся эта тягомотина, когда я собрался покинуть офис…
    После меня появляется двадцатидвухлетний Денис, самый молодой в отделе.  Он трудится первый год после окончания экономического университета, родом из периферийного районного центра в Винницкой области, снимает комнату с хозяйкой в высотных джунглях поселка Котовского. Рыжеволосый, коротко остриженный, маленькие узкие глазки-щелочки,  крепко сбитый, немногословный. По причине бедности и скудности гардероба всю неделю ходит в одной и той же сиреневой рубашке с короткими рукавами. Под мышками – влажные пятна полумесяцем. Пользоваться дезодорантом не приучен. Денис – хуторской парубок, пытающийся упорством, дисциплиной и трудолюбием закрепиться в городе-миллионнике. Как племянник окружного военкома естественно не пошел отдавать священный долг народу Украины. Пока успешно сопротивляется соблазнам мегаполиса, хотя подозреваю, что в случае финансового роста он примется куролесить по дискотекам. У Дениса нет девушки из-за присущей местечковым парням закомплексованности и нехватки свободной наличности. К провинциалам подобного склада характера я отношусь нейтрально.
- Привет, корифей продаж банковских продуктов, - здороваюсь и подтруниваю коллегу одновременно. Две недели все телефонные звонки Дениса потенциальным клиентам банка безуспешны. Ему всё не удается привлечь новых предпринимателей на рассчетно-кассовое обслуживание.
- Здравствуй, - холодно отвечает Денис, даже не посмотрев в мою сторону.
- Чего ты грустный и понурый?
- Пришлось битый час добираться до «Бриза» в переполненной маршрутке, будучи придавленным к двери.
- Так вставай пораньше, не засиживайся за полночь «вконтакте»!
- Тяжело перестроиться…
- А ты попробуй и не ищи отговорок! Вместо вечерних посиделок за ноутбуком ты книжку почитай – словарный запас пополнишь, коммуникабельности прибавится, лучше сможешь с клиентурой общаться, глядишь и продажи увеличатся!
- Книги мне не по карману. В библиотеку записаться не могу из-за отсутствия одесской прописки, - вяло промямлил Денис.
- Книги, что продаются в центральных магазинах действительно дорогие, но в большинстве своем макулатурные. На Староконном рынке нищие пенсионеры распродают почти задаром свои библиотеки, ненужные компьютеризированным внукам. За пятьдесят гривен можно приобрести качественного литературного чтива на месяц. Не ленись, дождись получки, выкрой небольшую сумму, выбери субботу или воскресенье и купи себе хороших книг!
- На ближайшие выходные я собираюсь навестить родителей, а там видно будет, - с изрядной долей скепсиса к моим словам ответил Денис.
- Денис, робкий продажник это нонсенс! Будь смелее, наглее, решительнее при разговорах с предпринимателями. Возьми себя в руки! Может проблема в том, что ты думаешь на украинском языке по сельской привычке, а говоришь на русском? За пять лет учебы в университете не смог перестроиться?
- С родителями я общаюсь на мове, терять свои корни не хочу.
- Дружище, тебе обязательно придется выбирать – либо ты адаптируешься и станешь полноценным горожанином, либо всегда будешь в Одессе человеком второго сорта со своей мовой.
  Денис молча уткнулся взглядом в монитор – видимо ему не нашлось что ответить на мою рекомендацию. В десять минут десятого, немного опоздав, в наш плексигласовый бокс входит Аня, специалист по кредитному администрированию. Ей двадцать пять, моя одногодка. Аня – высокая худощавая болгарка, практически не пользующаяся косметикой. Одета в длинную юбку ниже колен и белую блузку с вырезом, хотя показывать потенциальным ухажерам особо нечего. Через плечо переброшена сумочка, в руке бежевый целлофановый пакет с провизией на обед (меня всегда удивляли девушки, пытающиеся произвести впечатление, неся с собой кульки и авоськи, набитые харчами). Черные натуральные волосы сплетены в косу. Миниатюрный, едва заметный, носик – единственная запоминающаяся черта лица. Позолоченные сережки тускло поблескивают на мочках ушей. На шее – цепочка и крестик с распятым Христом. Аня живет с матерью и старшей сестрой в окраинном гетто на поселке Таирова. Предпочитает не распространяться на работе о своей личной жизни. Лишь однажды обмолвилась о серьезных проблемах с сестрой – они не разговаривают, если сестра стоит у плиты, то готовит пищу только для себя и матери. Кавалера у Ани вроде нет, судя по вечно хмурой гримасе. Скромная и спокойная, почти ежедневно задерживающаяся до семи вечера  чтобы миновать час-пик и выполнить «неотложные задания», не заслуживает с моей стороны критических стрел.
- Привет, - говорю Ане.
- Привет, - слышу в ответ.
Почти всегда наше общение с ней в первую половину рабочего дня ограничивается дежурным приветствием. Изредка ближе к вечеру и по мере приближения уикенда обсуждаем планы на выходные, а так почти всегда уходя домой говорим друг другу сухое «Пока, до завтра». Вот и вся обычная коммуникация между нами за восемь часов нахождения в одном помещении. Аня зарывается в груду из толстенных папок с делами заемщиков, утопая в бюрократической рутине.
  В четверть десятого к нашей троице присоединяется Юлия, наша с Аней ровесница, так же как и я занимающаяся проблемными заемщиками. Русые волосы, ниспадающие на спину, высокий лоб, точечные глазки-пуговки, острые скулы, бледная кожа, загримированная толстым слоем тонального крема. Родом из Тирасполя. Имеет паспорта Приднестровья, Молдовы, России и Украины (будь у меня красный паспорт с двуглавым орлом, то я бы наверняка решился перебраться в Москву или Санкт-Петербург на постоянное место жительства). Четыре месяца назад вышла замуж за одессита с двухкомнатной квартирой ради решения жилищного вопроса – надоело мыкаться по общежитиям, коммуналкам и съемным хатам. При первом удобном случае начинает рассказывать о своей свадьбе, неоднократно приносила фотоальбомы со снимками церемонии бракосочетания. Преображается, делясь материнскими планами – дабы закрепиться в большом городе одного только штампа в паспорте мало. Мужа с жильем в нынешнее время дорогостоящей недвижимости запросто могут увести настырные конкурентки из числа сельских дочерей. К интриганкам и пронырам вроде Юлии отношусь негативно. Обращаюсь исключительно на «вы».
- Здравствуйте, Юлия Владимировна, - нарочно говорю с раболепной интонацией холуя, будто обращаюсь к самой известной женщине на украинской политической сцене.
- Здравствуйте, Велимир Васильевич, - с тоскливым равнодушием произносит Юлия.
- Почему вы соизволили опоздать на целых пятнадцать минут, живя в центре? Неужто машина супруга поломалась, и пришлось добираться своим ходом?
- Утром везде заторы, ничего удивительного.
- Заранее выезжать следует. Хромает у вас в новоиспеченной семье пунктуальность…
- А вы с утра приготовьте завтрак  для двоих, потом посуду помойте, а мне еще себя привести в порядок надо…
    Спорить и конфликтовать не хочется, разговор сходит на нет. Юлия садится в свой вращающийся стул и проводит традиционный утренний ритуал переобувания туфлей с высокими шпильками на легкие танкетки без каблуков. В половину десятого появляется Татьяна Петровна, начальник отдела. Тридцать пять лет, центнер веса при росте метр шестьдесят. Стрижка каре, крашеные волосы каштанового цвета. Замужняя асексуальная женщина с претензией на художественный вкус, приобретенный благодаря многолетнему просмотру отечественных сериалов по вечерам. Чаще всего взирает не нас четверых подчиненных, а на принесенный из дому  пятидесятилитровый аквариум с рыбками. Причина опозданий заведомо ясна – отвозила сынишку в школу и долго искала, где поставить машину в окрестностях «Бриза» ведь места на подземном паркинге бизнес-центра выделены только руководителю регионального управления банка и двум его заместителям. Да и вообще, как известно начальство задерживается, а не опаздывает. Мое отношение к начальнице индифферентное.
- Доброе утро, Татьяна Петровна, - одновременно выпаливают Юля и Аня.
- Здравствуйте, - сдержанно произношу я.
Денис, погрузившийся в просмотр новостей на сайте банка, вообще не замечает прихода непосредственного начальника.
- Доброе утро, - тихо отвечает Татьяна Петровна, включая кондиционер с помощью пульта.
  Наконец – то весь отдел в сборе. На пятнадцати квадратных метрах бокса воцаряется тишина, лишь иногда нарушаемая телефонными звонками. Жалюзи подняты и сквозь прозрачные плексигласовые перегородки виден отдел по работе с физическими лицами. Парни – все как один в салатовом галстуке корпоративного цвета, девушки – в повязанных на горле косынках с фирменным логотипом банка. Бирки с именем прикреплены к рубашкам в области сердца. Неестественные улыбки, шаблонные фразы, механические действия. Люди – роботы, боящиеся перемен в жизни и смиренно плывущие по течению. Сегодня вечером я покину ваши посредственные ряды. Надолго ли? Пока не знаю.
  При приеме на работу я подписывал бумагу про неразглашение конфиденциальной информации, но могу спокойно писать о клиентах в интернете все, что заблагорассудится, не опасаясь последствий. В службе безопасности банка сплошь неспособные к успешным расследованиям ровесники – остолопы, набранные из числа бывших сотрудников налоговой милиции, выгнанных из органов за мздоимство. Я листаю дело предпринимателя, не платившего по кредиту уже полгода. Водитель, оформленный как частный предприниматель, взял деньги на приобретение микроавтобуса, поставил его на маршрут, но перевозки не задались. Сетует на удорожание горюче-смазочных материалов, уменьшение пассажиропотока, а еще семью кормить надо, двое маленьких детей. Я не считаю целесообразным реструктуризировать кредит. Микроавтобус находится в залоге у банка. Дело скорей всего передадут в ближайшее время юристам или в службу безопасности банка. Вынимаю из папки свидетельство о государственной регистрации, кредитный договор с утвержденными дополнениями и иду сканировать в кабинет на другом конце офиса. На целое региональное управление международного банка всего один сканер. Корпоративную культуру насадили, а технически оснастить рядовых трудяг не сподобились.
    Громоздкий лязгающий аппарат проглатывает, сканирует и выплевывает документы. Я нажимаю кнопки на сенсорном дисплее и вспоминаю,  сколько тысяч раз мне пришлось делать подобные манипуляции за время работы в банке. Целое поколение долгие годы училось в разваливавшихся школах, пять лет постигало науку в институтах, переходивших на якобы прогрессивную болонскую систему образования для того, чтобы, по сути, стать операторами копировальной техники. Мы дружно мечтали в полуголодном детстве об интересной работе и светлом будущем, а поголовно выросли одушевленными дополнениями к принтерам, сканерам, ксероксам и факсам. Обучится пользованию всей офисной техникой, не считая компьютера, можно за сутки – стоило ли тогда тратить пятнадцать лет на образование?
    В одиннадцать часов Юля и Аня обычно пьют горячий чай и не отступают от привычки несмотря даже на наступившее лето, так как в кондиционируемом боксе весьма прохладно. Вода в электрическом чайнике и шестилитровой пластиковой бутыли закончилась. Мы с Денисом носим воду по очереди. Женская часть отдела избавлена от доставки в бокс аквы. Сегодня в роли водовоза придется выступить мне. Я отправляюсь на крохотную шестиметровую кухоньку. На тесном пространстве умещается столик, пара табуреток, забитый снедью холодильник с дверцей, украшенной прикрепленными магнитиками и кулер. Открываю голубой вентиль кулера и заливаю в бутыль шесть литров очищенной воды, всегда привозимой утром в понедельник на неделю вперед. Кулер - сердце любого современного офиса. Диспенсер, делящийся живительной влагой с тружениками клавиатуры, стал символом относительной бытовой устроенности корпоративных будней.
  На столе россыпь хлебных крошек и яблочный огрызок. Отворить дверцу холодильника страшновато – боюсь, что на меня обрушится лавина из завернутых в целлофан бутербродов и пакетов с майонезом. В час дня на шести метрах офисной кухни всегда образуется давка из желающих разогреть обед в микроволновой печи, давно дышащей на ладан. Обращения в административно-хозяйственный отдел с просьбой обновления кухонного инвентаря безрезультатны.
  Возвращаюсь в бокс и наполняю водой из бутыли  китайский электрочайник.
- Пейте на здоровье, Юлия Владимировна, - обращаюсь к коллеге.
- Спасибо, Велимир Васильевич.
  Вода в электрочайнике закипает, из треугольного носика валит пар. Электрочайник автоматически выключается. Аня идет на кухню ополоснуть свою белую чашку с розовым сердечком. Юлия не моет свою черную чашку с отбитой ручкой и сразу бросает в неё пакетик жасминового чая. Разница между горожанкой и сельчанкой хорошо заметна в бытовых мелочах.
  За анализом дела водителя маршрутки время проходит очень быстро. Наступает обеденный перерыв.  Я спешу поскорее очутиться в столовой областного милицейского управления, находящегося на Еврейской улице. Нет ничего удивительного для Одессы в расположении милицейского управления на улице имени титульной нации цеховиков, с которыми правоохранительные органы много боролись в советское время. В ведомственной харчевне готовят вкусно и относительно дешево, с забегаловками и фаст-фудом не сравнить. Расстояние в два квартала от «Бриза» до милицейской столовой преодолеваю за пять минут. У входа в управление стоит памятник кинематографическому милиционеру Давиду Гоцману. Бронзовый парень в кителе, портупее и с офицерской сумкой на левом боку кормит с рук голубей. Я не смотрел «Ликвидацию», не люблю современную псевдоодессику и к новому памятнику отношусь скептически.
  Встаю крайним в десятиметровую очередь, предварительно помыв руки под краном холодной водой – горячую отключили до наступления зимы. Брезгую, в отличие от милиционеров, вытирать ладони общим полотенцем, висящим на крючке возле умывальника. Габаритные дяди в погонах с нами простыми смертными не стоят. Передо мной сутулые спины менеджеров среднего звена, искривленных сидячей работой. Думаю, что в случае очередной волны сокращений у них вряд ли получится переквалифицироваться в грузчиков. Слабаки, не поднимавшие ничего в жизни тяжелее шариковой ручки и мобильного телефона – бич моего поколения. Иногда даже жаль, что на их долю не выпало кровопролитных войн.
  Через пятнадцать минут подходит моя очередь. Ставлю на коричневый пластмассовый поднос тарелку красного борща и блюдце с двумя кусочками черного хлеба, на второе выбираю гречневую кашу с сосиской. На запивку – айвовый компот. Рассчитываюсь за обед на кассе. Морщинистая женщина в синем переднике кладет мне на поднос чек и сдачу. Выискиваю взглядом свободное место и сажусь за стол напротив крупного милиционера лет сорока с четырьмя звездочками на погонах. Меня смущает ментовская привычка бросать фуражку прямо на стол, за которым кушаешь. В тарелке борща расплывается белая капля сметаны. Первым делом прожевываю крохотный кусочек мяса. С первым блюдом расправляюсь за две минуты.
    Сидящий напротив милиционер, шустро поглотивший порцию салата оливье, обильно солит и перчит свою котлету по-киевски с варёной картошкой, посыпанной укропом. Обычно правоохранители берут себе больше еды на обед, чем белые воротнички. Работа у блюстителей порядка более нервная и напряженная, соответственно им требуется больше калорий. В итоге милиционеры набирают комплекцию борцов сумо, оттесняя своей массой офисных худышек к стенам коридора столовой. Закончив обеденную трапезу, милиционер оставляет мимо внимания салфетки, берет зубочистку и принимается ей орудовать в собственной ротовой полости. Я же после приема пищи в общественном месте всегда протираю рот и руки салфеткой, а вот ковыряться в зубах на глазах незнакомых людей считаю дурным тоном. Культурные и возрастные отличия между мной и ментом существенны. Гречку с сосиской быстро съедаю, залпом выпиваю айвовый компот ведь в часовой промежуток  у меня еще запланирована доверительная беседа. Оставшиеся тридцать минут до конца обеда сидеть в боксе глупо, а слоняться одному не хочется.
    Периодически в перерывах я встречаюсь с давней знакомой Лидией Федоровой, живущей и работающей рядом с «Бризом». Отношения между нами сугубо дружеские. Лидии двадцать четыре, родом из Николаева, ближайшего к Одессе областного центра. Рост под метр восемьдесят, рельефные икры на ногах, широкий таз, грудь – бутон, зелёные глаза, русые волосы собраны заколкой в пучок на затылке. Она единственная из приезжих с кем я общаюсь, ввиду наличия общих интересов – русскоязычные театральные постановки, галереи современного искусства, концерты классической музыки в филармонии. Правда не разделяю любви к балканским вечеринкам и Горану Бреговичу. Трудится в мэрии на Думской площади. По вечерам ходит на тренировки по кунг-фу, что удивительно для моих разнеженных и разбалованных сверстниц. На выходных катается по прибрежной зоне на велосипеде принадлежащем подружке, с которой снимает на двоих двухкомнатную квартиру в доме постройки начала прошлого века. Зимой месяц отдыхала на Гоа – модные московские тенденции становятся актуальными в Одессе спустя пять лет. Лидия резкая в высказываниях, но искренняя и честная, к пребольшому удивлению удачно сочетающая захолустную напористость и чувство эстетического вкуса.
- Здорова, Фёдорова!
- Здорова, Недопёкин!
Мы приветствуем друг друга на старинном Строгановском мосту, излюбленном месте одесских самоубийц прошлого века. Суициды прекратились, когда на мосту, соединяющим две части Греческой улицы, установили трехметровое заграждение, через которое трудновато перелезть.  Под мостом по Польскому спуску сбегает вниз ручеек машин, едущих к морскому вокзалу и далее на Пересыпь. Солнечные блики от крыш авто бьют нам по глазам. Пахнет раскаленным асфальтом и паленой резиной.
- Что у тебя нового, Лида? Что заботит ныне? Рассказывай.
- Что может волновать молодую и незамужнюю девушку вроде меня? Конечно, внешний вид. Лето наступило, а в старых босоножках стыдно красоваться даже перед брюзжащими пенсионерами, ожидающими приема в кабинетах городского совета. Понравилась одна модель в обувном магазине на Преображенской возле Привоза. Алые, лакированные, да только стоят половину моей скромной зарплаты госслужащей. Отсюда дилемма – или справить обновку и голодать полмесяца, или ходить в тех, что есть босоножках и стыдится своей нищеты.
- Да ладно тебе переживать о лаптях. Ты молодая, юморная, статная. И без новых босоножек себе парня найдешь!
- Конкуренция высока. Нынешние студентки упакованы в шмотки из бутиков, более дерзкие, наглые, беспринципные. Да и время бабское не вечно, возраст поджимает.
- Не вешай носа, Фёдорова! Будет и на нашей улице праздник! Как там поживает наш общий знакомый Арбуз? Давно с ним виделась?
- Месяц с ним не общаюсь. Наверное, все волочится за каждой юбкой, никак не может остановить свой выбор. Да и вообще, о чем можно с Арбузом говорить? Обсасывать сплетни про половые связи друзей? Смаковать посещение ночных клубов? Или долго и вяло обсуждать сюжеты малоизвестных итальянских фильмов семидесятых годов? Извините, это не для меня.
- Доложили, что Арбуз байки про меня травит втихаря. Это ему с рук не сойдет. Как встречу, так сразу вместо «здрасьте» двину в торец.
- Веля, рукоприкладство это грубо. Коренной одессит, интеллигентом себя пытаешься преподнести, а замашки у тебя как у жлоба из неасфальтированного села. Разрешите противоречия с Арбузом без синяков и крови, а то прямо детский сад.
- Думал, сообщишь что-то свежее про Арбуза. Хорошо, рад был видеть. Пора возвращаться к месту трудовых свершений. Ты только не расстраивайся из-за босоножек, договорились? Запомни: материальная бедность исправима, духовная – нет. Июнь всегда веселый месяц, отпуск не за горами!
- Удачи, Недопёкин! – сказала Лида, обнимая меня на прощание.
  Возвращаясь в бокс, я застаю неприятную картину: за моим рабочим местом сидит полная Марина Михайловна из отдела обслуживания физических лиц и ест вилкой из пластиковой коробочки лапшу разведенную кипятком и закусывает белым хлебом. Употребление макарон с хлебом свидетельствует об отсутствии культуры питания, привычка голодающих общежитий.
- Что вы себе позволяете? Может, еще достанете из сумочки пилочку и маникюрные ножницы да станете приводить ногти в порядок? Украсите мне клавиатуру своими заусеницами и каплями от лака?
- Извините, Велимир Васильевич. Наш отдел полностью просматривается клиентами, дожидающимися конца обеда у входа в управление. Приходиться кушать в других местах.
- А почему садитесь именно за мой стол? Он что вам, медом намазан?
Марина Михайловна забирает со стола свою коробочку с лапшей и молча, удаляется.
- Юлия Владимировна, а женщины могут обедать без разговоров о косметике и сезонной распродаже кофточек? – обращаюсь к коллеге.
- Что вы придираетесь ко всем? Нам с Мариной нужно было поделиться женскими секретами, не всем же в молчанку играть. Обедать вдвоем веселее.
- «Когда я ем, то глух и нем» - знаете такую пословицу?
- Не умничайте.
  В бокс заглядывают Лёша и Саша из юридического отдела, старше меня на год и два соответственно. Всегда улыбающиеся подтянутые брюнеты. Два брата – акробата. Оба холостяки. Их повадки за годы совместной работы изучены мной досконально. Ежедневно побриты (я пеной и безопасным лезвием пользуюсь только в понедельник и четверг), имеют в гардеробе турецкие рубашки с промтоварного рынка пяти цветов (белую, синюю, голубую, салатовую, розовую) и китайские галстуки трех (черный, серый, сиреневый). Хаотично варьируют сочетания рубашек и галстуков, не особо заботясь о совместимости цветов. Раз в месяц посещают парикмахерскую. Заходят, чтобы рассмешить Аню и Юлию избитыми шуточками из интернета и телевизионных развлекательных программ формата stand up comedy. Аня и Юлия не сидят в интернете, поэтому реагируют на вторичные остроты с неподдельным восторгом. Лёша и Саша таскают с собой в портфелях нетбуки чтобы в паузы между составлением претензий залезть в сеть через wi-fi  и прочесть свежие юморески. Стоит ли системным администраторам блокировать выход в интернет с рабочего места, когда находящиеся в офисе больные сетевой зависимостью в первой степени все равно придумывают способы попадания во всемирную паутину?
  Парочка правоведов только и может говорить в курилке об автомобилях. Обсуждают технические характеристики, расходы на эксплуатацию, надежность и долговечность. Лёше надоел часто ломающийся дедовский ржавый «Москвич – 2141».  Саша устал от локтевых битв в общественном транспорте. Прогнозирую, что со временем они скопят нужную сумму для первого взноса по автокредиту, если перестанут устраивать пятничные загулы в дороговатых тавернах. Лучше увеличение личного благосостояния трансформировать в четырехколесного друга, чем в жировые складки на брюхе и рубцы на печени.
  Мне нечего обсуждать с Сашей и Лешей помимо рабочих вопросов. Они предсказуемы, с ограниченным кругозором, все представления о жизни черпают из газеты «Бизнес» и журнала «Банковский вестник». Мне чужд их скучный мир сухих цифр.
  К Ане приходит крупный заемщик Ехимовский, курчавый шатен с горбатым носом, противный еврейский гешефтмахер. Одет в желтое поло и широкие джинсы. На шее висит золотая звезда Давида. Обут в топсайдеры на босу ногу. В общем, обычный одесский летний денди, метающийся между клубами дабы явить себя во всей красе перед тусовочной публикой и засветиться в фотоотчетах о вечеринках на сайте geometria.ru. Аня лебезит перед важным клиентом – неестественная американская улыбка, плохо сыгранная радость в голосе. Скептически посматриваю на прогибающуюся коллегу, ни говоря ни слова. Ехимовский вежливо прощается и покидает бокс.
- Недопекин, что вы смотрите волком на Ехимовского? Человек старается, крутится, своё дело открыл, а вы не смогли этого сделать. Сидите насупившись, строча однотипные акты. Чего вы столь озлобленный?
- Да пусть себе крутится! Я ему ни разу не завидую – лавировать между налоговой инспекцией, милицией, пожарниками, санэпидстанцией, технадзором весьма сомнительное удовольствие. Ехимовскому льстят десятки женщин и друзей, желающих поживится его денежками, а мне никто не врет в лицо. В конце концов, Юлия, я ведь не жалуюсь на свою жизнь. Это просто вам завидно, что он потребляет больше материальных благ. Мне же консюмеризм совсем безразличен и человек я совершенно не злой. Я считаю себя счастливее Ехимовского по одной простой причине: мне довелось родиться русским…
- Велимир Васильевич, молчи лучше – за умного сойдешь! – презрительно сказала Юлия.
    Ко мне явился Бородавко, седоватый старичок с тростью, взявший кредит на переоборудование своего кафе на Черемушках. Сделал капитальный ремонт, не поскупившись на услуги дизайнера. Приобрел новые столы, стулья и кухонную утварь. Не платит три месяца. Принес справку о доходах за первый квартал, а уже на дворе июнь. Задержку объясняет сезонностью бизнеса.
- Вот сейчас лето начнется, приедут курортники, так обязательно рассчитаюсь по телу кредита, процентам, штрафам и пеням!
- Сидели бы вы лучше, батенька, тихонько дома на пенсии и не находили приключения на свою седую голову. И вам спокойнее, и мне бы не было мороки, а то пиши часами пояснительные записки в Киев, почему у заемщика Бородавко имеется трехмесячная просрочка. Бизнес – удел молодых и шустрых, а вам уже следует больше о здоровье заботится. Всех денег все равно не заработаете, пора это понять в вашем преклонном возрасте.
- Сынок, бизнес это азартная игра. Я при советском союзе с детьми любил в «Монополию» играть, а сейчас появилась возможность соревноваться в реальном времени настоящими деньгами, а не бумажными фантиками. Пока я играю, то я живу. Тишина и забвение для меня это верная смерть.
- Возможно, вы и правы, только по долгам платить все равно придется. Постарайтесь как можно быстрее погасить задолженность перед банком. Вам же ведь не хочется, чтобы на ваше имущество, находящееся в залоге, был наложен арест.
- Постараюсь рассчитаться при первой возможности.
  После ухода Бородавко я бесцельно рылся по корпоративному сайту. Взору предстали сотни внутренних инструкций, образцов актов, регламентов, нормативов, рекомендательных писем, призванных усложнить трудовую деятельность банковского служащего. Вся иерархия корпоративной системы только и направлена, что на подавление индивидуальности простого менеджера. Не беда, что на рынке еще десятки банков, многие из которых оказывают аналогичные услуги по рассчетно-кассовому обслуживанию за меньший процент. Все неудачи по невыполнению плана продаж всегда спишут на сотрудника нижайшего звена, ведь это он «не умеет продавать», несмотря на принудительное ежеквартальное посещение тренингов в выходные дни вместо заслуженного отдыха. Соберут в конференц-зале менеджерское стадо, выйдет к микрофону боящийся собственной тени бизнес-тренер в очках и примется с запинками вещать о технике продажи лажи. Клерку в одно ухо вошло, в другое вышло – белые воротнички в субботу выспаться хотят как следует после трудовой недели и пятничной попойки, а не слушать шарлатанские ереси психологов. После окончания тренинга по продажам сплоченные корпоративной культурой менеджеры дружно устраивают похмельный тренинг, проглатывая сотни грамм русского национального сорокаградусного коммуникатора. В прокуренных барах, в заблеванных забегаловках, а не в конференц-залах происходит настоящий тимбилдинг, укрепляющий взаимоотношения между членами офисных коллективов.
- Сегодня после работы выставляется Михайловский, прощальный вечер с коллективом. Девчонки собирают по двадцать гривен на подарок, давайте деньги, - поставила перед фактом Юлия.
Михайловский – заместитель начальника регионального управления по физическим лицам. Скользкий тип – совковый чувак по духу, стремящийся выглядеть как яппи. За четыре года моей работы  в ТОР банке потерял всю шевелюру и стал гол как коленка. Женился на молодухе из отделения на Таирово. Приобрел за наличность Toyota «Camry» цвета морской волны – бахвалится сим фактом при первом удобном случае. Входит в офис, демонстративно круча в руке брелок с ключами от японского автомобиля. Я не люблю прощальные вечера начальства за невыносимую атмосферу лживости. Все берущие слово наперебой говорят уходящему «Как жаль, что вы покидаете наш  дружный коллектив», перечисляют вымышленные заслуги перед банком, но на самом деле несказанно рады уходу руководителя. На должность заместителя начальника управления назначат кого-то из начальников отделов или отделений. Место начальника отдела или отделения достанется одному из ведущих специалистов. Все присутствующие на прощальном вечере только и ждут, что их повысят в результате кадровых перестановок. Лица в курилках нервозны. Напряжение спадет, когда начальник управления огласит вердикт касаемо своего заместителя.
- Не собираюсь расставаться с двадцатью гривнами и посещать прощальный вечер. После шести часов у меня свободное время и я волен распоряжаться им по своему усмотрению. Подарите Михайловскому очередной сервиз и толкнете речи без моего присутствия, - отвечаю Юлии.
- Пренебрегаете коллективом…
- Вы еще вспомните старую советскую пословицу «Если ты плюнешь в коллектив, то коллектив утрется. Но если коллектив плюнет на тебя, то ты утонешь». Союза уже двадцать лет как нет, а вы до сих пор мыслите социалистическими штампами. Нахождение в офисе после шести вечера мне не оплачивается, так что извините.
- С вами бесполезно говорить. Редкостный упрямец!
  Аня и Денис беспрекословно раскрывают кошельки и молча сдают нужную сумму Юлии. Покорные овощи, офисные терпилы. Меня всегда поражал тоскливым однообразием жанр прощального письма, рассылаемого сослуживцам по корпоративной почте. Клерки обделены литературным даром и маломальской фантазией, предпочитая шаблонные тексты. «Уважаемые коллеги! Вот и настал час прощаться. Мне было приятно провести годы бок о бок с настоящими профессионалами своего дела, всецело отдающимися работе. Трудясь с вами, я приобрел неоценимый опыт, который пригодится мне в дальнейшем. Я всегда буду помнить наш дружный коллектив единомышленников. С наилучшими пожеланиями ваш надежный товарищ Иван Иванов». Я не планирую рассылки подобных писем на прощание, так как за годы работы в ТОР банке не познакомился ни с одним по настоящему интересным мне человеком. Дружить и общаться с кем-либо из коллег после ухода не собираюсь. Устраивать офисное застолье с сыром, вареной колбасой и дешевым вином из одноразовых стаканчиков для меня дикость – вспоминается классик русской алкогольной прозы с коронной фразой «С вами не о чем больше пить!». Офисные обиженки любят уйти, хлопнув дверью, напакостив в качестве мести и высказав без купюр в лицо начальству всё, что о нём думают. Или выкрадут тайком важнейшие листы из договоров, или наплюют в пищу, находящуюся в холодильнике без присмотра. Я же исчезну тихо и мирно, как исчезает с офисного стола маленькая скрепка, случайно выпавшая при просмотре кипы бумаг и потерявшаяся под массивным несгораемым шкафом для хранения особо важных документов.
  Стрелки настольных часов, стоящих возле моего монитора, очутились на числах 6 и12, разделив циферблат на две одинаковые половинки. Справа на циферблате остались годы, потерянные в офисе – кварталы нуднейших согласований с главным управлением, месяцы общения с привередливыми клиентами, дни треволнений при коммуникации с региональным начальством, часы пустопорожних бесед с коллегами и лишь редчайшие минуты душевного равновесия. Слева меня ожидала трепетная пора неизвестности. Я ушел, не попрощавшись по-английски, оставив в ящиках своего стола личную чашку и ежедневник. Вещи, способные напоминать об офисе, я не хочу брать в новую жизнь.
  Мое офисное поколение, вооруженное степлерами, шредерами, дыроколами, биндерами, маркерами, клейкими карандашами не сподобится организовать и успешно провести революцию. Никто не решится променять крутящиеся мягкие стулья на баррикады из рельсов, колючей проволоки и бетонных блоков. Клеркам привычнее держать в руке бокал с водочным коктейлем, чем бутылку с коктейлем Молотова. Максимум, на что горазды мои ровесники это компьютерные военные игры и всегда безрезультатные дискуссии в интернете о необходимости свергнуть строй капиталистов – эксплуататоров.
    Я не хочу быть похожим на Анну, похоронившую свою личную жизнь непонятно ради чего, ведь у нее нет ни малейших перспектив карьерного роста. Я не хочу больше слышать режущий слух культурного горожанина деревенский говор Дениса. Сельский сын, покинувший отчий дом-мазанку ради плексигласового бокса и съемной железобетонной клетки, обречен на муки. Рожденный на плодородном черноземе не найдет счастья в краю потрескавшегося асфальта и песчаных пляжей. Я не хочу больше видеть Юлию, считающую детективного беллетриста с грузинской фамилией, в заслуги которого можно занести разве что перевод Юкио Мисимы на русский язык, величайшим писателем за всю историю человечества. Урбанизирующееся крестьянство это главная беда мегаполисов. Я презираю понаехавшую в Одессу сельскую молодежь не за стремление к хорошей жизни, что в принципе нормально, а за полное нежелание обустраивать хорошую жизнь своими руками в родных сёлах. Надо развивать периферию, а не ломиться в большие города.
    Выходящие из «Бриза» несутся к автобусной остановке и местам парковки своих авто. Строгие галстуки офисных клерков взвиваются на ветру, словно нити от воздушных змеев. Я же спокойно бреду себе вразвалочку, не обращая внимания на вакханалию вечерних пробок. Средний класс держит путь домой транзитом через супермаркеты, где скупается генномодифицированными овощами и полуфабрикатами для вечерней трапезы. Я предпочитаю приобретать на выходных натуральные овощи на «Привозе» у  непосредственно вырастивших их крестьян. Надо уметь отличать тружеников грядки от перекупщиков – по манере поведения, акценту, рабочим рукам с въевшимся в ладони чернозёмом. Меня пугает мысль, что когда-нибудь все крестьянские дети переберутся в большие города и придется от безысходности брать турецкие овощи в супермаркетах.
  После съеденного на ужин пюре с котлетой я не устремляюсь в фитнесс-клуб сгонять набранные калории как делают некоторые мои сверстники. Не выхожу во двор для распития пива и игры в домино с окрестными хмырями. Я не включаю телевизор на кухне для просмотра развлекательных передач, где молодые парни и девушки знакомятся для создания семьи. В моей комнате давно уже нет голубого экрана. Старый телевизор «Горизонт» с декодером  давно сломался и был выброшен на помойку. Покупать новый не собираюсь за ненадобностью – футбольные матчи смотрю в спортивных барах на больших жидкокристаллических экранах. Массовый просмотр соревнований с шумом, размахиванием шарфами  и скандированием речитативов моё поколение предпочитает одинокому болельщицкому сидению дома. Я, уставший от восьмичасового бдения за монитором, не собираюсь сидеть в интернете весь вечер и просматривать новостийные ленты друзей в социальных сетях. Я проваливаюсь в сон с надеждой поскорее забыть офисное бытие.

3
  Утро выходного дня мое поколение привыкло начинать с телевизором и компьютером. Ровесники зачастую включают говорящие ящики раньше, чем почистят зубы и позавтракают. В дошкольном возрасте мы смотрели по первому каналу «Утреннюю почту» с Юрием Николаевым. Я всегда ждал, когда добряк, заваленный письмами со всех уголков необъятной страны, объявит в эфире песню «Старая мельница» в исполнении другого Николаева – Игоря. Мне по наивности казалось, что Николаевы состоят в родстве, поэтому «Старую мельницу» должны показывать часто. Увы, видео на мою любимую песню детства ставили очень редко. Позже я узнал, что Игорь и Юрий всего лишь однофамильцы.
    Потом появились игровые приставки «Dendy» и «Nintendo». Мы выдергивали из задней панели «Горизонта» телевизионный кабель и вставляли в освободившийся разъем идущий от игровой приставки провод. Приглашали в гости друзей, вставляли в приставку желтый картридж и принимались детскими пальчиками давить кнопки на джойстиках. Сначала играли в примитивные танки. Потом управляли усачем-коротышкой Марио, скачущим как каучуковый шарик от преследования зловещих врагов. Рубились бойцами в «Mortal combat». Управляли болидом «Формулы – 1» , гоняясь по извилистым трассам. После просмотра по телевизору гонки в Монце 1 мая 1994 года, где в аварии погиб Айртон Сенна, я потерял интерес к «Формуле – 1», но иногда поигрывал в «Need for speed» на консоли «Sony Play Station».
    Мы повзрослели и стали тинейджерами. Игровые приставки вышли из моды и перекочевали в темные чуланы как память о детстве. В домах появилось спутниковое телевидение, и вместе с ним русская версия американского канала MTV. Мы принялись смотреть передачу «Двенадцать злобных зрителей», где молодежь в студии обсуждала новые клипы музыкальных исполнителей и нещадно критиковала плохие видео. Мы старались не пропустить ни одной серии мультфильма про американских дебилов Бивиса и Баттхеда, постоянно шатавшихся в футболках с надписями «Metallica» и «AC/DC» по провинциальному городку в поисках выпивки и девочек. В разговорную речь вошли слова «отстой» и «баклан». Мы полюбили медленные баллады Хэтфилда сотоварищи. Прямолинейную рок-музыку австралийской группы почти не слушали.
    На стыке тысячелетий в квартирах появились персональные компьютеры – процессор Celeron II, монитор пятнадцать дюймов. Мы прекратили слоняться по компьютерным клубам и начали играть в стрелялки дома. Палили с ракетниц в бездушных ботов в главном хите поколения «Quake II». Уничтожали со снайперской винтовки воинственных террористов в культовом шутере «Counter-strike». 11 сентября 2001 года я пришел со школы раньше положенного срока (прогулял два урока) и, не пообедав, принялся мочить  компьютерных террористов. Наигравшись и победив, я включил телевизор – оказалось, что в реальной жизни террористы гораздо страшнее мельтешащих пикселей на экране. Через пару недель на заставке серебристого телефона «Nokia 3210» у одноклассника Коли Москвина появился мифический бородач Бен Ладен. У меня тогда не было еще мобильного и, признаться, я немного завидовал Коле.
  Мы поступили в институты, и наши персональные компьютеры подсоединили к интернету. Сначала выходили во всемирную паутину по карточкам, лимитировавшим доступ к сети энным количеством часов. После появились пакеты без ограничений времени нахождения в интернете. Мы принялись играть в стрелялки с друзьями не выходя из дома. Утром нещадно забрасывали друг друга виртуальными гранатами, а вечером сидя на скамейке в сквере мирно баловались пивком  под разговоры о будущем. Со временем живые беседы сошли на нет, уступив место общению в интернете. Обитатели одной лестничной клетки, к сожалению, предпочитают набирать буквы на клавиатуре, нежели сделать десяток шагов и потолковать с глазу на глаз.
  Я включаю ноутбук и захожу в интернете сразу в несколько социальных сетей, где являюсь модератором страниц пользователя «Велимир Недопёкин». Первым делом просматриваю новости на facebook – самой популярной в мире социальной сети. Десятки статусов с избитыми истинами, встроенные с youtube видеоклипы, загруженные в сеть прямо с айфонов снимки юзеров, беснующихся в ночных клубах. Я наблюдаю фрагменты жизни людей, с которыми пересекался в школе, микрорайоне, институте и на вечеринках. Хотя все они фигурируют в реестре друзей, но назвать их настоящими друзьями сложно. Скорее знакомые и знакомые знакомых. Некоторые добавляют в друзья популярных телеведущих, певцов и прочих знаменитостей городского масштаба в надежде тем самым приобщиться к кругу избранных. Мне следить за похождениями celebreties не интересно, ведь звезды выкладывают только тщательно отретушированные фотографии и внимательно подкорректированные пресс – атташе мысли. Самое любопытное про медиаперсон можно узнать из желтой прессы, но мне противно рыться в чужом грязном белье.
  «Вконтакте» - более мещанская социальная сеть по сравнению с facebook. Вотчина моего ровесника Павла Дурова насыщена кадрами с запечатленными молодоженами и  родителями розовощеких карапузов, бережно держащих драгоценное чадо двумя руками за бока. Слева возле графы «Мои сообщения» горит (1). Кликаю по единичке с надеждой получить месседж от какой-нибудь прелестной незнакомки, но разочарованию нет предела. Сообщение «Привет! Как дела?», поражающее своим нестандартным креативным содержанием, прислал Коля Москвин, отбывающий в тюрьме трехлетний срок за незаконное хранение и распространение наркотиков.
  Айфоны с выходом в интернет гораздо ценнее для провинившихся людей, находящихся в пенитенциарных учреждениях, чем для сопливых хипстеров, пишущих в twitter при первом удобном случае. Позолотил ладонь вертухая и пиши лежа на нарах малявы на волю с помощью социальных сетей.
  Я отписываю давнишнему приятелю «Привет, дела потихоньку…». В ответ получаю лаконичное сообщение «Понятно». Прошло почти десять лет как мы покинули школьное крыльцо,  пойдя каждый своей дорогой. Я поступил в институт, Коля трудился в фургончике с жарящимися курами – гриль. Попался при перевозке в Одессу пакета с марихуаной, у одинокой матери не нашлось средств избавить нерадивого сынка от острога. Если мы когда-либо встретимся живьем, то нам с Колей не о чем будет говорить. Слишком разные люди. Сегодня я могу себе позволить телефон «Nokia», но Москвину ни капельки не завидую.  Зачем он мне пишет сообщения, зачем…
  Видимо мне не хватает смелости кинуть ссылку на страницу одноклассника в черный список. На сайте «Одноклассники.ру» я не сижу – страницу там я зарегистрировал в 2007 году, но вскоре переделал для матери. На «Одноклассники.ру» заходят люди старшего поколения и предаются воспоминаниям о советской молодости. Мне, живущему сегодняшним днем, там нечего делать. Удивляет ретроградство матери, отправляющей сообщения студенческим подругам на «Одноклассниках» в манере классических бумажных писем: «Здравствуй, дорогая Екатерина Михайловна! Спешу тебе сообщить, что у нас в Одессе наступило лето, но на море я еще не была. На работе у меня все по-прежнему, и.т.д.и.т.п. С уважением и надеждой на скорую встречу Анастасия Недопёкина».
  Выше упомянутая социальная сеть twitter меня не привлекает узостью своих рамок. Утрамбовывать месседжи в сто сорок символов это делится с подписчиками сухим телеграфным эрзацем мыслей. Платформа livejournal морально устарела. Всё не доходят руки удалить свой живой журнал. Сервисы blogspot и tumblr пока не освоены.
  Ставлю «Вконтакте» и на facebook статус «Bye bye office!». Англизированные дети глобализации привыкли публично выражать самые яркие эмоции на общепринятом языке международного общения. Просматриваю список встреч, на которые откликнулся ранее, оповещая о своем возможном участии. Сегодня годик исполняется маленькому Люсьену, сыну fashion фотографа Наташи Март, прославившейся благодаря черно – белой портретной съемке для глянцевых журналов. Наташа предпочитает запечатлевать худющих макияжных дылд с тонкой сигаретой в отбеленных зубах на фоне весенних безлюдных пляжей. Никто не обзванивает потенциальных гостей на именинах и не рассылает по почте конверты с пригласительными открытками. Создается приватный event в социальных сетях, где указано время и место проведения вечеринки, а также заранее вывешивается wish-лист с перечнем желаемых подарков для виновника торжества. Не нужно ломать голову над тем, что подарить годовалому малышу. Прошли времена мучительных размышлений у прилавков магазинов при выборе презента. Все-таки есть толк от социальных сетей при разумном использовании.
  Самое сложное перед походом на вечеринку – найти пару одинаковых чистых носков без дырок дабы не оконфузиться, сняв обувь. Пересмотрев ворох носков и выбрав парные в приличном состоянии, я иду за подарком имениннику в детский магазин «Андрюшка». Из  wish-листа я отметил для себя игрушечную машинку и развивающие книжки с картинками с прицелом на вырост. В «Андрюшке» я замечаю товарное изобилие – детские велосипеды, самокаты, манежи, коляски, конструкторы, мягкие гривастые львы, напольных железных дорог с десяток видов. Сразу вспомнилось свое дефицитное детство, когда главной игрушкой была головоломка кубик Рубика.
    Покупаю пластмассовый самосвал и книжку про Чиполлино, прошу завернуть в подарочную синюю бумагу с золотистыми звездочками и перевязать золотой ленточкой, увенчав коробку красочным бантом. Мне в дошкольном возрасте подарки на день рождения по обыкновению дарили в картонных коробках, лишенных малейшей торжественности.
  Дом Наташи Март, элитная шестнадцатиэтажная новостройка из красного кирпича, высится в начале Базарной улицы среди двухэтажных лачуг постройки конца позапрошлого века. В П-образный двор из трех домов солнечный свет не попадает. Свежеокрашенные бордюры встречают меня белизной. Дом относительно недавно сдан в эксплуатацию, места для авто возле подъездов еще пустуют. Светловолосая девчушка в сарафане горчичного цвета одиноко катается на качели и озирается по сторонам, надеясь высмотреть себе подружек. Грузчики в зеленых комбинезонах и бейсболках бережно вытаскивают из фургона стиральную машину.
    Подъездная дверь изобилует объявлениями с отрывными номерами контактных телефонов о продаже мебели, транспортных услугах и отделочных работах. Домофон встроен, но еще не включен. Не рискую воспользоваться новым лифтом и поднимаюсь на седьмой этаж по лестнице. На межэтажных пролетах по углам наблюдаются горстки строительной пыли. Из-за кризиса продана лишь часть квартир. Пока дом полностью не заселят, то вряд ли начнут прибирать в подъездах. Нахожу искомую квартиру, нажимаю кнопку звонка. Дверного глазка нет.
- Кто там?
- Недопёкин.
Дверь отворяется. Вместо ожидаемой Наташи Март меня встречает её лучшая подруга Карина. Загорелая будто еженедельно посещает солярий. Белая майка-алкоголичка в унисон молодежной моде, короткие потертые джинсовые шорты, серебристые вьетнамки на ногах с розовым педикюром. Правую щиколотку украшает золотая цепочка (никогда не понимал женских украшений на ногах, особенно если пятки с коростой). Ресницы над раскосыми глазами (Карина по отцу китаянка) перенасыщены черной тушью.
- Здравствуйте, Велимир. Будем знакомы и в реале, - говорит Карина, добавившая меня в друзья «вконтакте», не зная живьем – обыденное явление для моего поколения.
- Привет. Я не люблю, когда ко мне сверстницы обращаются на «вы» вне работы. Давай перейдем на «ты».
- Договорились.
- А где Наташа с Люсьеном?
- Пока дома у матери, я здесь за распорядителя вечеринки. Подарки клади на кучу в центре комнаты. Располагайся и веселись.
    Вхожу в просторную квартиру-студию. Прихожая, зал, кухня и остекленный балкон образуют единое пространство. Интерьер, выдержанный в белом цвете, поражает минимализмом. Белый кожаный диван, рассчитанный на трех человек. Журнальный столик со стеклом овальной формы, стоящий на небольшом белом коврике с ворсом. Возле дивана притаился музыкальный центр с двумя колонками средней мощности. На белых стенах пятнадцатисантиметровыми коричневыми буквами написаны на английском названия городов – столиц мировой моды: Paris, Milan, New York, London. Сразу понятно, что жилец имеет отношение к fashion индустрии. Мне всегда некомфортно в советских  интерьерах с занимающими большую часть комнаты гэдээроовскими стенками  и служащими подставками для фарфоровых статуэток комодами. Громоздкие гробы – вещевые шкафы до потолка и трельяжи для красных девиц создавали уют во времена детства наших родителей, а теперь это признак безвкусицы и анахронизма хозяев. Мое поколение привыкло к просторным интерьерам без мебельных излишеств. Функциональность превыше красоты. Эпоха, когда пианино покупали для мебели, а не музицирования, кажется ровесникам преданьем давней старины.
    На кухне топчется пара молодых людей. Судя по клетчатым байковым рубашкам и каналам в мочках ушей, они любители экстремального катания на скейтборде или маунтинбайке. Обмениваюсь с пацанами рукопожатием и представляюсь. Их имена не запоминаю. На кухонном столе выстроилась шеренга бутылок с алкогольными напитками от сухого белого вина и до «Hennesy». Перед шеренгой тарелка с нарезанным сыром, солеными галетами и сервелатом, розетка с греческими маслинами и блюдце с десятком заранее забитых косяков. Первый день рожденья и марихуана – это не укладывается в моей голове.
- Карина, а косяки это второе блюдо или десерт к чаю? – спрашиваю распорядительницу.
- Это чтобы гости расслабились. Ты прямо сейчас хочешь дунуть джойнт?
- Нет, просто спросил.
- А пить что-то будешь?
- Сделай коктейль на свое усмотрение.
Карина протягивает мне  бумажный стаканчик с трубочкой прямо как в кинотеатрах для колы. Пью через трубочку. Оказывается, что в стаканчике виски со льдом и яблочным соком. За полчаса я втянул три подобных коктейля и слегка опьянел.
  Пришли две Алёнушки девятнадцати лет каждая. Обе родились в 1992 году, т.е. уже после образования независимой Украины. Смелы видно их родители, если решились обзавестись потомством в смутное время перехода от социализма к капитализму.  Одна из них модель, выше меня на голову, безбровая, с длинными русыми волосами до копчика, отдаленно похожа на Уму Турман. Познакомились пару лет назад в арткафе на поэтических чтениях. Уже тогда будучи робкой школьницей в поведении, Алёна рассуждала не по годам зрело о планах на жизнь и выборе профессии, делилась впечатлениями о прочтении «Постороннего» Альбера Камю. Со второй Алёной, значительно уступающей мне в росте, знаком лишь шапочно. Миниатюрная девушка с неброским мэйкапом. Две Алёнушки, два образчика европейского типа красоты, национальности еврейской. Я давно подметил, что еврейская кровь с примесью славянской, создает неотразимый колорит одесситок, сводящих с ума приезжих ловеласов. Еврейские девушки милее и культурнее украинок, интеллигентнее и образованнее  русских, смекалистей и целеустремленнее белорусок. Еврейские девушки всегда на шаг впереди славянок, но мне не интересны как пассии. Абрамовны и Соломоновны видят в русских парнях покорных пешек, коими можно легко пожертвовать для осуществления коварных замыслов. Пускай двигают Семенов и Самуилов по черно-белым шахматным доскам своих жизненных интриг, а я останусь в сторонке.
- Привет, Алёнушка! Садись рядом и рассказывай как жизнь, - обращаюсь к модели развязным тоном подвыпившего.
- Привет, потихоньку, радостного мало, - ответила Алёнушка, подсев ко мне на диван.
- Чего так? Алёнушка не может найти себе добра молодца? Dj Divan разочаровал как бой-френд?
- Мы расстались три месяца назад без ссор и обид. У него своя жизнь, у меня своя. Возле ди-джеев всегда много девчонок попами вертит, трудно удержаться от соблазнов, но я его не виню. Теперь я одинокая свободная женщина.
- После открытия «Искры», где Диван является одним из соучредителей, думаю поклонниц у него существенно прибавится. Сидел вчера вечером в «Искре» - задумка хороша, но мне там неуютно. Публика слишком глупа для меня.
- Я еще не была в «Искре».
- А чего грусть на лице?
- Проучилась год в университете на правовом факультете и поняла, что юриспруденция это не мое призвание. Я хотела поступать в театральный в Киеве, но родители настояли на правоведении. Скорей всего переведусь со стационара на заочное отделение и поступлю на дневное в другой институт.
- Это десять лет назад мое поколение поступало на престижные факультеты, беспрекословно подчиняясь воле деспотичных родителей, взращенных в советских реалиях. Сегодня уже выбирают призвание, следуя зову души, хотя и с оглядкой на конъюнктуру рынка труда. Все-таки по выбранной специальности по окончании института придется работать тебе, а не маме с папой. 
- Согласна, но с родителями трудно спорить. Они еле согласились отпустить меня на лето в Европу трудится моделью по контракту. Переживают, беспокоятся.
- Забота хороша в меру. Излишний патернализм потом плохо сказывается на повзрослевших детях.
- Какой еще к черту патернализм? Ты можешь не умничать?
- Я не умничаю. Я выражаю вслух то, что думаю.
  В прихожей появилась фотографическая знаменитость Лара Леонова, старшая соратница Наташи Март по цеху fashion съемок. Лара напрочь лишена женственности в облике – короткая мальчишеская прическа, никакой облегающей одежды, широкие бежевые штаны с боковыми карманами в области коленей, бесформенная футболка с мультипликационным героем на груди, дешевые черные кеды с белым резиновым полукругом на мыске. Бледное веснушчатое лицо с плохо замаскированными мешками под глазами выдает недосып, наверняка вызванный ночным загулом по открывавшимся танцплощадкам. Лару можно принять за мужеподобную лесбиянку, но она гетеросексуальна. Просто не может подобрать достойного спутника, способного удовлетворить нехилые материальные запросы и совладать с тонким душевным складом меланхоличной мастерицы фотографировать юных тростинок. Я покидаю диван с Алёнушкой и подхожу к новоприбывшей:
- Здравствуйте, Лара. Меня зовут Велимир Недопёкин. Много о вас наслышан, вдохновлен вашими фотоснимками. Рад возможности познакомиться живьем.
- Здравствуйте, Велимир, очень приятно. А что же вы обо мне наслышаны?
- Что Лара это кошка, которая гуляет сама по себе и лишь по весне с котом. Прямо как в песне «Машины времени» по мотивам рассказа Редъярда Киплинга.
- Вы хорошо осведомлены, Велимир. А кто же обо мне вам поведал?
- Одна ваша бывшая коллега по архитектурной студии «Саботаж», не буду упоминать её имя. Встречались непродолжительное время пару лет назад.
- В «Саботаже» одни завистницы, поэтому я там и не продержалась больше полугода.
- Теперь полностью сосредоточились на фотографической деятельности?
- Нет, совмещаю с архитектурной. Фотографов ныне море бескрайнее. Полно бесталанных новичков, готовых снимать свадьбы с корпоративами за сущие копейки. Съемки модных показов бывают в нашей все еще немодной стране не так уж часто.
- Бить их штативами по голове надо, а то развелось фотографов как дворняг. Накупили цифровых камер и давай снимать, что ни попади.
- Насилие это излишне, Велимир. Будьте снисходительней к молодым.
- А вы относите себя к фотографам или к фотохудожникам?
- Я отношу себя к племени человеческому.
- Лара, давайте тогда выпьем за знакомство.
Мы подходим к кухонному столу, берем по коктейлю и чокаемся бумажными стаканчиками.
- А какими фотоаппаратами все-таки лучше снимать? Пленочными или цифровыми? Публика в «Искре» постоянно спорит на эту тему. Даже меня, человека далекого от фотографии, с недавних пор заинтересовал сей вопрос, являющийся одним из главных для поколения двадцатилетних.
- Во-первых, снимают, прежде всего, руками. Во-вторых, я не по фотоаппаратам. Я по чувствам. А какие еще вопросы актуальны у молодежи? Я мало общаюсь с тинэйджерами, погружена вся в планировку объектов и проявку пленок.
- «Что одеть?», «Куда пойти?», «Каким гаджетом пользоваться?».
- Я одеваю то, в чем мне комфортно. Хожу туда, где мне уютно. Пользуюсь тем, что мне удобно.
- Предсказуемый ответ для преуспевающей горожанки XXI века.
      Долгожданная хозяйка с именинником прервала нашу беседу с Ларой.
- Наташа привет! Вы с Люсьеном прекрасно смотритесь вместе! Мальчишка у тебя богатырь! В ваше отсутствие мы начали разминаться коктейлями. Гости, а в особенности гостьи, все как на подбор! Чую, что веселье пройдет на славу!
- Веля спасибо! Рада видеть на праздновании первого дня рожденья Люсьена!
- А где отец ребенка? Без него ведь герой торжества не явился бы на белый свет…
- В Питере по делам, никак не получалось отменить командировку. Работа есть работа.
    Наташа – жемчужина, найденная мной в аспидных просторах интернета. После выхода фильма «Груз 200» на одесском форуме (тогда еще социальные сети только начинали развиваться)  я наткнулся на её комментарий – «Я с 14 лет мечтаю встретиться с Балабановым в трамвае, чтобы он подошел ко мне и сказал: "Слышь, а ты не хочешь сняться у меня в фильме?". Я даже ради этого ходила в театральную студию, но потом подумала, что пиздаче самой стать круче Алексея Октябриновича, такая, блядь, история». Девушка, решившая переплюнуть культового режиссера, не могла остаться без моего внимания. Мы мигом проскочили фазу сетевого общения и принялись обсуждать живьем кинофильмы, музыку и книги. Начали разговор естественно с творчества кинорежиссера Алексея Балабанова, чей персонаж Данила Багров был кумиром многих наших сверстников в тинейджерском возрасте. Наташу подкупала в Багрове краткость и немногословность, меня – былинная русская сила и  национализм. Просмотренный в 2000 году фильм «Брат – 2» привил тысячам парней антизападные убеждения и вселил гордость за принадлежность к русской нации. Сегодня давно нет в живых Сергея Бодрова-младшего, сыгравшего главную роль в «Брате – 2», VHS кассета с фильмом хранится у меня в архиве как память о юности, а Алексей Балабанов продолжает снимать фильмы, вызывающие бурную реакцию в обществе. Я сразу проникся снимками Наташи, выделив её из болота фотографической заурядности.
  Наташа бледна, волосы обесцвечены, черные лосины с черной майкой-безрукавкой. Годовалый Люсьен в желтой футболке и голубых шортах, скрывающих за собой памперс, готовый впитать продукт мочеиспускания. Моему поколению в беззубом возрасте приходилось обходиться самодельными подгузниками. Когда появились первые памперсы, то мамаши в обиходной речи часто путали их с каперсами.
- Давайте выпьем, коль все приглашенные в сборе! – произнесла Наташа, держа в вытянутой вверх правой руке бумажный стаканчик, словно олимпийский огонь.
- За Люсьена! – зычно выпалили гости и опрокинули во рты содержимое стаканчиков.
    После первого тоста участники вечеринки разбились на микрогруппы. Я оказался вместе с Кариной и Наташей.
- А ты чем сейчас занимаешься? – неожиданно спросила Карина. Мне не престало интересоваться родом её деятельности.
- Как это принято нынче говорить «нахожусь в творческом поиске» со вчерашнего дня. Устал от корпоративной муштры и забил на работу в банке.
- А планы есть какие-то?
- Пока планов никаких, потому что я даже еще официально не уволился. Во вторник собираюсь посетить Киев и выступить со столичными друзьями на литературном вечере.
- Ты выступаешь на литературных вечерах ради денег? – Карина задала надоевший мне вопрос.
- Изящная словесность и декламация прозаических экзерсисов – хобби. Литература это призвание человека, а не профессия. Тебе как одесситке, наверное, трудно понять, что можно чем-либо заниматься не ради денег…
- А не хочешь попробовать себя в роли светского обозревателя для моего глянца? – еще неожиданней спросила меня Наташа.
- Я, простой пацан с района и светское общество – ты что травишь?
- У тебя есть слог, своё перо, умеешь точно и емко передать на словах увиденное. Света Синелобова, что вела светскую колонку последних четыре года, перебирается на постоянное место жительства к жениху в Москву. Зацепила прошлым летом топ-менеджера какой-то российской сырьевой компании, вытянула счастливый билет в лотерее клубной жизни. Вакансия пустует вторую неделю, достойных кандидатур на примете пока нет, лето обещает быть насыщенным на события, срочно нужен бойко пишущий человек, готовый окунуться в тусовочный водоворот. Давай я замолвлю словечко за тебя у главного редактора?
- Наташа, журналист - прежде всего пишущая шлюха. Главное профессиональное качество – блядская натура, готовая менять свое мнение в зависимости от обстоятельств по десять раз на день. Да и еще вспоминается Хантер Стоктон Томпсон, отец гонзо репортажа: «Журналистика – пристанище неудачников».
- Главред Кристина – мировая баба. Для неё эталон светского обозревателя это Божена Рынска с дерзостью, острословием и категоричностью суждений. Подозреваю, что вы найдете общий язык. Кристина всегда настороженно относится к женщинам в коллективе. Сплетни, слухи, интриги, сам понимаешь. А ко всем мужикам лояльна. Кисоньки  в большинстве своем журфак заочно закончили и прочли за жизнь десяток книг, включая «Букварь» и телефонный справочник, взятый в руки для поиска номеров салонов красоты. Яркого, запоминающегося стиля письма не имеют. У тебя есть большие шансы ей понравиться.
- Ладно, я доверяю твоему мнению. Может что-то и получится. Дай ей мои контакты. Пусть свяжется. Возможно, после мира банковских цифр я найду себя в глянце.
- Ты адаптируешься в среде бомонда, Веля. Только не робей поначалу.
  Второй тост сказала Лара Леонова:
- За нашу Наташу, подарившую миру этого милого мальчугана!
Гости глотнули горячительных напитков и вновь разбились на микрогруппы для бесед по интересам, а я присел на белый диван и в одиночестве принялся наблюдать за праздником со стороны, поедая брынзу и соленые тарталетки. Парни и девушки веселятся, улыбаются, активно жестикулируют руками. Вроде все присутствующие вечеринкой довольны, а мне как-то не весело. Понял я, что увиденное напоминает мне дни рожденья американской молодежи, показанные в десятках развлекательных фильмов. Нет русского разгульного задора. Пропала национальная изюминка. Мы – поколение стертых границ, упраздненных таможен и демонтированной Берлинской стены. Пресная заокеанская культура просочилась через канал MTV, заразив молодежь американским вирусом наигранности улыбок.
  Наташа на правах хозяйки подошла к притаившемуся возле дивана музыкальному центру и включила диск «Mujuice», московского исполнителя электронной музыки.
- Давайте танцевать, народ! – крикнула Наташа.
Зазвучала ритмичная мелодия с синтезированной гитарой и изобилием сэмплов. Текст поражал простотой и прямолинейностью: «Навсегда вместе. Навсегда врозь. Навсегда космос. Навсегда кровь. Навсегда вечность. Навсегда зверь. Навсегда юность. Навсегда смерть». Мне сразу вспомнился Виктор Цой с его кричащими хитами, звучавшими из всех кассетных магнитофонов во времена перестройки.
- Наташа, что это за вторичный музыкальный ширпотреб?
- Веля, ты что, это же «Mujuice», последний писк моды! Я была на его концерте в московском клубе «Солянка» - неописуемый восторг! Хипстеры сцут кипятком от песен Ромы!
- Я не очень слежу за событиями на альтернативной музыкальной сцене, тем более отечественной, поэтому нет ничего удивительного в том, что я ничего не знаю о «Mujuice».
- Москва ныне это зарубежная сцена, а не отечественная.
- А для меня все равно отечественная, ведь мы живем в русскоязычном пространстве.
- Хватит болтать, Веля, вставай с дивана и танцуй со всеми!
- Нет, я не по танцам, а может еще слишком мало выпил для раскрепощения.
  Парни в клетчатых рубахах гарцевали больше всех. Девицы вели себя сдержаннее. Алёнушка – модель стояла на кухне и не решилась пойти в пляс. Лара Леонова показывала вариации на тему танца маленьких утят. Диск «Mujuice» меня не порадовал. Я утвердился во мнении, что музыкальные кумиры моего поколения лишь воруют идеи героев прошлых десятилетий, разбавляя их навороченными электронными примочками.
- Пипл, пора уже дунуть! – прервала танцы Карина, нажав кнопку «pause» на музыкальном центре.
- Точно, надо втянуть урожай Марь Иванны! Свежая травушка, позавчера из Болграда привезли. Я у одного барыги пятый год закупаюсь – ни разу полову не насыпал, - Наташа поддержала предложение лучшей подруги.
- Выкурим косяк на двоих? – спросила меня Лара.
- Я не любитель марихуаны, но за компанию могу дунуть.
Лара поджигает косяк, делает две хапки и передает мне. Прикасаюсь губами к папиросе со следами алой помады. Марихуанный дымок обволакивает гортань. Легкие наполняются едким смрадом. Кашляю и выдыхаю дымок наружу. Возвращаю косяк Ларе. Потом снова повторяю курительную церемонию. Каннабиозное облако повисло над квартирой-студией. Все присутствующие предавались баловству, за легализацию которого двадцать лет  ратуют приверженцы растафарианских убеждений. Бедный годовалый Люсьен, что же с тебя вырастет, если ты, еще не научившись говорить, уже вдыхаешь наркотические пары!
  Конопляный дурман укрыл меня словно мама в детстве теплым одеялом. Поначалу было хорошо. Тело таяло от нежного блаженства. Затем захотелось глотнуть свежего воздуха. Я открыл окно на балконе, отодвинул в сторону москитную секту. В пищеварительной системе мигом проснулся вулкан. Комья прожеванной брынзы с тарталетками падали на белый бордюрный камень. Девочка в сарафане горчичного цвета спрыгнула с качели и побежала прочь со двора. Что было дальше – не помню. Очнулся дома на кровати в воскресный полдень. Голова раскалывалась на части, очень сильно хотелось пить.

4
  Киев от Одессы отделяет всего ночь в поезде. Ездить в рейсовых автобусах неудобно и небезопасно из-за участившихся аварий на трассе между столицей Украины и городом – миллионером на берегу Черного моря. С попутчиками даже не знакомился. Задремал сразу после окончания звучания голоса Утёсова из репродукторов на вокзале в Одессе. Постельное белье как всегда недосушенное. Дрыхнуть на серых, продырявленных сигаретами простынях, не очень-то приятно. Девять часов сна на верхней полке в плацкартном вагоне и я оказываюсь на перроне вокзала «Киев – Пассажирский». Когда москвичам хочется сменить обстановку, то они за ночь железнодорожным транспортом добираются до города на Неве, а питерцы в свою очередь наоборот устремляются в Белокаменную. Из Одессы за ночь поездом можно доехать до Харькова, Днепропетровска и Львова. Центр Слобожанщины, где полвека назад хулиганил подросток Савенко, я посещаю ежегодно. Промышленный город на Днепре не имеет значимых достопримечательностей. В западную часть государства не наведываюсь из-за русофобских настроений коренного населения. Второй июньский вторник я проведу в четырехмиллионном селе, где сосредоточены основные финансовые ресурсы страны. В планах – литературный вечер в арткафе «Бабуин» и прогулка по центру с юной красоткой Софьей.
  Очутившись на Вокзальной площади ранним утром в первую очередь думаешь, что находишься на воспетой Гоголем Сорочинской ярмарке. Приехавшие в столицу сельчане торгуют всем подряд от национальных вышиванок до тайских вибромассажеров. Заключение сделок сопровождается шумом, гвалтом и бурной жестикуляцией как продавцов, так и покупателей. Очередь в «Макдональдс» (для бесплатного оправления, а не приобретения гамбургеров с двойными чизбургерами)  достигает пятнадцати метров, занимая часть площадки, отведенной для стоянки таксистов. Частные извозчики, сплошь пузатые усачи с красными от загара лицами, высматривают потенциальных клиентов из числа наивных провинциалов и назойливо предлагают свои услуги, заламывая двойную цену. Нестерпимо воняет мочой. На асфальте видны узоры ночных писунов. Я предусмотрительно справил малую нужду еще в поездном клозете до начала санитарной зоны.
    Я покидаю Вокзальную площадь. Кататься на метро неохота, ведь я никуда не тороплюсь. Пройдя мимо ларьков с шаурмой и местных бомжей, тихо посапывающих возле забора и видящих сытные сны, я ступаю на улицу Симона Петлюры, бывшую Коминтерновскую. По моему мнению, имя данного исторического персонажа должно быть предано забвенью, а не увековечено в названии широкой улицы, ведущей к главному вокзалу Украины, хотя и коммунистический интернационал ныне не заслуживает упоминания. Три сотни метров и привокзальная возня забывается. Улица безлюдна. Красный сигнал светофора отсчитывает по убывающей шестьдесят секунд. За минутный отрезок по перпендикулярной Жилянской улице проносится лишь один BMW с тонированными стеклами.
  Арткафе «Бабуин» находится прямо на Симона Петлюры, от станционного перрона идти не больше десяти минут медленным шагом. Прозрачный плексигласовый навес над цокольным этажом здания похож на дачную теплицу для выращивания помидоров. Под навесом – четыре черных пластмассовых столика. Мигает индикатор на прикрепленной к стене коробке сигнализации. Заведение работает с 12 часов, мой литературный вечер в 20. Дожидаться открытия глупо. Я дальше поднимаюсь вверх по улице.
    Бывшая Коминтерновская упирается в бульвар Тараса Шевченко. Я спускаюсь в подземный переход, где все также спят бездомные и едкий запах мочи, а после подъема наверх сворачиваю на бульвар, названный в честь священной коровы украинской культуры. Прогулка по Шевченко доставляет удовольствие. Навстречу идут спешащие в офисы рыцари клавиатуры и волнующиеся перед экзаменационной сессией студенты. Торопливостью пешеходы напоминают живущих в бешеном ритме москвичей, нежели вальяжных и медлительных одесситов. Столица воздает по заслугам шустрым живчикам и отторгает любителей вяло копошится. По проезжей части бульвара быстро движутся автомобили. К моему удивлению на дорогах нет заторов. Под вывесками «Компьютерный клуб» скрываются нелегальные казино, где просаживают деньжата азартные хлопцы. Полчаса ходьбы в умеренном темпе и я на Крещатике, главной улице Киева.
    Солнечный свет бликами играет на витринах магазинов, начищенных до блеска. Высотные дома сталинской постройки напоминают Москву. На тротуаре маловато деревьев по сравнению с Дерибасовской, видимо планировщики не уделяли должного внимания ландшафтному озеленению. В здании возле входа на станцию метро «Крещатик» обнаруживаю  фастфудный триумвират – снова «Макдональдс», суши и пиццерия. «Макдональдс» был пределом мечтаний в голодном тинейджерском возрасте, отмечать день рождения во вселенской бутербродной считалось шиком. На кассе всегда брали впрок не меньше двадцати трубочек. Японские роллы из сырой рыбы с рисом под соусом васаби, ставшие русской народной пищей выходного дня для среднего класса, я пробовал всего лишь раз в жизни ради любопытства и больше не хочу подвергать мучениям свои вкусовые рецепторы и желудок. Методом исключения я выбрал пиццерию для завтрака.
    В уборной пиццерии я достаю из рюкзака щетку и зубную пасту. Наставления давно покойной бабушки о необходимости при любых условиях проведения каждым утром гигиенических процедур полости рта не прошли даром. В рюкзаке для суточного вояжа в Киев только самое необходимое – рулон серой туалетной бумаги, махровое полотенце для рук,  полуторалитровая бутылка негазированной минеральной воды, два зеленых яблока, папка с распечатанными рассказами, зарядное устройство для мобильного телефона и книга Андрея Битова «Человек в пейзаже», подаренная приятелем. Лишь старательно почистив зубы, тщательно помыв руки и вытерев их  насухо полотенцем, я могу приступить к завтраку.
    Беру среднюю пиццу с томатами и беконом у миловидной девчушки в зеленой пилотке с логотипом фирмы. Присаживаюсь за свободный столик. Добрая половина посетителей ест пиццу, уставившись в ноутбуки. Левой рукой подносят куски ко рту, правой набирают буквы. В заведении бесплатный wi-fi. Мы потребляем пищевой фастфуд, сдабривая трапезу фастфудом общения. Глядя на ноутбуки с доступом к сети я не ощущаю желания немедленно выйти в интернет, дабы немедленно проверить обновления на своих страничках «вконтакте» и на facebook. Видимо я еще не окончательно подсел на главный наркотик поколения – интернет. Не морфий, не героин, не ЛСД разрушает тела и души моих ровесников, а интернет.
    После завтрака я делаю пешеходную паузу, остановившись присесть на Майдане Незалежности. Главная площадь Киева не вызывает у меня никаких политических ассоциаций, связанных с оранжевой революцией. Я сижу на скамейке, листая книжку Битова. Рядом опять-таки находится «Макдональдс». Дети ясельного возраста под надзором бдительных мамочек бросают хлебушек голубям. Старики беседуют на украинском языке о возможном увеличении пенсии и льготном проезде в общественном транспорте. В поле зрения нет люмпенов с антиправительственными транспарантами и профессиональных бузотеров, изрядно разогретых алкоголем. Нормальная обстановка для центра европейской столицы.
  Звонить Софье еще рано, у нее до обеда консультация в лицее. Включаю впервые с пятницы телефон. Мобильный оператор немедленно уведомит безуспешно пытавшихся меня набрать: «Абонент ########## появился на связи. Вы можете перезвонить ему или отправить текстовое сообщение». Не проходит и пяти как минут, как на дисплее телефона высвечивается десятизначный номер с кодом Одессы вначале.
- Алло, Недопекин слушает.
- Доброе утро, Велимир Васильевич. Вас беспокоит Жанна Валерьевна Савицкая, специалист отдела по работе с персоналом одесского регионального управления ТОР-банка. Почему вы третий день не появляетесь на работе без уважительной причины?
- Да знаю я, кто вы и должность вашу знаю. Надоело мне горбатиться в ТОР-банке.
- А почему вы тогда не уведомили о неявке вашего непосредственного начальника отдела?
- По кочану. Мне противно разговаривать с Татьяной Петровной, нет моих больше сил.
- А вы знаете, что в случае увольнения по собственному желанию работник должен за две недели до ухода официально уведомить работодателя в письменной форме?
- Знаю, не пальцем деланный. Разрешаю вам самой написать заявление об увольнении от моего имени. Подписи на документах подделывать вы мастаки, это я прекрасно разумею. Приду через десять дней за расчетом и трудовой книжкой. Оревуар, - сказал я и сбросил.
  Посиделки на Майдане надоели. Я решил спуститься к Почтовой площади, попутно заглядывая в витрины бутиков и рестораций. Внутри Дома книги я нашел только одну книгу русского автора на украинском языке – «Энциклопедию русской души» Виктора Ерофеева. Неудивительно, что лишь произведение сына советской дипломатической шишки, обличающее пороки русской нации, переведено на украинский. Вряд ли бы украинофилы перевели роман, восхваляющий силу и могучесть русских.
    На Почтовой площади все тот же «Макдональдс», провозгласитель вселенской глобализации. Перехожу Набережное шоссе по надземному пешеходному мосту. Худощавая школьница в тельнике и белом берете вручает мне рекламный листок.
- Запрошую вас пан на теплоход «Полтава». Видправлення на экскурсию по Днипру через пивгодыны.
- Ну, я не пан и вообще не люблю, когда ко мне обращаются на украинском языке. Экскурсия на теплоходе это отдых для заокеанских туристов-пенсионеров, всю жизнь откладывавших сбережения на путешествия в старости. Мне нужен драйв.
- Выбачьте мене.
- Да все нормально.
Вот она, пресловутая американизация. Вместо изучения увесистых монографий, телефонной болтовни с подружками или свидания с влюбленным мальчишкой школьница занята простейшей работой, не требующей образования. Труд дело конечно полезное, да маловато толку от неуверенной в себе девчонки с двумя заученными наизусть предложениями. Юная прелестница трудится стоя на мосту и рискует получить солнечный удар, а взрослый дядя Недопёкин прогуливает сидячую работу в пятнадцатиметровом боксе.
    Сажусь на скамейку, более грязную, чем на Майдане. Зазывалы с «Полтавы» расхаживают по набережной и приглашают на экскурсию посредством мегафонов. Съедаю припасенное яблоко, глядя на течение Днепра. Набираю Софью.
- Приветик, это Веля, уже полдня гуляю по Киеву. Сейчас нахожусь возле Почтовой площади. Где и когда встретимся?
- Здорова одессит, я в метро на эскалаторе. Еду с лицея домой, консультация закончилась. Пообедаю и можно пересечься. Тебе подходит в три часа на Контрактовой площади? Это совсем недалеко идти от Почтовой.
- Подходит. Наверное, в старину во времена губернатора Фундуклея отсюда по почте отсылались контракты.
- Да я не в курсе истории названия площадей. До встречи. Увидимся!
- Не забудь взять с собой фотоаппарат!
- Обовьязково!
  С набережной я забредаю на Волошскую улицу, где находится галерея современного искусства «Yagallery» - выставочная площадка для лучших молодых художников. Основал галерею Павел Гудимов, бывший участник группы «Океан Эльзы», для продвижения талантов. Вообще украинская культура скучна донельзя, все регалии, титулы и статусы давно розданы пожизненно. «Океан Эльзы» - лучшая рок-группа, Руслана Лыжичко – главная певица страны благодаря победе на «Евровидении», Юрий Андрухович – литературный патриарх, Богдан Ступка – мэтр актерского цеха. Я не слушаю плохо подражающего Роберту Планту  Вакарчука и Руслану, скачущую в лохмотьях на сцене как иранская лань. Ни одного текста Андруховича в русскоязычном переводе, а тем более в оригинале я дочитать не смог. А вот Богдану Сильвестровичу Ступке за одну только роль в фильме «Тарас Бульба» нужно поставить прижизненный памятник.
  Галерея Гудимова занимает помещение на первом этаже в серой кирпичной «хрущевке» на углу с Оболонской улицей. Скорей всего раньше на месте торговли хлебом духовным продавали хлеб насущный. В галерее выставлена экспозиция «Слова» -  работы авторов молодого поколения со всей Украины. Произведения по большей части инсталляции, ведь мастерством живописца овладеть сложнее, чем лепить арт-объекты из всего, что попалось под руку. Белые трусы, запачканные экскрементами и надписью «Бараны всегда остаются с победителем». Коллажи из вырезок глянцевых журналов, высмеивающие отфотошопленных девиц. Мужской детородный орган, изображенный на чертеже металлорежущего станка. Жуки, приклеенные к окрашенной в бирюзовый цвет фанере. Увиденное искусство похоже на аппликации детей – инвалидов, отсталых в умственном развитии.  Мое поколение, взращенное на постмодернистских идеях и плевавшее на постулаты соцреализма, творит тошнотворную лабуду, которую можно повесить лишь в деревянном сортире на приусадебном участке, но никак не в квартире. Молодой художник это шарлатан, идеализирующий Энди Уорхола и Бэнкси, но не знающий истории отечественного изобразительного искусства. В художники подаются не желающие творить прекрасное, с раннего детства готовившие себя служению музам, а недотёпы, жаждущие скорой наживы и громкой славы. Во вторую часть галереи на улицу Хорива идти расхотелось.
  На Контрактовой площади мне уютно и комфортно, но я долго не могу понять почему. Запахи из вентиляционного канала метрополитена радости не прибавляют. Внимательно осмотревшись по сторонам, я понимаю, что мое душевное равновесие вызвано отсутствием на Контрактовой площади «Макдональдса». То ли маркетологи сочли нецелесообразным открытие закусочной из-за меньшего количества прохожих, чем на Крещатике и Почтовой площади. А может, не смогли найти подходящее помещение. Обедаю я на Контрактовой в украинском национальном «Макдональдсе» - ресторане быстрого питания «Пузата хата». Заказываю самые традиционные блюда – борщ с пампушками и вареники с картошкой, политые сметаной. Еда вкусная и сытная, всяко лучше бигмаков.
  Звонит Софья.
- Ты где?
- В «Пузатой хате» на Контрактовой площади.
- Я уже в начале Андреевского спуска, подходи.
- Понял, через пять минут буду.
    Мы приветствуем друг друга крепкими объятиями и поцелуями в щеку. Между нашими постоянными местами жительства полтысячи километров. Между нами десять лет разницы в возрасте. Между нами образовательная пропасть, но это все не имеет значения, ведь нам хорошо вместе. Стоит ли говорить, что мы с Софьей познакомились в интернете…
- Привет весельчак! Нагулялся уже по Киеву?
- Привет, нагулялся, больше всего мне на Контрактовой площади понравилось. Ноги изнывают от усталости, надо присесть где-то. Общаться на ходу не сильно люблю.
- Пошли вверх, там есть пару местечек.
  Соня миниатюрного роста, едва достает мне до подбородка. Черные крашеные волосы, очки – авиаторы «Ray Ban», на правом плече висит сумочка, на левом – фотоаппарат «Nikon».
- На «Canon» денег не хватило? – спрашиваю спутницу.
- Фотоаппарат родители вручили на день рожденья. Дареному коню в зубы не смотрят, - с улыбкой ответила Софья.
- Памяти хватило вставить в фотоаппарат карту памяти? – шутливо задал я вопрос.
- Фотоохотник полностью готов. Ты, главное, жертв поскорей подавай!
    Поднимаемся вверх по извилистому Андреевскому спуску. По брусчатке, трясясь на ухабах, едут внедорожники. Водители легковых автомобилей боятся повредить ходовую часть и не решаются спустится по Андреевскому. Фасады двухэтажных домишек начала двадцатого века отреставрированы. Прямо на тротуаре разложились торговцы сувенирами, предлагающие приобрести на память значки и тарелки с видами Киева. В «Музей одной улицы» не заходим, так как я там бывал ранее.
- Слева музей Булгакова и памятник Михаилу Афанасьевичу. Сфотографировать тебя с памятником мистическому автору?
- Сними на память, хоть он и не мой любимый писатель. По музеям я не ходок.
Бронзовый Булгаков в смокинге и бабочке расселся на лавочке, закинув нога на ногу. Присаживаюсь с краю лавочки и копирую позу гонимого советской властью литератора.
- Булгаков один – единственный, не надо ему подражать!
- Да я прикалываюсь просто. Щелкай давай!
Софья сфотографировала меня с памятником Булгакову. Мы продолжили подъем.
- Ты читала роман «Мастер и Маргарита»?
- Читала, мне очень понравилось.
- А чем понравился роман?
- Чертовщиной, необычными перемещениями персонажей в пространстве.
- А я не в восторге от подобных произведений. Больше реализм люблю, суровую прозу жизни. Варенухи да Арчибальды Арчибальдовичи – мелкие, трусливые, ничтожные людишки с примитивным мещанским кругозором.
Возле галереи «Карась» находим лоток с прохладительными напитками и шатром с пластиковыми столами и стульями.
- Ну шо, по пивку? – обращается ко мне Софья.
- Давай возьмем по бутылке «Черниговского» светлого.
- Да устала я на консультации, расслабиться хочется. Ты чего такого не подумай, я обычно, когда гуляю в центре с друзьями колу охлажденную пью.
- Ладно, верю. По тебе сразу столичную цыпочку видно – в Киеве говорят «шо», в Москве «чё», а в Одессе строго «что». Город накладывает отпечаток на говор.
Бутылка «Черниговского» стоит восемь гривен, ровно доллар – приятная цена для центра. Продавец по нашей просьбе срывает крышки с бутылок открывалкой. Присаживаемся за самый дальний столик от входа в шатер как единственные посетители.
- Рассказывай, где твои семнадцать лет на Большом Каретном.
- Шо?
- У Высоцкого такая песня есть.
- Не знаю, не слышала. Мне семнадцать только в декабре исполнится, тридцать первого числа. Праздную два в одном – Новый год и день рожденья. Лицей «Просвещение» для мажорных детей. Папа туда засунул. Любую оценку в аттестат можно купить, рыночные отношения во всей красе. Поступать буду в экономический университет на факультет туристического бизнеса.
- А чего так?
- Специальность сейчас престижная, количество отелей увеличивается, иностранные языки мне даются, в отличие от тригонометрии.
- А женишка себе уже присмотрела? Или хочешь выйти замуж после университета за какого-нибудь иностранца?
- Да не спешу я пока замуж. Хочу образование получить, мир посмотреть. Замуж всегда успею. Я ведь у папы четвертая дочь от шестого официального брака – пусть сначала сводные сестры супругов себе найдут, а потом и моя очередь настанет под венец! – сказала Софья усмехаясь.
- Хочешь получить образование или диплом об образовании?
- Каверзный вопрос. Без корочки нынче никуда, но и знания с навыками тоже необходимы. В процессе работы все равно раскроется низкая квалификация специалиста, если диплом купленный.
- А свободное время проводишь как?
- Да его не так уж и много. Ходить по ночным клубам в пятницу и субботу надоело. У подруг по лицею родители богатые, все имеют дачи за городом, куда сваливают отдыхать на выходные, а мы в квартирах девичники устраиваем в своем кругу. Бухлом закупаемся, ди-джея приглашаем с аппаратурой и веселимся.
- Я в твоем возрасте слово «бухло»  не употреблял, не говоря о пьянстве. Фотографии с девичников потом выкладываете «вконтакте»?
- Нет, ты шо! Там такое творится! Снимки хранятся на флэшках, спрятанных в самых укромных местах. Не дай Бог, родители увидят снимки с наших посиделок! Шо я всё про себя рассказываю – давай ты говори!
- А мне что говорить? В четверг забил на ТОР-банк, через десять дней получу на руки расчет и трудовую книжку, а там видно будет. Возможно, стану светским обозревателем в глянце. Буду про вечеринки и модную жизнь статейки пописывать. Ты летом собираешься приехать в Одессу загорать и купаться?
- Хочется, конечно, но у меня сейчас выпускные экзамены, потом вступительные. Родители планируют взять меня в августе с собой во Францию. Не знаю, как получится. А как ты организовал литературный вечер в Киеве?
- Набрал в поисковике «Арткафе Киев», отсеял места с убогим интерьером. Выбрал «Бабуин» - есть свой сайт и от вокзала совсем рядом. Взял с сайта номер телефона администратора и связался с ней. За пять минут обо всем договорились. Афишу, правда, я так и не сделал – не умею пользоваться графическими редакторами. Считаю, что анонса в социальных сетях предостаточно. Уикенды забиты на месяц вперед, поэтому приходится выступать в будний день, но это для меня не суть важно. Те, кто действительно намеревается слушать рассказчика, придут в любой день. Тебе, как моему личному фотографу, вход бесплатный. Для простых смертных – двадцать гривен.
- Спасибо, мне приятно. Я, правда, за полгода не научилась нормально снимать людей, но постараюсь оправдать доверие. Допиваем пиво и идем дальше?
- Да, сфотографируешь меня на Крещатике и Майдане. Сначала зайдем в галерею «Карась». Посмотрим, что там выставлено.
Галерея «Карась» - старинное кирпичное одноэтажное здание, окрашенное в желтый цвет. Внутри нас никто не встречает. Гостей, куратора выставки и охранника нет. На потолке виднеются трещины, дом проседает, на серое ковровое покрытие осыпается побелка.
- Шо за фигня? Везде белые аисты парят в небе над степью. Я не врубаюсь в такое старомодное искусство.
- Софья, это Виктор Покиданец, мэтр украинской живописи. Проект «Лелеки» призван показать всю красоту благородных птиц, летающих над реками и нивами.
- Я понимаю только работы художников, представленных в арт-центре Пинчука, хоть и приходится отстоять минимум полчаса в очереди, пока попадешь на выставку. Зарубежные творцы сориентированы на то, чтобы поразить простого зрителя. Наши же мазилки привыкли отталкиваться от мнения искусствоведов и культурологов, отгородившихся от реального мира мудростями мертвецов из пыльных книг.
- Не по годам зрело рассуждаешь, вынужден с тобой согласиться.
  Прогуливаемся по Крещатику, Софья засматривается на «Мерседес» S-класса металлического цвета, припаркованный прямо на тротуаре.
- Хочешь себе такую тачку? – спрашиваю собеседницу.
- Конечно, хочу!
- А розового цвета устроит?
- Я тебе шо, тупая пизда? Никакого розового!
- Ты прямо как грузин с «Волгой» из советского анекдота: подарю зеленую и езди на ней как дурак!
- Я привыкла к «Мерседесу». Папа на «кабане» десять лет ездит. Машина надежная, но бензина жрет до хрена. До Одессы вашей доехать надо семьдесят баксов на топливо.
- А ты не пробовала автостопом путешествовать?
- Я боюсь. Изнасилуют еще в салоне, а потом выкинут на ходу в канаву. Страшно.
- Тогда пошли в метро. Я изрядно находился за сегодня.
Между станциями «Крещатик» и «Университет» одна остановка. Составы забиты до отказа, киевляне спешат по домам. Еле втискиваемся в вагон. В подземке Софья слушает музыку через наушники, подсоединенные к айподу. После долгого подъема на эскалаторе оказываемся на бульваре Шевченко.
- Софья, тебе какой Шевченко больше нравится – Тарас или Андрей?
- Андрей - он живой и имеет много денег, а Тарас это дядька из хрестоматии по украинской литературе. Мне нравятся успешные современники, достигшие славы при жизни, а не крепостные, ставшие святынями после кончины.
- Если бы Андрей писал стихи и тебя в школе заставляли их учить, то его бы ты тоже невзлюбила. А у тебя бывают творческие порывы? Например, стих написать или натюрморт изобразить?
- Нет, не бывают. Фотографирование это не творчество. Цифровой фотоаппарат есть у любой одноклассницы, но ведь не все из них творческие личности.
    В арткафе «Бабуин» нахожу администратора, уточняю нюансы выступления. По неписаным правилам меня как приезжего бенефицианта угощают чаем и бутербродами за счет заведения. В зале, где пройдет литературный вечер двенадцать столиков и пятьдесят посадочных мест. От микрофона отказываюсь, благо голос позволяет.
  Арткафе появились, когда возникла потребность в местах встреч для молодежи, интересующейся качественной зарубежной музыкой, кинематографом для избранных, неофициальным искусством. Столовые при союзах художников и писателей не удовлетворяли эстетическим запросам прогрессивной молодежи. Требовались стильные интерьеры и съедобное меню по доступным ценам, и естественно широкий ассортимент алкогольных напитков. Вместо пунктов приема стеклотары и макулатуры в полуподвальных помещениях домов в центральных кварталах крупных городов стали открываться десятки арткафе, мало отличающихся между собой. Винтажный антураж создается раритетными транзисторами времен оттепели, красными стягами победителей социалистических соревнований с ликом Ильича и поношенными кителями, висящими на вешалках. Каждую неделю в арткафе читают лирические стихи девственные доморощенные дарования и выставляют снимки начинающие фотографы, скопившие денег на автобусный тур по Европе и отщелкавшие десятки пленок с банальными видами столиц вроде писающего мальчика в Брюсселе. По арткафе непрерывно гастролируют лысый певец псевдобунтарских песен Захар Май и патлатый рассказчик растаманских сказок Дмитрий Гайдук. Публика арткафе по большей части состоит из бедных студентов, поэтому после платы за вход у посетителей зачастую остается средств только на зеленый чай. Выступающие рвут глотки у микрофонов в надежде услышать аплодисменты от чаевничающих слушателей.
    Я не играю в нонконформизм и контркультуру, читая юморески в арткафе, а просто получаю удовольствие от улыбок на лицах, чьи взоры обращены ко мне. Я не сочиняю шуток, пытаясь подражать Аверченко, Жванецкому или телевизионным клоунам из Comedy club, а лишь записываю в тетрадь спонтанно родившиеся в процессе общения экспромты и подслушанные на улицах Одессы остроты. Живя с рожденья в городе Юморины невольно пропитываешься духом игривых подначек и каламбуров. Мои выступления не ради денег. Выкладывая в сети фельетоны не получаешь полного доверительного контакта с читателем. Комментарии из смайликов и штампов наподобие «пиши еще» не заменят огонька в глазах, особенно в девичьих.
  Зал заполнен менее чем наполовину, человек двадцать от силы. Бросаю рюкзак в угол, достаю папку с листами распечатанных рассказов. Отхлебываю воды из стакана, чтобы промочить гортань. Поначалу немного нервничаю, с первыми хлопками в ладоши смеющихся гостей приходит уверенность в своих силах. В конце концов, не в первый раз на сцене. Периодически меня подменяют друзья из театра «Черный квадрат», с актерскими интонациями декламирующие сатирические вирши собственного сочинения. Публика навеселе. Софья непрерывно фотографирует присутствующих, озаряя вспышкой темноватый зал. Полтора часа пролетают незаметно. Вечер подходит к завершению. Судя по довольным лицам и громким одобрительным возгласам моя гастроль удалась. Получаю деньги от администратора. Прощаюсь с Софьей.
- Выкладывай «вконтакте» фотографии как можно скорей!
- Постараюсь!
Учитывая стоимость железнодорожных билетов в оба конца и карманные расходы, я оказался в плюсе. Побродил по столице, провел время в обществе милой Софьи, получил заряд позитива от успешного литературного вечера. А мог бы торчать в офисе, выслушивая глупости коллег и вранье обещающих погасить долги заемщиков. Медленно спускаюсь к вокзалу по Симона Петлюры. К вечеру торговый балаган утих. Таксисты устали от атак на приезжающих и расслабленно восседают на водительских сидениях. Патрульные милиционеры не обращают внимания на бездомных выпивох, хлещущих водку прямо из горла бутылки. Из «Макдональдса» выходят последние посетители. На нижней полке засыпаю, едва предъявив проводнице оранжевый прямоугольник билета.
  Вернувшись утром домой в Одессу, сталкиваюсь в дверях квартиры с матерью.
- На тумбочке лежит повестка из военкомата, паспортистка из ЖЭКа передала.
- Что за ерунда? Мне уже стукнуло двадцать пять лет, я не подлежу призыву на срочную службу!
- Не знаю, повестка выписана на твоё имя. Сходи сегодня же в военкомат и разберись.
  Приняв душ, позавтракав яичницей и кинув в стиральную машину запачкавшуюся в дороге одежду, я устремился в районный военный комиссариат. Подаренную книгу Андрея Битова «Человек в пейзаже» я выбросил в мусорную урну. Автор – шестидесятник не задел за живое представителя поколения компьютерных коммуникаций.

5
Кабинет вояки, отвечающего за мобилизацию. Казенная морда с тараканьими усиками, руки сжаты в замок. Презрительно осматривает меня с головы до ног.
- Моя фамилия Недопёкин, я по повестке, - обращаюсь и протягиваю паспорт с повесткой.
- Есть такой гражданин в списках запаса, подлежащих отправке на учения, - листая паспорт, отвечает вояка.
- Я не совсем понимаю, о чем речь. Разъясните поподробней.
- Граждане Украины мужского пола возрастом до пятидесяти пяти лет включительно обязаны периодически проходить военные учения. У тебя в деле указана специальность «бухгалтер» - парней с такой квалификацией не так уж и много. Поучишься недельку особенностям  финансового дела в армии. Хлебнешь воинской жизни в Чабанке.
- И с какого числа эта «Зарница»? Что хоть брать с собой?
- Завтра чтоб был как штык в шесть утра в вестибюле военкомата! Мыльно – рыльные возьми, курево, денег немного. Только никакого спиртного! И коротко  подстригись сегодня в парикмахерской если не хочешь, чтобы завтра тебя в части ручной машинкой обкорнали срочники!
- Понятно.
- Вопросы еще есть?
- Нет.
- Свободен боец!
  Перспектива недельного пребывания в воинской части, ежегодно упоминаемой в новостных лентах как место гибели солдат от неуставных отношений, меня мягко говоря не обрадовала. На обратном пути из военкомата домой расстался в парикмахерской с шевелюрой, оставив шестимиллиметровый «ёжик».  Волосы в пляжный сезон мне ни к чему, большая часть одесских парней летом стрижется коротко.
  Дома залажу в социальные сети и замечаю новые отметки на фотографиях. Наташа Март выложила «вконтакте» снимки со дня рождения Люсьена. Фотографии мастерские, да только мое пьяное тело на них выглядит отвратительно. Софья разместила материалы о литературном вечере, но прогадала с яркостью и контрастностью. Не везет мне с поколением фотографов – снимают меня много, а нормальные кадры, которые не стыдно выложить в интернете, бывают пару раз в год. Остаток дня пытаюсь побороть волнение и дрожь перед армейским вояжем, но перед матерью не подаю вида, что испытываю опасения касаемо недельного пребывания в воинской части.
  Без пяти минут шесть я с рюкзаком на плечах в вестибюле военкомата. У полусотни осоловелых парней лейтенант забирает повестки. Пацаны непрерывно зевают, источая перегар. Самым старшим – немного за тридцать, большинство – мои ровесники. На медицинское освидетельствование уходит ровно час. Врачи для проформы меряют пульс и температуру, пропуская мимо ушей жалобы на здоровье. Годными признаны все до единого, несмотря на явные признаки алкогольной интоксикации у многих. После медкомиссии построение в вестибюле. Военком командирским голосом дает последние наставления. В полвосьмого два стареньких «ЛАЗа» с черными армейскими номерами увозят нас в Чабанку. Военком едет следом на новом гибридном «Лексусе».  Кряхтящие автобусы медленно, словно гусеницы, ползут по пустынным улицам просыпающегося города. Дворники в оранжевых манишках поливают со шланга тротуары, смывая птичий помет и грязь, натоптанную за предыдущий день.
  Перед контрольно-пропускным пунктом воинской части «А0666» столпотворение из четырех сотен здоровенных лбов. На учения привезли парней из всех районов города и области. Опять построение и перекличка. Проверяют военные билеты. Военком передает нас низкому жирному прапорщику с одутловатым лицом.
  Входим на территорию части. Первым делом получаем противогазы у солдат. Размером головы у нас никто не интересуется, противогазы выдают на глаз. Заходим в палатку и делаем сотню приседаний в противогазах. Появляется одышка, ломота в суставах и учащенное сердцебиение.
  Каптерка находится в подвале пятиэтажной казармы. Очередь из четырехсот человек движется медленно даже разделившись на две части: офицерский состав – влево, рядовые – вправо. В подвале с бетонным полом и серыми стенами холодно и сыро, несмотря на солнцепек снаружи. Снова проверяют военные билеты. Получаю камуфлированные штаны и рубаху, берцы со стоптанными каблуками и порванными верхними отверстиями для шнурков, портупею, синие трусы, пару носков, футболку цвета хаки, кепку, флягу, сумку, котелок и вещмешок. Хорошо хоть, что портянки отменили. Ставлю росписи в ведомостях о получении обмундирования. Штаны и рубаха на меня велики, долго и безуспешно пытаюсь застегнуть портупею. Выручает отслуживший сосед по раздевалке, имеющий богатый опыт обращения с армейскими ремнями. Забираю с собой в сумке мыльно-рыльные принадлежности. Мобильный телефон и деньги перекладываю в нагрудный карман рубахи.  Пустой рюкзак запихиваю в вещмешок и сдаю вместе с гражданской одёжкой на ответственное хранение каптенармусу.
    Облаченный в камуфлированную форму после часа нахождения в подвале выхожу на плац. Утомленные каптеркой пацаны дымят в курилке из двух лавок, защищенных от дождя шиферной крышей. В зеркале на плацу вижу нелепое пугало в мешковатой форме не по размеру. Я живьем в армейском обмундировании смотрюсь комичнее любой газетной карикатуры на самого нерадивого солдата. Прапорщик сообщает, что построение и обед – в полдень. Пока необходимо размещаться в казарме.
    Поднимаюсь на третий этаж. Стоящий на тумбочке дневальный отдает мне честь приложенной к виску рукой. Очередная проверка воинских билетов. Слева и справа от меня по два ряда с шестнадцатью кроватями в каждом. Высчитываю в уме, что рядом со мной в одном помещении ночью будут спать, храпеть и пердеть аж шестьдесят три мужика. Линолеум на взлетной полосе вымыт дочиста. Располагаюсь справа возле окна с приоткрытой форточкой. Кровать аккуратно застелена. Кантик отбит. Цепляю сумку на спинку стула и достаю флягу с котелком. Армейская утварь мне в диковинку. Прикрепляю флягу справа на портупею. Я понятия не имею где по уставу положено носить флягу справа или слева, но мне удобней справа. Стопы начинают с непривычки болеть от берцев. Не натереть бы мозолей. Заваливаюсь на кровать, свесив ноги на пол. Снимать и снова обувать берцы неохота. Закрываю глаза. Сразу всплывают из недр памяти снятые на камеры телефонов видеоролики с youtube, где в темное время суток озверевшие деды в казармах топчутся по спинам отжимающихся от пола новобранцев и пробивают «фанеры» кулаком по груди. Окунают салаг с головой в забитые вонючим говном параши и ставят «на лося». Меня охватывает противное ощущение надвигающегося ужаса, ожидания унизительных издевательств, порочащих человеческое достоинство.
    В полдень спускаюсь на построение. Прячусь за спины, став в самом конце шеренги. Низкий жирный прапорщик с одутловатым лицом, вцепившись руками в ремень, поддерживающий потертые штаны от сползания, грозно смотрит на бойцов.
- Моя фамилия Терещенко. На ближайшую неделю я для вас отец, мать родная и господь Бог. Почему молодой человек небрит? Почему, я блядь вас спрашиваю?! – прапорщик прицепился к доходяге в первом ряду.
Доходяга молчит, отводя взгляд в сторону от Терещенко. Прапорщик продолжает монолог, подойдя к длинному парню с косой.
- А какого блядь хуя вы косичку не состригли? Вы мужики или невесты на выданье? Бегом марш в казарму стричься!
Длинный выходит из строя и быстрыми шагами направляется в казарму. Терещенко повышает тон беседы.
- Я смотрю вы блядь совсем распоясанные на гражданке. Но ничего, узнаете у меня, что такое армейская дисциплина! Вас ждут ночные дежурства, наряды с мусорными урнами, заваленные дерьмом толчки. Почувствуете фунт лиха, сосунки!  Вас призвали на совместные военные учения с миротворцами НАТО, а не на дискотеку с кралями! Сейчас идете в столовую, а после обеда сразу на тактические занятия в актовый зал армейского клуба. Направо! Шагом марш!
    Перед входом в одноэтажное здание столовой набираю из бака во флягу горячую кипяченую воду. В офисном кулере очищенная водица несравнимо лучше армейской. Из кранов в столовой льется только холодная вода, нет мыла и полотенец. Приходится вытирать руки о штаны. Очередь из сорока бритых затылков движется медленно. На первое – розовая баланда с кусочком сала размером с ноготок на мизинце. Второе блюдо – комок из разваренных макаронных изделий. Компот из сухофруктов на запивку. Приходится перебороть себя, дабы съесть армейскую пищу. Милицейская столовая на Еврейской по сравнению с солдатской харчевней это ресторан Бокюза. После обеда я осознаю, что следует покинуть расположение воинской части как можно скорей всеми легальными способами. Я не хочу мучить желудок тухлятиной, годами валявшейся на продовольственных складах. Если я ненароком заработаю язву, то разве государство компенсирует мне в полном объеме потерю здоровья? Я не верю в качество бесплатного медицинского обслуживания.  Я не хочу дрожать всю ночь в казарме и бояться, что какие-нибудь  потерявшие рассудок от водки ублюдки из старослужащих набросятся на меня и примутся избивать только потому, что им захотелось развлечений. Я не хочу участвовать в любых мероприятиях с миротворцами НАТО. Я лишен малейшего грамма храбрости и героического начала. Мной движет инстинкт самосохранения. Я не собираюсь никого защищать в любых вооруженных конфликтах, потому что сегодня у меня нет Родины. Моя Родина – Советский союз. Я никогда не пойду воевать против братьев-славян из России и Белоруссии.
  Перед входом в актовый зал армейского клуба я, набравшись смелости, подхожу к Терещенко.
- Товарищ прапорщик, разрешите обратиться…
- Что надо, солдат?
- Надо решить личный вопросик. Возникли неотложные дела, мне надо срочно вернуться домой…
Терещенко понимает намек с полуслова.
- После окончания занятий подходи на трибуну стадиона, там и поговорим.
На занятии сижу в последнем ряду. В актовом зале сыро из-за протекающей крыши и темновато. Освещают помещение три лампочки Ильича. Час занятий кажется вечностью. Россказни инструктора о маневрах на полигоне пропускаю мимо ушей. Удивлюсь соседям по ряду, внимательно слушающим и конспектирующим инструктора, положив тетради на колени.
  На трибуне стадиона кроме меня с десяток парней. Каждый подходит по очереди к Терещенко для индивидуальной беседы. Пока мой черед не настал, вынимаю из нагрудного кармана рубахи и пересчитываю имеющуюся наличность. Пятьдесят долларов в гривневом эквиваленте. Мне не привыкать давать взятки. Мое поколение покорно платило дань преподавателям в институтах, опасаясь завалиться на экзаменах. Пацаны после конца действия отсрочки от армии каждый призыв заносили сотню баксов в военкомат.
- Что ты мне можешь предложить? – спросил прапорщик.
- Пятьдесят долларов гривнами.
- Давай сюда и говори свою фамилию.
- Недопёкин, - произношу и передаю смятые купюры прямо в руки. Терещенко засовывает деньги не пересчитывая в карман штанов.
- В шесть часов сдашь в каптерку выданное обмундирование, а потом я вас выведу через контрольно – пропускной пункт. Смотри не опаздывай!
- Спасибо, товарищ прапорщик!
- Сейчас отлежись в казарме и не шляйся по территории!
  В оговоренное время спускаюсь в каптёрку. Сдаю полученное утром обмундирование. Мне возвращают рюкзак. На пятках кровоточат натертые берцами мозоли. Второпях я забыл взять с собой пластырь. Вонь от стоп меня мало волнует. Терещенко выводит десяток откупившихся за ворота части, давая напутствие:
- По бумагам вы всю неделю находитесь в части. Смотрите за эти дни уголовщины не натворите, а то и мне и вам влетит по первое число. Пойдете под военный трибунал. Летите по домам, офисные пташки блядь!
  Порядком измотанный за день я заснул прямо в рейсовом автобусе Южный – Одесса. Удивительно, что никто не позарился на рюкзак спящего. Дома очутился уже затемно. Казарменные нравы явно не по мне. Все-таки есть положительные моменты в бытовой коррупции.

6
- Доброе утро, могу я услышать Велимира Недопёкина? – в трубке раздался незнакомый женский голос.
- Да, это Недопёкин. А вы кто и по какому вопросу?
- Меня зовут Кристина Присяжнюк, я главный редактор журнала «Luxury». Наш фотограф Наташа Март дала мне для ознакомления ссылки на ваши тексты и номер телефона. Тексты уже прочтены мной, хотелось бы лично встретиться и обговорить возможное сотрудничество.
- Очень приятно. А я думал, что слова Наташи о рекомендации меня в журнал это обычные пьяные базары. Ляпнула сдуру и забыла через десять минут.
- Мне понравилась ваша манера подмечать мелкие детали. Вам удобно будет встретиться сегодня после обеда?
- В общем, я пока не готов к обстоятельному разговору, но уж если вы приглашаете…
- У меня график встреч расписан на неделю вперед. Боюсь, что в другое время у нас не получиться встретиться. Сдача свежего номера в печать на носу.
- Хорошо, тогда взбодрюсь и посещу вас во второй половине дня. Куда ехать-то?
- Записывайте адрес: Терешковой 15, весь третий этаж занимает наш медиа-холдинг. Жду вас в 14-00 и настоятельно прошу не опаздывать.
- Договорились, до встречи.
Я принял холодный душ, но бриться не стал. Никакого официоза в одежде – полосатая футболка, легкие летние джинсы, белые кожаные шлепанцы. Все рекомендации психологов по поводу того, как следует себя вести на собеседовании, я никогда не воспринимал всерьез. Пусть лоботомированные менеджеры-роботы следуют заповедям себе подобных коучей, отвечая заученными наизусть фразами на стандартные вопросы.
  Улица, названная в честь первой в мире женщины-космонавта, делит на две равные половинки жилой массив «Черёмушки». В здании, где находится редакция журнала, раньше располагался научно-исследовательский институт, изучавший нечто непонятное для человека, не сталкивавшегося по работе с техническими терминами. В концах коридоров  у окон вместо бородатых инженеров, блеявших по выходным под гитару у костров бардовские песни, ныне дымят безбородые клерки, мычащие по пятницам в караоке попсовые напевы. Металлопластиковые окна курилок, кстати, выходят на мусорные урны местного рынка, заваленные сгнившими овощами и заплесневелыми фруктами.
  На третьем этаже меня встречает девушка на ресепшн:
- Добрый день, вы к кому?
- Я к Кристине Присяжнюк.
- Подождите минуточку, я сейчас позвоню ей. Она выйдет и заберет вас.
  Фраза про минуточку оказывается правдой. Секунд через пятьдесят на ресепшн появляется  дамочка ростом метр с кепкой и разражается затянутым приветственным монологом:
- Здравствуйте, Велимир. Пройдемте за мной. Я рада вас видеть в стенах медиа-холдинга «Time group», являющегося лидером на информационном рынке южного региона. В состав холдинга входят телеканал, две радиостанции, семь газет, четыре журнала, в том числе и наш «Luxury». Сотрудники холдинга – высококвалифицированные профессионалы своего дела, любящие работу от чистого сердца. Наш коллектив единомышленников сплоченный и дружный, всегда готовый оказать помощь в адаптации новому члену. За пятнадцать лет существования наш холдинг из маленькой газетенки с объявлениями, раздаваемой бесплатно, разросся до крупной компании, входящей в десятку лучших в стране в своём сегменте. Я считаю, что сотрудничество с нашим холдингом – весьма достойная работа.
  Я лишь многозначительно улыбался на монолог Кристины пока мы шли к ее кабинету, лавируя между коридорными шустриками. Лицо Кристины мне показалось знакомым. Вспомнил, что видел её как-то в «Искре», отплясывающей с бокалом шампанского.  Кабинет главреда размером три на три ничем не удивил – рабочий стол завален отечественными и зарубежными журналами мод, на стенах в рамках развешены полученные изданием памятные грамоты и сертификаты. Ободок монитора облеплен  цветными листочками, на которых карандашом указаны контактные номера телефонов корреспондентов и рекламодателей. Кристина предложила мне присесть напротив своего стола. От угощения в виде чая с печеньем я вежливо отказался.
- Велимир, у меня хватает желающих занять вакантную должность светского обозревателя, но я хочу отдать предпочтение вам. Насколько я понимаю, у вас нет опыта в журналистской сфере?
- Совершенно верно.
- Вы прогрессивный молодой человек со своим взглядом на происходящее. Подозреваю, что отслеживаете модные тенденции, интересуетесь клубной жизнью.
- Есть такое, - нагло соврал я.
- Сейчас для меня очные собеседования с кандидатами зачастую являются пустой формальностью. Наиболее правдивую информацию о человеке можно выведать из его страничек в социальных сетях. Посмотрела список аудиозаписей «вконтакте» и сделала заключение о музыкальных предпочтениях. Изучила список друзей и приблизительно определила круг общения. Глянула мельком фотографии в альбомах и поняла, какие места вы часто посещаете. Ну а из ваших эссе, или как еще принято говорить «креативов», можно узнать в мелочах ваш психологический портрет. Короче вы нам подходите. Дело за вами.
- Я в принципе готов к сотрудничеству, но еще  не уволился с предыдущей работы. Трудовая книжка на руках будет только через неделю в следующую пятницу.
- А вам и не понадобится трудовая книжка. У нас в штате официально  числюсь я как главный редактор и литературный корректор. Все остальные сотрудники работают на основе устных договоренностей. Зарплату получают в конвертах. Сделано это, наверно понимаете, в целях ухода от налогообложения. После выхода номера в печать и поступления денег от рекламодателей мы подсчитываем прибыль и оплачиваем труд всех причастных к созданию журнала. Никакого кидалова нет, можете полюбопытствовать, если мне на слово не верите.
- Да я вам верю, Кристина.
- Корреспондентам платим за лист А4 текста сотню вечнозелёных условных единиц.
- Нормально, бывают и похуже условия.
- Вот именно. Надеюсь, вы готовы сегодня к боевому крещению?
- Смотря, что вы подразумеваете под боевым крещением. У вас в журнале для новичков, что ли существует обряд посвящения в члены коллектива? Все сотрудники по очереди бьют молодого годовой подшивкой журнала по оголенному мягкому месту? – с юмором парировал я.
- Нет, что вы, никаких варварских обычаев, - с улыбкой ответила Кристина. Вечером в клубе «Arcadia Plaza» состоится показ новой коллекции купальников от популярного одесского кутюрье Кирилла Ливанова. Вам следует посетить мероприятие, написать отчет, проинтервьюировать Кирилла и прислать материал мне на электронную почту до завтрашнего полудня. Сроки сдачи номера поджимают. На основании присланного вами материала я и сделаю окончательный вывод о нашем возможном сотрудничестве.
- Хорошо, я согласен. А как мне пройти на показ в «Arcadia Plaza»?
- Держите именной пригласительный, - сказала Кристина, протягивая мне обычную по виду открытку серебристого цвета. У нас в архиве предостаточно снимков Ливанова и его купальников, поэтому я не буду с вами отправлять на показ нашего фотокорреспондента.
- Вопросы кутюрье задавать на свое усмотрение в зависимости от увиденного на показе или есть стандартный перечень для интервьюера?
- На свое усмотрение. Главное - постараться раскрыть неординарную личность интервьюируемого для массового читателя. Хоть наш журнал «Luxury» и ориентирован на обеспеченную изысканную публику, но его из зависти и желания подсмотреть за богатым миром читает достаточно людей, еле сводящих концы с концами. А вообще слово «luxury» – лучшая приманка для тех, у кого есть деньги, но нет вкуса.
- А на какой электронный адрес мне скидывать материал?
- Я сейчас отправлю вам все мои координаты сообщением «вконтакте».
- Да, это удобно. Бумажки с записями имеют неприятное свойство бесследно пропадать в карманах. Я могу идти?
- Да, всё важное я вам сообщила. Если будут какие-то неотложные вопросы, то звоните на мобильный. Удачного дебюта вам сегодня вечером!
- Спасибо. Надеюсь, что до скорой встречи!
- Я уверена, что мы еще обязательно встретимся! До свидания.
    Слегка ошарашенный тем, что уже вечером придется трудится на новом поприще, я второпях покинул офис медиа-холдинга «Time group». Закрутились мысли о необходимости раздобыть журналистские принадлежности. Карманной записной книжки и диктофона у меня никогда не было. Также нужно продумать свой внешний вид, ведь face control на модных показах всегда отличается особой тщательностью. Вдруг еще сочтут за бродяжку, выклянчившего или укравшего пригласительный у потерявшего бдительность мажора. Не порвав окончательно с банковской сферой, я переметнулся в глянцевый мир фальши и притворства.
    После недолгих размышлений я решил не менять одежду и обувь, в которых был на собеседовании. На первое задание я ничего с собой не взял для фиксации информации, понадеявшись на слуховую и визуальную память. Пятничная прогулка вечером по летней Аркадии это главная ярмарка тщеславия одесситов и в особенности молодых одесситок. Мужчины унизывают толстые пальцы золотыми перстнями, обвешивают бычьи шеи гирляндами золотых цепочек, надевают самые дорогие брендовые вещи из имеющихся в гардеробе, дабы наглядно показать всем окружающим свой достаток и благополучие. Аркадийские девушки цокают высоченными шпильками по центральной аллее, красуются в как можно более открытых платьях, прячут в клатчах пудреницы и противозачаточные таблетки с целью произвести впечатление на наиболее выгодного с финансовой точки зрения кавалера. Троллейбусная остановка вся занята таксистской мафией, стригущей сверхприбыли в курортный сезон. На воспетом Жванецким старом пятом трамвае в Аркадию добираются только бедные студенты. Неспособные платить втридорога за алкоголь в клубах слушатели институтских наук покупают спиртное в круглосуточном магазине возле шлагбаума, ограничивающего въезд автомобилей на охраняемую стоянку, и без промедлений выпивают свежеприобретенные напитки прямо на выходе из магазина. Милиционеры снисходительно  закрывают глаза на употребление студентами алкоголя в общественном месте. Вокруг белой колоннады с надписью «Аркадия» разлеглась спящая стая из десятка дворняг. Утомленные дневной жарой псы мирно дремлют, не обращая внимания на толпу, шагающую к ночным клубам. У бесприютных собак нет ни сил, ни желания лаять и кусаться. Пройдя сотню метров по центральной аллее, натыкаешься на аттракционы. Изрядно выпившие сельские богатыри забавляются, ударяя силомер. Городские тихони отдыхают в тире, метясь в кинематографических злодеев на стендах. Бойкие зазывалы раздают рекламные листовки с описанием новшеств в меню одной из местных харчевен кавказской кухни. Девять месяцев в году одесситы вкалывают, пашут, батрачат, чтобы скопить денег и прогулять их за двенадцать летних пятниц в Аркадии.
      Аркадия помнится мне не нынешним летним клубным центром, а прежде всего любимым пляжем детства. Специальный курортный троллейбус курсировал летом по тринадцатому маршруту из Черемушек в Аркадию и обратно. По центральной аллее прохаживались не шустрые дискотечные мальчики и клубные девочки, а степенные советские граждане, обосновавшиеся по профсоюзным путевкам в близлежащих к Аркадии здравницах и санаториях-профилакториях. Курортники в белых панамах неторопливо прогуливались по прибрежной зоне, вдыхая целебный морской воздух. Ради двухнедельной путевки в Одессу трудяги долгих одиннадцать месяцев глотали легкими индустриальный смрад на социалистических производствах. Выйдя из троллейбуса, я сразу тащил маму за юбку к лотку с мороженым. Ассортимент был скуден: пломбир и крем-брюле в вафельном стаканчике, шоколадное на палочке. Я почти всегда выбирал пломбир в вафельном стаканчике и  аккуратно выбрасывал обертку от мороженого в мусорную урну в виде пингвина. Сорить считалось дурным тоном. Уронивший на тротуар бумажку немедленно ловил на себе предосудительные взгляды курортников и едкие замечания старушек, предлагавших отдыхающим за символическую плату измерить свой рост и вес. Пределом моих мечтаний была сахарная вата, но мама строго отвечала на все просьбы что «сладкое вредно». Сладкое облачко сахарной ваты мне не покупали. Мы спускались на пляж, мама занимала деревянный топчан с подголовником, а я принимался строить замки из песка там, где заканчивали свой путь волны и начинался сухой берег. Пляжники закапывали в мокрый песок стеклянные бутылки с прохладительными напитками, дабы они не нагрелись под палящими солнечными лучами. Контролер взимала плату за пользование топчаном и вручала билет. Между загорающими ходили дородные торговки с коробками, предлагавшие приобрести всем желающим жареные семечки и горячую кукурузу. Кочаны любимой сельскохозяйственной культуры Никиты Хрущева тщательно солили перед съедением, а обглоданные кочерыжки бросали в пасть всё тех же урн-пингвинов. У раздевалок всегда стояли длинные очереди, поэтому мама надевала купальник ещё дома, чтобы не выстаивать два раза в ожидании свободной кабинки. Краник на железном стебле одиноко стоял на раскаленном песке, одаривая всех желающих тонкой струйкой воды, на мать запрещала мне пить из него под предлогом антисанитарии. Внимание детишек всегда привлекали пляжные фотографы, обвешанные с ног до головы надувными игрушками. Они фотографировали веселых  мальцов пленочным «Зенитом», а позже снимки из фотоателье забирали родители. Теперь летом в аркадийских киосках и лотках можно найти сотни видов различного мороженого произведенного в Украине и за рубежом, вишневого и клубничного, с арахисом и миндалем, да только душе все равно ближе пломбир в вафельном стаканчике со вкусом детства.
    Я брел по центральной аллее, мимо «Ибицы» и «Итаки», двух наиболее популярных клубов в Аркадии, мимо продавщиц роз и ларька с шаурмой, мимо пункта охраны порядка и платного туалета и везде ощущал дискомфорт из-за суеты, беготни, тотальной суматохи и пустых разговоров окружающих. Каждые полсотни метров встречаешь знакомого, считающего своим долгом сказать «Привет! Как твое ничего?», получить ответ на заданный вопрос, а потом и поделиться своими насущными проблемами. У входов в клубы скапливались зеваки, подсматривающие за происходящим на танцевальных площадках, но не решавшиеся пройти внутрь. Здоровенные охранники в черных брюках и черных футболках, нахмурив лица, досматривали посетителей заведений на предмет наличия оружия, чтобы никто в случае возможной кабацкой драки никому не саданул под сердце финский нож.
    Я мысленно готовился к унизительному досмотру на входе в «Arcadia Plaza», но секьюрити никого не похлопывали по одежде и не проверяли пригласительные ввиду малого количества людей. «Arcadia Plaza» находится в трех сотнях метров от шумных «Итаки» и «Ибицы». Столики и шатры прямо у моря. У барной стойки я приметил давнюю знакомую Настю Николаеву, попивающую мохито и кокетливо разговаривающую с барменом. Мы три года учились в одном классе и порой даже сидели за одной партой. Помнится, что Настя не пользовалась уважением в ученическом коллективе и я всегда отвечал отказом на её просьбы дать списать контрольные работы. Никаких талантов в школьные годы она не проявляла. После окончания девяти классов поступила в медицинское училище на фельдшера. С тех пор о ней ничего не было слышно. Я не любитель разговоров «за жизнь» с одноклассниками, но строгий облик деловой женщины меня заинтриговал. Классическое вечернее платье Насти гармонично сочеталось со стильными туфлями явно не отечественного производства.
- Добрый вечер, Анастасия, - подсел я рядом к барной стойке и обратился к однокласснице.
- Добрый вечер, а мы разве знакомы? – с недоумением посмотрела на меня Настя.
- Знакомы, - утвердительно ответил я.
- Да, что-то припоминаю, где-то я вас раньше видела. А не могли бы напомнить где и при каких обстоятельствах мы познакомились? – спросила она, одновременно набирая текстовое сообщение на айфоне.
- Мы в одном классе учились и даже одно время парту делили. Вас зовут Анастасия Николаева, я не забыл, а меня – Велимир Недопёкин если запамятовали.
- А, точно, вспомнила! – с улыбкой ответила Николаева.
- Так какими судьбами в «Arcadia Plaza»? Пришли на новую коллекцию купальников поглазеть? Пятничный девичий отдых?
- Нет, что вы, какой отдых, я по работе. Я соучредитель модельного агентства «Stargirls». Пришла посмотреть за своими подопечными. Они сегодня и будут демонстрировать зрителям новую коллекцию купальников от Кирилла Ливанова. А вас чего сюда занесло?
- Предложили написать материал о показе для журнала «Luxury». Вот и явился понаблюдать за девицами в купальниках. Вообще занятная работенка – глазеешь на красоток и тебе еще за это деньги платят!
- Только эти красотки не всем по карману! – с усмешкой сказала Настя. Мои девочки очень скрупулезны при выборе спутников. Претензии и запросы у них серьезные. Женский век краток – нужно успеть вкусить все прелести жизни. Вот и расхаживают по подиумам, лезут в фотообъективы, борясь за качественное мужское внимание.
- Так вы, можно сказать, сутенерша в каком-то роде, только легальная. Продаете женскую красоту.
- Это бизнес, серьезный бизнес. Да и девочки сами просятся ко мне, а не я их приглашаю в агентство. Все происходит по обоюдному желанию, никакого принуждения.
- И даже оказываете так называемые эскорт-услуги?
- А как же! Я как представитель агентства взимаю почасовую плату согласно прайса, ну а клиент уже на месте договаривается с моделью, если хочет получить дополнительные удовольствия.
- А вы читали «Яму» Куприна? - застал я врасплох Настю.
- Мы, кажется, проходили в школе. В этой яме еще медведь – молотобоец вроде был.
- Это вообще-то «Котлован» Платонова.
- Яма и котлован это для меня одно и то же. Я не разбираюсь в строительстве. Так к чему был задан этот вопрос? Я не совсем поняла…
- «Яма» это повесть о девушках, торгующих своим телом. Напрашиваются параллели между модельным агентством и публичным домом. Названия разные, а суть, по большому счету, одинаковая. Хотелось бы узнать ваше мнение о данном произведении, Анастасия.
- Прочту на досуге, если будет свободное время. Я мало уделяю внимание литературе сейчас, постоянно вся в делах, а чтобы вчитаться в книгу надо никуда не торопиться и чтобы не отвлекали по всяким пустякам. Постоянные кастинги, портфолио, презентации. Голова кругом идет. Останавливаться нельзя ни на секунду. Конкуренты настигнут и обставят. Не до книг мне.
- Понятно. Значит, вы избрали путь бизнес-леди? В школе никогда бы не подумал, что у вас есть деловые данные. Были скромной тихоней, а теперь центровая дама.
- Проявилось с возрастом. А вы общаетесь с кем-либо из одноклассников? Как у кого судьба сложилась?
- Одноклассников разве что «вконтакте» вижу. Их настоящее меня совершенно не интересует. В феврале будет встреча выпускников, десять лет выпуска – собираетесь посетить школу и вновь пообщаться с одноклассниками?
- Затрудняюсь ответить, посмотрю по обстоятельствам.
- А я наверняка приду. Любопытно, что выросло из поколения тамагочи и «Yupi».
- Извините, мне пора уже идти, скоро начнется показ. Надо заглянуть в гримёрку. Спасибо за беседу, Вениамин, - поправляя прядь волос, сообщила Николаева.
- Велимир, а не Вениамин, но ничего страшного, вам простительно.
  Мы – поколение, не узнающее одноклассников спустя десятилетие. Мы – поколение, не расположенное к задушевным разговорам со школьными товарищами, предпочитающее деловой официоз. Мы обращаемся на «Вы» к тем, с кем провели бок о бок детство и юность потому, что ужасно далеки друг от друга как планеты во Вселенной. Анастасия ретировалась в направлении гримёрки, а я от барной стойки переместился к бассейну. Меня всегда удивляли бассейны возле морского побережья, тем более, если до обители скатов и медуз всего десяток шагов. Лучше окунуться в природный водоем, пускай даже дно устлано колкими ракушками и бурые водоросли липнут к стопам, чем бултыхаться в лягушатнике, наполненном хлорированной гадостью из центрального водопровода. За столиком рядом с бассейном праздно восседала Алёнушка – модель. Я приветственно кивнул знакомой и хотел было подойти поближе, но, завидев её спутника, немедленно остановился. С Алёнушкой был Арбуз. Мой главный враг обнимал Алёнушку за талию и с ехидной улыбкой что-то шептал ей на ушко. Они чокнулись бокалами с шампанским и принялись мелкими глотками пить пенящийся напиток. Хотя на столике стояла изумрудного цвета бутылка «Советского игристого», но лица у Сергея и Алёнушки были такие важные, будто пьют они «Crystal Roederer».
    Арбуз, он же Сергей Арбузов. Тридцатилетний айтишник, тусовщик и дамский угодник. Давно уже лишился шевелюры, ежедневно бреет голову наголо. Сызмальства вращается в творческой среде, пытаясь приобщиться к создателям прекрасного. Старается не пропускать ни одного открытия выставки и презентации всего чего угодно от косметических салонов до книг по домоводству. Никакими талантами не обладает. Оставил след в городской культуре лишь участием в нескольких перформансах в качестве молчаливого статиста. В армии не служил, к уголовной и административной ответственности не привлекался. Арбуз хочет нравиться абсолютно всем. Улыбается и раздает комплименты налево и направо. В конфликтных ситуациях замечен не был. Сергей – главный party surfer Одессы. За вечер и ночь успевает заглянуть на десяток вечеринок, шустро перемещаясь по танцевальным площадкам. Торговать рожей перед вспышками клубных фоторепортеров стало для Арбуза своеобразным наркотиком. Сергей с детства рос тепличным мальчиком, единственным сыном в дипломатической семье. Начальное образование получил в школе при посольстве в Венгрии. Привык к западному гедонизму и расслабленному образу жизни. После окончания университета получил в подарок от родителей двухкомнатную квартиру возле Нового рынка и теплое местечко в блатной фирме, занимающейся морскими грузоперевозками в порту. Арбуз мог бы при желании выклянчить у папочки деньги на приобретение автомобиля, но настолько ленив и труслив, что панически боится садиться за руль и даже не осмелился закончить водительские курсы. Три года назад развелся с актрисой Русского драматического театра, уставшей от постоянных измен супруга. Девушка предпочла сосредоточиться на вторых ролях в театре, чем быть на третьих ролях у кобеля – мужа. Знания об окружающем мире Арбуз черпает из журнала «Esquire», зачитываемого до корок и постоянно цитируемого не к месту. Всегда покупает новую модель айфона в первые дни продаж. Сергей привык лебезить, угождать, пресмыкаться, поддакивать, жеманничать, строить из себя знатока искусства, ценителя рок-музыки, эксперта в артхаусном кинематографе, специалиста по ресторанам и завсегдатая винных лавок. Разве что в области физической культуры и спорта не пытается выглядеть осведомленным человеком. Толерантный отпрыск дипломата спокойно плыл по течениям жизненных рек и нажил только одного врага, имя которому – Велимир Недопёкин.
    Мы познакомились случайно четыре года назад на поэтическом вечере, оказавшись в одной компании. Поначалу вежливый Арбуз не вызвал у меня и малейших опасений. До свинского визга не напивается, не дебоширит, обладает нужными связями. Вскоре после знакомства Сергей помог мне побывать на закрытой вечеринке в честь открытия нового ночного клуба, куда вход был только по пригласительным для прожженных тусовщиков. Мы часто пересекались на культурных мероприятиях, город-то маленький. Со временем в Арбузе меня стала раздражать готовность принять любую точку зрения в зависимости от ситуации, желание сохранить дружественный нейтралитет даже с откровенными мерзавцами вроде художников – педофилов и музыкантов – драгдилеров. Я терпел до поры до времени, но весной не сдержался. В марте Арбуз опубликовал на facebook фотоальбом «Мои замечательные друзья», где в комментариях к снимкам на все лады нахваливал растлителей маленьких девочек и героиновых спекулянтов. Я высказал в социальной сети все, что думаю по поводу характера Сергея и сразу же оказался в опале у Арбуза и его богемных прихвостней. Три месяца мы переругивались в интернете, обмениваясь оскорблениями и угрозами и вот, наконец, наша встреча состоялась.
  Передо мной неожиданно обрисовалась дилемма – или тут же устроить выяснение отношений с Арбузом на кулаках и быть вышвырнутым охраной за пределы клуба, или сделать вид, что не замечаю Сергея и продолжить дожидаться начала показа. В момент моих раздумий Алёнушка что-то сказала Арбузу и удалилась в гримёрку. Сергей тотчас посмотрел в мою сторону, наши взоры пересеклись, и он первым быстро отвел взгляд в сторону моря. Зная Арбуза я понял, что боксерский спарринг со мной в его планы сегодня не вписывается. Если я разукрашу синяками его ухоженное кремами лицо, то, как он тогда сможет после показа посетить еще с десяток тусовок?! Я почувствовал, что Арбуз панически боится меня, поэтому расквитаться с ним я всегда успею.
    Начало показа задержалось на час. Диск-жокей ставил ретро-композиции семидесятых. Гости всё прибывали, принимаясь в ожидании показа болтать за барной стойкой или прохаживаться парами взад-вперёд по ближайшему пирсу, бросая камешки в морскую гладь. И тут, когда чернильная темень разлеглась на склонах, передо мной еще неожиданней встала вторая дилемма. Кристина дала четкие указания проинтервьюировать кутюрье Ливанова. Автор коллекции купальников вышел из гримерки и мне сразу стало понятно, почему переодевающиеся модели не стесняются его присутствия. Мелированные волосы, выщипанные брови, неподобающая мужчине вертлявая походка, ломаный женственный голосок выдавали в модельере педераста.
    Воспитанные коллективным бессознательным рабочих районов парни вроде меня презирают гомосексуалистов, считая их низшей человеческой кастой. Мне плевать на мнение педерастических защитников, называющих всех гомофобов латентными геями. Я считаю зазорным общаться и соприкасаться с людьми нетрадиционной сексуальной ориентации. У педерастов в стране, свято чтящей криминальные порядки, есть только одно право – право на петушиный угол и дырявое весло. Я скорее соглашусь на сотрудничество с газетой «Одесский вестник» с ее копеечными гонорарами, чем буду брать интервью у омерзительного мужеложца для глянцевого журнала. Увидь сейчас Ливанова прапорщик Терещенко, то скорей всего бы разразился семиэтажной матерной тирадой, а потом собственноручно утопил бы его в бассейне, не постеснявшись сотни свидетелей.
    Арбуза мне не избивать, Ливанова не расспрашивать. Оставалось только наблюдать за показом, стараясь приметить и запомнить любопытные нюансы. Девицы в купальниках выходили из гримерки с интервалом в десять секунд, чеканя шаг огибали бассейн и возвращались обратно в гримерку. Худые и бледные модели ежились от холодноватого вечернего морского ветра. Тростинки с опаской делали каждый шаг, боясь оступиться и нечаянно упасть в бассейн. Николаева зорко смотрела за своими подчиненными и в отличие от большинства зрителей ни разу не аплодировала моделям, когда те скрывались в гримерке. Ливанов не особо следил за показом, увлекаясь приветственными поцелуями с новоприбывшими лицами мужского пола. Громче всех прелести девиц обсуждали турки с прилизанными назад чёрными волосами и расстегнутыми тремя верхними пуговицами рубашек. Я ушел, не дожидаясь окончания. Мне и так стало всё понятно. Присутствие на мероприятии совсем необязательно, выезжать придется на фантазии и правдоподобном вранье.
    Утром я создал новый файл в word и принялся красочно расписывать показ с мелкими штришками и якобы эксклюзивными подробностями. Посредственные творения вторичного Ливанова преподносились как вещи от дизайнера-новатора с оригинальной цветовой гаммой и креативными решениями. Я окрестил вульгарные стразы «божественными жемчужинами морской пучины». Никому не известные модели агентства «Stargirls» в моем отчете превратились в популярных манекенщиц, востребованных на подиумах европейских модных столиц. Целый абзац я посвятил Насте Николаевой, преподнеся информацию, полученную из нашей беседы тет-а-тет, как тайну за семью печатями, выведанную в кулуарах. Я разродился витиеватыми пассажами о том, что длинноногие бестии за дополнительную плату участвуют в более откровенных показах не для широкой публики. Я выдумал каверзные вопросы для Ливанова и пространные многословные ответы от его имени. Получился забавный винегрет из авторских измышлений и мнения кутюрье. Я успел закончить к полудню, из сообщения «вконтакте» узнал электронный адрес Кристины и отправил ей материал.
    Присяжнюк позвонила мне через час после отправки текста.
- Добрый день, Велимир. Я прочла присланный вами материал и в целом довольна. Есть, конечно, излишне затянутые места, надо подсократить и быть впредь лаконичнее. После ознакомления у меня осталось впечатление присутствия на показе, а это самый лучший показатель того, что материал удался. Вам удалось разговорить обычно однообразного в ответах Ливанова. Сплетни про Настю Николаеву оказались как нельзя кстати. Испытание прошло успешно, и теперь вы можете считать себя нашим светским обозревателем. Поздравляю вас!
- Спасибо, Кристина, за оказанное мне доверие. Постараюсь и впредь радовать читателей журнала «Luxury» репортажами, полными внимательных наблюдений и подробных описаний.
- Первый гонорар получите уже на следующей неделе, я позвоню. Если будут срочные репортерские задания, то  непременно сообщу вам.
- Хорошо, я всегда на связи, жду звонка.
- До свидания, Велимир.
- Удачи, Кристина. Буду ждать свежий номер журнала в киосках!
Наврав с три короба и высосав из пальца интервью, я стал светским обозревателем журнала «Luxury». Я давно понял, что ныне только отъявленные лжецы и безудержные врали добиваются успеха. Правда это атавизм, свойственный социальным низам вроде пенсионеров, инвалидов и матерей-одиночек.

7
      Воскресным  утром в июне велик соблазн поваляться в постели до полудня с ноутбуком и чашечкой кофе. Переписываться «вконтакте» с находящимися «в активном поиске» юными прелестницами. Или мечтательно – экзистенциально смотреть в потолок. А можно с первыми лучами солнца пойти купаться на море, пока пляжи свободны от поздно просыпающихся туристов. Но я не разлеживаюсь на кровати или полотенце, расстеленном на обжигающем пятки песке. Есть дела поважнее.
    Волонтером я стал волею случая. Откликнулся на просьбу знакомой по литературным вечерам выступить в интернате для детей-инвалидов. Приехал, увидел своими глазами, проникся. Захотел помочь по зову души, а не для галочки в реестре хороших поступков у Всевышнего. Принялся собирать вещи нуждающимся у сверстников. Написал в социальных сетях о том, что пока золотая молодежь жирует и кутит на деньги предков, то брошенные дети с отклонениями в развитии порой не имеют что обуть на ноги. Айфонное поколение прочло мое послание, подкрепленное фотографиями нищеты в интернате, призадумалось и сделало выводы. Принялись свозить мне вышедшие из моды дискотечные наряды, пропахшие табаком. Женские туфли на шпильках как подарки больным я категорически отказался брать. Вместо постельной неги и пляжных удовольствий я перевожу вещи в интернат для детей-инвалидов.
    Интернат для детей с отклонениями в развитии находится на улице Макаренко, затерявшейся в дебрях живописных окрестностей Золотого берега. Между интернатом на Макаренко и лагерем «Орленок» на Дачной, где я неоднократно бывал во второй половине девяностых годов, всего полсотни метров. Будучи отдыхающим в «Орленке» я и не подозревал, что совсем рядом есть место, где обитают брошенные родителями детишки.
    В лагере «Орленок», подшефном ныне развалившемуся заводу «Краян», выпускавшему конкурентоспособные на мировом рынке автокраны, приходилось откровенно скучать впроголодь. Завтрак – овсяная каша на воде. Обед – жиденький супчик с лапшой и ячневая каша с соевой сарделькой. Ужин – пюре из проросшего прошлогоднего картофеля с несъедобной рыбной котлетой. Развлечений особых не было. Вожатые, студенты-практиканты педагогического института, изымали колоды игральных карт, которыми сами пользовались по ночам, сражаясь в покер на интерес. Кольца на баскетбольной площадке зимой спилили охотники за металлом, воспользовавшись попустительством сторожа. Нам, смотревшим матчи НБА и восхищавшимся мастерством Майкла Джордана, только и оставалось, что мечтать вслух о том, что когда-нибудь мы сможем себе позволить приобрести фирменные кроссовки «Jordan» с магическими цифрами 23 и будем в них бегать, стуча по паркету настоящим американским оранжевым мячом «Spalding». Среди спортивного лагерного инвентаря  я нашел к своему удивлению хоккейную клюшку «Stiga» - зачем в летнем южном лагере приспособление для зимнего вида спорта?! Футбольная площадка, на которой каждое утро проводилась обязательная физзарядка, по колено заросшая выгоревшей на солнцепеке травой, все равно привлекала нас. Мы ежедневно гоняли коричневый кожаный киевский шнурованный мяч промежуток времени после ужина и до заката. Искусственного освещения над поляной не предусматривалось. Турецкий дерматиновый мяч «Аdidoz», по неосторожности выбитый на соседний с лагерем дачный участок, мы не смогли вернуть из-за опасений быть покусанным злой собакой и отсутствия хозяев фазенды. Владельцу поддельного мяча потеря казалась вселенской трагедией.
    После несытного завтрака мы стройными рядами шагали к морю на тринадцатую станцию Большого Фонтана. Проходя мимо будки с хот-догами мы облизывались, и порой, порывшись в карманах и найдя мелочь, покупали вскладчину хот-дог на четверых. Часть сосиски в тесте с острой корейской морковкой, политая кетчупом, горчицей и майонезом, казалась нам, голодным детям перестройки, вершиной вкусового блаженства. Лучше пищи, чем хот-доги, в природе и быть не могло. Мы медленно жевали сосиску в тесте, растягивая удовольствие, смотря на пляжников, способных себе позволить купить бутылку лимонада «Буратино» как на буржуев. Колу тогда продавали лишь в крупных магазинах, еще недавно бывших советскими гастрономами. Ассортимент у лоточников, торгующих вблизи морского побережья, не отличался особым разнообразием – мороженое и прохладительные напитки отечественной пищевой промышленности. Смуглые старушки передавали покупателям семечки и козинаки расфасованными в кульки, сделанные из листов, вырванных из научно-популярных журналов и классических литературных произведений.
  Вожатые не сильно следили за нашим поведением на пляже, предпочитая рассказывать друг другу байки из студенческой жизни. Двенадцатилетние курильщики, не стесняясь, стреляли сигареты у взрослых. Мужчины сначала косо смотрели на дерзких юнцов, но потом вспоминали своё табачное детство, когда приходилось выискивать и докуривать бычки или воровать отцовские папиросы из портсигара, и поэтому охотно давали по две-три сигареты. Спички или зажигалку пацаны всегда носили с собой. Вожатые знали о детском увлечении табаком и при случае просили огонёк у курильщиков. Пацаны с молчаливым стыдом всегда давали прикурить вожатым. Провинившимся вожатые угрожали самым страшным из всех возможных наказаний – рассказать по приезду родителям, что их сын или дочь курят.
    Я никогда не умел плавать, как бы стыдно это не звучало для одессита. Ходить по пирсу, выдававшемуся от берега почти до самого волнореза, я резонно побаивался. Опасался, что насильно столкнут в воду, и я утону. Однажды я поборол страх и решил прогуляться по пирсу. Захотелось посмотреть, как любители рыбной ловли управляются со спиннингом в попытках поимки бычков к обеденному столу. До ближайшего рыболова я не дошел два метра, ощутил толчок в спину и очутился в воде. Пацан из старшего отряда пошутил надо мной. Я брыкался руками и ногами не чувствуя дна, бултыхался, выплевывал солёную воду, вопил о помощи, но никто не вызвался меня спасти. Могучая волна накрыла меня с головой и далеко отнесла в сторону берега. Я ощутил стопами песчаное дно с ракушками и облегченно вздохнул. Жаловаться вожатым на шутника не было смысла. Будущие педагоги смотрели сквозь пальцы на подобного рода шалости. Больше на пирс я не ходил. Так и в жизни всё случается – мы стараемся очутиться возле тихого рыбака в умиротворённой аскезе, а оказываемся в водовороте страстей, не зная где берег и кого просить о спасении. Детские страхи это добрые привидения, живущие внутри нас. Думаю, что не стоит обращаться к экзорцисту-психотерапевту чтобы изгнать их. Детские страхи это неотъемлемая часть нас самих, без которой нас трудно представить. Видимо вода – не моя стихия. Я не грезил, как многие одесские мальчишки избрать профессию моряка, по полгода бороздя океаны на судах торгового флота и отрываясь в латиноамериканских портах со знойными проститутками. Мне больше по нраву расслабляться в пенной ванне или в джакузи с гидромассажем.
    После утренней прогулки и обеда два часа отводилось на дневной сон. Отряды размещались в одноэтажных побеленных домиках, разделенных на три  отсека каждый со своим входом. Отсек в свою очередь делился на две комнаты по шесть коек в каждой. Дюжина накупавшихся и закувыркавшихся на пляже ребятишек, однако, не спала. Свободных коек в отсеке не было. Отряд был укомплектован под завязку. Родители, вырвавшие путевки  у умиравшего заводского профсоюза, старались по возможности устроить детей в лагерь на три смены, т.е. на всё лето, дабы отпрыски не были предоставлены жестоким улицам зверских девяностых. Вожатые во время тихого часа сидели на скамейке возле домика и запрещали нам громко говорить, опасаясь гнева директора лагеря. Мы полушепотом обсуждали кумиров и делились планами, кто кем хочет стать, когда вырастет.
  Никто не собирался в будущем избрать научную стезю, покорять космос или строить железнодорожные магистрали, соединяющие среднеевропейскую равнину с азиатскими степями. Дети, выросшие на компьютерных стрелялках и видеокассетах с боевиками, поголовно хотели влиться в бандитские ряды. Отрядные рассказчики неумело имитировали блатной прононс, смакуя сплетни и небылицы про Карабаса – главного авторитета постперестроечной Одессы. Карабас представлялся пацанам, опьяненным криминальной романтикой, могучим Робин Гудом, грабящим богатых и делящимся наживой с бедными. Я старался пропускать мимо ушей нелепые россказни соседей по комнате, предпочитая сосредоточиться на чтении журнала «Футбол», взятого на время у вожатого старшего отряда. В журнальных статьях описывалось угасание «Черноморца», надежды на возвращение в Украину с эмиратских заработков Валерия Лобановского и успехи волгоградского «Ротора» под руководством Виктора Прокопенко, бывшего наставника «моряков».  Я все-таки мечтал быть похожим не на мифического Карабаса, а на реального Виктора Прокопенко. Образа знаменитого футбольного специалиста, автора крылатой фразы «Жизнь дается человеку один раз, и прожить ее нужно у моря» мне импонировал больше, чем сомнительный имидж криминального авторитета, имеющего проблемы с законом и наводящего панический страх на мелких коммерсантов. Карабаса застрелили возле бани на улице Асташкина, Виктор Прокопенко скоропостижно скончался из-за тромба в загородном поселке Совиньон. Их могилы теперь рядом на центральной аллее второго христианского кладбища. Возле памятника Карабасу каждый день появляются живые цвета. А могучим гангстером или мудрым футбольным тренером я так и не стал.
  По окончании тихого часа и до ужина мы бесцельно слонялись по территории лагеря. Пытались тайком подглядывать в девичьи комнаты и женский туалет. Увидеть оголенную пизду считалось фантастикой. Пацан, пойманный вожатым за вуайеризмом в дамской уборной, вынужден был пятьдесят раз отжаться на глазах у всего лагеря. Глядя на мучения отжимающегося хиляка девчонки похихикивали, прыская в кулачок. Курить на территории лагеря строго-настрого запрещалось. Застуканный с сигаретой рисковал отправиться обратно домой до окончания смены, чего не очень то и хотелось сдружившимся ребятам. Дымить ходили вчетвером в туалет. Один стоял на шухере, трое затягивались. Потом сперва куривший сменял стоящего на шухере. В случае тревоги стоявший на шухере обязан был свистеть, сигареты спешно тушились и выбрасывались в унитаз, навечно исчезая после слива воды в канализационной системе.
  Мы любили стоять возле ограды лагеря и глазеть на иностранные автомобили, проезжавшие по Фонтанской дороге. Нувориши начинали скупать земли в районе Золотого берега и возводить на месте ведомственных пансионатов роскошные особняки. Мы замирали, когда с ветром проносился «Мерседес» или «БМВ», ранее десяток лет колесивший по европейским дорогам и купленный владельцем на авторынке в Польше. Украсть эмблему с капота «Мерседеса» и остаться не пойманным считалось верхом пацанской храбрости. Совершивший успешно сей сомнительный поступок, моментально завоевывал  уважение в детском коллективе. Мы пользовались своим маленьким ростом и пролезали меж прутьями кованой ограды на Фонтанскую дорогу, совершая набеги к строящимся виллам капиталистов с целью чуть изменить внешний облик припаркованного автотранспорта посредством отламывания кругляша с тремя палочками внутри. Украденная эмблема бережно хранилась до конца лагерной смены и по возвращению домой прикреплялась к школьному ранцу. Трофей не оставляли в прикроватной тумбочке, а всегда носили с собой.
  Мы мечтали купить не просто иностранный автомобиль, а обязательно кабриолет. Машина с открытым верхом в южном приморском городе – шик, показывающий принадлежность владельца к когорте избранных хозяев жизни. Мы с детского сада научились разбираться в зарубежном автопроме благодаря вкладышам в турецкой жевательной резинке «Turbo». Мы помнили наизусть все объемы моторов, кузовные конфигурации, количество лошадиных сил, бензиновые и дизельные двигатели, ручные и автоматические коробки переключения передач у машин престижных марок. Мы играли на вкладыши на бетонных ступенях подъездов, пытаясь хлопком ладони перевернуть стопку с изображениями автомобилей вниз. Строгие родители постоянно выговаривали за запачканные штаны и возможную простуду от сидения на холодных ступенях. Мы собирали коллекции вкладышей «Turbo» и прятали их в самых потаенных местах, дабы никто не мог найти наши сокровища. Девчонки предпочитали жевательные резинки «Love is…” с вкладышами, посвященными большому и светлому чувству. Вкладыши с фразами о любви аккуратно вклеивались в розовые тетради, служившие дневниками для описания первых девичьих альковных переживаний. Спустя десятилетие собирательницы вкладышей «Love is…” принялись одаривать своей любовью лишь тех коллекционеров вкладышей «Turbo», кто обзавелся всамделишными иностранными стальными конями, а не просто серией картинок с машинками.
  Мы ждали субботы и воскресенья, когда родители в свой выходной день привезут гостинцы нам голодным. Мы часами могли вспоминать домашнюю сытость, при которой никогда не отказывают в добавке и всегда проверяют, чтобы ничего не оставалось в тарелке. Папы и мамы появлялись в лагере с пакетами, наполненными свежими фруктами. На тихом часу мы целились друг в друга абрикосовыми и сливовыми косточками, получая нагоняй от вожатых. Мы, измученные недельным недоеданием, могли за раз съесть килограмм вишни или черешни. Мы всегда делились гостинцами с ребятами из дальних районов области, к которым родители не могли приехать на уикенд. Ценнейшим гаджетом котировался плеер для аудиокассет на пальчиковых батарейках. Плеер по договоренности в первую половину дня давали назначенному дежурным в будку у главного входа в лагерь пока остальная часть отряда резвилась на пляже. Кассеты с записями группы «Prodigy» были самыми популярными. Эпатажный фронтмен Кейт Флинт, гибрид панка и электронщика, рычал из наушников хит «Firestater». Многие хотели сделать прическу с крашенными в бежевый или салатовый цвет рожками как у Флинта и тем самым обозначить свою принадлежность к субкультуре кислотников.
    Кульминационным моментом дня была вечерняя дискотека, прекращавшаяся аккурат в десять часов под бдительным надзором директора лагеря. Мы совсем не умели танцевать и дрыгались, как попало, стараясь попасть в такт звучавшей из колонок музыки. Подражать лунной походке Майкла Джексона или крутить нижний брейк мы даже не пытались. Ди-джей из числа вожатых ставил композиции с казавшихся тогда диковинными CD-дисков. Разумеется, диски были самопальными нелицензионными, качество звучания ненамного превышало аудиокассеты. Наибольший восторг у подростков с бурлящими гормонами вызывали песни группы «Руки вверх!». Незамысловатый мотив «два прихлопа – три притопа», простые и понятные слова про то, что мальчишка влюблен в девчонку. Из зарубежных коллективов кроме уже упомянутых «Prodigy» ди-джей включал сборники, включавшие в себя композиции групп «Nana»,  «Snap» и рэпера MC Hammer. Все девчонки симпатизировали ди-джею, при встрече днем игриво улыбались ему и просили поставить на дискотеке обожаемые мелодии. Несмотря на повышенный интерес девиц к парням за пультом меня никогда не прельщала перспектива стать диск-жокеем. Переставлять пластинки, кассеты и диски в угоду примитивным вкусам дурочек?! Нет уж, это явно не моя роль!
    Дискотека по традиции заканчивалась тремя-четырьмя медленными песнями. Ди-джей брал в руки микрофон и объявлял белый танец: «Девочки приглашают мальчиков!». Каждый из нас очень надеялся, что самая красивая девчонка в отряде пригласит потанцевать и разрешит поцеловать хотя бы в щёчку. Я скромно прятался в углу танцевальной площадки из-за врожденной стеснительности и меня никто не приглашал. Я все время пытался набраться смелости и пригласить на танец Аню из старшего отряда, но мне не хватало решительности и уверенности в своих силах. Аня с матовой белой аристократической кожей, косой русых волос до поясницы, выпирающей из бежевого  сарафана формирующейся грудью, почти еженощно являлась мне в лагерных спермотоксикозных снах. Я подолгу наблюдал за ней в столовой, на пляже и спортплощадке, в крытой беседке, где мы прятались от теплых косых дождей, играя в города, и всегда старался не подавать виду. Я, с младых ногтей скрупулезно изучавший географические атласы, знал гораздо больше топонимов, чем ровесники, и часто выигрывал в города, но этим внимание девчонок не привлекал. Аня была безответно влюблена в фактурного физрука Валика, расхаживавшего по лагерю в фирменных джинсах «Wrangler» и рубашке с обрезанными рукавами, чтобы можно было при случае, поигрывая рельефными бицепсами немедленно произвести впечатление на понравившуюся девушку из числа вожатых. Аня самой первой утром приходила на физзарядку, проводимую Валиком, занимала место поближе к нему и строила глазки. Валик как порядочный студент кафедры физического воспитания педагогического института демонстративно не замечал кокетливых школьниц вроде Ани. Она после физзарядки была всегда поникшей, но на пляже резко приободрялась, завидев других статных парней. Аню интересовали исключительно качки и культуристы. У тощих и поджарых вроде меня шансов не было даже гипотетических. Я мечтал носить фирменные американские джинсы как Валик, а вот истязать себя гантелями, штангами и турниками ради «банок» на руках и кубиков пресса на животе я считал слишком дорогой ценой за восторженные женские взгляды. Из телепрограмм я знал, что атлеты с красивыми телами обязательно употребляют в пищу вредные для здоровья химические добавки.
    В лагере, несмотря на наличие медицинского пункта, не было врача. Медсестра уволилась из-за смехотворной заработной платы, не выплачиваемой вовремя. Освободившееся вакантное место пустовало – никто не хотел работать за спасибо. В случае пищевого отравления приходилось идти жаловаться на самочувствие к директору лагеря, противной рыжей женщине предпенсионного возраста с картавой дикцией, и слышать в ответ: «Ничего страшного, деточка, если животик заболел. Поболит и пройдет, потерпи немножечко. Наверное, руки грязные в рот совал, не слушался вожатых, поэтому и пронесло тебя. В следующий раз тщательно мой с мылом руки перед едой и ничего не случится. А таблеток от желудочной боли у меня нет. Ничем помочь не могу». В августе 1998 года в дни дефолта я заболел в лагере воспалением легких, вызванным переохлаждением из-за длительного нахождения в морской воде. Организм, ослабленный плохим лагерным питанием, дал сбой. Температура подскочила до сорока градусов, начались приступы удушливого кашля, я плевался кровью. В жару и бреду я умолял директора лагеря оказать мне медицинскую помощь, но на все просьбы получал сухой отказ. Когда я не смог подняться с койки, то директриса позвонила моим родителям с требованием забрать сына. Я навсегда запомнил безразличные зеленые глаза чёрствой женщины, говорившей в моем присутствии вожатому: «М-да, загнётся еще, потом столько комиссий приедет с проверками, корми их всех дармоедов. Надо поскорей отправить его домой». Директора не волновала судьба и здоровье маленького мальчика. Она, прежде всего, беспокоилась за свою шкуру. Родители забрали меня через час после звонка из лагеря и поместили в больницу. Меня обкололи антибиотиками, и весь август я провел в больничной палате, слыша из принесенного приемника крутившуюся в горячей ротации одесских радиостанций депрессивно-пессимистическую песню «Выхода нет» в исполнении «Сплин», русской пародии на «Oasis». Мне казалось, что действительно выхода нет, и после выписки из больницы я не буду вновь полноценным подростком, а выйду инвалидом с нарушением моторно-двигательных функций, с которым никто не захочет дружить. А в это время жертвы дефолта, поставившие свои жизни на кон и проигравшие, кончали самоубийством, так как у них не было по-настоящему другого выхода. Но я этого, конечно же, тогда не ведал. Мама сильно испугалась моего воспаления легких и больше в лагерь меня не отправляла.
  Перед сном весь отряд в обязательном порядке шел мыть ноги и чистить зубы. Вожатые на входе в отсеки проверяли стопы. Когда дюжина мальцов заполняла комнаты, вожатый на ночь закрывал отсек  навесным замком. Выбраться через крохотные форточки мы не могли, окна в комнатах не открывались. Мочиться ночью приходилось в наполненное водой ведро. Я испытывал дискомфорт, писая в комнате, и старался дотерпеть до утра, справив нужду в унитаз. Выносить ведро входило в обязанности дежурного по отряду. Иногда мы бузили и хлестались полотенцами. Мазали лбы рано заснувших зубной пастой и крепили жвачку к волосам ябед. Девчонкам снились солисты «Backstreet boys», пацанам – порнографические дивы из польских журналов. Мы не были октябрятами и пионерами. По утрам в лагере не трубил горнист. Мы не клялись в верности Родине, партии и вождям. Наше существование в «Орлёнке» было лишено малейшей идеологической подоплеки. Мы были озорными детишками, родившимися еще в великой стране и вынужденными приспосабливаться к глобализации и капитализму. Нас делали счастливыми пустяки вроде игры в тетрис и стикеров «Panini». Мы радовались добавке на ужин как второму пришествию. Сосиска в тесте, разделенная на четверых, так и осталась для меня символом детской дружбы лихих девяностых.
    Нас, десяток волонтеров, впускают в интернат через старинные ворота из красного кирпича в присутствии старшего воспитателя. Собранные вещи оставляю в сторожке возле ворот. Одежду сначала оприходует бухгалтер в учетных книгах, а уже потом  распределят по группам. Надеюсь, что воспитатель и бухгалтер не растащат по домам наши дары. Коробки с печеньем и бутылки со сладкой водой заносим в столовую. После утренника у детей будет сладкий стол. Сладкий стол – самое приятное воспоминание о школьных годах. Мамы состязались в кулинарии, запекая вертуты с яблоком, воздушные слойки, эклеры, штрудели, безе и торт «Наполеон». Мы наедались сладостей до отвала, жуя и при этом, доказывая, что «моя мама вкусней всех готовит». А у детей-инвалидов в интернате нет мам и школы. Их не учат алгебре, основам естествознания и английскому языку. При наступлении совершеннолетия инвалиды не покидают интернат, оставаясь здесь насовсем до самой смерти. Самому старшему в интернате двадцать восемь лет…
    Территория интерната удивляет порядком – тротуары подметены, бордюры побелены, клумбы ухожены. Даже фонтанчик функционирует – изо рта железной щучки льется тонкая струйка воды, падающая в округлую чашу. Ощущение, будто попадаешь в оздоровительный пансионат тридцатых годов из пропагандистских советских фильмов. Лишь стеклопакеты в двухэтажных домиках выдают двадцать первый век. Как интернат еще не стал жертвой рейдеров и чиновников, отчуждающих государственные земли в прибрежной зоне в частную собственность? На территории в десяти минутах ходьбы от моря можно сколотить целое состояние, выкинув инвалидов за городскую черту и плотно застроив всё коттеджами.
    Мои товарищи-волонтеры еще студенты. Учатся на экономико-правовом факультете университета. Тепличные, изнеженные, домашние, откормленные, розовощекие, одевающиеся в недешевых магазинах, покупающие последние модели мобильных телефонов, оставляющие за неделю в кафетериях внушительные суммы. Они, сами того не осознавая, приезжают в интернат не для помощи инвалидам, а ради соприкосновения с жизнью без прикрас. Им хочется увидеть людское существование в самых неприглядных формах. Они не могут себе представить, что есть дети не только не пользующиеся интернетом, но и вообще не знающие что это такое. Парни поголовно ходят на военную кафедру и ни при каких обстоятельствах не пошли бы воевать. Девки зажиревшие, вялые, инертные, больше всего боящиеся родов. Они выросли эгоцентричными гедонистками, с первого дня на свете зацикленными на себе и лишенными материнских инстинктов. Им не нужно потомство. Университетские просиживатели штанов и юбок  добро смотрят на инвалидов как на забавных собачек, но не как на людей.
    В столовой меня тянет на рвоту от одного запаха борща, сваренного из гнилых овощей. Розничные торговые сети испортившиеся и непригодные для реализации овощи вместо выброса на помойку отдают в интернат, описывая это в своих рекламных проспектах как «заботу о нуждающихся» и «социально ответственный бизнес». Такая вот «благотворительность» национальных корпораций. Я натягиваю футболку на нос и делаю глубокий вдох, дабы оградить дыхательные пути от попадания столовской вони. Как инвалиды едят этот борщ и до сих пор не умерли!
  Актовый зал интерната полон. Свободных мест нет. Все семьдесят стульев заняты. Все желающие не могут поместиться в зале. Утренник, проводимый раз в квартал, настоящее событие для покинутых калек. Я прячусь в подсобке, периодически выглядывая в зал из дверного проёма. Я вижу огонек в глазах детей, лишенных материнской ласки и отцовской заботы. Им для счастья не нужны айфоны и японские малолитражки. Они рады простому человеческому вниманию. Их сердца не загажены сверхпотреблением и живо реагируют на волшебную магию детской песенки «От улыбки станет всем светлей». Им нет дела до того, кто занимает верхние строчки в списках «Forbes», получает статуэтки американской киноакадемии, управляет  задвижками на газопроводах, покупает двухъярусные пентхаусы в Монте-Карло. Они счастливы от полученного в подарок игрушечного автомобиля без колес.
    Я выхожу на сцену, едва сдерживая наворачивающиеся слёзы. Мог ли я в их возрасте, отдыхая рядом в «Орлёнке» представить, что есть детишки, которые даже отвратительное питание оздоровительного лагеря сочли бы амброзией? Которым неведом вкус конфет «Красная Шапочка» и двойного гамбургера с сыром?  Которым не читают на ночь сказку и  не укрывают одеялом с пожеланием «Добрых снов!»? Я благодарен судьбе за то, что родился в полноценной семье.
  Я много выступал на людях и никогда не боялся публики. Стоя у школьной доски, я с интонацией рассказывал по памяти стихи Фета и Блока, одновременно вызывая умиление учительницы и негодование одноклассников, безразличных к литературе. Я толкал в микрофон пламенную речь на выпускном вечере о перспективах, открывающихся перед нашим поколением, срывая овации педагогического коллектива. За институтской кафедрой я долго и нудно говорил о необходимости модернизации налоговой системы с вкраплением мудреных научных терминов вроде «кривая Лаффера» и «эффект мультипликатора». Седые профессора в серых костюмах одобрительно кивали. На фестивале веселых и находчивых я победил в конкурсе экспромтов, отшучиваясь на всегда актуальные темы секса и политики. На предновогодних корпоративах в ТОР-банке я произносил тосты с пожеланиями улучшения показателей регионального управления и осуществления планов коллег. И всегда я был уверен в себе, не запинался и не заговаривался. А перед детьми-инвалидами спасовал.
  Я должен был прочесть из книжки стихотворения Агнии Барто, известные мне еще с детсадовских времен. Ком подступил к горлу при виде обращенных ко мне детских лиц, искаженных болезнями. Я не знал, с чего начать. Я принялся говорить о том, что мы волонтеры несказанно рады выступить на утреннике, пообщаться с обездоленными и принять человеческое участие в их нелегкой судьбе. Что, конечно, никакой воспитатель не заменит материнского тепла. Что привезенных нами средств гигиены на всех не хватит, но вы, пожалуйста, не ссорьтесь, и если кому-то не достанется тюбика с зубной пастой, то поделитесь с ближним своим. Пятиминутным спичем я постарался сбить волнение и мне это в какой-то мере удалось.
  Книжка тряслась в дрожащих руках. На лбу выступил бисерный пот. Я открыл первый попавшийся стих и начал громко и медленно читать. Дочитав до конца, я понял, что в стихе рифмовались «елки – злые волки». Следовательно, стих был для новогодних утренников и я оконфузился. Мне было стыдно за досадную оплошность, но дети не заметили ляпа и восторженно аплодировали и улыбались.
  Я прочел еще три стихотворения и, не поклонившись зрителям, скрылся в подсобке. По скулам потекли слезы. Я не стеснялся плакать при молодежи, сев прямо на пол. Пусть они себе думают что хотят. Сочтут инфантильным и сентиментальным – черт с ними, рабами интернета и заложниками сезонных распродаж. Я не обижусь, даже если они напишут об этом «вконтакте». С какой стати мне держать эмоции в себе? Ведь я же живой человек, а не запрограммированный биоробот.
    Я вышел за ворота интерната не дожидаясь сладкого стола, и ничего никому не сказав. Все равно я не смог бы находиться в столовой и смотреть на то, как инвалиды смакуют дешевое печенье как кондитерский шедевр. Я свернул в переулок и оказался возле «Орлёнка». Лагерь моего детства потерял большую часть своей территории. На месте беседки, где прятались от косых дождей и я влюбленными глазами смотрел на Аню, валялись груды шифера и проржавевшие балки. Будка у главного входа, где я нес дежурство, покосилась и была без крыши. Посреди  футбольной площадки, где мы сдирали в кровь голеностопы, гоняя до заката киевский шнурованный мяч, стоял уродливый трехэтажный особняк с угловатой архитектурой. Кованая ограда никуда не делась, да только я вырос и уже не пролезу меж прутьями как в детстве.
    На тринадцатой станции Фонтана я не решился спуститься вниз на пляж и стал дожидаться трамвая. Леонид Утесов пел о том, что до шестнадцатой станции ходит восьмой трамвай. На самом деле между Золотым берегом и Куликовым полем курсирует восемнадцатый маршрут. У городских властей нет средств на обновление трамвайного парка. Старые чешские трамваи всё время чинят, проводят капитальный ремонт. Трамвай цвета зрелого томата с желтыми лимонными полосами и табличкой «18» снаружи выглядит так же, как и пятнадцать лет назад. Внутри разве что появилось электронное табло с бегущей строкой, а так всё по-старому. Я сел на одиночное место ближе к заднему выходу. Отсыпал контролёру в голубой манишке горсть пятикопеечных монет. Прислонился лбом к стеклу, засматриваясь на утопающие в зелени частные дома, отгороженные высоченными заборами. Большой Фонтан поэтичен. Я прекрасно понимаю Бабеля, снимавшего здесь летом дачу, уединяясь от шумной городской суеты. Писать прозу в прохладе под виноградными гроздьями, наслаждаясь тишиной и морским воздухом это чистое удовольствие.
  Едя в трамвае, я мысленно проводил параллели между интернатом и «Орленком», между своим детством и юностью волонтеров с экономико-правового факультета. У лагеря, где не было медсестры, много общего с учреждением для брошенных инвалидов, где кормят отбросами торговли. Я находил мало сходств между собой и слушателями лекций по римскому праву. Я не придаю особого значения тому, как я выгляжу и что на мне одето. Не наращиваю жир в теле. Не знаю подробностей личной жизни голливудских знаменитостей. Я не интересуюсь начинкой своего мобильного телефона и не фотографирую им. Я не зависим от мнения окружающих обо мне. Я не лезу за словом в карман и не ссылаюсь при случае на шизофреника Паоло Коэльо. 
    Педагог-новатор Макаренко, именем которого названа улица, где расположен интернат, наверное, был бы шокирован, увидев моё поколение, зачастую не знающих как зовут родных бабушек-дедушек по имени отчеству.  Волонтеры после утренника обязательно выложат в социальных сетях кучу снимков, показывающих их помощь инвалидам, ведь если ты решился сделать доброе дело, то об этом стоит непременно оповестить всех друзей и знакомых. Совершать молча хорошие поступки и без пиара у информационного поколения не принято.
  Я не написал постов о том, какой я замечательный добродетель, раз вызвался воскресным июньским утром выступить бесплатно на утреннике. Не разместил ни одной фотографии, где я в зале со слезами читаю стихи Агнии Барто. Я просто заснул средь бела дня с мыслью и чувством, что я не бездушная сволочь, не прожженный циник и отпетый негодяй, не корыстолюбивый подлец и хитрый интриган, не аморальный поддонок и гнусный лицемер, а человек.

8
  Незаметно пролетели две недели, и настала пора официального расставания с ТОР – банком.  Пришлось вспомнить изрядно надоевший маршрут и отправиться в бизнес-центр «Бриз». Мне очень не хотелось видеть бывшего начальника и сослуживцев, ощущать их пренебрежительные и презрительные взгляды на себе. Отчебучивать что-нибудь из ряда вон выходящее как польский бунтарь против банковской обыденности Славомир Схуты, автор романа «Герой нашего времени», я не планировал. Обойдусь без финальных аккордов.
    Я впервые пришел в банк не в офисной униформе, оделся по пляжному. Поднимаюсь в отдел кадров, проскальзываю в тесную каморку:
- Мне нужна Жанна Валерьевна Савицкая, я за трудовой книжкой.
- А, Недопёкин, это вы наконец-то соизволили появиться. Я-то думала, что вы ушли совсем по-английски не прощаясь, - похихикивая, произнесла рыжая кикимора средних лет.
- Я же сказал вам в телефонном звонке, чтобы написали от моего имени заявление об уходе по собственному желанию, дабы соблюсти все ваши бюрократические формальности. Так вы, надеюсь, написали заявление?
- Нет. Сейчас вы сами напишете задним числом. Номер заявления я предусмотрительно забила заранее.
- Ах, мать вашу за ногу, не могли за меня написать? Сиди тут с вами, чирикай, будто делать мне больше нечего!
- Возьмите образец и заполняйте, вставив свои инициалы.
- Ладно, хрен с вами, сейчас напишу.
  Кикимора нахмурилась, услышав мои не совсем корректные выражения. Написав заявление, подаю его специалисту по работе с персоналом:
- Ну, теперь-то я могу получить на руки свою трудовую книжку?
- Нет, конечно же.  Теперь придется подписать обходной лист у начальника вашего отдела, административно-хозяйственного, бухгалтерии, компьютерщиков.
- Да чтоб вы были у меня здоровы! Давайте поскорей ваш чертов обходной лист!
- Это именно ваш обходной лист, а не мой! – пробубнила Савицкая.
    Получаю обходной лист и с поникшей головой иду в свой опостылевшей бокс. Захожу без стука. В боксе ничего не изменилось. Моё рабочее место пустует. Аня, Юлия, Денис и Татьяна Петровна с недоумением смотрят на меня. Пятнадцатисекундная тишина. Кладу на стол начальнице обходной лист:
- Подписывайте, я вам нисколечко не должен. Штампы остались в ящике стола, я ничего с собой не забирал.
- А что это ты вообще себя позволяешь? Сначала не появляешься на работе, никого не предупредив? Теперь входишь в бокс, не удосужившись даже поздороваться с коллективом? Совсем крыша поехала?
- А не вам меня учить. Будете своего сыночка поучать правилам хорошего тона и корпоративной, блядь, этике!
- Что за матерные слова? Тебе мама не говорила, как следует себя вести в общественных местах? Разве можно при трех женщинах произносить слово, обозначающее гулящую девку? Тебе к психиатру надо, Недопёкин!
- Спасибо за совет, но я уж как-нибудь сам разберусь, куда мне идти и что делать. Давайте подписывайте обходной лист и не тяните резину!
- Что за неслыханное хамство? Я пятнадцать лет работаю в банковской системе, но с подобной вопиющей наглостью не сталкивалась!
- Всё. Хватит морализаторства. Мне от вас требуется только подпись на  обходном листе и больше ничего!
  Татьяна Петровна импульсивно подписывает обходной лист и швыряет его мне.
- На! И чтобы духу твоего здесь больше не было!
- Вот так-то лучше. А сюда я, разумеется, никогда не приду. Кому приятно посещать места, где была угроблена молодость?!
Аня и Юлия пристально смотрели на мою перебранку с Татьяной Петровной.
- Эй, овощи, а вы чего на меня таращитесь? Ах да, знаю – у вас никогда не хватит храбрости и смелости на то, чтобы высказать начальству в лицо всё, что вы о нем в действительности думаете! Засунули языки в попку, поджали лапки и сидим молчком! Так и просидите до самой пенсии, а потом подохнете в безвестности и болячках, заработанных пахотой на корпоративного дядю! А жизнь-то она одна нам дается, надо успеть всё попробовать! – обратился я к Ане и Юлии.
- Недопекин, вы выродок, коих свет не видывал! – гневно бросила Юлия.
- Юлия Владимировна, в вас полезного только поперечный надрез между ног. Ваш рот извергает столько глупостей, что не представляет собой и малейшей ценности, - усмехаясь, парировал я.
- Прекрати немедленно этот балаган. Ты получил желаемую подпись на обходном листе, так чего ты еще здесь с нами находишься, коль мы тебе столь противны? Давай проваливай из бокса, а иначе я вызову охрану и тебя вышвырнут за шкирку! – крикнула разъяренная Татьяна Петровна.
- Да хотелось сказать пару слов на прощание хомячкам. Я-то уже нашел себе интересную работенку, а вы  все ещё мучаетесь, пытаясь изображать корпоративную сплоченность и веру в священную миссию ТОР-банка. Себе-то хоть перестаньте врать, а? Ладно, что это я тут перед вами распинаюсь. Живите, как знаете. Пока, - сказал я и вышел из бокса, хлопнув дверью на прощанье.
  В административно-хозяйственном отделе и у компьютерщиков я получил подписи без намеков на конфликт. Из бухгалтерии меня отправили в отдел физических лиц. Оказывается, увольняющийся работник банка должен в обязательном порядке сдать полагающуюся  бесплатную пластиковую карточку, подлежащую аннулированию и уничтожению.
- Марина Михайловна, ну что, небось, рады моему уходу? Теперь никто не будет возмущаться тому, что вы небрежно обедаете за чужим рабочим местом, а? Хоть весь стол засыпьте крошками и заляпайте жирными пятнами, мне то что! Разукрасьте лаком для ногтей все кнопочки на клавиатуре!
- Пишите заявление о досрочном прекращении пользования картой. После того, как с вами сегодня полностью рассчитаются и деньги поступят на счет, то снимите все средства с карты и занесите её, пожалуйста, мне. С завтрашнего дня счет будет заблокирован, - вяло ответила тучная женщина с понурым лицом.
- Хорошо, будет сделано, не переживайте!
  Возвращаюсь в отдел кадров и вручаю Савицкой обходной лист со всеми необходимыми подписями.
- Ну что, теперь-то я могу, наконец, получить на руки свою трудовую книжку?
- Ваше заявление об увольнении по собственному желанию передано в секретариат на подпись руководителя регионального управления, но его сейчас нет на месте, так что вам придется подождать еще пару часиков. Когда заявление будет подписано, то вам будут произведены все полагающиеся в таком случае выплаты, и вы получите свою трудовую книжку. Я её не съем! – ответила раздраженная Жанна Валерьевна.
- Ну и тягомотина у вас! Придется весь день угробить ради трудовой книжки! Проще новую завести! – возмутился я.
- Это запрещено законом! – строго парировала Савицкая.
- А она мне, в принципе, и не особо нужна. Я нашел работенку без оформления, подоходный налог не удерживают.
- А пенсионный стаж как тогда подтверждать собираетесь? Вы, молодежь, сейчас об этом не думаете, а как полтинник стукнет, так мигом опомнитесь!
- Я думаю, что к старости моего поколения государственное пенсионное обеспечение полностью исчезнет или возраст выхода на пенсию поднимут до семидесяти лет. Мое поколение привыкло рассчитывать на себя, а не на государство. Надеюсь, вы меня понимаете?
- Экий вы провидец, Недопёкин!
- Ладно, не буду вас утомлять своим присутствием, пойду поброжу по окрестностям пока начальник вернется.
- Ступайте-ступайте.
    Где убить несколько часов в июньской Одессе, коль вы очутились в центре? Можно пойти на пляж Ланжерон полюбоваться сексапильными загорающими девчатами. Есть вариант неторопливой прогулки взад-вперёд по Дерибасовской. Бесцельно шастать с задранными вверх носами по самой известной улице города обожают местные снобы. Мне такой вариант не подходит. Можно сесть на скамью на Соборной площади и прислушаться к разговорам эмоциональных гроссмейстеров и футбольных болельщиков, но нет настроения для гамбитно-оффсайдных словесных баталий. Хочется тишины. Я  предпочитаю лавочки за морским вокзалом возле причала для яхт. Роскошные белые яхты, пришвартованные к тумбам, меня никогда не прельщали. Яхты любят арендовать пришедшие из рейсов первые, вторые и третьи помощники капитанов. Возьмут с собой подруг и выпивку, вцепятся  в штурвал, отойдут на пяток километров от берега и воображают, как в будущем потеснят босса и станут капитанами, третирующими помощников. Раньше отсюда отчаливали морские трамваи, катавшие туристов по акватории порта и ходившие до Золотого Берега. А теперь возле Свято-Никольского храма место встреч влюбленных и кормежки голубей.
    Я и не заметил, как пролетели два часа на лавочке. Смотрел вдаль на поселок Котовского, который я никогда не воспринимал как часть Одессы. Николаевская область для меня начинается сразу за Пересыпским мостом, а микрорайон Лузановка назван так потому, что там живут лузеры. Наблюдал за шустрыми буксирами, виляющими по акватории впереди крупных судов. Прислушивался к гудкам длинного контейнеровоза, медленно покидавшего порт и постепенно скрывшегося за горизонтом. Естественно поглядывал и на молодок в коротких платьях, чьи волосы развевались на ветру. Они глотали слюни, проходя мимо яхт, представляя себя пассиями щедрых миллиардеров, готовых по первому зову исполнить любую сумасбродную прихоть, увешанными драгоценностями и одетыми в эксклюзивные дизайнерские шмотки. А я, видя круизные яхты, думал, что в случае столкновения с нефтеналивным танкером будет мало шансов выжить. Один и тот же атрибут престижа вызывает у меня с ровесницами совершенно разные мысли. Безопасность превыше понтов.
    Вернувшись в «Бриз» я первым делом подхожу к банкомату на первом этаже. Банкомат заглатывает мою пластиковую карточку, ввожу четырехзначный пин-код, который знаю на память. Деньги, зарплату за часть июня и пособие при увольнении, уже перечислили. Снимаю всё до остатка, пересчитываю наличность. Всё сходится. Значит заявление об увольнении по собственному желанию подписано. Банкомат возвращает пластиковую карточку, которую я передаю Марине Михайловне для уничтожения.
    Третий раз за день появляюсь в отделе кадров.
- Деньги получил, карточку возвратил. Дадите, в конце концов, трудовую книжку?
- Да, только сначала распишитесь у меня в ведомости об её получении.
- Да сколько можно издеваться надо мной. Давайте, бес бы вас побрал, распишусь.
  Ставлю закорючку в ведомости. Савицкая протягивает трудовую книжку.
- Теперь вас, Недопёкин, больше ничего не связывает с ТОР-банком! Желаю новых свершений на полях трудовых сражений! – злорадно произнесла Жанна Валерьевна.
- И вам не горевать! – с ухмылкой ответил я.
  Я перелистал трудовую книжку и нашел свежие лиловые печати. С офисным рабством было покончено. Впереди меня ждали приключения светского обозревателя журнала «Luxury». Я переложил деньги из кармана шорт в трудовую книжку и, выйдя из главного входа «Бриза» на Польский спуск, испытал облегчение. Будто с меня сняли кандалы, и гора с плеч упала. Я впервые за долгие годы ощутил себя свободным человеком, вольным распоряжаться временем по своему усмотрению. И это пьянящее ощущение свободы окрылило меня. Я задышал полной грудью и уверенно зашагал навстречу новой жизни.

9
    Получив гонорар за первую публикацию в журнале, я пригласил на чашечку кофе Наташу Март, составившую мне протекцию в «Luxury». Право выбора заведения оставалось за Наташей. Я предполагал, что она захочет поболтать в «Искре», но у Наташи было другое мнение на сей счет. Ей удобней было беседовать в «Компоте» на Дерибасовской. Столики прямо на улице, все праздно шатающиеся хипстеры на виду. Кафе «Компот», открывшееся на месте крупнейшего овощного магазина времен тотального дефицита, мне никогда не нравилось. Деревенский обслуживающий персонал с характерным для сёл «шоканьем». Претенциозный интерьер с обилием резной древесины. Неуместные гортензии с петуниями (хорошо еще, что нет гераней). Пища, приготовленная наспех, не доставляет удовольствия. Сервис советский, а цены европейские. В общем, типичная заводская столовка, позиционирующая себя модным заведением.
    Наташа опаздывала, и мне пришлось коротать время наблюдением за публикой на Дерибасовской. Везде слышалась английская речь. За соседним столиком и на тротуаре звучал язык интернациональной коммуникации. Молодые девушки, разместившие свои данные на сайтах зарубежных знакомств, назначали свидания специально приехавшим иностранцам зрелого возраста, ищущим славянских невест. Пузатые, лысые, веснушчатые Джоны в бейсболках и кроссовках «New Balance» заполоняют Одессу в курортный сезон.
Девушки чаще всего ищут не женихов, а спонсоров для оплаты обновления гардероба и косметички. Иностранцы под видом поиска супруги маскируют банальный секс-туризм.
Происходят забавные игрища. Девушки стремятся затащить приезжих похотливых мужиков в магазины, стараясь раскрутить на покупки по полной программе. Администраторы магазинов в сговоре с девушками. Излишки купленных вещей возвращаются обратно на прилавки, а бабло делится между участницами сговора. Иностранцы не уподобляются нашим брачным аферистам, пытающимся одолжить деньги у доверчивых женщин, сетуя на временные материальные трудности. Приезжие ловеласы стараются сразу сообщить, что ограничены в средствах (якобы платят бывшей жене алименты на детей) и водят девиц по дешевым местам, заказывая из угощений лишь фруктовый чай и круасан с вишневым джемом. После выгула потенциальных невест пытаются склонить к test-drive. Надо ведь прочувствовать, как кандидатка в жены умеет выполнять супружеские обязанности. Мне стыдно за славянских девушек моего поколения, раздвигающих ноги перед американцами с фастфудными животами. Противно осознавать, что выросли телочки без собственного достоинства, по сути занимающиеся проституцией, но считающие себя порядочными девушками, просто встречающимися с зарубежными парнями «ради экзотики». Самые циничные эксплуататоры наивной веры алчных одесситок в платежеспособного иностранца, не жалеющего денег на женщину, это турецкие торгаши с промтоварных рынков города. Мустафа, работающий реализатором кожаных курток в контейнере своего дяди Хасана, легко пускает пыль в глаза студентке, представляясь владельцем текстильной фабрики в Измире,  суля девице золотые горы в обмен на пользование её красотой. Девица тает от комплиментов восточного мачо на ломаном русском и отдаётся с надеждой на богатые дары заморского кавалера. Карета закономерно превращается в тыкву и дальше одноразового полового контакта отношения не заходят. Студентка  рыдает, глядя в зеркало, и вспоминает наставления мудрой матушки, а Мустафа принимается охотиться на свежих глупышек.
    Рядом с «Компотом» соседствует ресторан «Steakhouse», у заведений один хозяин. В «Steakhouse» ужинают антрекотами и отбивными состоятельные люди. Медлительно отрезают ножичком кусок стейка, вилкой отправляют мясо в рот, неспешно прожевывают, запивают вином из звонких бокалов. Быть приглашенной в «Steakhouse» считается верхом успеха у молодых одесситок. Чуть поодаль от «Компота», на другой стороне улицы, ближе к Екатерининской, в желтом двухэтажном отремонтированном здании дореволюционной постройки находится «Макдональдс». Тинейджеры с айпадами поедают гамбургеры с охлажденной колой. Студентки щебечут о шопинге. Парни делятся советами, как охмурить студенток. «Макдональдс» это место малобюджетных свиданий. «Steakhouse» и «Макдональдс» разделяет всего сотня метров, но для молодых одесситок эта стометровка превращается в марафонскую дистанцию с препятствиями. Чтобы получить приглашение не в американскую бутербродную, а в мясной ресторан девицам приходится проделывать колоссальный объем работы по улучшению собственного внешнего облика. Изнурительные часы в фитнесс-центрах и на беговых дорожках стадионов, заплывы в крытых бассейнах, посещения визажистов и парикмахеров, рекомендации диетологов, омолаживающие процедуры в спа, примерки платьев, подчеркивающих прелести и скрывающих недостатки фигуры. Необразованные бесприданницы, имеющие в активе лишь физиологический ресурс, из кожи вон лезут, дабы быть замеченными богатеями. Сядут за столик в «Steakhouse», закажут стакан минеральной негазированной воды и примутся караулить момент, пока подвыпившего папика потянет на девочек. И настает момент истины. Либо богатей влюбится на хмельном глазу и будет впоследствии выпотрошен на всю катушку, либо дальше щипков за задницу дело не продвинется. В «Steakhouse» не обговариваются сделки о купле-продаже недвижимости, аренде грузового флота или бартере вязаных шапочек на хлопчатобумажные майки. Но зато в мясном ресторане активно продается и хорошо покупается молодое женское мясо, сочащееся менструальной кровью. На любом столике с одинокой девушкой впору ставить табличку «Ищу спонсора».
    Наташа опоздала на полчаса.
- Веля приветик! Извини, что задержалась. Отвозила Люсьена к моей маме. Пусть присмотрит за внуком, пока мы будем болтать. Застряла в пробке, раньше никак не могла появиться. Ты тут не скучал?
- Привет, да ничего страшного. Присаживайся. Я давно привык, что одесситки не приходят к назначенному времени. Полчаса это как раз средний лаг опоздания у наших девушек. Пунктуальность – редкая черта среди молодежи.
  Наташа присела на плетеный стул, положив на столик айфон себе под правую руку. Меня всегда смущали мобильные телефоны на столах рядом с едой и напитками. Я подозреваю, что их волны портят пищу и верю во вред излучения. Я скептически посмотрел на положенный айфон, но сделать замечание Наташе не решился.
- Ну что, рассказывай как прошел твой журналистский дебют. Что пить будешь?
- Холодный лимонад. Чаи гонять летом не люблю.
- А я, пожалуй, закажу апельсиновый фреш и пирожное с шоколадным кремом.
- Рассказывать о дебюте особо и нечего. Пришел, увидел, написал. Долго ли умеючи, как говориться.
Наташа озвучила заказ официантке в бежевом переднике. Официантка учтиво записала заказ карандашом в блокнот. Когда в Одессе договариваются «встретится за чашечкой кофе», то это еще совсем не значит, что кто-либо будет заказывать напиток из жареных зёрен кофейного дерева. Чашечка кофе может быть как персиковым компотом, так и водкой, настоянной на перце.
- А с Кристиной быстро нашел общий язык?
- Да, без долгой раскачки и лишних слов. Кристина отнеслась ко мне с пониманием. Дебют, между прочим, удивил парой неожиданных встреч. Знаешь, с кем я видел вместе Алёнушку - модель?
- С кем? – оживилась Наташа.
- С Арбузом. Сюсюкались перед показом. Чокались бокалами с шампанским.
- Не думаю, что  между ними что-то серьезное. Алёнушка – девочка на экспорт, Арбуз – мелкий гнусный мудак. Не по зубам она ему.
- А еще меня поразила Настя Николаева. Приходилось общаться с ней по работе?
- Да, снимала пару раз портфолио для худышек из её агентства. Строгая, обязательная, целеустремленная. Прямо образец для подражания.
- Просто учились в одном классе. В школьные годы Николаева никаких надежд не подавала. А теперь бизнес – леди.
- В жизни всякое случается. Видимо, человек очень старался, шел к своей цели и был вознагражден судьбой.
  По Дерибасовской на велосипеде проезжал Кубарь. Татуировщика, неторопливо крутившего педали, потряхивало на брусчатке.
- Наташа, а как ты относишься к Кубарю и ему подобным моралистам с сединой?
- Плохо отношусь. Они обожают пиздеть, критиковать, разглагольствовать, но ни хрена не делают для того, чтобы стало лучше. Толку от их группы на facebook с фотографиями старой Одессы? Обсасывают времена, когда в парке Шевченко находился карантин, где приезжих мариновали две недели. Предаются воспоминаниям, живут прошлым. Нынешние сорокалетние это люди с девизом «no future». Молодость пришлась на развал страны, многие не нашли себе надлежащее применение и не реализовали в полной мере свой потенциал. От того и склонность к злобному охаиванию. В десятках тысяч слов, написанных в интернете, нет конструктивных предложений. Вместо пикетирования варварских застроек исторического центра города они ставят «like» под фотографиями домов середины девятнадцатого века. Нужно, прежде всего, стремится сделать светлым завтрашний день, а не сохранить память о позавчерашнем. Я хочу жить в современном городе, а не в пыльном музее с ветхой стариной.
- Да я тоже не поддерживаю виртуальный молебен на эпоху Мишки Япончика, Багрицкого и Утесова. Пора создавать новое культурное наследие, а не оглядываться на начало прошлого века. С чем ты, как профессионал, связываешь рост числа фотографирующих среди молодежи?
- Цифровые фотоаппараты стали относительно доступными по цене. С развитием интернета появилась возможность быстро рассылать свои снимки в любой конец света. С помощью компьютерных фотокоррекционных программ изображение блеклой замарашки способно превратиться в глянцевый постер с ослепительной секс-бомбой. Вырос огромный глобальный рынок запечатления и продажи женской красоты. Хипстеры с «зеркалками» просто кидают понты, снимая свои рожицы и прикиды из секонд-хенда, это детская блажь, а не профессиональный подход. Настоящий профи долго и кропотливо учится фотосъемке. Надо уметь подобрать ракурс, свет. Портретная съемка это отдельный жанр со своими законами. Нужно подмечать плюсы и минусы человеческого лица. Кому-то матушка-природа дала оттопыренные уши, кому-то нос с горбинкой, кому-то щеки с ямочками, а ты должен создать свой образ человека, если ты действительно фотохудожник, а не дурашка, балующаяся с дедушкиным «ФЭДом».
- А настоящих мастеров фотоискусства среди армии владельцев «Canon» и «Nikon» много?
- На наш город – миллионер настоящих фотохудожников едва ли с десяток наберется. Фотохудожник это обязательно несколько дорогих камер, профессиональное световое оборудование, своя студия. Остальные – просто претенциозные фотолюбители.
- Хорошо это или плохо?
- Для меня, конечно же, хорошо. Отсутствие большой конкуренции среди мастеров мне только на руку. Вот, допустим, захотела девочка при деньгах качественное портфолио. Ну, чтобы как в модном журнале смотрелось. Пролистает все наши глянцевые издания, посмотрим внимательно пояснения и поймет, что среди журнальных фотографов фигурируют всего пять фамилий. И не по причине того, что журналы берут фотографировать только своих людей по блату как везде в нашей стране, а потому, что просто нет больше фотографов, что называется с руками. Вот и выбирает девочка из пяти фамилий к кому идти фотографироваться. Шанс получить заказ, как понимаешь, двадцать процентов. Но она может обратиться к фотографу, у которого съемки расписаны на месяцы вперед и не захочет ждать, поэтому шансы возрастают. Если обратиться ко мне, то я заламывать заоблачные цены не стану, но и дешевить не собираюсь. Сделаю ей портфолио, девочка останется довольна снимками, похвастается фотографиями перед подружками. Подружки загорятся желанием тоже заиметь портфолио и попросят у неё мои координаты. Одна довольная клиентка обычно приводит за собой еще трёх, вот так-то! Халтурить и делать тяп-ляп совершенно не имеет смысла. Самое трудное изначально для фотографа – пробиться в глянец. Потом уже намного легче.
  Официантка принесла лимонад для меня и апельсиновый фреш с пирожным для Наташи. Диалог продолжили, попивая напитки.
- А знаменитостей приходилось фотографировать? Тяжело с ними работать? Я не знаю как повести себя, если придется брать интервью у какой-нибудь звезды.
- Приходилось, конечно. Сначала бывал легкий мандраж, но со временем привыкла. Главное, выбросить из головы все титулы и регалии личности, с которой предстоит работать. Надо сконцентрироваться на мысли, что перед тобой обычной человек. У него те же две руки и две ноги, он также ходит в туалет и возможно портит воздух, - посмеиваясь, произнесла Наташа.
- А отечественные фотографы-профессионалы стремятся на Запад, дабы снискать славы и денег?
- В большинстве своем не стремятся. Посуди сам. На Западе рынок давно сформирован, трудно отвоевать себе место под солнцем. А у нас полным полно глупышек, готовых платить приличные деньги за съемку портфолио. Портфолио потом отсылаются на Запад, где и теряются в папках агентов домов мод, но это уже не наши проблемы в принципе. Запад это дорожить своим именем, профессионализм до мозга кости, пахота по шестнадцать часов в сутки, высочайшая конкуренция, а у нас мастеру, если что можно и дать слабину, недоработать где-то, всё равно почти никто не заметит, кроме профессионалов, а если и заметят, то аккуратно закрасят в программе «Adobe Photoshop». На Западе слава и деньги идут вместе, а у нас это совсем не обязательно. Можно иметь деньги без славы, снимая потоком свадьбы и корпоративы. А можно иметь славу без денег как старые пердуны из союза фотохудожников. Наградит их государство раз в год памятными вазами, об этом напишут петитом в муниципальной газете на последней полосе, а заказов на съёмки то у членов союза толком и нет. Не умеют они себя пиарить и продавать в рыночных условиях.
- А что мешает хипстерам с «зеркалками» вырасти в мастеров фотоискусства?
- Лень, отсутствие малейшего художественного образования и безденежье. Я художественную школу закончила по классу живописи перед тем, как прийти в фотографию. Там прививают чувство композиции, навыки работы с цветом. Еще посещала мастер-классы состоявшихся профессионалов – внимательно слушала, вникала, конспектировала. А хипстерам неохота учиться чему-либо, они и так считают себя умнее всех. И откуда у этих современных стиляг деньги на качественное оборудование и аренду студии? Ну выклянчили постоянными занудными просьбами у родителей деньги на «Canon» или «Nikon», а больше им не дадут. Фотография – удовольствие не из дешевых. Для профессионального старта необходимо накопить капитал. Мне вот муж помог раскрутиться, а у других нет финансовых возможностей начать фотографическую карьеру. Даже не знаю, если честно, чем бы занималась, если бы с фотографией не срослось.
- А желания сменить род деятельности как у меня не возникает?
- Нет, меня на сегодняшний день все устраивает. Я занимаюсь любимым делом, получая за это достойные деньги. Мне хочется совершенствовать свои навыки фотографии, снимать все лучше и лучше. О переменах я не помышляю.
- А когда Люсьен подрастет, ты хочешь, чтобы он пошел по твоим стопам и начал фотографировать? – улыбаясь, задал я вопрос с подвохом.
- Когда подрастет, то сам определится что ему интересней. Я не буду подталкивать сына. Выбор хобби и профессии – сугубо его право. Я ведь стараюсь быть продвинутой матерью! – ответила Наташа.
- Попробовать силы в качестве оператора или режиссера в кинематографе мечтаешь до сих пор?
- Мечты, увы, расходятся с реальностью. Там ведь своя специфика. Оператор должен уметь снимать в динамике, а не только в статике. Режиссеру кучу всего знать надо от драматургии до сценарных навыков. А у меня практически нет времени изучать что-либо. Съемки, маленький Люсьен, да и мужу уделять внимание ведь полагается. Так что в ближайшем будущем ожидать моего появления в кинематографе не стоит. Красная ковровая дорожка в Каннах пока обойдется без моего шествия.
- А что ты думаешь о предстоящем вскоре втором одесском летнем кинофестивале? Подозреваю, что мне предстоит освещать это событие. Хочу знать, к чему себя готовить.
- Лучше хоть что-то, чем совсем ничего. Я снимала на первом фестивале. Конечно, бросалась в глаза неорганизованность, плохо была налажена работа координаторов, пресс – центр очень медлителен. Второй фестиваль должен пройти лучше. Я разговаривала со стариками-искусствоведами, посещавшими в конце восьмидесятых фестиваль «Золотой Дюк» и они сказали, что тогда кинематографический форум был праздником для горожан. Сам Марчелло Мастроянни приезжал! Нынешний фестиваль ориентирован на поддержку кинопроката, а не на помощь нашему кинопроизводству. Да и по правде говоря, кому доверить снимать фильмы на Одесской киностудии? Кира Муратова еще двадцать лет назад впала в старческий маразм, ей давно уже пора на творческую пенсию.  Где новые талантливые режиссеры? Что-то я не вижу среди молодежи, снимающей короткометражки, хоть каких-то запоминающихся ребят с оригинальными идеями.
- На первом фестивале я лишь мельком наблюдал церемонию открытия возле Оперного театра. Светские львицы решили показать брюлики перед фотообъективами и телекамерами. Колхозный гламур.
- Ой, только не надо обсуждать бомонд. Приятного в этом мало. Расскажи лучше, как у тебя обстоят дела на личном фронте.
- На личном, как и на западном фронте без перемен. Уже год не имею никаких серьезных отношений. Лишь иногда случайные единичные связи. Как расстался с Юноной, так и не нашел пока себе никого. И не ищу намеренно, верю в судьбу. Либо встречу своего человека, либо останусь в гордом одиночестве.
- А со временем семью, детей завести планируешь? Когда родился Люсьен, то я стала счастливой как никогда. И даже пеленки распашонки и ночной плач сыночка мне в радость!
- Раньше тридцати пяти я добровольно со свободой не расстанусь. Хочется для себя пожить. Один раз ведь живем! Девки сейчас зажравшиеся, разбалованные своими мамашами и отцами. Привыкли  быть на всем готовом, чтобы любое их желание немедленно исполнялось. Родители разнежили, дочери харчами перебирают, а пахать на оплату прихотей мне, так что ли?  Кольцо от «Swarovski» на день святого Валентина подари, в ресторан отведи да покорми лобстерами с «Мадам Клико». Отвези обратно на машине,  причем непременно иномарке с кожаным салоном и кондиционером. И после всей возни она сойдет на грешную землю и возможно, повторяю возможно, одарит поцелуем в щеку! Зачем мне столь бездумные траты времени и денег? Проститутки дешевле обходятся! А дети  им сами по себе не нужны. Они ж ребенком стараются мужика к себе привязать! Ребенок это всего лишь инструмента шантажа и вымогательства нарядов и румян.
- Веля, ты сгущаешь краски. Не все девушки столь корыстолюбивы. Видимо, тебе попадаются неприятные особы, но не отчаивайся. Ты еще встретишь свою любовь!
- Где я ее встречу? В клубе «Ибица», где у барной стойки торчат одни валютные путаны с букетом венерических заболеваний? В «Искре», где ошиваются хипстерши с колтуном в нечесаных волосах и с залежами серы в немытых ушных раковинах? Или на кинофестивале среди так называемых «дам высшего общества», на самом деле являющихся женщинами низких моральных устоев?
- Любовь обязательно найдет тебя сама! Попомни мои слова, Веля!
- Да не верю я в любовь. Знаешь, как жители Западной Украины говорят? Любовь москали придумали, чтобы деньги не платить! Есть доля правды в их словах, я так считаю.
- Не будь пессимистом!
- Да и вообще, Наташа, ты ведь неглупая, университет закончила. Скажи мне тогда, пожалуйста, а что нашим детям делать в будущем, а? С ростом научно-технического прогресса количество рабочих мест неуклонно уменьшается, роль машин-автоматов в производстве увеличивается. Прикажешь безработицу плодить?
- Надо надеется на лучшее. Да, безусловно, выживают лишь сильнейшие особи. Значит, тебе придется воспитывать ребенка с малых лет с мыслью о постоянной борьбе за существование.
- А если он вырастет лодырем и лентяем? Пойдет генами не в меня, а в мать? Или мать не даст воспитывать чадо как надо? Что тогда? Зачем мне это ярмо на шее?
- Тебе виднее, не буду больше ничего советовать. Давай сменим тему разговора.
- Хорошо. О чем тогда поговорим?
- О счастье находится в Одессе летом.
- Тема обширная, конечно. Ты знаешь, мне кажется, что летом Одесса на время становится столицей Украины и России. Я лично не могу находиться в Питере в период белых ночей – не получается заснуть, когда за окном светло. Я ведь привык к одесской летней темени. А разводы мостов, когда часть города становится недосягаемой? Вот и приезжают жители Северной Пальмиры расслабляться в Южную. Москвичи балдеют от здешних пляжных дискотек. Для них наши цены – дешевизна. На танцевальных площадках – ширь, простор и раздолье. В Москве на любой дискотеке на каждый квадратный метр приходится по пять танцующих. Только и делают, что ноги друг дружке оттаптывают.
- Да, Одесса становится летней резиденцией для новой русской знати. На самолете всего полтора часа лететь. Все прекрасно разговаривают на русском. Сервис оставляет желать лучшего, но я думаю, что со временем качество предоставляемых услуг в туристической сфере подтянется к мировым стандартам. Студентам московским тоже удобно в Одессе отдыхать, потому что в Сочи и Крыму дороговато. А вот по поводу Питера я с тобой не соглашусь. К белым ночам можно привыкнуть. И порой весело тусоваться на Дворцовой площади, когда время далеко за полночь, а вокруг светло как днем!
- Да в любом месте хорошо, когда деньги есть! – отшутился я.
- Ладно, Веля, пора закругляться. Заболтались мы с тобой, - сказала Наташа, посмотрев время на айфоне.
Таймер на мобильном все таки очень нужная опция. С покупкой первого телефона я перестал носить наручные часы.
- Не смею тебя задерживать. Дел, наверное, как всегда невпроворот.
- Все под контролем. Я успеваю на следующую встречу. Сколько принято здесь оставлять чаевых? – спросила Наташа, доставая кошелек из сумочки.
- Это не твои проблемы. Разве забыла, по какому поводу мы встретились сегодня? Ты меня порекомендовала в журнал, а я пригласил тебя на чашечку кофе, оказавшуюся лимонадом и апельсиновым фрешем с пирожным соответственно. Поэтому я и плачу.
- Ах, точно, я уж совсем забыла. Голова кругом, бывает.
  Официантка принесла папочку с чеком и двумя жевательными резинками. Я расплатился по счету, оставив официантке десять процентов чаевых.
- Наверное, Веля, в следующий раз пересечемся уже на кинофестивале?
- Безусловно!
- Тогда до скорой встречи!
- Пока!

10
      Я достаточно быстро привык к свободному графику светского обозревателя. Строчил статейки с азартом и блеском в глазах. Новая работа была мне не в тягость. Июнь пролетел незаметно и наступил июль - седьмой месяц, середина лета. Лично для меня июль является рубежным месяцем в году. До него градус бурлящей жизни увеличивается с каждым месяцем. Начиная с августа накал страстей постепенно сходит на «нет». Мне ближе июльская насыщенность событий с обильными спиртосодержащими возлияниями, чем зимнее затишье с умиротворенными чаепитиями.
    Ко второму одесскому международному кинофестивалю я особо не готовился. Кристина заранее отправила по электронной почте аккредитационное письмо с моим прикрепленным фотопортретом в пресс-службу фестиваля. За день до официальной церемонии открытия я получил пластиковый пропуск на мероприятия кинофорума. На пропуске, защищенном голограммами от подделок,  под изображением моей физии значилось «Velimir Nedopyokin, PRESS».
    Меня всегда удивляло, почему Оперный театр толком не запечатлен в литературе. Туристами сделаны миллионы фотографий на фоне Оперного, но писаки почему-то не жалуют памятник архитектуры, бережно охраняемый государством. Организаторы кинофестиваля по слухам даже и не рассматривали другие варианты проведения официальной церемонии открытия кроме как в Оперном театре. Из-за красной ковровой дорожки на сутки перекрыли автомобильное движение по Ришельевской улице в квартале между Ланжероновской и Дерибасовской. Соорудили тридцатиметровый пандус к главному входу в театр. Оградили металлическими парапетами зону красной ковровой от натиска зевак, желающих поглазеть на приезжих celebrities. Поставили стенд с логотипами спонсоров, чтобы приглашенные на церемонию открытия знаменитости позировали перед объективами фоторепортеров на фоне бизнес-символов компаний, оплативших рекламу на фестивале. Смонтировали летающую камеру и большой экран, чтобы транслировать происходящее внутри театра для тех, кому не досталось приглашений и пропусков. Возвышающейся над фасадом театра скульптурной Мельпомене, сидящей в запряженной четырьмя разъяренными пантерами колеснице, предстояло покровительствовать служителям киноискусства.
  На церемонию открытия мне впервые со времени ухода из ТОР-банка пришлось обуть туфли, предварительно начистив их с кремом до блеска. Хотелось, конечно, пойти в сандалиях без носков, но организаторы фестиваля требовали выполнения дресс-кода black tie, что казалось сумасшествием. Надеть черный смокинг с бабочкой в июльскую жару (температура тридцать два градуса по Цельсию в тени) вменяемый человек вряд ли согласится во избежание солнечного удара. Я ограничился старыми черными брюками и белой рубашкой с коротким рукавом, прикупленными еще перед выпускными экзаменами в одиннадцатом классе. Канатик с прикрепленным пропуском надел на шею. Предполагал, что на соблюдение дресс-кода прессой охранники будут смотреть сквозь пальцы. Интуиция не подвела, гости красной ковровой дорожки тоже проигнорировали требования к внешнему виду, одевшись, кто во что горазд.
  За час до начала церемонии открытия к металлическим парапетам прилипли простые люди, решившие своими глазами увидеть героев телеэкранов. Столпившиеся наблюдатели принялись тестировать цифровые фотоаппараты – мыльницы, чтобы успеть запечатлеть кинозвезд в короткий миг ходьбы по красной ковровой дорожке. Все пришедшие таращиться на известных актеров улыбаются  исполнителям ролей в неоднократно просмотренных фильмах, рьяно хлопают в ладоши, шлют воздушные поцелуи, но в глубине души переживают горечь разочарования. Салютующие кумирам обижены на судьбу за то, что она злодейка не выбрала их образцами для подражания, идолами и секс – символами. Каждый неудачник, снимающий кинозвезд любительским фотоаппаратом, в юности грезил стать популярным актером, будоражащим женские сердца, но его мечты не осуществились и поэтому он довольствуется скромным местом у парапета среди толпы себе подобных лузеров.
  Церемония прохода по красной ковровой дорожке проходит в два этапа. Сначала в лучах славы купаются кинематографисты, потом настает черед VIP-гостей. Кинематографисты подъезжают к дорожке на серебристых автомобилях массовой французской марки, являющейся официальным партнером фестиваля. Вместо стандартных номерных знаков на машинах киношников специальные таблички «OIFF» с двузначным числом, на дверцах крупными буквами выведено «Odessa International Film Festival». Авто останавливается, статный кудрявый лакей в черном фраке, бабочке и белых лайковых перчатках открывает дверцу машины и подает руку дамам, выходящим из транспортного средства. Киношники выйдя из авто приветственно машут рукой столпившимся зевакам и с белозубой голливудской улыбкой начинают ходьбу по красной ковровой дорожке. Старых седых режиссеров с загоревшими морщинистыми лбами эскортируют ухоженные стройные девушки на высоких шпильках. Вполне возможно, что услуги сопровождения дряхлым старпёрам оказывают сотрудницы  модельного агентства «Stargirls» Насти Николаевой. Я не завидую эскортным девушкам. Им приходится натужно изображать радость, идя вместе с дядями пенсионного возраста, давно уже коллекционирующими не любовные победы, а болячки и тома собственных медицинских книжек, написанных лечащими врачами. Полагаю, что сопровождающие старцев девушки будут неохотно просматривать фотоматериалы о фестивале, где они засняты с живыми кинематографическими реликтами. Пятьдесят шагов по красной ковровой дорожке, минута внимания аплодирующих двух тысяч зрителей и сотни фотокоресспондентов с видеооператорами стоит киношникам долгих лет упорного труда. Актеры постигают азы ремесла в театральных студиях, порой с четвертого раза поступают в профильные училища, обивают пороги театров, вымаливая эпизодические роли в ничего не значащих постановках. Проходят годы изнуряющих репетиций, нищеты, интриг, склок и коллизий пока актер добивается репутации в театральном обществе и получает приглашение от кинорежиссера сняться в фильме. В истории, когда красивая девушка гуляла по улице, попалась на глаза режиссеру или продюсеру и сразу получила главную роль в киноленте, я не верю. Так стоит ли ради считанных секунд признания публикой тратить годы единственной жизни? Если вы отчаянный романтик, то возможно есть смысл рискнуть, поставив на кон свою судьбу и выбрав тяжелое актерское поприще. Если вы закостенелый прагматик как я, то думаю, не стоит годами пробираться через тернии к звездам, предпочтя более спокойные пути существования и самореализации. В мгновенья съемки возле стенда с логотипами спонсоров актеры и режиссеры сияют, всей своей мимикой, образом и одеянием стараясь сказать окружающим, что «жизнь удалась». Я считаю этот маленький временной отрезок для служителей киноискусства жалкой компенсацией за специфическую профессию и совершенно точно не завидую им.
  После киношников наступает пора торжественного самолюбования для VIP-гостей. Особо важные персоны подъезжают к красной ковровой дорожке не на серебристых французских автомобилях массовой марки как актерская братия, а на пятилитровых черных немецких машинах представительского класса. Кудрявый лакей открывает дверцу лимузина и подает руку спутницам знати с подобострастием на грани раболепия. VIP-гости это депутаты городского и областного советов, предприниматели средней руки, воротилы местечкового бизнеса, стремящиеся респектабельно выглядеть как преуспевающие олигархи, руководители компаний, взявшихся спонсировать проведение кинофестиваля. В общем, все те, кто по уровню материального благосостояния и положению в обществе гораздо выше среднего класса офисных служащих. Обычный клерк никогда не решится купить за шестьсот долларов гостевое приглашение на официальную церемонию открытия, дающее право пройтись по красной ковровой дорожке.
  Особо важные персоны в отличие от актеров напыщенны, сосредоточены и неулыбчивы. Богатеи идут по дорожке с каменными лицами, исполненными презрения к простым людям, глазеющим на них. А неудачники кипят ненавистью, потому что они не смогли вовремя урвать кусок собственности при приватизации государственного имущества, не стали вовремя чиновничьими кумовьями или бандитскими сватами, связав себя семейными узами с чужими капиталами, нажитыми противозаконным путем. VIP-гости даже на фотокорреспондентов и видеооператоров не обращают внимания. Я подозреваю, что нуворишам страсть как хочется смачно плюнуть в морды всем простофилям у парапетов, но они сдерживают себя от публичного проявления высокомерного хамства. Красная ковровая дорожка кинофестиваля это социальный спектакль, который гораздо интересней любого фильма, представленного в конкурсной и внеконкурсной программе самого форума. Больше всего меня поразили спутницы, сопровождавшие мужчин высшего общества. Дамы с роскошными колье, в дорогих строгих платьях - сплошь раскормленные содержанки с двумя подбородками, толстенными ножищами, габаритными седалищами. Мужчины, чья сексуальная привлекательность зашкаливает для среднестатистической тетеньки по причине финансовой стабильности, ступали по ковровой дорожке под руку с абсолютно асексуальными самками. В чем же причина подобного недоразумения, спросите вы? Ларчик открывается просто – нувориши женились, будучи образно говоря «лейтенантами», не имевшими богатства и поэтому их выбор пал на доступных дам со среднеспециальным образованием, не способных хранить стройную молодую красоту в долгосрочной перспективе. Пока мужчина зарабатывал состояние, его жена тянула на себе бытовые проблемы и рожала потомство, отсюда и быстрое старение. Конечно, богачи контактируют с сексапильными любовницами, но пройтись с ними по красной ковровой дорожке не позволяет этикет. Толстосумы зачастую имеют политические амбиции и посему на публике стараются выглядеть примерными семьянинами.  Разводиться, деля пополам совместно нажитое имущество невыгодно, вот и терпят дрянных толстушек владельцы заводов, газет, пароходов. Для дородных женушек вспышки фотообъективов это вознаграждение за годы, проведенные за спиной сколачивавших капиталы мужей. Гешефтмахер Ехимовский, клиент Юлии Владимировны, шагал по дорожке в бежевой льняной двойке без женского сопровождения. Наташу Март в зоне для фотокорреспондентов я не обнаружил, но увидел там Лару Леонову, щелкавшую самодовольных гостей и перемигнулся с ней. Неприятных мне тусовщика Арбуза и гомосексуального кутюрье Ливанова не было в поле зрения.
  В белом платье с оборками по ковровой дорожке уверенно шла девушка, которую невозможно ни с кем спутать. Припудренные щеки, вызывающе яркая помада, подведенные глаза, черная вуалетка на голове, гирлянды бус на шее. Это была Валерия Гай Германика, дерзкая выскочка, ставшая одной из героинь моего поколения. Я не просматривал перед фестивалем новостные сайты и не знал, кто из знаменитостей собирается посетить кинофорум. Появлению Германики я обрадовался. Я не смотрел сериал «Школа», так как вообще не перевариваю затянутый формат телевизионных саг и не имею телевизора в принципе, но фильм «Все умрут, а я останусь» мне понравился натуралистичностью показанных нравов и персонажей. Валерия сумела передать психологию современных тинэйджеров такой, какая она есть на самом деле без художественных преувеличений и смягченных интонаций. С посиделками на лестницах в подъездах, с разрушительными для организма энергетическими  напитками, с обидами на несправедливых предков, с разборками на школьном подворье. Германика подкупает правдивым реализмом на грани фола, резкость высказывания сделала её голосом моего поколения. Брать у ровесницы автограф это для меня нелепость, но подойти и пообщаться в кулуарах Оперного за бокалом шампанского вполне возможно.
  Прессу не пускают в театр через главный вход. Негоже клеветникам и поклепщикам путаться в ногах у вороватой знати в дорогостоящих итальянских костюмах. Вдруг еще подслушают буржуазные сплетни и мигом растрезвонят на всю страну. Для журналистов существует боковой вход. Бритоголовый верзила с рацией, пристегнутой к брючному ремню, тщательно обыскивает меня, похлопывая шершавыми ладонями по груди, бедрам и икрам. Удостоверившись, что я не собираюсь взорвать театр, обвешав себя тротиловыми шашками, охранник разрешает пройти мне внутрь. Вестибюль бокового хода крохотный, широкая мраморная лестница начинается через десяток шагов от массивной двери. Своды высоченного потолка украшены позолоченной лепниной. Трио скрипачей глядя в ноты наигрывает спокойные классические мотивы, создавая атмосферу светского раута в дворянском доме. На двух столиках, накрытых синей скатертью, расставлены коньячные бокалы с терпким напитком. Шампанского и закуски нет, зато коньяка предостаточно. Коньячный завод – главный спонсор фестиваля. Аккредитованным журналистам предлагали даже экскурсию на завод с бесплатной дегустацией, но я от подобной затеи отказался.  Пресса – люди второго сорта, им запрещено проходить через анфиладу коридоров к вестибюлю главного входа. Пробраться к Германике мне, увы, не суждено. Сладость шампанского – для ухвативших за хвост птицу счастья, для состоявшихся и состоятельных, для непривыкших присматриваться к правой колонке меню в ресторанах и ценниках в бутиках с дизайнерским трикотажем и замшевыми мокасинами. Коньячная горечь – для проигравших сражение за престижное потребление, для жалующихся на фарт и произвол властей, для обслуги пьющих сладкое шампанское, для откладывающих доллар в месяц чтобы раз в пятилетку приобрести себе новые турецкие джинсы на вещевом рынке. Придется накачиваться коньяком в одиночку, друзей и знакомых в репортерской среде у меня нет. На фуршетах в центрах  современного искусства я обычно пью коктейль «Арт – критик» - смешиваю дармовой коньяк и красное вино в отношении один к трём. Четыре коктейля и я становлюсь опасным типчиком, способным к физическому насилию, сквернословию и уничтожению объектов искусства, представленных на выставке. Главное перед коктейлями успеть взять пресс-релиз, чтобы с похмелья сподобится написать статью в журнал.
    Я, пропустив предварительно к столу женщин и старших, беру бокал с коньяком и отхожу в сторонку от фуршета, прислонившись спиной к колонне тосканского ордера серо – изумрудного цвета. Я не умею и не могу пить коньяк медленно. Мне не понять алкогольных эстетов, смакующих коньяк в ротовой полости. Я пью коньяк не ради вкусовых качеств, а чтобы вставило и поскорей опьянеть. Собравшись с духом, залпом выпиваю всё содержимое коньячного бокала. Хочется закусить, но, к огромному сожалению, нечем. Приходится впиться губами в запястье. А в вестибюле главного входа, небось, полным полно закуси – тарталетки с голландским сыром, канапе, бутерброды с сельдью, нарезанные яблоки, свежий виноград. Буржуи едят ананасы и рябчиков жуют, как писал пламенный трибун революции. Спутницы богачей демонстративно выпячивают бюст, чтобы акцентировать внимание на драгоценных ожерельях, украшающих область декольте. Вот тебе, Веля, и стимул перебраться из второстепенной публики в авангард.
    Коньяк быстро дал о себе знать. Вскоре за первым бокалом были выпиты второй и третий. Журналисты разбились по кучкам и принялись болтать о своем наболевшем, а я продолжал одиноко стоять в сторонке, не помышляя о том, что можно завести новые связи. Пьяным, развязанным языком легко налаживать контакты, да только порой протрезвев, ты понимаешь, что данные знакомства тебе совсем ни к чему. Прицепишься к какой-нибудь бабе бальзаковского возраста, страдающей от отсутствия половой жизни, примешься навешивать на уши небылицы на любые темы от положения Экваториальной Гвинеи на международной арене до осмысления культурологических кодов позапрошлогоднего поэтического фестиваля, который посвящен памяти Максимилиана Волошина. Гонишь, сочиняешь на ходу, фантазируешь, завираешься. Баба млеет и тает от словесного напора, предлагает продолжить общение, выпив за знакомство у неё дома. Очутившись в квартире одинокой женщины пьешь из горла первой попавшейся бутылки в домашнем баре. Она валит тебя на кровать, второпях расстегивает ширинку, стягивает штаны и остервенело принимается высасывать семенную жидкость. А потом валишься на неё всем телом, и происходит  сношение в рабоче-крестьянской позе. Дальше – провал в памяти. Просыпаешься на грязной простыне от непривычного запаха прелых подмышек. Под боком дрыхнет совсем непривлекательная туша, похрапывающая во сне. Все вокруг тебе кажется враждебным и старомодным. Бросается в глаза пыль на серванте и паутина по углам. Порой слышны мышиные скребки. Замечаешь мозоли на пятках и подгнивающие ногти на бабьих ногах.  Стараясь не разбудить партнершу, ты тихонько одеваешься и бежишь прочь из чужой квартиры, оставив входную дверь незакрытой, а бальзаковскую дамочку – наполненной сонными амурными фантазмами и надеждой на пробуждение с влюбленным мачо. И остается несмываемый осадок, что поступил нехорошо, нагадив в душу несчастному человеку. Поэтому я предпочитаю воздержаться от пьяных знакомств после смены рода деятельности. Коньяк расслабил мой организм, но я продолжал контролировать свое поведение. Я поплелся наверх по лестнице в самом хвосте журналистской вереницы, дабы не путаться в ногах новых коллег. Проходя рядом с трио скрипачей, складывавших уже инструменты в футляры, я зааплодировал с громким комментарием «Браво!». Музыканты с пониманием улыбнулись и ответили поклоном на мою хмельную браваду.
    Бредя по лестницам между ярусами и коридорам театра, я посматриваю на орнаменты бронзовых инкрустаций, светильники и канделябры. Красота старины не оставит равнодушным даже самого ярого приверженца стиля hi-tech. Оперный театр это нетронутый островок истинного зодчества, чудом сохранившийся в мире практичной архитектуры из стекла и бетона. Схема ходов театра столь мудрена и запутана, что я умудряюсь заблудиться почти каждый раз, когда посещаю Оперный. Для прессы зарезервировали самый верхний ярус. Я отстал от журналистской вереницы и долго не мог найти, где присесть, заходя в занятые почетными гостями боковые ложи и ловя на себе пренебрежительные взгляды важнецких семейных пар. Буркнув потревоженным аристократам «Извините за беспокойство!», я покидал занятые ими ложи. Милейшие театральные бабушки – божьи одуванчики, обыкновенно подсказывающие как пройти в искомое место, на церемонии открытия были неожиданно угрюмы и насуплены, испугавшись наглых морд новой знати.
  Трудно передать словами то трепетное ощущение, когда оказываешься на верхотуре Оперного театра. Я присел в самом первом ряду на сидение с велюровой обивкой тёмно-вишневого цвета, вцепившись руками в перила. Ложа прессы была заполнена едва ли наполовину, боковые места пустовали. Я заворожено взглянул вниз на партер, бенуар и бельэтаж. В элитных ложах оканчивали рассаживаться улыбающиеся знаменитости, приветствовавшие друг друга короткими поцелуями или крепкими объятиями в зависимости от степени взаимоуважения.  В центре бельэтажа прямо напротив сцены, в так называемой «царской» ложе, разместились губернатор и мэр со свитой телохранителей и помощников. Я пристально рассматривал потолок с четырьмя картинами художника Лефлера в виде медальонов. Изображенные на картинах сцены из произведений Уильяма Шекспира «Гамлет», «Зимняя сказка», «Сон в летнюю ночь», «Как вам это понравится» наталкивают на думы о вечном. Хрустальная люстра в центре потолка поражает изяществом ажурных деталей. Бордовый занавес, расшитый золотыми нитями, предает помпезности монументальному интерьеру зрительного зала.
  Из миллиона горожан лишь тысяче счастливчиков довелось попасть на церемонию открытия и я – в их числе. Пусть я и не сижу в бенуаре с длинноногой фотомоделью, но все равно мне повезло оказаться в числе избранных, прорвавшихся на главное событие года в Одессе. Сидя на верхотуре Оперного театра ты понимаешь, что живешь в великом городе со своей неповторимой историей, культурой и архитектурой. Мигом забывается вонь торговых закоулков на Привозе, шестнадцатиэтажная серость поселков Таирово и Котовского, однообразные «хрущёвки» на Черёмушках, дымящиеся трубы на Бугаёвке, разваливающиеся железнодорожные пакгаузы на Товарной, разбитые дороги на Курсаках, грозящийся рухнуть в любой момент Горбатый мост, покосившиеся лачуги из ракушника на Молдаванке, затопляемая ливнями многострадальная Пересыпь, заброшенная грязелечебница на Куяльницком лимане, цыганский поселок Палермо с наркотраффиком и работорговлей. Ты осознаешь, что никогда по своей воле не уедешь из Одессы жить в другой город, потому что нигде не найдешь столь великолепного театра, с крыши которого отчетливо виднеются белые круизные лайнеры, заходящие на стоянку в порт и привозящие туристов сотен национальностей из всех уголков нашего причудливого мира.
Ты чувствуешь себя счастливым каждую секунду лишь от того, что судьба поселила тебя в обители негоциантов и мореплавателей, усадив на верхотуру в театре, откуда глядя вниз можно наблюдать за самыми именитыми горожанами, дабы рассмотреть их повадки и возможно со временем войти в их узкий круг людей, определяющих лицо Одессы. Останься я работать в ТОР-банке, то конечно не попал бы на это торжественное мероприятие.
  В ложах синхронно погасло освещение. Остались гореть только мощные прожекторы, направленные на сцену. Ведущие церемонии, брюзжащий зануда Александр Гордон и говорливая теледива Маша Ефросинина, вышли на сцену и, читая прикрепленные к планшетам листы,  принялись нахваливать спонсоров фестиваля, не пожалевших денег для комфорта приезжих киношников. Ведущие по очереди называли в микрофон фамилии почетных гостей. Знаменитости из партера, чью фамилию произносили ведущие, вставали с мест, оборачивались, кивком головы приветствовали собравшуюся публику и усаживались. В момент, когда почетные гости поднимались для приветствия, темные ложи озарялись яркими вспышками фотообъективов. Короткие и обязательные речи мэра и губернатора состояли из набора общих фраз и были встречены взыскательной публикой с прохладцей.
  Представление почетных гостей и речи государственных деятелей закончились. Зал замер в ожидании. Что же будет дальше? Всегда мрачный, немногословный Гордон улыбнулся, предварительно не постеснявшись вытереть салфеткой со лба проступивший пот, и сказал:
- А сейчас на сцене появиться человек, не нуждающийся в дополнительном представлении. Я не собираюсь перечислять его регалии, титулы, звания. Я не знаю больше людей, в честь которых еще при жизни в Одессе назвали целый бульвар. Встречайте – Михаил Жванецкий.
    Михаил Михайлович вышел, будто из ниоткуда, материализовавшись движущейся фигурой из кромешной тьмы. Популярный сатирик видимо не захотел сидеть в партере в обществе хапуг. Жванецкий появился словно из народа. Прожекторы освещали каждый шаг корифея разговорного жанра. И пока Михаил Михайлович добрался до сцены, то все сидящие в зале не сговариваясь, поднялись со своих мест и устроили стоячую овацию мэтру. Жванецкому аплодировали пишущие журналисты, видеооператоры, банкиры, жулики, спекулянты, аферисты, фальшивомонетчики, комедианты, гримёры, бутафоры, мэр и губернатор. Не было в те минуты внутри Оперного театра человека, не отреагировавшего на появление  живой легенды.
  Жванецкий на сцене обменялся рукопожатием с Гордоном, поклонился публике и подошел к стойке с микрофоном:
- Присядьте, дамы и господа, присядьте, пожалуйста. Я прекрасно понимаю, что вы все меня очень рады видеть, но овация до выступления это уже слишком, - сказал сатирик.
  Михаил Михайлович выйдя на сцену мог вообще ничего не говорить, молча постоять и все равно вернуться назад с овацией. Жванецкий рассказал о том, что каждое лето обязательно проводит в Одессе на даче рядом с морем и пишет миниатюры. Естественно, все взгляды присутствующих сфокусировались на говорившем пенсионере общенационального значения. Слово классика – на вес золота. К сказанному сатириком внимательно прислушивались, пытаясь быстро уловить смысл послания. Жванецкий вещал, активно жестикулируя руками, как и подобает настоящему одесситу. Смысл сказанного Михаилом Михайловичем поняли все собравшиеся в зале от бабуль – билетеров до областных тузов: «Жить в Одессе летом это высшее счастье для человека, несравнимое ни с чем».
  Жванецкий удалился со сцены опять же под стоячую овацию зрителей, только хлопали в ладоши гораздо сильней, чем при появлении классика. Сатирик скромно уселся на галёрке и церемония продолжилась.
  Я прекрасно чувствовал себя от ощущения причастности к кинематографическому форуму и выпитого коньяка. Бывшие сослуживцы, наверное, смотрели по телевизору трансляцию церемонии, мечтая живьем увидеть происходящее, пускай даже стоя в проходе между рядами. Они, конечно, не подозревали, что я расслабленно созерцал за звездами с верхотуры, развалившись на мягком велюровом сидении. Банковские трудяги пялили уставшие за рабочую неделю зенки в ящики, попутно засоряя голову рекламными роликами. Я искал глазами Германику, но разглядеть в темноте черную вуалетку и белое платье с оборками я не смог. Возможно, Валерия, наблюдала за церемонией из боковых лож. Профессиональными принадлежностями я так и не обзавелся. Диктофон, блокнот и ручка мне совершенно ни к чему. Даже будучи изрядно пьян я отлично запоминаю малейшие детали происходящих событий. Хотя порой у меня и возникали рвотные спазмы, но оконфузится, наблевав на головы городских богатеев, в мои планы явно не входило. Хватит с меня проделок на вечеринке у Наташи Март.
    Гордон и Ефросинина скрылись за кулисами. Бордовый занавес исчез под сводами. Выключились и мощные прожекторы, направленные на сцену. Начался показ фильма «Огни притона» - Гордона пригласили неспроста вести церемонию, ведь на открытии демонстрировали его киноленту, снятую в Одессе и об Одессе. По сюжету фильма в послевоенной Одессе на квартире находится притон с девицами легкого поведения. Хозяйка притона держит девиц в ежовых рукавицах. Неумелая имитация московскими актёрами одесского говора, случайно попавшие в кадры кондиционеры и пластиковые стеклопакеты, съемки в надоевшем всем Воронцовском переулке быстро погасили у меня интерес к ленте. Лишь игра Богдана Ступки заслуживала внимания. Я начал было зевать от скучного фильма, и принялся думать, доколе заезжие кинематографисты будут эксплуатировать мифы о старой Одессе, которой давным-давно уже нет. Меня отторгают творцы, паразитирующие на прошлом, не способные найти и запечатлеть реальность, которая будет интересна потомкам и через сто лет. Почему не снять кино о современных одесских проститутках, раздвигающих ноги перед всеми подряд и круглогодично торгующих телом на Таможенной площади? Нынешние путаны, знающие несколько языков для общения с клиентами, иногда имеющие за спиной два института, гораздо больше заслуживают того, чтобы стать прообразами киношных персонажей. В ложе прессы слышался неодобрительный шепот. Фамилию Александра Гариевича рифмовали с противозачаточным средством, имеющим свойство рваться в самую неподходящую минуту. Многие журналисты покинули ложу, не дожидаясь конца фильма. Все – таки лучше Гордону заниматься своим делом, ведя на телевидении развлекательные ток-шоу, чем лезть в искусство, которое считал важнейшим оратор с броневика, чей труп до сих пор не предан земле и выставлен на всеобщее обозрение в мавзолее. Даже одесские корни не дают никому право снимать паршивое кино, искажающее городскую действительность. Жванецкий потому и гений, что делает только то, что у него лучше всего получается и не берется за вещи, где грозит полный провал. Глядя на финальные титры фильма Гордона, я подумал, что лучше бы показали бомонду вещи, снимаемые Германикой. Узнали бы нувориши, какое теперь подрастающее поколение и ужаснулись. Я пренебрег профессиональным долгом и не пошел по окончании церемонии на пресс – конференцию Александра Гариевича. Мне страшно хотелось июльского воздуха и приключений. Петляя и периодически теряясь в толпе, я вернулся к боковому вестибюлю. Фуршетный коньяк закончился. Догнаться было нечем. Слегка разочарованный данным фактом я, минуя охранников, очутился в уютном дворике, именуемом Пале – Рояль, а новоявленные Гэтсби, блиставшие нарядами на красной ковровой дорожке, поехали в Аркадию гулять по ночным клубам и втягивать носом белые кокаиновые дорожки.
  Пале – Рояль, садик с французским названием, между Оперным театром и Екатерининской, это самое романтическое место для свиданий в старом городе. Когда в центре дворика функционировал фонтанчик, то все скамейки в садике были забиты влюбленными парочками. После того, как подземные коммуникации фонтана прогнили и пришли в полную непригодность, посещаемость Пале – Рояля целующимися резко упала. Я присел на первую скамью от бокового входа в театр с раздумьями, что же мне делать дальше. Скамья, пристегнутая цепями к ближайшему стволу каштана во избежание возможной кражи, не радовала удобством после мягкого кресла на верхотуре. Пятница, вечер, июль, Одесса, я преисполнен пьяного человеколюбия. Я покосился на фонтан с глыбой ракушника, увенчанный статуей полуобнаженной римлянки под зонтиком. И конечно же, меня потянуло на девочек.
  Прошмыгнув под аркой, я оказался на Екатерининской улице, перешел проезжую часть в неположенном месте и объявился в «Искре». За отдельными столиками под сенью каштана сидели Лара Леонова и Кубарь. Татуировщик болтал по телефону, показывая мимикой, что недоволен услышанным. Фотомастерица размешивала ложечкой сахар в чашке.
- Лара, поделитесь своими впечатлениями о церемонии открытия. Сумели заснять что-нибудь компрометирующее знаменитостей? Может, в кадр попало, что кто-нибудь из дамочек в насквозь просвечивающихся платьях не надел трусики?
- Я фотографировала лица звезд. Я ведь тружусь для модного издания, а не для желтой прессы. Пикантные подробности – не мой профиль. Снимать компромат – удел папарацци, не гнушающихся влезать в чужую личную жизнь, а я девушка с принципами и чту неприкосновенное пространство других людей.
- Всё с вами понятно, Леонова. Выпускницу института благородных девиц из вас ни за что не вытравить, - подколол я Лару.
- Неискоренимый шутник вы, Недопёкин. Хлебом не корми – дай посмеяться, - ответила фотомастерица в охровой тунике.
- Какие люди без охраны! Недопёкин собственной персоной! – поприветствовал меня Кубарь, закончивший говорить по мобильному телефону.
- Ага, Недопёкин, он самый, - сказал я и от столика Лары перебрался к Кубарю.
- А что это за пластиковая карточка с канатиком висит у тебя на шее? – полюбопытствовал мастер нательного рисунка.
    Я и забыл, что у меня на шее болтается фестивальный пропуск, на котором значится «Velimir Nedopyokin, PRESS». Я тотчас же снял канатик с пропуском и положил его в задний карман брюк.
- Понимаешь, Кубарь, ваше поколение кричало, что требуют перемен ваши сердца и глаза. Оно, требование, оказывается, в вашем смехе, слезах и пульсации вен. И вы ждали перемен. А мое поколение не кричит и не ждет перемен. Я захотел перемен и изменил свою жизнь. Помнишь наш с тобой разговор здесь в начале лета? С тех пор я бросил надоевшую работу и теперь занимаюсь тем, что мне нравится делать. Стал светским обозревателем журнала «Luxury». Вы скорее поколение слов, а нас уместней назвать поколением дел. Понимаешь о чем я?
    У Кубаря не нашлось аргументов, дабы опровергнуть произнесенные мной тезисы. Татуировщик выдержал длиннющую паузу, перед тем как продолжить разговор:
- Эх, Веля, ну вроде поменял ты работёнку. Но ведь ты как стучал пальцами по клавиатуре, так и продолжаешь это делать, только теперь ты оперируешь буквами, а не цифрами. А слабо пойти на завод какой-нибудь и начать карьеру с самых низов, токарем второго разряда, например? Руками по-настоящему поработать? Чтобы мозоли на пальцах натерлись? Чтобы под ногтями никак не вымывалась сажа, въевшаяся в кожу? Конечно, ты не хочешь создавать продукт. С бумажками ведь легче возиться, это бесспорно.
- Кубарь, я для себя живу, а трепотню о необходимости увеличивать темпы производства, удвоении внутреннего валового продукта я всегда пропускаю мимо ушей. Если ты так за державу и её процветание радеешь, то бросай набивать татуировки и сам иди на предприятие поднимать промышленность. У тебя ведь есть высшее образование, факультет машиностроения в политехническом институте закончил если я не ошибаюсь? Так чего же ты, дипломированный специалист, девкам крестцы уродуешь вместо действительно полезных для страны дел, а?
- Недопёкин, с тобой невозможно разговаривать. Ты постоянно переводишь стрелки с себя на других.
- Ладно, не будем развивать эту тему. Чего в «Искре» так мало народу сегодня? Куда подевались все красотки?
- А все на Потемкинской лестнице. В рамках кинофестиваля бесплатный показ фильма «Броненосец Потёмкин». У подножия лестницы соорудили сцену, на неё проецируется кинокартина. Ступени вместо кресел. Демонстрировать фильм, прославивший Одессу в месте, где происходит кульминационная сцена со скатывающейся вниз детской коляской, я считаю хорошим подарком одесситам от организаторов фестиваля.
- Весьма любопытно. А когда начало показа?
- Да уже с минуты на минуту должен начаться. Ты успеешь, здесь же совсем близко.
- Ну да, повернул за угол мимо памятника Екатерине, ускорился и ты уже возле Дюка. Тогда я на кинопоказ. Бывай, дядя Кубарь!
- Арривидерчи, Недопёкин!
    Дюк, облаченный  в римскую тогу,  протянутой рукой указывает на склоны, плотно оккупированные акациями,  как бы пытаясь сказать сквозь тень веков «Посмотрите какая благодать вокруг!». Фуникулером на двенадцать мест, медлительно ползущим по рельсам как сонливая улитка, я никогда не пользуюсь. Пока я буду молод и здоров, то не буду себе отказывать в удовольствии спуститься или подняться пешком по Потемкинской лестнице. Благодаря продуманному соотношению пролетов и площадок я не устаю даже при самом быстром подъеме к Дюку де Ришелье. Каждая из ста девяносто двух гранитных ступеней величественной лестницы за свою историю, начавшуюся в 1841 году, знавала подошвы ботинок и сапог многих людей, память о жизнедеятельности которых останется навсегда. Ступени помнят прикосновения каблуков туфлей Владимира Высоцкого и босоножек Марины Влади, спускавшихся в порт, чтобы прокатиться на пассажирском теплоходе «Шота Руставели». Топтал штиблетами ступени лестницы и поэт с бакенбардами, трагически погибший на дуэли. В советское время туристические группы в обязательном порядке фотографировались стоя лицом к Дюку, чтобы на заднем плане виднелся морской вокзал. Приехавшие отдыхать в Одессу жители лесистых равнин по возвращению домой горделиво показывали сородичам снимки, сделанные на фоне водной стихии. Отпуск в городе солнца, моря и ветра считался шиком. На рубеже веков за морским вокзалом возвели высотный отель «ODESSA», испоганивший вид на акваторию порта и одним местом для туристской фотосъемки стало меньше.
    Но для меня Потемкинская лестница навсегда запомнилась не апрельскими столпотворениями на Юморине, а акцией памяти Майкла Джексона летом 2009 года. По краям на каждой ступени возле парапетов зажгли по свечке. Я никогда больше не видел лестницу столь красивой, как в ту ночь с полутысячей горящих точек.  Мои ровесники на самом верхнем пролете хором пели песни рано умершего кумира без предварительных репетиций и аккомпаниаторов. Огоньки горели, а молодежь скандировала «All I wanna say is that They don't really care about us». Пластичные юноши и девушки возле Дюка имитировали лунную походку Майкла. Сверстники, того не понимая, на самом деле прощались не с загубившим себя певцом, а с детством и юностью. Похоронив Джексона, моё поколение окончательно рассталось с отроческими иллюзиями и стало взрослым.
  Поздним июльским вечером креативные менеджеры фестиваля превратили лестницу-символ в кинотеатр под открытым небом. Посмотреть черно-белое творение Сергея Эйзенштейна пришли как аборигены, так и сезонные гости. Для придания драматизма показу шедевра немого кино пригласили духовой оркестр.
- Велимир, здравствуй.  Какими судьбами? – прямо у Дюка столкнулся я с Кариной, лучшей подругой Наташи Март.
- О, привет, я пришел «Броненосец Потемкин» глянуть, ищу как раз спутницу на вечер. Ты с кем-то или сама?
- Сама. Тоже собралась на кинопоказ.
- Тогда идем смотреть фильм вместе?
- Ок.
- Слушай, а чего Наташи не было в Оперном на официальной части открытия фестиваля?
- Она улетела на съемки в Питер.
Мы спустились по лестнице на три пролета вниз, нашли свободное место на ступенях и сели. Начался фильм, валторны и тромбоны заглушили шум проезжающих автомобилей по Приморской улице.
- Карина, помнишь, мы курили траву на вечеринке у Наташи?
- Помню. А что?
- У тебя с собой сейчас случайно нет косяка? Неплохо было бы дунуть. Тогда добротная трава была.
- Есть пяточка, но ведь ты не собираешься курить прямо тут? Оглянись по сторонам – на лестнице полно зорких патрулей, следящих за правопорядком. Тебя заметят и загребут в два счета в районный отдел. Придется потом штуку зелени отдать чтобы откупиться и не возбуждали дело. Оно тебе надо?
- Карина, спокойно. Я знаю, что делаю. Вокруг много народа, за всеми не уследишь. Мало ли мне захотелось папиросу закурить. Кому вообще какое дело до меня. Все уставились на сцену и смотрят фильм. Давай сюда пяточку.
    Карина из пурпурного лакового клатча достала пяточку с пьезовой зажигалкой и передала их мне. Я зажег пяточку и сделал пару хапок. И стало мне хорошо-хорошо. Я не смотрел на сцену с экраном, где показывали матросов, взбунтовавшихся против кормежки червивым мясом.  Мне не было дела до милиционеров с овчарками, зрителей фильма и Карины. Я глядел в небо на звезды. Там, в далеких галактиках, наверное, нет богатых и бедных, войн и эпидемий, заводского грохота и гудков тепловозов, а царит любовь и тишина…
  Хотя я и имел сексуальные планы на вечер касаемо Карины, но после марихуаны мне расхотелось соития с ней. Входить в девушек с азиатской кровью надо только на трезвую голову. А для алкогольно-наркотических слияний есть славянки. Я покинул её, ничего не сказав напоследок. Лишь чмокнул в щёчку. Современное немое кино.
    Я остановил на Екатерининской площади частника на голубых «Жигулях» шестой модели:
- Двадцать гривен, Транспортная улица.
- Падай, - коротко и ясно ответил усатый дедок.
Вечер открытия кинофестиваля закончился для меня без взломов мохнатых сейфов.

11
    Через день после официальной церемонии открытия кинофестиваля меня послали на мастер-класс голливудского актера Джона Малковича. Кристина затребовала подробный отчет о выступлении заокеанской знаменитости перед слушателями летней киношколы и аккредитованными журналистами. Главный редактор всерьез озадачила – мне предстояло написать о появлении на одесской земле всемирно известного человека, о котором, правда, я ничего доселе не знал. Американский кинематограф для меня закончился на «Титанике» с Леонардо ди Каприо. В детстве я любил смотреть «Терминатор» с Арнольдом Шварценеггером и мечтал быть сильным и всемогущим как он. Фабрика грёз производит столько конвейерной продукции, что уследить за всеми выпускаемыми фильмами не представляется возможным, да и не стоит делать этого, так как высоким искусством там давно уже и не пахнет. Наверное, я один из миллионов сверстников, кому имена Джонни Деппа, Орландо Блума и Джорджа Клуни совершенно ничего не говорят. Я привык к советскому и российскому кинематографу.
  Кто такой этот Джон Гэйвин Малкович? Почему фамилия оканчивается на «-ович»? Поляк? Белорус? Еврей? Что он сделал весомого, что сняли фильм «Быть Джоном Малковичем»? Я не искал в интернете ответы на эти вопросы, авантюрно пойдя на мастер-класс неподготовленным. Везде в городе третий день только и слышалась фамилия «Малкович». Будто больше совсем ничего не происходит и нет других значимых гостей на фестивале.
    Кинотеатр «Родина», где проходил мастер-класс Малковича и располагался фестивальный пресс-центр, находится в самом конце Старопортофранковской улицы как следует из названия служившей в старину границей зоны беспошлинной торговли.  С виду – типовой дом культуры сталинской эпохи с восемью колоннами у главного входа и редкостью в виде пандусов для инвалидных колясок, давно являющейся нормой в цивилизованном мире. На боковых от входа площадках поставили круглые столики с зонтиками для отдыха киношников. Буквально за углом от кинотеатра двухэтажный домик, где жил Илья Ильф - ловкий газетчик, навсегда оставшийся в литературе. Чуть дальше – рыбный павильон «Привоза».
  Появление на Молдаванке голливудской знаменитости – неслыханное событие. Все тротуары в округе заполонили автомобили, остро ощущалась нехватка парковочных мест. Молодежь бросала свои малолитражки прямо на проезжей части и трамвайных путях, создавая заторы. Тысячи людей хотели проникнуть в большой зал кинотеатра, чтобы увидеть живьем Малковича. Особо настырные совали охранникам купюры прямо в руки, но бугаи решительно отказывались брать деньги и пропускать внутрь. Каждую минуту подходили беспокойные парни и девушки с вопросами: «У вас нет случайно лишнего пропуска киношколы чтобы попасть на мастер – класс? Вы не поможете мне как-нибудь пробраться в большой зал? Я вас щедро отблагодарю». Мне приходилось машинально отнекиваться.
  Пятьсот шестнадцать сидячих мест в большом зале оказались заняты. Желающие послушать Малковича сидели в проходах, на ступенях, ведущих к сцене, и прижимались к стенам. Я сначала оккупировал сидячее место, но потом во избежание давки по окончании мастер-класса перебрался в пресс-центр, где на мониторах велась прямая трансляция происходящего в большом зале. Я всматривался в глаза людей, собравшихся в большом зале и видел в них ожидание чуда, надежду на нечто сверхъестественное. Неужели они верили в то, что Малкович чем-то отличается от обычного человека? Неужели им еще непонятно, что жизнь голливудских звезд широко освещается в прессе лишь для отвлечения внимания простых людей от насущных проблем? Для кого Ги Дебор написал «Общество спектакля»? Разве это тайна, что Малкович как актер и в подметки не годится тому же Олегу Меньшикову? Мне стало страшно быть в одном зале со стадом психов, одурманенных иллюзиями о голливудских божествах. В «Родине» собрались дети глобализации, у которых нет чувства Родины.
  Я смотрел в монитор, где транслировался мастер-класс Малковича и не понимал, что в нем такого необыкновенного. Лысый шестидесятилетний дядька с оттопыренными ушами, отдаленно похожий на Ролана Быкова, отвечал на вопросы из зала простыми короткими фразами. Шепелявый переводчик произносил по-русски банальные мысли, сказанные Малковичем: «Я много наслышан о вашем городе. Одесса это место, где снимал Эйзенштейн. Я рад быть почетным гостем кинофестиваля. Уверен, что проведение фестиваля станет хорошей традицией и послужит толчком к развитию кино на Украине. Я непременно хочу посетить следующий фестиваль. В Одессе замечательная публика». Хотя мероприятие было анонсировано как мастер – класс, но превратилось в тривиальную пресс-конференцию. Малкович не показывал актерские приемы и не делился секретами профессионализма, а лопухи в зале всё равно восхищенно хлопали американскому гостю. 
  Когда мастер-класс Малковича близился к концу, зазвонил мобильный телефон. Меня решила побеспокоить Лидия Федорова.
- Привет, Федорова. Я почти уверен, что ты звонишь, чтобы узнать, как попасть на мастер-класс Джона Малковича. Спешу сообщить, что помочь тебе я ничем не могу, мастер-класс скучноват и должен уже закончиться с минуты на минуту. Ну что, я угадал причину твоего звонка?
- Привет, Недопекин. У меня отпуск только в августе, а сейчас я на работе, так что на мастер-класс Малковича я бы в любом случае не попала, да и вообще не собиралась на него идти. Хотела спросить – как пробраться тайком на вечерние конкурсные показы в рамках фестиваля? Билеты распроданы, пропуска у меня нет. Ты не мог бы что-нибудь придумать?
- Лида, меня всегда удивляют многозначительные абстрактные вопросы-просьбы вроде «Ты не мог бы что-нибудь придумать?». Я не фантазер-выдумщик и не фокусник-маг, но если у меня будет возможность, то я постараюсь помочь тебе попасть на вечерние конкурсные показы. Так что твоя просьба принята к сведению. Если что – сразу наберу.
- Ладно, извини за беспокойство.
- Да ничего страшного.
  Я покинул пресс-центр, занимавший боковой коридор возле большого зала и пошел к главному входу через вестибюль. Я заметил, что пустует столик в вестибюле, где выдают пропуски аккредитованным журналистам, но за соседним столиком сидят студентки, устроившиеся работать на фестиваль вспомогательным персоналом. Теоретически можно подойти и украсть пропуск, но практически риск быть пойманным с поличным очень велик. В вестибюле с правой стороны билетные кассы, слева – торговая точка с попкорном и горячими бутербродами. Повсюду развешены афиши с анонсами демонстрируемых фильмов. Я насчитал аж четырех охранников, постоянно дежуривших в вестибюле и следивших, кабы чего не случилось. Да и камеры видеонаблюдения наверняка установлены вверху по углам. В вестибюле топталось около полусотни человек, но как оказалось впоследствии столпотворение только мне на руку.
  Я бесцеремонно сел за круглый столик с зонтиком, предназначенный для киношников. Налил минеральной воды из бутылки в одноразовый стаканчик и принялся в тени обдумывать план действий. Я не страдаю клептоманией и ничего доселе преднамеренно не воровал. Добродушный вор Деточкин для меня никогда не служил образцом для подражания, но ради Федоровой мне захотелось совершить сомнительный поступок. Пусть обрадуется рядовая служащая городского совета. Я затаил было обиду на Лиду, но уже простил её. Мы как-то стояли вместе возле арт-центра на Пушкинской перед открытием выставки киевского художника-абстракциониста, пользующегося популярностью только у лиц, стоящих длительные сроки на учете в психоневрологическом диспансере. Владелец арт-центра с улыбкой на миллион долларов въезжал в свои владения на черном кабриолете «Rolls-Royce Phantome», покуривая кубинскую сигару и приветствуя гостей выставки троекратным звуковым сигналом авто. «Живут же люди!»,- восторженно сказала Федорова. «Это пыль в глаза, очнись!»,- ответил я. «Ты просто завидуешь его успешности!», - утвердительно выразилась Лида. Мне не хотелось спорить и я замолк. Вскоре владельца арт-центра застрелили в Пале – Рояле, после себя он оставил долгов на десять миллионов американских денег. Время рассудило нас.
  Я всегда сквозь смех воспринимал терзания Раскольникова касаемо убиенной старушки. Мое поколение предпочитает девиз «Не пойман – не вор!». Если ты совершил преступление, оставшееся безнаказанным и извлек из этого материальную выгоду, то ты тогда герой в глазах молодежи. Общественная мораль восхваляет добившихся успеха любыми путями и презирает честных и порядочных людей, случайно оказавшихся за решеткой. Украл акции предприятия путем подлога документов и выиграл судебное разбирательство – ты уважаемый человек. Попался на хищении музыкального центра или кухонного комбайна и сел в тюрьму – ты изгой.
  Даже если меня застукают охранники или вспомогательный персонал за кражей пластикового пропуска, то что мне за это грозит? Сомневаюсь, что делу дадут ход и вызовут ментов из ближайшего отделения на Мечникова. Кому нужны скандалы на фестивале? Скорей всего пожурят и скажут, чтобы больше так не делал. Или вообще отмажусь, соврав, что просто взял пропуск посмотреть и сравнить со своим. Мол, коллеги говорят, что бывает несколько видов аккредитаций для прессы с различными степенями ограничений.
    Мое поколение можно смело назвать поколением интернет-воров. Мы бесплатно скачиваем из сети кинофильмы, музыку и книги. Всем наплевать на авторское право и на то, что при подобном подходе создатели произведений ничего не получают за свой труд. Спроси любого пользователя торрентов и он уверенно ответит, что преступление – закачивать в интернет продукты творчества режиссеров, музыкантов и писателей. Перекидывать к себе на компьютер уже закачанное художественное произведение никто преступлением не считает.
    Тянуть время не стоило. Выдающая пропуски девушка могла вернуться в любой момент. Я допил минеральную воду, встал из-за круглого столика и решительно двинулся в вестибюль. К радости, вся четверка охранников прямо передо мной пошла из вестибюля на обед в кафе кинотеатра. Столик с пропусками все ещё пустовал. Спасовать в данной ситуации я естественно не мог. Я подошел к столику и сделал вид, что читаю афишу, прикрепленную к стене. Сидящие за соседним столиком студентки из вспомогательного персонала и не посмотрели в мою сторону, оживленно разговаривая с парнями с длинными дредами, выдававшими в них  любителей регги и марихуаны. Я опустил взгляд вниз с афиши на картонную коробку с пропусками. Несмотря на третий день работы кинофестиваля еще не все журналисты получили пропуски. Я выдохнул, прижал правую руку к груди и медленно залез ей в коробку. Я ухватил первый попавшийся пропуск, достал руку из коробки и немедленно удалился прочь из вестибюля, идя не оборачиваясь. Я дошел до мужского туалета и закрылся в единственной свободной кабинке. В ладони был пропуск, на котором значилось «Nataliya Sinyavskaya, PRESS». Уважаемая Наталья, если вы сейчас читаете эти строки, то знайте, что ваш фестивальный пропуск украден ради презента бедной девушке Лидии Федоровой, сильно желавшей попасть на вечерние кинопоказы, но не имевшей возможности. В следующий раз если приедете в Одессу на фестиваль, то постарайтесь получить пропуск в первый же день работы пресс-центра, пока его не украли криминальные таланты, подавшиеся в журналистику. Наш город всегда славился щипачами - карманниками и мелким ворьем. Нет ничего удивительного в том, что в квартале от «Привоза» воруют средь бела дня при попустительстве охранников, не способных обедать по очереди. Извините меня, госпожа Синявская. Клятвенно обещаю вам, что больше никогда не буду так делать. Надеюсь, что в пресс-центре вам выдали дубликат пропуска и вы смогли посетить нужные мероприятия и написать материалы для издания, аккредитовавшего вас на фестиваль.
      Я повертел в ладони пропуск и решил, что пока не буду сообщать Федоровой о подарке. Слишком мало времени прошло с момента её звонка и просьбы. Я нажал кнопку слива на бачке унитаза, вышел из кабинки и вернулся в пресс-центр фестиваля.
      Добыть канатик для пропуска не составило большого труда. Коробки с бесплатной фестивальной атрибутикой стояли без присмотра и никто не контролировал журналистов, бравших на память сувениры. Помимо канатика я взял для Лиды алую торбочку с глянцевым каталогом всех кинолент конкурсной и внеконкурсной программ. Пусть у Федоровой будет что почитать о фильмах перед посещением показа.
  Я отстоял в очереди за кофе, невольно слушая восторги коллег от мастер-класса Малковича и подошел к информационной доске пресс – центра. После обеда значилась пресс – конференция Федора Бондарчука, сыгравшего главную роль в фильме «Два дня» и журналистский показ «Любовь втроем» Тома Тыквера. Московского бритоголового актера и режиссера я, конечно же, знал по многим работам в кино, а вот что снимает немец для меня было неведомо.
    Кондиционеры работали на полную мощность, в пресс – центре было холодновато и я вновь вышел на площадку к главному входу в «Родину» с надеждой встретить Валерию Гай Германику. Я всматривался в лица фестивальной публики, но вместо ровесницы -  успешного режиссера заметил ровесницу - успешную поэтессу. Вера Полозкова покуривала в сторонке от суеты главного входа, пытаясь остаться незамеченной. Красный нос картошкой, густые черные брови, широкие бедра, пляжная тряпичная сумка на плече, серое бесформенное платье, скрывающее явные недостатки фигуры. Верочка мне противна несоответствием художественного образа и реального человека. Крепкая рязанская коренастая бабища выдает себя за хрупкую, ранимую девчушечку с тонкой душевной организацией. Ей бы коров доить и быкам хвосты крутить в фермерском хозяйстве, а она сочиняет претенциозные вирши и гастролирует по клубам от Калининграда до Владивостока. Могучие ручищи Верочки пригодились бы при прополке грядок или уборке картофельного урожая. И чего Полозкова в Одессу наведалась? Что ей здесь надо? На Привозе любая торговка сочней рифмует, чем стихопишущая девочка-вундеркинд, прославившаяся благодаря публикации сочинений в своём живом журнале. Касаемо Верочки сразу вспомнилась давняя мудрость «Это в Киеве ты фигура, а в Одессе еле-еле поц».
- Недопёкин, здравствуйте, вы таки посещаете кинофестиваль? Не ожидал вас здесь увидеть, - услышал я за спиной баритон, глядя на Веру Полозкову.
- А, Денис Никифорович, здравствуйте. Ваши труды по моему культурному воспитанию не прошли зря, - обернулся и ответил я импозантному мужчине в пробковом шлеме колонизатора и порезами от бритья на горле.
    Денис Никифорович Буряченко – мой институтский куратор, преподаватель международной экономики. Ежеквартально водил нашу группу по театрам, музеям и галереям. Прививал любовь к искусству у приезжих студентов из районных центров, где кроме танцевальной самодеятельности и вокально-инструментального ансамбля больше нет очагов культуры. Платил из своего кармана за билеты беднейших студентов. Принципиально не брал взятки за экзамены у нерадивых учеников, заставляя знать предмет и порой отправляя пять раз на пересдачу. Прогульщиков на парах у него никогда не было, ходили даже самые отъявленные разгильдяи, так как знали, что на зачете и экзамене нельзя будет договориться. Конечно, над честным педагогом, склонным к культурному просвещению студентов, посмеивались в деканате. Другие кураторы групп лишь выполняли посреднические функции при передаче взяток от студентов (деньги для «решения вопросов» собирала староста) к экзаменаторам. Об экскурсиях с курируемыми группами по городским достопримечательностям не было и речи. Буряченко защитил кандидатскую диссертацию, но аккуратно пользоваться безопасной бритвой так и не научился.
- Велимир, а какие у вас впечатления от уже просмотренных фильмов? Понравилось что-то?
- А я тут по работе, а не в качестве зрителя. В основном хожу по мастер – классам и пресс – конференциям. Пресытился банковской службой, подался в журналистику. Вы водили нас в студенческие годы по культурным местам и вот тяга к прекрасному пересилила финансовую рутину. Так что ваше кураторство очень повлияло на мое формирование личности, за что я вам премного благодарен.
- Экономистов и финансистов сейчас полным полно, но работа в сфере журналистики поинтересней будет. Пожалуй, соглашусь с вами. Рад, что вы себя нашли в профессии, сопряженной с посещением культурных мероприятий. Лучше смотреть зарубежное кино и писать про него, чем сводить бухгалтерскую отчетность.
- Спасибо, Денис Никифорович, за добрые слова, но мне пора спешить – начинается пресс – конференция Федора Бондарчука. Вы случайно не идете на неё?
- Я бы хотел пойти, но меня туда не пустят. Я ведь обычный зритель, а не пресса, - с улыбкой ответил Буряченко. А для какого издания вы пишете?
- Журнал «Luxury».
- Надо будет обязательно почитать ваши статьи. Надеюсь, они содержательней, чем ваши контрольные работы по международной экономике!
- Конечно содержательней. Еще увидимся на фестивале, Денис Никифорович!
- Непременно, Недопёкин!
      Я оставил Дениса Никифоровича, так и не узнав, с кем он пришел в «Родину». Мне очень хотелось увидеть спутницу Буряченко, потому что на экскурсии с нашей группой он часто брал с собой пассий и это всегда были превосходные дамы, но ни на одной из них он так и не женился. Наверное, до сих пор живет с мамой. Впрочем, как и я.
      Федор Бондарчук на пресс-конференции смотрелся сибаритствующим барином, заехавшим в свои далекие владения справиться о делах. Вяло комментировал столичные кинематографические сплетни в ответ на каверзные вопросы журналистов. Говорил о том, что главная роль в фильме «Два дня» Авдотьи Смирновой, сыграна им с удовольствием и что он и впредь будет рад сотрудничеству в актерском амплуа с талантливым режиссером. Но все присутствующие в зале засматривались не на Бондарчука, а на севшего в ряду для особо важных персон Никиту Михалкова. Оскароносный директор зашел в зал тихо и без помпы в сопровождении телохранителя и принялся внимательно слушать речь Бондарчука, закинув ногу на ногу. Утомленный солнцем выглядел серьезно и сосредоточенно, как и подобает мэтру, лишь изредка пощипывая себя за усы большим и указательным пальцем левой руки.
  Я поглядывал то на Бондарчука, то на Михалкова и мне пришла на ум одна закономерность. Что объединяет Федора Бондарчука, Никиту Михалкова и Авдотью Смирнову помимо того, что вся троица режиссеры и актеры? Перечисленная компания своей карьере в огромной степени обязана своим знаменитым отцам, составившим протекцию отпрыскам. Кем был бы Федя Бондарчук без гениального отца, снявшего великие фильмы «Судьба человека» и «Война и мир»? Дворником, сантехником, трубочистом? Кем был бы Никита Михалков без папы-приспособленца, бывшего способным ужиться с любой властью? Учителем русского языка в школе? Костюмером в театре на московской окраине? Заведующим библиотекой при кулинарном техникуме? Снимала бы кино Авдотья Смирнова без благословения и покровительства бати, поставившего «Белорусский вокзал», который наши потомки, рыдая, будут смотреть и через триста лет? Поэтому троицу в обязательном порядке следует называть исключительно по отчеству, чтобы не выветрилась память о людях, зачавших их – Федор Сергеевич Бондарчук, Никита Сергеевич Михалков, Авдотья Андреевна Смирнова.
    Отцы моих ровесников – потерянное поколение, вынужденное приспосабливаться к капиталистическому мироустройству. Наши отцы воспитывались с верой в дружбу, взаимовыручку, коллективизм и потерпели болезненный крах идеалов. Дипломированные инженеры, вынужденные сменить чертежные доски на клетчатые баулы, часто срывали агрессию и комплексы собственной нереализованности на женах и детях. Многие отцы беспробудно пили во дворах, пытаясь утопить боль в горькой. А наши матери в это время вкалывали на двух-трех работах, дабы поднять нас на ноги. Отцы зачастую вместо примера мужчины-кормильца, не волнующегося в трудные минуты, являли сыновьям отрицательные образцы растерянных самцов, не знающих как поступить на благо семьи и ревущих, уткнувшись красным от пьянства носом в женскую грудь.
  Мой отец бросил нас с матерью десять лет назад. Мы устали от его алкоголизма, грубости, невыдержанности, хмельных дебошей с рукоприкладством, семейных разборок с битьем посуды и вызовом соседями милицейских нарядов. Мой папа, в отличие от отцов Бондарчука, Михалкова и Смирновой, не проторил мне дорожку в светлое беспечное будущее с вояжами по зарубежным фестивалям, государственными премиями и комплиментарными отзывами обычно дерзких кинокритиков. Но я его не виню в том, что он ушел из семьи и впоследствии не помогал нам материально. Со временем он будет сильно раскаиваться, что забросил следить и содействовать процессу становления единственного сына, но будет уже поздно.
    Мой отец ушел из семьи в начале двухтысячного года, когда у моих одноклассников отцы попросту умирали. Сначала у Вадика Семеновича, тощего троечника, всегда терявшегося при невозможности подсмотреть в учебник при устном ответе. Его родители остались без официальной работы после ликвидации завода металлорежущих станков и занимались тем, что закупали на рассвете оптом овощи на «Привозе» и продавали их на несанкционированном базарчике недалеко от школы, ежедневно платя дань участковому милиционеру за торговую точку.  Тюки с товаром таскали вручную, транспорт делал бизнес Семеновичей  нерентабельным. В феврале отец Вадика заболел гриппом и не смог выздороветь. На поминках я и многие одноклассники впервые попробовали водку. После смерти отца Вадик занял место на базарчике. Рано утром до начала школьных занятий он помогал матери доставлять овощи с «Привоза», а после окончания уроков торговал на точке. Никто в классе не посмел насмехаться над товарищем, у которого в одночасье оборвалось детство, сменившись суровой взрослой жизнью. А в начале марта умер отец у Сережи Плещеева, отличника учёбы, впоследствии ставшего единственным золотым медалистом на нашей параллели из трёх классов. Отец Сережи работал водителем – дальнобойщиком на грузовом фургоне, курсировавшем между Одессой и Киевом. После очередного рейса он лёг спать дома и не проснулся. У сорокалетнего здоровенного мужика за центнер весом не выдержало сердце. Мы поехали на похороны, чтобы поддержать Сережу. Хоронили на Северном кладбище, что за пределами городской черты. Вместо железного креста поставили деревянный – у матери Сережи, трудившейся в регистратуре шестой поликлиники, не было средств. Бюджетникам задерживали заработную плату по полгода, а умерший отец приносил в семью львиную часть денег. Я никогда забуду плач возле креста внезапно овдовевшей женщины, упавшей на колени в весеннее грязевое месиво и не знающей как дальше быть и воспитывать сына. Сережа держался достойно, но все равно не удержался от слёз. На обратном пути в автобусе я набрался смелости и подошел в автобусе к Плещеевой: «Крепитесь, тётя Таня! У вас есть Сережа и вы должны для него жить. Умер ваш муж, но сын никуда не делся. Сережа обязательно станет человеком, которым бы гордился его отец». Тётя Таня утёрла платочком со скул слёзы и едва слышно вымолвила: «Спасибо, Веля. Я постараюсь». Мама Сережи и сейчас работает в регистратуре шестой поликлиники. Когда я изредка заболеваю и прихожу на осмотр к врачу, то мне всегда приходится брать у неё свою медицинскую карточку. Всегда попадаю на её смену. Мы без слов здороваемся кивками и конечно сразу же мысленно переносимся в тот траурный мартовский день на Северном кладбище, который не сотрется из нашей памяти. Тетя Таня всегда вместе с карточкой направляет меня к самым квалифицированным специалистам в поликлинике, тем самым благодаря за человечность, проявленную еще будучи школьником. А в конце марта двухтысячного убили отца у Илоны Филиппенко, худощавой зазнайки с родимым пятном на щеке. Её отец занимался незаконными валютными операциями или как говорят в Одессе «стоял менялой». Исправно отдавал по установленной таксе легальной и нелегальной крышам. Получил пять пулевых ранений в подъезде. Скончался, истекая кровью на пороге квартиры на руках у жены и дочерей. Три бабы (у Илоны есть старшая сестра) остались без мужика в хате. Заказчиков и исполнителей убийства, разумеется, не нашли. Отцы Вадика, Сережи и Илоны навсегда отправились в мир иной, а мой папа просто сменил место жительства. Как же выросли без отцов мои одноклассники? Узнаю, наверное, уже на встрече выпускников.
    Пресс – конференция Федора Бондарчука закончилась. Никита Михалков уехал из «Родины» проводить мастер-класс в кинотеатр «U-cinema» на Французском бульваре. А я остался в большом зале на журналистский показ. Внимание прессы переключилось на просмотр фильма «Любовь втроем» немецкого режиссера Тома Тыквера. Поначалу ничего не предвещало потрясений. Двое мужчин и женщина переживают кризис среднего возраста. Семейная пара не может завести ребенка, женщина, по-видимому страдает бесплодием. Женщина начинает изменять мужу. Казалось, что классический любовный треугольник, ничего нового. Но потом муж и любовник случайно пересекается в бане, и мастурбирующий любовник кончает на лицо мужу. При виде на огромном экране мужчины, занимающегося онанизмом глядя на другого мужчину, мне стало не по себе, а присутствующие в зале наоборот заулыбались, всей мимикой выражая поддержку киногероям. Я хотел немедленно уйти из зала, но решил остаться и посмотреть, что будет дальше. Когда муж и любовник слились в постельной сцене с плавным введением члена в анальное отверстие (соприкосновение полового органа с дыркой показывалось крупным планом), то я едва сдержался от того, чтобы не облевать впереди сидящих репортеров. Гомосексуальный контакт вызвал бурю оваций среди пишущей братии. Я понял, почему журналистов называют представителями второй древнейшей профессии. Нормальный человек не будет прилюдно радоваться и одобрительно хлопать при виде педерастии. Я не выдержал и покинул большой зал, выйдя на улицу минуя главный вход. Мне не хотелось знать, чем заканчивается фильм «Любовь втроем». Мне противно смотреть кино о физических педерастах в окружении педерастов моральных.
    Идя домой мимо «Привоза» я набрал номер Федоровой. Звон гирь и весов вместе с громкими зазывающими возгласами продавцов создавал неповторимую торговую симфонию. Воняло кислой капустой и солёными огурцами.
- Лида, у меня для тебя хорошая новость.
- Какая?
- Я раздобыл журналистский пропуск для тебя. Сможешь теперь беспрепятственно, а главное бесплатно ходить на вечерние показы в рамках кинофестиваля.
- Благодарю, Недопёкин! Но как тебе это так быстро удалось? – удивленно спросила Лида.
- Если очень захотеть можно в космос полететь. А я намутил всего лишь маленькую прямоугольную карточку. Не золотую, не серебряную, не платиновую VISA, а обычную пластиковую. Ничего особенного в этом не вижу. Ты попросила меня о маленьком одолжении, а я его выполнил. Мне не в тягость выполнять мелкие просьбы друзей. Захотелось сделать тебе приятно.
- Веля, ну ты конечно молодец. Я если честно не ожидала. Ты меня порадовал.
- Когда сможешь забрать у меня пропуск?
- Сегодня точно не смогу, договорилась идти с подружкой на день рожденья её парня. Может присмотрю себе кого-то среди мужской компании. Давай тогда завтра?
- Хорошо, а где?
- В восемь вечера в «Искре». Угощу тебя пивом за пропуск! Поболтаем о том о сём.
- Договорились.
- Спасибо за пропуск, Недопёкин! До встречи!
- Пока!

12
    Я появился в «Искре» загодя. Уселся возле барной стойки и принялся посматривать на входную дверь, ведя необременительную беседу с барменом о трансферной политике «Черноморца» в летнее межсезонье. Наливала несильно разбирался в премудростях тактической схемы 3-5-2 и взаимодействии опорных полузащитников при оборонительных действиях. Я никогда не встречал по ту сторону барной стойки эрудированных собеседников и не запоминал их имен. Колоритные персонажи среди барменов, наверное, есть только в рассказах старины Чарльза Буковски. Все время попадаются скучные парни с чесоткой ладоней касаемо жонглирования шейкерами. Для меня совершенно не важно, кто плеснет мне виски в стакан. Хоть Коля по прозвищу «Морячок», хоть Ваня с кличкой «Сорвиголова». Не верю я в предрассудки про легкую и тяжелую руку. Всё равно опьянею, даже если пойло мне нальют левой задней ногой. Лидия Федорова не заставила себя долго ждать.
- Привет, дорогой. Как ты?
- Здравствуй, подруга молодости бурной, я в порядке.
- Какое пиво тебе заказать? Я ведь угощаю.
- Холодное, светлое, с лимоном, ноль пять.
- Хорошо, а я себе закажу ноль тридцать три. Давай рассказывай, как тебе удалось раздобыть пропуск. Небось, пошел на подкуп сотрудников пресс-центра? Или выклянчил?
  Я вручил Лидии пропуск с канатиком (алую торбочку с глянцевым каталогом  я забыл дома) и ответил:
- Лучше опустить подробности того, какими путями достался мне пропуск. Главное – конечный результат. Теперь ты сможешь беспрепятственно ходить на вечерние показы в рамках конкурсной и внеконкурсной программ. И не забудь, что на время нахождения на фестивале ты не Лидия Федорова, а Наталья Синявская. Посмотри внимательно изображение на пропуске.
- Ха, забавно. Эта Синявская отдаленно похожа на меня, есть общие черты лица.
  Бармен поставил перед нами бокалы с пенным напитком, и мы стали потягивать пиво через трубочки, хотя со стороны это смотрится детским баловством.
  - Лид, а тебе пиво не вредно? От него вроде поправляются в весе.
- Ой, какие мои годы. Я баба молодая, сбросить лишние килограммы для меня еще не проблематично. Помню, когда жила в Николаеве, то у нас с девками кроме пива с семечками вечерами и не было толком развлечений. Купим на двоих двухлитровую бутылку «Янтаря». Ну, знаешь, наверное, они всегда из пластика коричневого цвета. Это всё брехня, что Николаев называют городом корабелов, пивоваренный завод – вот предприятие, которым гордится каждый горожанин, корабли то давно уже не производят, верфи простаивают, там шпана только лазит по ночам. Сядем на лавочке подле речки, и давай семечки лузгать да балакать о женской доле. По речке баржи ржавые плывут и лодки рыбацкие с курящими дедами в плащах, а мы пиво прямо из горла бутылки хлебаем, мечтая, что когда-нибудь как окончим школу, свалим из этой дыры и переберемся в города, где есть торговые центры с боулингом. Нам тогда казалось диковинкой катать шары по дорожкам, метясь попасть в кегли. Сейчас у нас понастроили торговых центров, и дорожки для боулинга есть, и пива десятки сортов на прилавках, не только «Янтарь», но Николаев как был дырой, так и остался.
- А я не люблю, когда девушки пиво пьют, особенно молодые. Не женский это напиток совсем. Достаточно раз взглянуть на даму с пивом, как навсегда перестаёшь её хотеть.
- Это у тебя одесский снобизм, Недопёкин. Будь проще и не придирайся по пустякам.
    Я хотел было парировать выпад Федоровой, но возникли непредвиденные обстоятельства, заставившие меня разом замолкнуть. В «Искру» держась за руки вошли кутюрье Кирилл Ливанов и мой заклятый враг Сергей Арбузов. Судя по довольным выражениям лиц между ними было нечто явно большее, чем крепкая мужская дружба. Парочка села в обнимку на черный кожаный диван и подозвала официантку.
- Вот тебе на. В последний раз я Арбуза видел как раз на презентации новой коллекции Ливанова. Он оказывал знаки внимания Алёнушке – модели. Мне потом Наташа Март сказала, что вряд ли между ними может быть что-то серьезное. Оказалось, что заигрывание с Алёнушкой было для отвода глаз. Теперь я понял, почему Арбуз появился на показе в «Arcadia Plaza», - медленно произнес я.
- А что тебя удивляет? Сейчас многие не скрывают гомосексуальных отношений, двадцать первый век всё-таки, - ответила Лида.
- У меня, если честно, не укладывается в голове, что Арбуз оказался педерастом. Ну и новости. Даже не знаю, как теперь поступить. Я ведь планировал расквитаться с ним по-мужски, а он совсем не мужик.
- Эй, Веля, ты чего? Ты ведь герой – храбрец! Чего ты до сих пор сидишь со мной за барной стойкой? Немедленно  пойди и избей Арбуза за его злословие о тебе. Отомсти врагу за клевету. Выясните на кулаках, кто из вас прав. Ты ведь так хотел физической расправы над Сережей! – сказала мне Федорова.
- Да пошел он нахуй, пидор зашкваренный! Мне западло об него руки пачкать, петух пробитый. Он теперь не мой враг, а пустое место. Пусть себе долбится в дупло с Ливановым. Флаг им в руки, совет да любовь! Совсем страх потеряли, ректальные мученики!
- Гомосексуалисты тоже люди и имеют право на личную жизнь!
- Только не в нашем государстве. Пусть валят отсель в страны, где разрешены однополые браки и месят друг другу глину до усрачки, а наше общество педерастов будет всегда отвергать!
    Ливанов и Арбуз слились в горячем поцелуе, не постеснявшись других посетителей кафе-бара. Сергей постоянно пощупывал модельера за колено – видно у геев свои ритуалы заигрывания. Наша с Федоровой дружеская встреча грозила перерасти в ссору из-за парочки обнаглевших педерастов, мозоливших глаза всем без исключения посетителям «Искры». Еще пару реплик на повышенных тонах и я бы с Лидой окончательно разругался. Но видимо в тот июльский вечер суждено было случаться самым неожиданным встречам.
- О, Велимир Недопёкин, мальчишка, который всё никак не может повзрослеть. Ну здравствуй, шалопай, - услышал я от вошедшей в «Искру» девушки в тёмных солнцезащитных очках, поддельных под фирменные.
- Привет, Юна. Давно не виделись. Не ожидал тебя увидеть в «Искре». Удивлен, что ты вообще осведомлена о существовании столь модного заведения, - ответил я.
      Юнону Новаковскую, мою бывшую девушку, я, конечно же, сразу узнал по певучему голосу. Мы расстались весной больше года назад и с той поры не пересекались. Заблокировали странички друг друга «вконтакте». Я стер с жесткого диска своего ноутбука все совместные фотографии и удалил её номер из списка контактов мобильного телефона. От неё осталась лишь подаренная мне на день рождения развивающая игра для двенадцатилетних детей «Эрудит», которую я всё никак не соберусь выбросить в помойку из-за своей расхлябанности. Наши отношения не были счастливой сказкой. История знакомства ничем не примечательна. Мы оказались за одним столом в арткафе при игре в мафию. Город засыпает, участники, склонив головы,  закрывают глаза, мафия делает свой выбор. Город просыпается, подняв головы и открыв глаза, недосчитывается нескольких мирных жителей. Мы вытащили черные карты, оказавшись вместе в преступной коалиции, и сразу начали успешно понимать друг друга без слов лишь посредством мимики и жестикуляции. Мы уничтожили всех мирных жителей, включая комиссара, победив в игре. Завязалось общение, нашлись обоюдно интересные темы. Выяснили, что часто посещаем одни и те же места («Шкаф», «Выход»). Что слушаем одни и те же группы («Muse», «Radiohead»,  «Red Hot Chili Peppers»). Что читаем одних и тех же писателей (Чак Паланик, Мишель Уэльбек, Ирвинг Уэлш). Правда, познания Новаковской в кинематографе были гораздо шире моих и круг любимых режиссеров существенно отличался. Юна выделяла ленты популярных современников Педро Альмодовара и Ларса фон Триера, я же любил фильмы мертвых итальянских классиков Федерико Феллини и Пьер Паоло Пазолини. Но мы оба могли часами говорить взахлеб об Андрее Тарковском. Оказалось, что у нас около двадцати общих знакомых. Что учились в соседних школах. Что обожаем заварные пирожные в кафе «Сегед», пешеходные прогулки по Ланжерону и посиделки с кормежкой голубей на Соборной площади возле монумента графу Воронцову. Поняв, что у нас немало совпадений в культурных предпочтениях, мы стали встречаться.
    Но уже на первом свидании начался разлад. Из-за невнимательности я по привычке зашел первым в арткафе, не пропустив Юнону вперед. Не заметил в неосвященном месте лужу, в которую Новаковская умудрилась наступить, промочив туфельки. При мне она не выказала никаких замечаний, но потом три дня не брала трубку и не отвечала на сообщения «вконтакте». Стоило больших трудов выяснить причину её недовольства.
    Юнона работала танцовщицей в ансамбле командования при областном военном округе, жила возле городской черты на Ленпоселке. Деньги по основному месту работы ей платили смехотворные. Приходилось подрабатывать клоунадой на новогодних утренниках в частных детских садах и плясками на корпоративных гульбищах. Строгий папа-майор запрещал дочери идти танцевать у шеста в стриптиз-барах. Времени на отношения у Новаковской всегда не хватало.
    Мы старались придумывать оригинальные свидания. Хотели, чтобы каждая встреча была совершенно не похожа на предыдущую. В полночь, периодически попивая шампанское, мы вдвоем вальсировали в ротонде, что стоит посередине городского сада. Я не умею танцевать и кружиться в паре с профессионалкой было для меня тяжелым испытанием, но я справился. Юнона задавала темп, а я следовал за ней, пытаясь предугадать следующее движение. Конечно, я пару раз сбивался с ритма и наступал партнерше на ногу, но она отнеслась с пониманием к моему танцевальному дилетантству. Красные, разгоряченные, уставшие мы лобызались до рассвета сидя на скамейке в городском саду, потому что общественный транспорт уже не ходил на Ленпоселок, а тратиться на такси не хотелось. Не будь у нас трех бутылок шампанского, то вряд ли бы я вальсировал.
    Мы устраивали поэтические чтения, стоя на постаменте памятника Дерибасу в самом начале Дерибасовской улицы. Крохотный бронзовый мужичок, похожий скорее на дохляка из хосписа, чем на основателя города слушал, как Новаковская вдохновенно произносила строчки из сборника Анны Ахматовой. Я старательно делал вид, что мне нравятся стихи уроженки Одессы в исполнении Юноны, хотя происходящее мне было не по душе. Поэзию, и Ахматову в частности, я всегда недолюбливал. А Юнона всерьез изучала серебряный век, засиживаясь в читальном зале горьковской библиотеки на Пастера.
    Но вскоре оказалось, что совпадения в культурных предпочтениях еще ничего не значат. Парень из центра и девушка с окраины не могут быть вместе из-за разных менталитетов. Новаковская привыкла общаться с недоедающими солдатами-контрактниками, впитав их нищенское мировоззрение. Для неё было нормой в течение трех суток гастролей по области питаться бич-пакетами с лапшой «Мивина» (местный аналог «Доширака»). Я же привык к достатку с вкусной и здоровой пищей. У нашей пары не было перспектив.
- Мне оставить вас наедине? – взяв меня за кисть, спросила Федорова.
- Не стоит, Лид. У меня от тебя нет секретов. Оставайся.
  Лида тактично отвернулась, переключившись на кокетничанье с барменом, дав нам с Юноной возможность поговорить вдвоем. Лисья мордочка с острым носиком, в прошлом осыпаемая поцелуями, теперь не вызывала никаких положительных эмоций. При виде бывших возлюбленных у меня зачастую возникает смесь неприязни, отвращения и безразличия.
- Недопекин, ты ничуть не изменился за год. Всё тот же большой ребенок без грамма мужества. Как живешь хоть? Чем занимаешься? – полюбопытствовала бывшая пассия.
- Уволился из ТОР-банка, подался в глянец. Пописываю статейки про богатеев и знаменитостей. Ныне всем доволен, претензий и жалоб нет. А ты как?
- Танцую на круизном лайнере. Ходим из Пирея на Мадейру. Платят в евро, оклад приличный. Правда, дома бываю раз в полгода. Вот приехала родителей проведать. Скучают по мне. Долгое время не хотели отпускать, сопротивлялись, но потом сдались. Поняли, что бесполезно удерживать. Так хоть мир повидаю, а то надоело за копейки колесить по районным центрам на «Пазике» и выступать в помещениях без отопления. До генерала я ведь все равно не дослужусь, - с иронией произнесла Новаковская.
- Конечно, какое же еще может быть будущее у украинской патриотки – только крутить задницей перед мордами зажравшихся европейцев. И еще, возможно, исполнять «приватный танец» в отдельной каюте за дополнительную плату. Знаю я, какого рода услуги оказывают наши девушки на круизных лайнерах. В шлюхи значит подалась. Все с тобой понятно.
- Веля, твой цинизм меня всегда поражал.
- Да блядь, я такой себе циник, не стесняющийся в выражениях.
- Я не люблю, когда матерятся.
- А я не матерюсь только когда люблю.
- Веля, а что мне делать прикажешь? Ждать, когда ты сделаешь карьеру и заработаешь денег на отдельное жилье? Я не хочу финансово зависеть от мужчины, вот и вынуждена прокладывать путь себе сама.
- А кто тебя вообще надоумил избрать танцы профессией? Танцы это блажь, отдушина, выплеск эмоций наружу, но не профессия, приносящая стабильный доход. Вместо хореографической школы занималась бы углубленным изучением иностранных языков, толку б больше было. В общем, я даже рад, что у нас с тобой не сложилось. Хорошо, что дело не дошло до свадьбы и совместного проживания.
- А где было бы у нас с тобой это совместное проживание, ты когда-нибудь думал? С твоей мамой обитать что ли? Или с моими родителями? Или метаться до гроба между съемными квартирами и общежитиями? Ждать, пока кто-то из предков склеит ласты и освободит жилье?
- Юна, а ты прикажешь нам взять ипотеку и всю жизнь пахать на неё как проклятые не видя белого света? Это тебе видится вариантом решения жилищного вопроса? А я так жить не хочу как семья Анруй у Селина, полностью выплатившая кредит за дом в 66 лет. Ах да, забыл. Ты ж слыша «Селин» сразу думаешь об актере из милицейского сериала для недоразвитых пролетариев. «Путешествие на край ночи» ты ведь никогда не читала.
- Ты всегда найдешь тысячу отговорок, чтобы только ничего не делать.
- А толку с твоего деланья, а? Ты хоть когда-нибудь пыталась размышлять о том, что будет, когда тебе стукнет сорок лет? Так вот, слушай. К сорока годам в ансамбле ты уже будешь никому не нужна. Придут молодые задорные танцовщицы, которые оттеснят тебя на третий план. А у тебя к тому времени будет из богатства лишь букет заболеваний, нажитый в репетиционном зале и на сцене. Я помню твои жалобы на здоровье, в особенности на позвоночник. У тебя будет изнывать от боли вся спина и ни иглоукалывание, ни массаж тебе уже не помогут. Станешь никому не нужным инвалидом без семьи, детей и друзей.
- Очень приятно, Веля, слышать от тебя добрые, обнадеживающие слова. Я всегда знала, что ты замечательный парень с большим сердцем.
- Твой сарказм неуместен. Я говорю тебе чистейшую правду без прикрас. Хочешь верь, хочешь отрицай, но так и случится.
- А ты не доживешь до сорока лет. Умрешь от цирроза печени или грохнут недоброжелатели, коих наверняка полным полно. Как я вообще на тебя повелась.
- Нет, это я совершил ошибку, что предложил тебе встречаться. Чего я тогда пошел играть в мафию, поддавшись на уговоры случайного знакомого? Знал же ведь, что в арткафе приличные девушки не ходят.
- Твои слова насквозь пропитаны желчью. Ты мерзавец, разгильдяй, говорун.
- Ладно, давай обойдемся без скандалов и выяснения отношений. Между нами все в прошлом. Незачем нагнетать обстановку и портить настроение.  Ты случайно зашла в «Искру» или целенаправленно? – решил я повернуть диалог в более корректное русло.
- С Машей Герасимчук договорилась повидаться. Это ведь моя лучшая и единственная подруга, ты ведь знаешь.
- Конечно, знаю. Мы же с ней вместе были в лагере «Орленок» в середине девяностых. Тогда Маша была совсем скромной. Прыгала через скакалку, напевала песни из репертуара «Иванушек International», почитывала журнал «Cool-girl». А потом выросла, связалась с клубными парнями, превратилась в зажигалку, танцующую на дискотеках ночи напролет и испортила соседку по парте в Приморском лицее, то есть тебя.
- Маша прогрессивно мыслящая девушка свободных нравов, не наговаривай на неё. У неё свадьба скоро намечается, как только Виталик с рейса придет.
- А ты естественно будешь свидетельницей на свадьбе с блестящей ленточкой через плечо. Лови букет невесты. Говорят, что если поймаешь – сама вскоре замуж выйдешь.
- Да, Маша предложила быть свидетельницей, ничего предосудительного в этом не вижу. Букет ловить я не собираюсь и замуж не хочу.
- Ладно, Юна. Похоже, нам не о чем больше говорить. У меня здесь своя беседа с Федоровой, ты с Машей собралась общаться. Думаю, тебе стоит лучше занять единственный свободный столик в зале рядом с теми целующимися бесстыжими парнями, - решил я закончить становившийся скучным диалог.
- Тогда не буду утомлять тебя, Недопёкин. Живи, как знаешь, не поминай лихом.
- И тебе всего самого наилучшего. Наверное, еще свидимся. Город-то у нас небольшой, пойти развеяться для окультуренной молодежи особо некуда.
    Новаковская покинула меня и села за столик рядом с диваном, где ласкались Арбуз и Ливанов. Я обратился к Лиде, увлекшейся кокетничаньем с барменом:
- Хватит отвлекать болтовней человека от работы, я уже готов продолжить беседу.
- Так что там у твоей бывшей? – спросила Федорова, повернувшись от бармена ко мне.
- Корабельная интердевочка, по рукам пошла. Танцует на круизном лайнере, плавающем по Средиземноморью. Конченый, в общем-то, человек.
- А что ты хочешь? Каждый устраивается, как может. Будь у меня предложение попробовать силы в танцевальном ансамбле лайнера, заходящего в европейские порты, я бы тоже, наверное, все бросила и рискнула.
- А я привык ощущать твердую почву под ногами, морская стихия не для меня. Я люблю море, глядя на него с берега. Прислуживать чванливым французским рантье – унизительно. Лучше на родине работать за относительно скромную заработную плату, чем за вдвое большую сумму мыть сортиры за границей, это сугубо мое личное мнение. Я вообще не планирую посещать Европу до тех пор, пока будут существовать шенгенские визы. Выстаивать в очередях у посольств и консульств десяток часов ради получения несчастной бумаженции это дико. С Россией у нас к счастью безвизовый режим, в случае наличия свободных средств проедусь по городам Золотого кольца.
    Говоря с Лидой, я все время косился в зал, стараясь уследить за происходящим. Маша Герасимчук села за столик к Новаковской и подружки стали говорить полушепотом, боясь быть услышанными. Ливанов расстегнул ширинку Арбуза и теребил причиндалы гульфика лысого тусовщика.
- Лида, ты знаешь, мне сегодня что-то совершенно не по себе в «Искре». Мне не хочется находиться в одном заведении с проституткой Новаковской и педерастом Арбузовым. Я об этих людях доселе был значительно лучшего мнения. Пойду я лучше домой, материалы в журнал  надо подготовить, а ты оставайся. Пропуск с канатиком я тебе передал, как и договаривались вчера. Надеюсь, я тебя не обижу ранним уходом?
- Ничего страшного, я всё прекрасно понимаю. Еще раз спасибо за пропуск!
- Тогда до скорых встреч! – сказал я и обнялся с Лидой на прощанье.
  На выходе из «Искры» я столкнулся с Ларой Леоновой.
- Лара, вы самая красивая девушка из тех, кого я знаю лично. Я бы с удовольствием поболтал с вами за чашечкой кофе, но, увы, вынужден торопиться, надо писать о кинофестивале, хотя следовало бы писать стихи, адресованные вам.
- Недопёкин, вы странный, но вы мне нравитесь, - с улыбкой ответила Леонова.
- Все мы со странностями, да только немногие могут себе позволить быть самим собой, не скрывая своих тараканов. Те, кто не ориентируется на социум – особая секта творцов. Обыватели это те, кто получает удовольствие от процесса потребления. Творцы кайфуют от процесса созидания. Такая вот дихотомия. Мы с вами, Лара, относимся скорее к творцам, нежели к обывателям.
- У вас столько мыслей, Велимир.
- Приходится порой думать, бывает, - с усмешкой ответил я.
      Бывшая девушка оказалась шлюхой, бывший товарищ – педерастом. Ситуация походила на анекдот с бородой, но мне было не до смеха. Видимо я не до конца научился разбираться в людях. Идентифицировать врагов следует при первом же контакте. Не удивлюсь, если Новаковская и Арбуз со временем споются и составят пару, хотя Сергей после неудачного брака похоже переключился на мужчин.  Надо немедленно выбросить игру «Эрудит» в мусорную урну, чтобы больше мне ничего не напоминало о Юноне. О дальнейшем посещении «Искры» не может быть и речи. Место, где проходят свидания распоясавшихся мужеложцев, я буду обходить стороной. Пускай себе хипстеры сопливо хандрят в окружении гомосексуалистов, а я больше туда ни ногой.

  14
      Не удивляйтесь, что за двенадцатой главой сразу следует четырнадцатая. Ваш рассказчик человек суеверный, не хочется заканчивать повествование на тринадцатой главе. Пролетели мигом десять фестивальных дней, с Валерией Гай Германикой я так и не пересекся. Не успел оглянуться, как закончилось календарное лето, наполненное размышлениями о своей жизни. Настоящее же лето в Одессе продолжается до тех пор, пока вас кусают комары.  Осень прошла с избытком любопытных репортерских приключений, но писать после Довлатова о журналистских похождениях считаю глупым. Вряд ли кто-то сумеет переплюнуть Сергея Донатовича в умении точно передать редакционный быт. Два зимних месяца были для меня порой пьянства и застольных бесед. В декабре пришлось выпивать, обсуждая с коллегами по журналу как лучше встретить Новый год. В январе квасил под разговоры о том, как кто встретил Новый год. Собственно Новый год я естественно не встречал. И наступила первая пятница февраля. Если в первую пятницу июня все в Одессе устремляются на открытие летних ночных клубов, то в первую пятницу февраля наиболее сентиментальные горожане по традиции собираются на встречах школьных выпускников. Но сначала о том, что случилось с моими героями.
    С Кристиной у нас не возникает рабочих конфликтов, стараюсь не лезть не рожон и уступить главному редактору во избежание спорных ситуаций. Киевлянка Соня так и не посетила Одессу летом, а тридцать первого декабря удалила меня из друзей в социальных сетях, сделав тем самым себе подарок ко дню рождения и Новому году. Татуировщик Кубарь прославился в сентябре тем, что скатился кубарем с Потемкинской лестницы, ездя на велосипеде в изрядно поддатом состоянии. Обошлось без серьёзных травм. Лара Леонова сфотографировала меня на закрытии кинофестиваля в обнимку с Буряченко. Снимок с институтским куратором вышел отменным, и теперь он на заставке рабочего стола моего ноутбука. Для передачи фотографии Денис Викторович наконец-то завел электронную почту. Если вы после моих россказней таки захотите приехать отдыхать на пляжах Ланжерон, Отрада и Шаланда, то напишите предварительно письмо Буряченко на электронную почту office345@mail.ru – более эрудированного экскурсовода-собеседника-собутыльника вы не найдете. Наташа Март в конце января родила второго ребенка, подарив Люсьену братика Лукреция. Хочется верить, что парни с экзотическими для Украины именами вырастут достойными сыновьями своей страны. Педерасты Ливанов и Арбузов стали в августе жертвами нападения молодежной радикальной организации ультраправого толка. Целовались на бульваре Жванецкого, не предавая значения проходящему маршу маргинальных крикунов. Арбузову сломали челюсть и пару ребер, Ливанов получил сотрясение мозга средней тяжести и недосчитался двух передних зубов.
Моё желание набить морду гнусному тусовщику исполнили другие пацаны. Лидия Федорова по-прежнему трудится в горсовете, мечтая встретить суженого-ряженого, но она пока одинока. Алёнушка-модель ездила в Москву поступать в ГИТИС, не прошла по конкурсу, теперь в Киеве учится на факультете искусствоведения. Карина в ноябре укатила в Китай на родину отца и не собирается возвращаться назад. Пишет в статусах на facebook, что страна восходящего солнца ей ближе по духу, восточное спокойствие предпочтительнее южной горячности. Мне же кажется, что великая китайская стена это стена непонимания между европейцами и азиатами. Кафе «Искра» закрылось в октябре из-за постоянных жалоб жильцов дома в милицию на громкую музыку и вопли дебоширов среди ночи. Хипстеры остались без любимого места для сборищ. Развивающую игру «Эрудит» я не выбросил вопреки первоначальным замыслам, а отдал в интернат на Макаренко. Пусть брошенным детишкам будет хоть маленькая, но радость. О судьбе бывших сослуживцев из ТОР-банка и Юноны Новаковской я не ведаю и, признаюсь, хочу поскорей стереть их навсегда из памяти.
  Илона Филиппенко написала заранее «вконтакте» всем одноклассникам, что в первую пятницу февраля собираемся вечерком в кафе «Генацвале». Учителя в школе принимали гостей в тот же вечер. Я подразумевал, что многие захотят навестить педагогов, но мои прогнозы не оправдались. Февраль выдался неожиданно холодным для Одессы, прикрепленный к оконной раме термометр показывал «-15». Наверное, я в какой-то мере ретроград, если до сих пор предпочитаю узнавать температуру по градуснику, а не на гидрометеорологических сайтах в интернете. Я ступил на обледенелый школьный порог (дворник дядя Гриша видно в затяжном зимнем запое) и вспомнились сразу линейки на первое сентября и двадцать пятое мая. Из рычащих колонок всегда доносился хит «А я хочу, а я хочу опять, по крышам бегать, голубей гонять…». Сидящая на плече старшеклассника белокурая девчушка звонила в колокольчик. Линейку в конце учебного года я любил больше, чем осеннюю, но не из-за предвкушения предстоящих каникул и вручения табелей с отметками об успеваемости вместе с грамотами за призовые места на районных и городских олимпиадах. Одесса майская это, прежде всего, запах расцветшей сирени. Я сидел на заборе, уткнувшись носом в лиловые цветки на концах ветвей и мне не было никакого дела до торжественных речей грузных тёток из отдела образования, пытавшихся неотразимо выглядеть как Монсеррат Кабалье, но больше походивших на пухлых торговок с рыбного ряда на «Привозе».
    В вестибюле школы ничего не говорило о встрече выпускников. Ни музыки, ни приветственных транспарантов. Затюканного вида пёсик грелся под батареей, служащей сушилкой для тряпок уборщицы. На информационном стенде висели объявления о наборе в хореографический кружок и отчет о расходовании школой бюджетных средств за позапрошлый год. Я дернул за дверь спортзала, но она оказалась закрытой. К двери канцелярской кнопкой была прикреплена записка «Найдены кеды, размер 37, обращаться на вахту». Мне хотелось зайти в помещение, где мы резвились в странноватую игру «Пионербол», при этом, не будучи пионерами. В седьмом классе у физрука закончились волейбольные мячи, покупать новый спортинвентарь было не на что, и нам пришлось играть в пионербол баскетбольным мячом. Мне вздумалось сыграть по волейбольному в одно касание, однако я не учёл массу мяча и неудачно выгнул кисть. Как итог – перелом мизинца и безымянного пальца на правой руке. Три недели, в течение которых сломанные пальцы находились в гипсе, были для меня сущей мукой, ведь я не мог полноценно управлять джойстиком от консоли «Sony Play Station». Я получал в спортивном зале царапины, шишки, ссадины, синяки, гематомы, но никогда не забывал в раздевалке кеды как нынешние школьники. Запах спортзала это едкий запах пота, одеревеневших носков, гниющей ветоши.
  Я дернул за дверь столовой, но она тоже оказалась закрытой. Мне хотелось выразить благодарность бессменной заведующей столовой тёте Зине за добросовестный труд. Самым приятным моментом учебного дня была для нас покупка булочки с корицей или восьмерки, посыпанной сахаром. Едва заслышав звонок на перемену, мы вихрем вырывались из класса, сминая всё на своем пути и сломя голову неслись в столовую. Жадины, купив булочку, старались побыстрей её проглотить, боясь столкнуться с просьбой «Дай кец булки» от хулиганья из малоимущих семей и получить затрещину в случае отрицательного ответа. Лафа школьных лет – дежурство в столовой. Дежурные освобождались от занятий, в их обязанности входило протирать столы от пятен разлитого борща и выносить урны с пищевыми отходами. В паузах между помощью тёте Зине дежурные резались в карты. Никто из учителей не делал замечания картежникам, потому что не считали подкидного дурака азартной игрой. Запах столовой это запах свежевыпеченного теста, остывающего на противне и будоражащего воображение детей с полупустыми желудками.
  Я поднялся на второй этаж. Февраль месяц, а искусственную елку так и не убрали в кладовку. Я заметил только одно изменение с момента моего выпуска – появились подвесные потолки, придав офисные черты пространству детства и юношества. Правильно, пусть школьники с ранних лет привыкают к однообразным интерьерам бизнес-центров. Потом легче будет адаптироваться.
- Ну и времена настали, никто не ходит на встречи, - бросила мне шедшая навстречу хромая уборщица в сером халате, чёрных галошах и теплых шерстяных носках. Одеяние тружениц швабры и мокрой тряпки не меняется с годами. Я ничего не ответил уборщице.
      Я проскочил мимо кабинетов директора и завуча. Не хотелось видеть людей, каждый семестр прилагавших невероятные усилия, чтобы выгнать меня из школы. Прогулял урок – звонок маме. Два дня непосещения – родителей вызывают в школу. Я всегда был на особом счету у руководства. Коридор украшали стенгазеты, наглядно показывающие вред от употребления наркотиков - нарисованные шприцы, статистические выкладки, вырезанные из периодики материалы с проповедями врачей-наркологов. Уверен, что авторы стенгазеты, получив за свои труды хорошие оценки от учителей, предавались курению марихуаны в ближайшей подворотне. Современная молодежь только на словах против наркотиков.
  В кабинет Галины Васильевны, классной руководительницы моего выпуска, я вошел без стука. Учительница украинского языка и литературы сидела за столом, укутавшись в пуховую шаль. Над столом – традиционный портрет Тараса Шевченко с нахмуренной физиономией, вышиванка с тесемками и белый рушник, расшитый красными нитями. Гостей в кабинете учительницы, называемой за полноту Колобком, не было.
- Ну здравствуйте, Галина Васильевна. Решил я зайти на огонек. В этом году все-таки десять лет нашего выпуска.
- О, Недопёкин, здравствуй. Хорошо, что пришел. Я одна вот сижу. Видно, подзабыли ученики. Ты у нас главная звезда с твоего выпуска я смотрю. Читаю твои статьи в «Luxury» - бойко пишешь, дерзко. И как тебя угораздило журналистом стать?
- Так сложились обстоятельства, я ни о чем не жалею.
- Молодец, я за тебя рада, что в люди выбился. Из вашего класса лишь твоя фамилия на слуху. Скажи мне теперь откровенно, чего ты так в школе украинскую мову и литературу не любил? Из-за того что я предметы вела или они сами по себе не нравятся?
- Галина Васильевна, вы взрослый человек, а задаете наивные детские вопросы. Зачем мне мова и украинская литература? Меня сейчас какой язык кормит – русский или украинский? Правильно, русский, я на нём статьи в журнал пишу! Толку мне с вашей мовы?
- А украинская литература тебе чем не подходит?
- В середине восьмидесятых один уроженец Слобожанщины, живший в то время в Париже, написал биографический роман о школьных годах в Харькове, высказав такую мысль: «Скучнее украинской литературы нет в школе предмета. Бесконечное нытье по поводу «крипацтва» — уши вянут. «Крипацтва» давным-давно нет, а нытье осталось». Я полностью согласен с ним во взглядах на украинскую литературу. Галина Васильевна, давайте сегодня не будем спорить и пререкаться как в бытность мою учеником, лучше расскажите, что у вас новенького?
- Андрюше моему восемнадцать лет скоро, весной заканчивает колледж и уходит в первый рейс. Решил связать судьбу с морем.
- Так это неплохо, будете по полгода отдыхать от сыночка, жилищные условия у вас ведь скромные. Сейчас тинэйджеры более буйные, чем наше поколение.
- Мы уже не живем в общаге, скопили на двухкомнатную квартиру в старом доме на Болгарской. Молдаванка, конечно, район не престижный, но это все равно лучше, чем втроем ютиться в одной комнате общежития, деля кухню с пятью семьями. Андрюша до пятнадцати лет был проблемным, но в колледже его быстро поставили на место, там ведь строжайшая дисциплина.
- А из нашего класса кто-нибудь заходил к вам в последнее время?
- Коля Москва заглядывал, сразу как откинулся с зоны. Обнял и расцеловал меня как мать родную! Говорил, что сначала хотел выйти по условно-досрочному освобождению, но ему не разрешили. Отсидел три года от звонка до звонка. Обещал стать на путь исправления. Вроде устроился работать в бар где-то на Фонтане. С пьянкой и наркотой завязал.
- Он мне писал сообщения вконтакте с зоны. Пора Коле уже за ум взяться.
- А ты, Веля, еще жениться не собрался? Есть уже серьезные отношения?
- Да что вы все, будто сговорившись, спрашиваете меня о женитьбе? В жизни есть масса интересных вещей кроме застолья с мордобоем! Не хочу синхронизировать свой мир с графиком другого человека. У меня сейчас внутри полная гармония и мне никто не нужен!
- Ничего, еще влюбишься и изменишь свои взгляды!
- А ваш нынешний класс доставляет хлопот?
- Одна нервотрепка с ними. Седьмой класс, все сексуально озабоченные. Застукала позавчера бесстыдника, занимавшегося онанизмом сидя за первой партой. Он, извиняюсь за слово, дрочил, кончая прямо на паркет. Непонятно только, от чего он возбуждался, не от портрета Тараса Шевченко же. Девки все одеты в кофты и рейтузы, до весны еще целый месяц. Написала в его дневнике красной пастой «Занимается мастурбацией на уроке!» и сказала, что без родителей в класс не пущу! Неудобно было оставлять дежурных убирать класс, пришлось самой подтирать тряпкой сперму с паркета.
- Приспичило мальчику утолить половое влечение, бывает. Может, ему не нужна украинская литература, он себя к карьере жиголо или порноактёра готовит, - отшутился я.
- Недопёкин, я рада бы с тобой и дальше болтать, но мне уже пора уходить, а то я опоздаю. Класс, который я выпустила ровно двадцать лет назад, пригласил меня в кафе «Сегед». Им уже по тридцать семь, у многих есть свои дети.
- А из нашего класса кроме меня так никто и не пришел на десятилетие выпуска, не говоря даже о том, чтобы пригласить вас отметить это событие. Мы сегодня собираемся в «Генацвале». Потолкуем о школьных годах. Выпьем что-нибудь согревающее в холодный февральский вечер.
- Передай всем привет от меня. Пусть заходят, не стесняются. Скажи, что Галина Васильевна всегда рада видеть своих бывших учеников.
- Непременно передам. До свиданья, Галина Васильевна!
  Я шел обратно по коридору и, проходя мимо кабинетов, вспоминал забавные истории, связанные с ними. Из кабинета физики в девятом классе я после каждого практического занятия уносил с собой в портфеле методическое пособие Рымкевича, а в конце учебного года под смех одноклассников возвратил назад стопку взятых на временное хранение книжек. В кабинете музыки во время отсутствия учителя мы с соседом по парте Борей пытались делать скретчи на виниловой пластинке Апрелевского завода с записью примадонны советской эстрады Аллы Пугачевой. На песне «Волшебник-недоучка» сломалась игла проигрывателя. Класс был дружный и нас никто не заложил музыканту, хотят он настойчиво выпытывал о том, кто посмел без разрешения включить проигрыватель. Боря воспринял слом иглы на песне про недоучку знаком судьбы, серьезно увлекся диджеингом и вырос в высококлассного профи, выступающего на лучших городских дискотеках. Я же к диджеингу совершенно равнодушен.
  Уже выходя из вестибюля на морозную улицу я обернулся и на прощанье посмотрел на вахту. Плешивый охранник с протокольной мордой разгадывал кроссворд, чиркая шариковой ручкой по газете. В девяностые годы на вахте не было никаких охранников, хотя процветал дикий бандитизм. На вахте сидела баба Тамара и вязала спицами варежки для внученьки. Мизерная ставка в школе была хорошей прибавкой к скудной пенсии, выплачиваемой с задержками. Меня часто оставляли в группе продленного дня. Родители не могли забирать меня домой сразу по окончании уроков, и опасались давать ключи от квартиры из-за криминогенной обстановки. Боялись, что ключи отберут наркоманы, рыскавшие по району в поисках денег на дозу и грабившие слабаков, отбирая даже безделицы вроде китайского калькулятора. Если меня не успевали забрать до окончания работы группы продленного дня, то я сидел на вахте и слушал истории бабы Тамары про её юность в Раздельной, военное лихолетье, оккупацию города румынами, замужество, рождение сына, эпидемию холеры, работу на джутовой фабрике. Рассказы седой пенсионерки скрашивали тоску, одиночество и отчаяние ребенка, уставшего ждать папу или маму. Когда кто-либо из родителей появлялся в дверях школы, то я резко подскакивал с лежака бабы Тамары, хватал ранец и бежал вприпрыжку на встречу пришедшему забрать меня предку. Бабы Тамары, наверное, уже нет в живых, а радости, сравнимой с той детской при виде наконец-то появившихся родителей, я больше не испытывал никогда.
    В кафе «Генацвале» я нашел Илону Филиппенко в отдаленном закутке. В главном зале происходил тривиальный пятничный менеджерский разгуляй с караоке и танцами. Илона сидела одна за столом, сервированном на десять персон. Крашеные черные волосы, черная водолазка, черная юбка, черные колготы, черные сапоги-ботфорты, черный маникюр – будто она явилась на поминки, а не на встречу выпускников.
- Привет Недопёкин, хоть ты пришел, присаживайся, - с грустью в голосе сказала одноклассница.
- Я человек слова. Сказал «буду» - значит «буду», если только не случится форс-мажор. Опоздал на сорок минут, извини. Ты чего в юбке? Морозец крепкий, застудишь ещё своё хозяйство.
- Муж прямо под кафе на машине подвёз, обратно тоже он заберёт. Ты не знаешь, кто-то ещё будет из наших? Созванивался с кем-то? Я забронировала стол на десять человек. Неудобно, если будем, лишь мы вдвоем. Хозяева заведения мои знакомые, у меня карточка, дающая право на пятнадцать процентов скидки.
- Нет, ты организатор встречи, ты и напоминай людям о том, что стоит отметить вместе десятилетие выпуска. Я только что был в школе – кроме меня из наших к Галине Васильевне больше никто не пришел.
- Настя Николаева прислала смс-сообщение, что у нее много неотложных дел, срочных проектов, пашет без выходных, поэтому не сможет посидеть с нами.
- Я пересекался с ней минувшим летом. Настоящая бизнес-леди. А Колю Москвина ты проинформировала о встрече? Галина Васильевна говорила, что он уже вышел на свободу.
- Да, я звонила ему сегодня, но он сказал, что у него не получится. Ему надо вставать в три часа ночи на работу, устроился грузчиком на оптовом промтоварном рынке.
- А по словам Галины Васильевны он трудится барменом где-то на Фонтане.
- Ну это же Москвин, я лично давно не верю его байкам.
- Вадику Семеновичу сообщила о встрече?
- Его нет «вконтакте», поэтому как я тебе его найду? – возмутилась Илона.
- Позвони в справочную службу и спроси по фамилии. Раньше так делали.
- Это позавчерашний день.
- Сережа Плещеев собирается прийти?
- Нет, он сильно занят. Учится в аспирантуре и преподает в политехническом институте у младших курсов. Выбрал научную стезю – старомодный человек.
- Тогда, Илона, рассказывай, что у тебя и как.
- Третий год замужем, правда, это у меня уже второй брак. Первый муж был вообще ни на что не годен, порой нам кушать нечего было. Живу со вторым супругом и его матерью, на своё жилье еще не заработали. Свекровь, конечно, золотая женщина, с тремя верхними образованиями, еженедельно в Оперный ходит смотреть балет, но две бабы на одной кухне это невыносимо! Я с тринадцати лет сама готовлю, а она мне постоянно указывает, как правильно следует резать лук и чистить картошку!
- Что-то заказывать будете? – бесцеремонно прервал нашу беседу подошедший официант.
    Я выдержал короткую паузу, переглянулся с одноклассницей и ответил халдею:
- Вы знаете, мы отменяем бронь стола, потому что все приглашенные на встречу проигнорировали мероприятие, а у нас с Илоной нет обоюдно интересных тем для диалога. Мы ничего не будем заказывать и немедленно покинем кафе.
  Официант опешил от услышанных фраз.
- Пусть развесёлые менеджеры займут наш столик, - сказал я халдею, вставая со стула. 
Илона надела черную меховую шубу с капюшоном и обратилась ко мне:
- Ты правильно сориентировался при вопросе официанта. Чего попусту языком молоть коль никто не пришел. Я лучше с мужем проведу пятничный вечер. Сейчас звякну ему, пусть приезжает за мной. Посидим где-нибудь в ресторане при свечах. Удачи тебе, Веля!
- Спасибо, Илона! Пиши мне «вконтакте», не стесняйся!
- Обязательно!
  Мне не удалось расспросить Илону, Вадика Семеновича и Сережу Плещеева как они перетерпели смерть отцов, будучи школьниками. Идти домой и коротать вечер за ноутбуком не хотелось, я побрел в парк «Победа». Несмотря на поздний час на замерзшем ставке при тусклом свете одинокого фонаря каталась на коньках молодая пара. Им было лет по девятнадцать, не больше. Краснощекие от мороза парень и девушка в пуховиках кружились на льду, не замечая редких прохожих. Глядя на влюбленных мне подумалось, что есть и положительная молодежь. Насмотревшись по телевизору «Танцев на льду» они не отправились фестивалить по ночным клубам, а устроили спортивное свидание на пленэре. Значит не всё так плохо с моим поколением.
    Я не стал миллиардером как Марк Цукерберг и не обзавелся десятками тысяч почитателей как Вера Полозкова. По правде говоря, у меня нет даже одной самой захудалой поклонницы, но я всё равно счастлив. Я не фотограф и не ди-джей, а всего лишь очеркист, по сегодняшним меркам человек нетрадиционной культурной ориентации. Мозг писателя это мусороперерабатывающий завод, создающий художественную ткань из болезненных воспоминаний. Я не живу чужими планами, не выплачиваю ипотеку и потребительские кредиты, не попадал в тюрьму и не вступал в браки, разваливающиеся при первой серьезной ссоре. Я обычный представитель среднего класса, на чью долю выпали все проблемы нашей эпохи. Я начал зарабатывать с восьми лет, организовав мойку машин прямо в своем дворе. Я никогда не забуду голодные, но захватывающие девяностые годы, относительно сытые нулевые и надеюсь, что будущее принесет больше радости, чем разочарований. Похоже, больше некому из ровесников написать летопись поколения. А безмерно счастлив я только от того, что обитаю в Одессе, где есть величественный Оперный театр, щегольская Дерибасовская и ни с чем несравнимое море.

Август 2011 – Февраль 2012, Одесса.





Для отзывов и предложений:
Электронная почта -  vsevolod.nepogodin@gmail.com
Мордокнига - http://www.facebook.com/npgd999
Вконтакте - http://vk.com/id2417237