Сон реальность дробит на осколки,
А во сне, в полуночной дали,
Смотрят дивные белые волки
На естественный спутник Земли.

Полнолунье.  Земля в камуфляже
Туго стянутых вечных снегов,
И Луна созерцает себя же
В отражении волчьих зрачков.

Просыпаюсь.  В прохладной гостиной,
Чуть колебля страницами, ждет
И зовет меня книга с картиной,
Многоцветной, во весь разворот.

А на ней, в джунглях вечного лета,
Смотрят в фокус, в источник, в зенит,
В самый центр обращенья планеты,
Ягуары с вершин пирамид.

Свет от солнечных жарких ударов,
Достигая пределов земных,
Собирается у ягуаров
В неподвижных глазах золотых.

Посмотрев на животных надменных
На картинке, блюдя ритуал,
Я встаю у окна, меж настенных,
Меж противоположных зеркал.

Сущность этого мира поблёкла:
Сквозь кольцо и другое кольцо,
Дужкой сшитые темные стекла,
Я гляжу, запрокинув лицо,

Вверх, с земного ленивого шара,
На слиянье небесных дорог,
Где на солнечный глаз ягуара
Надвигается волчий зрачок.

И в тот миг, когда выстрел затменья
Этот Мир уложил наповал,
Я взглянул на свои отраженья
В плоском мире настенных зеркал,

В двух вселенных двухмерного толка:
Превратился внезапно в одной,
В той, что справа, я в белого волка,
Ягуаром возникнув в другой.

Два великих и вечных созданья,
Шепчут мне:  «Ну, решайся!  Давай!
Стань, кем хочешь, оставь колебанья!
Время выбрать пришло! Выбирай!»

Я колеблюсь...  О, древняя сила!
… Но исчезло затменья жерло,
И опять стало все, как и как было:
Сон забыт, наважденье прошло:

В полуночных виденьях дремотных,
Как всегда - горизонта дуга,
Ни души, ни людей, ни животных,
Только звезды, Луна и снега.

Книга та же в гостиной раскрыта,
На картинке, как прежде, лежит,
Плавясь в горне слепого зенита,
Мертвый город пустых пирамид.