Глава 19

Франция, Страсбург, 2005 год.

Они прошлись мимо здания университета на Блез Паскаль, зашли в книжный магазин напротив, вытаскивали с полок книги и битый час делали вид что читают, но Манфред ничего не мог вспомнить. Они снова вышли на улицу, и Ракеш свернул на бульваре Виктуар, а оттуда на проспект Женераль де Голь. Ничего. Ровным счётом. Совершенно никаких ассоциаций, и тем более воспоминаний это место у Манфреда не вызывало, о чём он и сказал Ракешу.
- Может, пройдём южнее? Там есть две улицы - Лондон и Рене Декарт.
Манфред отрицательно покачал головой.
- Мне незнаком этот город, Ракеш. Я никогда тут не был. Впрочем, как и во Франкфурте.
- Постойте. Вы же нашли дом, вспомнили квартиру…
Манфред жестом остановил Ракеша.
- Знаете, я не сказал вам тогда… Забыл, или время поджимало… Мои воспоминания о доме сильно отличаются от всех остальных. Такое ощущение, что сидя во дворе на Берлинерштрассе я видел чью-то чужую жизнь, не свою.
- С чего вы так решили?
- Не знаю. То, что я видел до этого, было явным, настоящим, включая и эмоции тоже. Я вспоминал массу деталей уже потом, спустя время. Я теперь знаю о себе практически всё… За исключением раннего детства, разве что. Ну, думаю, и вы не сможете вспомнить себя, когда были мальчишкой. Моя память прерывается на Кавказе. Дальше – пустота. Как будто всё закончилось именно там, на пике Калицкого. То же самое и с домом во Франкфурте. Я ничего не могу вспомнить, кроме того эпизода. Как будто меня не пускает что-то… Держит.
Манфред помолчал с минуту, как будто пытался вспомнить важную деталь.
- Вот ещё что, Ракеш… Поездка в Грайнау. Вот что меня смутило тогда больше всего.
- А что не так?
- Ха! Я только сейчас понял, что мне ровным счётом нечего там делать. Это маршрут для новичков. Ездить туда альпинисту моего уровня, всё равно, что вам заниматься выведением бородавок – пустая трата времени.
Ракеш предложил всё-таки пересечь Рейн и попробовать поискать ответы на восточном берегу.
- Много времени это не займёт. На такси минут двадцать.

Манфред всю дорогу смотрел из окна машины на проплывающий пейзаж. Они выехали из города по Гран Пон, за мостом повернули на юг, и Ракеш попросил водителя сбросить скорость. На все вопросы Ракеша относительно местности Манфред отвечал отрицательно, качая головой. Он ничего не узнаёт. Ни одного места, за которое можно было бы хоть как то зацепиться. Перед поворотом на Страсбург Ракеш попросил водителя остановиться. Он рассчитался, и они с Листом вышли из машины.
- Основной трассой из города была вот эта, – Ракеш указал на шоссе, ведущее в направлении границы. – С севера уже подходили англичане. Давайте пройдём ещё немного в сторону Келя.
- Послушайте, я уже сказал, что эти места мне не знакомы. Если в самом городе я ничего не узнал, то почему здесь, – Манфред развёл руки в стороны, – я должен что-то вспомнить?
- Потому что это последний шанс, Лист.
- Для кого?
Вопрос Манфреда поставил в тупик его спутника. Внутри Ракеша происходила борьба. Длилась она несколько мгновений, но Манфред успел это заметить по замешательству на лице индуса. Тот справился с эмоциями и ответил: «Для вас», но было уже поздно. Манфред решил, что ничего больше не скажет Ракешу, даже если что-то и вспомнит. Теперь настал его черёд задавать вопросы.
- И что тогда? Что будет, если я не вспомню?
- Мне придётся самому вам рассказать…
- Отлично. Вы можете начинать прямо сейчас.
Манфред остановился и скрестил руки на груди. Жест, который он перенял у Хаймса Гроота ещё в годы войны. Ракеш посмотрел по сторонам.
- Давайте найдём более удобное место. Можно вот здесь, на заправке. Там, кажется, есть какая-то забегаловка.
Когда они уже подходили к заправочной станции, стоявший на обочине минивен в сотне шагов позади тронулся с места.
Всё произошло в считанные доли секунды. Как только Ракеш дёрнул за ручку стеклянную дверь, Манфред услышал за спиной визг тормозов. Он обернулся, но не успел среагировать. Один из нападавших ударил его в лицо, и одновременно с этим Лист почувствовал острую боль в шеи. Манфред попытался бежать, но ноги отказывались слушаться. Кто-то подхватил его под руки и потащил к распахнутой дверце машины.

***
Комната была абсолютно безликой. Потолок, стены и пол – белого цвета. Наверное, поэтому Листу показалось, что в помещении холодно. Окон не было, да и дверь он отыскал с большим трудом - белого цвета как и всё остальное. Только еле заметный шов, обозначающий проём. Дверная ручка отсутствовала. Ни стола, ни стульев. Привинченная к стене полка, на которой он спал – вот и весь интерьер.
Попробовать дать о себе знать? Постучать в дверь и сообщить, что он уже пришёл в чувство? Наверняка те, кто засадил его сюда, и так знают об этом, и скорее всего, следят за ним. И всё-таки Лист решил напомнить о себе. Скорее для того, чтобы сорвать злость.
Он подошёл к двери и с силой ударил по ней ногой. Звук получился глухим и несерьёзным. Он замахнулся ещё раз, но колотить в дверь больше не стал. Крикнул и сам с трудом узнал свой голос. Полное отсутствие эха придало его воплю замогильную тональность и физически ощутимую вязкость. Наверное, такими голосами переговариваются между собой призраки на кладбище.
Он вернулся и сел на кровать. Который сейчас час? И что с Ракешем? Он припомнил, что того оттеснили практически сразу. Попал ли он в тот же автомобиль или остался на месте, Манфред не помнил.
Лист взглянул на свою одежду. Ну, кто бы сомневался! Белая рубашка, похоже, больничная. Широкие белые брюки и тапки. Тоже белые.
Он лёг и положил руки за голову. В этот момент рядом с дверью раздался щелчок, и она открылась, пропуская в комнату трёх посетителей - женщину и двух мужчин. Лицо одного из вошедших было знакомо Манфреду. Это был тот, что пытался догнать его на кладбище во Франкфурте. Женщина показалась ему привлекательной, на вид ей было около сорока. Короткая стрижка, полные губы и хорошая, слегка худощавая фигура. Физиономия второго мужчины Манфреду была незнакома. Впрочем, и так было ясно, что всем здесь заправляет дама. Это было видно по её властной осанке и жёсткому взгляду.
Вошёл ещё один тучный мужчина, похожий на врача - так показалось Манфреду. Наверное, из-за зелёного халата, который был ему явно мал. Толстяк поставил перед женщиной стул и вышел. Женщина села, положив ногу на ногу. Манфреду ничего не оставалось делать, как спустить ноги с кровати и сесть напротив. Женщина долго изучала лицо Манфреда. Наконец, протянула руку и представилась. 
- Меня зовут Элизабет Джонсон. Можете называть меня доктор Джонсон.
Манфред привстал, дотянулся до руки дамы и пожал маленькую, но твёрдую ладонь. Сел на место и посмотрел на двух стоящих за спиной Элизабет мужчин, оценивая, успеют ли они помешать, если Манфреду вдруг вздумается схватить леди за горло.
- Ну и методы у вас, доктор… Доктор Джонсон.
- Сами бы вы не пришли, правда?
Манфред улыбнулся и кивнул. Мало того, при первой возможности он собирается отсюда сбежать.
- Ракеш, скорее всего, уже ввёл вас в курс дела?
Упоминание о Ракеше больно ударило по самолюбию Листа. Значит, всё было просто подстроено? Все эти бега, угрозы и преследования. С самого начала, с первого дня! А он, тупой идиот, доверился первому встречному. Выходит, Завьялов оказался прав… Никому нельзя доверять. Манфред попытался спрятать свои эмоции за добродушной улыбкой. В конце концов, Ракешу так и не удалось ничего выведать.
- Я не стану ходить кругами, Лист. Мне нужна тетрадь Хирта.
Ну, наконец-то! Наконец-то он узнал истинную причину всей этой заварухи. Причём, от первого лица. Не было уже этих надоевших и размытых «мы думаем», «нам нужно», и «они хотят». Конкретно поставленный вопрос, и нужно дать такой же чёткий ответ. Что Манфред и сделал.
- У меня её нет.
- С собой вы её не носите, я понимаю…
- А я не понимаю. Мало того, не знаю, о чём вообще идёт речь.
Элизабет повернулась и посмотрела на мужчину, которого Манфред приложил пистолетом по голове.
- Это точно он? – спросила женщина.
Мужчина утвердительно кивнул.
- Он. Ракеш вёл его ещё с госпиталя. Они были на кладбище и вчера полдня болтались по городу.
Вот как! Вчера. Выходит, он целые сутки провёл в этой комнате. Или по дороге сюда. Манфред вдруг подумал, что это не самый плохой поворот событий. По крайней мере, Элизабет настроена решительно и именно здесь он сможет узнать всё. Главное, самому поменьше болтать. Женщина снова повернулась к Манфреду.
- Вам не был знаком некто по имени Гюнтер Уде? 
- Нет.
- Вспомните. Он тоже из Инсбрука. Наверняка вы встречались.
Манфред отрицательно покачал головой, при этом делая вид, что старается вспомнить. Возможно, стоит ей рассказать о Гюнтере с которым он встречался в сорок втором. Он хлопнул себя ладонью по лбу.
- Вспомнил! Я тогда здорово напился… Жена ушла. Мы сидели в баре, и он ругался на поставку медикаментов. Это было в сорок втором.
- Вот как? Он был военным медиком?
- Да.
- Вы встречались с ним позже… После сорок второго?
Манфред развёл руками:
- Н-нет. Точно нет…
Женщина поменяла положение ног и облокотилась на спинку стула.
- Вспомните.
- Говорю же – нет!
- Поверьте, у меня найдутся средства заставить вас быть более сговорчивым.
Манфред спрятал лицо в ладони. Ему есть, над чем подумать. Если они станут его пытать, то, скорее всего, он так и подохнет в этой комнате – сказать-то ему нечего. С другой стороны, можно обмануть, придумать правдоподобную историю, чтобы выбраться отсюда… Сказать, что спрятал эту чёртову тетрадь в каком нибудь труднодоступном месте, и что без него они её не найдут. Как только его выведут из этого здания, он сбежит. А для начала попробовать самому выудить хоть какую-то информацию. Таким образом, ему удастся выиграть время и всё хорошенько обдумать.
Лист убрал ладони от лица и взглянул на Элизабет.
- Доктор Джонсон, я могу вам сказать только то, что знаю сам. Боюсь, этой информации вам будет недостаточно. Поделитесь со мной своей, и быть может, я что-нибудь вспомню. Я знал Гюнтера, возможно, даже встречался с ним позже. Но я не совсем понимаю, при чём тут какая-то тетрадь Хирта.
- Вы же знаете, над чем работал Хирт в Страсбурге?
Манфред кивнул и Элизабет продолжила.
- Август все свои записи заносил в тетрадь. Когда в сорок четвёртом союзники взяли Страсбург, тетрадь пропала. Я точно знаю, что она попала в руки Гюнтера Уде. А от него к вам.
- Это вы следили за мной по радиомаяку?
- Вы не должны задавать лишних вопросов. Если вам есть что сказать – говорите. Если нет, я буду вынуждена применить к вам более действенный метод. Думаю, он вам не понравится.
- Мне нечего вам сказать.
- В таком случае, наш разговор откладывается.
Элизабет встала и вышла из комнаты. Вслед за ней вышли оба охранника, не забыв прихватить с собой стул. Манфред снова остался один, но ненадолго. Через пару минут вошли те двое, что были с Элизабет Джонсон и ещё один, которого Лист видел ещё в Кёльне. В руках у каждого было по небольшой резиновой дубинке. Манфред успел только подняться с кровати, как тут же на него обрушился град ударов. Он упал на пол, стараясь закрыть лицо. Впрочем, по голове его не били, обрабатывая в основном рёбра, почки, печень и ноги.
Несколько раз он попытался встать, но его снова и снова валили на пол. Били до тех пор, пока Манфред не перестал шевелиться. Затем его приподняли и усадили на принесённый стул, напоминавший кресло времён инквизиции.
Руки Листа оказались намертво пристёгнутыми к подлокотникам, а ноги к ножкам кресла. Его развернули лицом к двери. В проёме появился тот самый тучный малый, которого Манфред ещё полчаса назад принял за врача. Он вкатил в комнату небольшой металлический столик на колёсах и поставил рядом с креслом. Столешница была накрыта плотной белой тканью. Трое мужчин вышли из комнаты, оставив Манфреда наедине с толстяком.
Толстяк чуть откинул ткань, и Манфред заметил на краю стола металлический поддон с блестящими инструментами, о назначении которых Лист мог только догадываться, а рядом с инструментами несколько пузырьков с жидкостями и бинты.
В мясистых руках врача лопнула пластиковая упаковка, и Лист увидел, как мужчина набирает жидкость в небольшой шприц. Толстяк выгнал из поршня пузырьки воздуха, посмотрел через шприц на лампу и подошёл вплотную к Манфреду. Лист инстинктивно попытался освободиться. Ремни, стягивающие его руки и ноги, врезались в кожу. Затраченные усилия ничего не дали, кроме приступа боли, которая мгновенно расползлась по всему телу - работая дубинками, ребята крепко постарались.
Лист поморщился и решил, что лучше не напрягаться. По крайней мере, пока дело не дошло до инструментов.
Толстяк разорвал рукав белой рубашки и перетянул руку Манфреда резиновым жгутом немного выше локтя. Нашёл вену, сделал довольно болезненную инъекцию. Прошло не больше минуты, и Фред перестал ощущать боль в теле. Помимо боли пропало ощущение реальности. Теперь всё происходящее казалось ему игрой. Толстяк улыбнулся и помахал ему рукой. Попросил Манфреда сосчитать до десяти.
- Один, два… Три…
Манфред уткнулся в «восемь», и увидел перед глазами пиковую восьмёрку. Мысленно отбросил её в сторону, и досчитал до десяти.
- Ваше полное имя?
Голос принадлежал уже кому-то другому. Ему показалось, что толстяк даже не открыл рта, когда задавал вопрос. Лист оглянулся по сторонам. Комната плыла перед глазами, и голова пошла кругом. Он зажмурился и, посмотрев прямо перед собой, увидел Элизабет. Ответил:
- Манфред фон Лист.
- Ваше звание?
- Оберлейтенант первой горнострелковой дивизии Вермахта.
- Вы женаты.
- Нет… Да. Я женат, но… Я не разведён.
- Имя вашей жены?
- Хелен.
Перед глазами Манфреда появилось лицо женщины. Лицо, которое он видел ещё задолго до войны. Хелен казалась ему совсем другой. Не той, что встретила его в пустом доме, когда он приехал перед переброской на Кавказ.

- Ты же не пойдёшь с ними?
Ему показалось, что Хелен чем-то встревожена. Он только рассмеялся. Ответил, что это уже решено. Ничего сложного… Это ненадолго. Всего несколько дней, и он вернётся в Инсбрук. Конечно, он будет скучать… Зато на следующий день о нём будет говорить вся Австрия.
Он взял в ладони её лицо, и Хелен закрыла глаза…

- Когда вы последний раз видели Гюнтера? В Страсбурге? Что вы сделали с тетрадью?
Казалось, вопросы сыпались на него со всех сторон. Лист стал беспорядочно крутить головой. Перед глазами только зелёный халат врача и лиловое платье Хелен… Или Элизабет.

- Я был на передовой в Польше и во Франции, Фред. Всё работало как отлаженный механизм… После того, как я попал на Восточный фронт, я больше не узнаю нашу армию… Это не война, это чёрт знает, что! Когда представлю, что за плечами русских Сибирь, мне становится не по себе, лейтенант.
Фреду только предстояло познакомиться с русскими. Он слабо представлял себе, с чем ему придётся столкнуться на востоке. Но он не переставал думать о Хелен. Он был уже здорово пьян. Сказать ему, или не стоит? Нет… Зачем? Это только его проблема и его боль.

- В сорок втором. В баре Элефант в Инсбруке. На Рангштрассе. Он ругал Восточный фронт… Ему не нравилось, что у русских есть Сибирь. Им всегда есть, куда отступать.
- Вы встречались в конце войны?
Когда для Манфреда наступил конец войны? Он вспомнил «Приют одиннадцати», снежную бурю и Гроота. Пик Калицкого… Дальше – пустота.
- Нет, я не видел его больше.
- Где вы жили после войны? – услышал Лист следующий вопрос.
- Франкфурт-на-Майне… Берлинерштрассе… Дом… Не помню. Тринадцать ступеней до лифта… Квартира… Восемь, в торце. Я никогда не был в Грайнау.
- Что?
- Я не был в Грайнау. Никогда…
- Тетрадь там, в Грайнау?
- Я не знаю.
- Вы кому-нибудь показывали записи доктора Хирта?
- Я не понимаю… Не видел никакой тетради.
- Как звали вашу вторую жену?
- У меня не было второй жены.
- Как звали вашу собаку?
- Вы шутите? Я терпеть не могу собак…
Манфред рассмеялся. Откуда-то извне он снова услышал голоса:
- Я ничего не понимаю. Он помнит адрес, но не может вспомнить ничего, что было с ним после войны. 
- Может, ввести ему дополнительную дозу?
- Не стоит. Он и так уже на пределе. Введите ему ноксирон.

***
- Просыпайся, ты уже пять часов спишь.
Кто-то теребил Манфреда за плечи, и он открыл глаза. Это был Завьялов.
Паша присел в ногах кровати. Лист спустил ноги и тоже сел. Голова гудела, и во всём теле чувствовалась слабость. Хорошо ещё, что рёбра и внутренности не болели. Манфред поймал себя на мысли, что даже не удивился, увидев Завьялова в комнате. Видимо, вся эта свора, включая Ракеша, работает на доктора Джонсон. Манфред потянулся, размял руки и озвучил Паше свою последнюю мысль.
- Тщеславие и магия денег - две энергии, удерживающие этот мир от падения в хаос, – ответил Завьялов.
- Довольно цинично.
Паша только пожал плечами и, посмотрев себе под ноги, неожиданно сплюнул прямо на пол. Манфред поморщился. Это не его дом, и оставаться тут надолго он не собирается, но плевок вызвал у него чувство брезгливости. Паша посмотрел на Листа.
- Ты ничего им не сказал.
Листу стало смешно. Какого дьявола его здесь держат? Что он может рассказать, если и сам толком ни черта не знает. Да если даже и знал, то, скорее всего, молчал бы. Как только правда вскроется, Листа мгновенно отправят на тот свет. Как раз туда, откуда он появился.
- Тебя в покое не оставят, приятель. Не заговоришь сегодня, заставят завтра.
- Я ничего не знаю.
- Ну-ну.
Завьялов встал и прошёлся по комнате. Остановился напротив Манфреда. Казалось, он хочет что-то сказать Листу, но размышляет – стоит говорить или нет. Наконец, решается.
- Скажи им, что тетрадь на Эйгере, в тайнике. Только ты сможешь туда добраться.
- А она там?
- Она там. Скажи, что точно не помнишь где именно, но сможешь отыскать тайник, если окажешься на месте.
- Хорошо… Где искать?
- Возле Бивака смерти… Рядом с тем местом, где последний раз видели Зедльмайера, есть небольшая расщелина… Чуть вправо. Тетрадь там.
- Откуда ты знаешь?
- Это всё, что тебе необходимо знать. Скажу только – мне это дорогого стоило.
- Не понимаю.
- Тебе и не нужно ничего понимать. Сделай, как я говорю, и выберешься отсюда. И только от тебя будет зависеть, как скоро ты окажешься на свободе.
- Зачем тебе это?
- Просто хочу тебе помочь.
- С чего бы?
- Тебя убьют при любом раскладе – скажешь ты или нет. А я тебе уже говорил при нашей первой встрече, и сейчас напомню: хочу, чтобы ты выбрался живым из этой задницы.
Завьялов подошёл к двери, и Манфред только сейчас заметил, что она всё это время была открыта. Лист не поверил ни единому Пашкиному слову, вскочил и кинулся к двери. Но она захлопнулась прямо перед его носом.
Фред пнул дверь ногой и вернулся к постели. У него внезапно появилось желание вытереть пол перед кроватью. Он снял наволочку с подушки и нагнулся. Кафель был абсолютно чистым, никаких следов. 

***
Как только Манфред рассказал доктору Джонсон о тайнике, она тут же распорядилась принести для Листа тёплую одежду и сказала, что они сегодня же отправятся в Бернские Альпы.
- Вы с ума сошли? Я не собираюсь штурмовать Белую Кобру в феврале! Это самоубийство.
- Боюсь, у вас нет выбора.



Глава 20

Швейцария, Бернские Альпы, Гриндельвальд. 2005 год.

Манфред сидел на заднем сиденье между двумя охранниками внушительных размеров. Наручники на него надели ещё в белой комнате, нацепили на голову чёрный плотный колпак, затем провели коридорами здания, усадили в машину и какое-то время кружили по городу. Дали осмотреться только, когда машина уже летела по трассе. Манфред зажмурился от яркого дневного света.
- Прогноз благоприятный на несколько дней, я узнавала, - сказала Элизабет. - Пойдёте в связке с двумя альпинистами. Снаряжение надёжное. Альпинисты говорят, что Месснер смог подняться на вершину за десять часов.
- Это невозможно…
- Ничего нет невозможного, и доктор Хирт это доказал. Да и вы всё вспомнили, хотя ещё вчера уверяли, что ничего не знаете о тетради. 
- Угу. А вы не боитесь отправлять меня на Эйгер с вашими ребятами? Вдруг я сбегу, что тогда?
- Нет, не боюсь. У них очень серьёзная мотивация.
Манфред вспомнил слова Завьялова. Действительно, мир катится в пропасть. Магия денег – так, кажется, он сказал?

Они стояли на смотровой площадке, обсуждая план завтрашнего подъёма. Почти как в августе тридцать шестого. Отличие состояло в том, что пока его спутники решали каким маршрутом подниматься, Лист думал, на каком этапе он будет уходить из связки. Видимо, придётся действовать по обстоятельствам.
Фреда проводили в номер, и защёлкнули наручники за металлическую спинку кровати. Обоих охранников оставили сидеть на стульях за дверью. Уже засыпая, Лист слышал их недовольное бормотание в коридоре.

***
Правее и ниже остался вход в Штолленхол. Прямо над головой – Красное Зеркало. Манфред шёл в связке вторым, между двумя итальянскими альпинистами. Он даже не знал их имён. Первый закрепился и стал выходить на траверс. Фред и второй итальянец заняли место на полке.
Элизабет оказалась права - современное снаряжение позволило альпинисту пройти за десять минут траверс, на который Хинтерштойссеру в своё время понадобилось почти полтора часа.
Манфред ухватился за перильную верёвку и пошёл следом. Если бы у него был нож, он смог бы перерезать верёвку в самом начале траверса и маятником уйти левее, отрезав последнего, идущего в связке. Правда, придётся забираться по восьмидесятиградусной скале. Можно попробовать перебить верёвку ледорубом, но сделать это нужно за два, максимум, три удара, иначе замыкающий успеет до него добраться. Манфред прошёл несколько метров и остановился, оценивая расстояние до нижнего левого выступа. Длины верёвки должно хватить. Если он ошибся, то останется висеть на скале. Нужно было принимать решение сейчас, на Ледовом поле ловить будет уже нечего.
Манфред повернулся к итальянцу в полоборота и  перестегнул самостраховку, зацепив её за узел на перильной верёвке.
Стоящий на полке итальянец что-то ему кричал - выражал недовольство нерасторопностью Манфреда. Лист улыбнулся и, отстегнув от пояса ледоруб, ударил по натянутой, как струна, верёвке. Затем ещё и ещё раз, высекая искры из скалы.
Идея сама по себе была абсолютно безумной, но это сыграло на руку Манфреду. Итальянец даже не двинулся с места, наблюдая за действиями Листа. После четвёртого или пятого удара, верёвка лопнула и Фред, с силой оттолкнувшись от стены, стал падать вниз. Он почувствовал рывок, и верёвка стала смещаться влево. Ещё… Ещё… Оставалось каких-то пять-шесть метров. Лист ухватился за выступ. Выронил ледоруб и вцепился за скалу обеими руками. Зарычал, из последних сил потянулся всем телом к небольшой площадке. Только почувствовав под ногами твёрдое основание, Лист  смог перевести дыхание.
Эмоциональные итальянцы что-то кричали, и Манфред кричал им в ответ. Скорее всего, от страха и эйфории - и то и другое он испытал только что в полной мере.
Накричавшись вдоволь и выпустив пар, Лист попытался оценить своё положение. У него над головой практически отвесная скала, ему нужно обойти итальянца и первым добраться до ледника. Манфред понимал, что придётся карабкаться вверх без страховки. Забивать крюки и перестёгиваться – значит, потерять время. Он прижался к скале и закрыл глаза, пытаясь сконцентрироваться. Сосчитал до десяти и сделал глубокий вдох. Сердце постепенно успокоилось и вошло в привычный ритм.
Лист ухватился за трещину, отклонился немного назад и посмотрел вверх, оценивая маршрут. Самый тяжёлый участок начинался как раз над его головой. Скала, хоть и отвесная, но с множеством трещин и уступов - есть за что зацепиться. Дальше будет легче.
Манфред начал подъём, останавливаясь только для того, чтобы набросать в голове план дальнейшего пути и отдышаться. Небольшой кулуар… Дальше насколько уступов вверх, затем влево. Справа глубокая трещина, но выше ему придётся забить пару крючьев - скала уж больно гладкая. Манфред ушёл влево и на какое-то время потерял из виду итальянца. Это придало ему дополнительных сил - когда противник скрыт, всегда действуешь на пределе возможностей, соревнуясь только с самим собой и со временем.
Подъём без страховки отнимает уйму сил. Всё время находишься в нервном напряжении. Боишься сорваться или ошибиться в расчетах. В первом случае – смерть мгновенная, во втором – долгая и мучительная. Чтобы отвлечься, Манфред стал думать о том, какую смерть предпочёл бы сам. Как ни странно, размышляя о причине собственного страха, он успокоился. Первую и самую опасную часть подъёма он преодолел гораздо быстрее, чем рассчитывал.
Лист в очередной раз остановился и посмотрел вверх. Теперь нужно уходить вправо, почти горизонтально. Над головой небольшая рампа и напрямую пройти без страховки нереально.
Когда он выбрался на более пологий склон, увидел итальянца. Альпинист шёл почти вровень, немного уходя правее. Но у него впереди выступ и обойти его негде - придётся бить, как минимум, два крюка. Можно воспользоваться страховками от предыдущих восхождений, но Манфред бы этого не делал – мало ли что. Крюк мог разболтаться в трещине, или просто проржаветь. Всегда надёжнее полагаться на свои собственные крючья. Пока итальянец возился под выступом, Лист уже поднялся на ледник. Сел на лёд и достал из рюкзака кошки.
Манфред прошёл ледник, ни разу не остановившись. Даже не обернулся в сторону итальянца. Посмотрел назад только когда вышел на границу со вторым ледником. Итальянец безнадёжно отстал. Скорее всего, испугался идти один и ждал компаньона. Когда тот пройдёт траверс, и они двинут дальше, Манфред будет уже у Бивака Смерти. Собственная жизнь оказалась посильнее самых серьёзных мотиваций.

Самым трудным оказалось найти тайник, хотя Завьялов подробно описал его местоположение. Видимо Манфреду мешало волнение. Он рыскал в поисках расщелины и постоянно оглядывался на итальянцев - те были уже на середине Первого Ледового поля.
Лист почти по локоть засунул руку в небольшую трещину и нащупал пакет. Вытянул его и, не распечатывая, бросил в рюкзак. Времени оставалось всё меньше, а у него впереди ещё большая Рампа и Паук. Дай бог, часа через полтора он доберётся до Выходной Трещины, ведущёй на вершину. А дальше спуск по западному склону.

***
К вечеру Манфред вышел к железной дороге «Юнгфрау». Вернуться на станцию Эйгера он не решился и пошёл вдоль зубчатого полотна. Несколько раз прятался за насыпью, пропуская поезда, идущие в Клайне-Шайдег. Когда стало совсем темно, он пропустил очередной короткий состав, догнал последний вагон и запрыгнул на подножку.
К ночи добрался до конечной станции в надежде поймать попутку до Люцерна. А если повезёт, то и до Цюриха. Фред спрыгнул на насыпь, как только впереди показались огни вокзала. Обошёл посёлок, надеясь попасть на трассу, ведущую на север.

Из-за поворота блеснул свет фар, и машина, вильнув по заснеженной дороге, поползла в его сторону. Манфред поднял руку, автомобиль, пару раз моргнув поворотником, остановился.
Лист дёрнул дверную ручку и заглянул в авто. За рулём сидел Ракеш. Ни слова ни говоря, Манфред протиснулся в салон и коротко ударил Ракеша в переносицу. Когда тот запрокинул голову, Лист нанёс второй удар в кадык. Ракеш захрипел и ткнулся лицом в рулевое колесо. Лист оглядел салон - кроме Ракеша в машине никого не было. Оставаться на дороге было смерти подобно, тем более теперь, когда в рюкзаке у Манфреда лежала тетрадь Хирта.
Лист перетащил водителя на пассажирское сидение и сел за руль. Отпустил стояночный тормоз, толкнул рычаг вперёд и с силой надавил на педаль газа. Машина несколько раз дёрнулась и, загребая снег передними колёсами, рванула с места.
- Чёртова техника!
Первую сотню метров Манфред боролся с рычагом переключения скоростей. Ракеш закашлялся и попытался повернуться в сторону Листа. Манфред несколько раз ударил его наотмашь по лицу, и тот затих, запрокинув голову.
Всякий раз, когда в зеркале заднего вида вспыхивал свет фар, Манфред топил педаль газа в самый пол, рискуя вылететь с трассы. К двум часам ночи повалил снег, и видимость стала ни к чёрту. Какое-то время Лист с остервенением щёлкал тумблерами, пытаясь включить дворники.
- Рычаг справа от руля, – прохрипел пришедший в себя Ракеш.
Он сидел, наклонившись вперёд - шевелил разбитыми губами и сплёвывал сгустки крови себе под ноги. Манфред включил дворники и собирался в очередной раз вырубить Ракеша, но передумал. Вряд ли тот станет сопротивляться.
- Оружие есть? – спросил Лист.
- Я не ношу оружия, – прошепелявил Ракеш и высморкался на коврик, – ну ты и сукин сын!
Ракеш выпрямился и запрокинул голову, пытаясь остановить кровь. Манфред следил за спутником, не переставая поглядывать в боковые зеркала. На всём протяжении трассы, насколько позволяла видимость, не было ни одной машины. В такую погоду только сумасшедший выедет на дорогу.
- Чёрт бы вас побрал, Лист! Вы мне зуб выбили.
- Заткнитесь, Ракеш. Я могу высадить вас прямо здесь. Может, сдохнете за ночь, если приятели вас не подберут.
Ракеш шморгнул носом и открыл бардачок. Манфред не раздумывая ударил его по запястьям - машина вильнула и ушла в занос. Ракеш упёрся руками в торпедо, а Манфред вывернул руль, пытаясь вернуть машине на трассу.
- Вы ненормальный! Мне салфетки нужны.
Манфред сбавил скорость, пошарил в бардачке, вытащил пачку салфеток. Швырнул их в лицо Ракеша. Тот высморкался и стал вытирать кровь с лица.
- Ещё раз дёрнешься, и я убью тебя, так и знай! – сказал Фред. – Я не шучу.
- Я тут ни при чём, Лист. Вы всё неправильно поняли.
Манфред не ответил, продолжая вести машину на максимально возможной скорости.
- Вы напрасно мне не доверяете, Манфред. Да, я действительно какое-то время работал не Элизабет Джонсон. Дело в том, что…
- Кто она такая, эта сучка?
- Она родственница Хирта… Он после войны скрывался в Шварцвальде. Свою работу продолжать не мог, боялся засветиться. У него  была приёмная дочь… Ева…
Манфред начал терять терпение. Вся эта история ему была совершенно не интересна.
- Не тяните резину, Ракеш. Меня мало интересует родословная Хирта и его дети.
- Элизабет его внучка. Ева узнала про тетрадь ещё при жизни отца… Какое-то время жила в Америке. Училась, затем основала клинику Онкомедикал в Атланте… Специализировалась на лечении рака. Открыла несколько филиалов в Европе. Ходили слухи, что Август Хирт покончил с собой сразу после войны, хотя его искали вплоть до шестидесятых. На самом деле он работал в одной из клиник дочери. Ева Джонсон нашла меня, когда я проходил практику в Эссене. Предложила хорошие условия и я…
- Давайте конкретнее, доктор.  Утомляют все эти подробности.
- Хорошо, хорошо… Держите себя в руках.
- Постараюсь.
- Хирт ещё в сорок четвёртом пытался разыскать Гюнтера, предполагал, что тетрадь у него. Фон Зиверс подключил гестапо, но всё безрезультатно. Уде пропал – как сквозь землю провалился. Это уже потом оказалось, что они искали не того. Мюллер хорошо делал свою работу, но и он в итоге не смог выйти на след. Да было уже и поздно – война закончилась. Американцы после сорок пятого сразу наложили лапу на все работы Аненербе. Я вам рассказывал, что в Нюрнберге сказал Зиверс…
Манфред кивнул.
- Я помню, помню. Дальше.
- Ева была в курсе всех дел. У неё были связи с теми, кого не осудили в Нюрнберге. Они вышли на вас в начале шестьдесят второго. Один из её агентов даже держал тетрадь в руках незадолго до вашей… До гибели Листа. А потом внезапная смерть оборвала и эту последнюю ниточку. Ева так и не смогла выяснить, куда вы дели тетрадь. После вашей… Вашей смерти, в клинике Гамбурга и в Ганновере были установлены пеленгаторы, настроенные на частоту вашего «Фридриха». Они знали, что на Кавказе один из передатчиков перестал подавать сигналы ещё в конце сорок второго. Институт Аненербе работал там полгода… Вы в курсе.
Манфред снова кивнул. Он вспомнил, как на пике Калицкого пропал русский.
- Да, я помню. Там что-то происходило… Что-то трудно объяснимое. Сначала пропали два стрелка, потом…
Манфред замолчал, решив о пропавшем русском Ракешу не рассказывать.
- Я догадываюсь, что там произошло, Манфред. Аненербе искали на Кавказе Шамбалу. Возможно, вам повезло больше, чем Зиверсу. Поэтому вашего появления ждали больше сорока лет. Для Евы, а потом и для Элизабет это был последний шанс узнать о тетради Хирта.
- Я слабо верю во всю эту чушь. Вам самому это не кажется бредом?
- Возможно, для вас, католика, всё услышанное - бред сумасшедшего. А для меня, буддиста, в этом нет ничего необычного.
Ракеш замолчал, давая возможность Манфреду если и не понять причину, то хотя бы свыкнуться с реальностью его второго рождения. Лист не торопил Ракеша - он действительно был в замешательстве. Фред не мог до конца поверить в эту чудовищную бредятину, но против реальности не попрёшь. Он явно жив и здоров, раз способен управлять машиной. Сейчас две тысячи пятый год. То, что было после войны, он не помнит. Кроме всего прочего, несколько часов назад он вытащил из расщелины эту проклятую тетрадь.
Лист оглянулся на заднее сидение - рюкзак лежал там же, куда он его бросил. Значит тетрадь тоже реальность. Скорее всего, этому должно быть простое объяснение. Ракеш свихнулся, и это стало для Манфреда очевидным. Он остановится возле первого же отеля и высадит этого ненормального. А пока можно поиграть в буддистские игры.
- Почему вы не взяли меня ещё в Кёльне? Кому нужен был весь этот цирк? Погони дурацкие…
Ракеш усмехнулся и тут же застонал от боли. Манфред сбавил скорость, посмотрел на разбитое лицо собеседника.
- Вы могли сразу накачать меня вашими препаратами и узнать правду. Вместо этого стали таскать меня по кладбищам. Какой смысл?
- Я же сказал вам, что уже не работаю на Джонсон. Раньше работал… Она всегда считала, что я могу быть ей полезен гораздо больше, чем просто медик. Из-за моего происхождения и некоторых особенностей, скажем так.
- Что за особенности? У вас есть хвост?
- У меня есть способности, которые могут показаться странными и необычными…
- Ага, это я уже понял.
Ракеш отвернулся и уставился в окно. Ему не понравился тон Манфреда. Лист усмехнулся.
- Да ладно вам. Я пошутил. Валяйте дальше, слушаю.
Ракеш продолжал молчать, и Манфред решил не трогать его больше.
Снег постепенно прекратился, и стали попадаться встречные машины, осторожно бороздящие заснеженную трассу. Ракеш, продолжая смотреть в боковое окно, неожиданно спросил Манфреда о тетради.
- Она при вас?
- Вы её не получите, Ракеш.
- Она мне не нужна. Честно говоря, последние несколько месяцев я чувствовал: что-то должно произойти. Знал, что вы появитесь…
- Да ну?!
- Вы можете мне не верить…
- Я и не верю.
Ракеш кивнул и сел ровно, глядя в лобовое стекло.
- Будет лучше, если всё вернётся туда, откуда началось. Эта тетрадь… Она, конечно, дорогого стоит. Но всё это не пройдёт безнаказанно. Да и вам тут не жить, Манфред… И не надейтесь. Время должно идти своим чередом и события тоже. И то, и другое можно обмануть, но ненадолго. Один неверный шаг, одна осечка и всё полетит в тартарары.