* * *
Чтобы найти героя, отыщите сперва злодея.
А тут – пожалуйста! Героиня-злодейка ночной порою.
Защитит-размажет, глазками не моргнёт…
Не выпуская кастет, девушка-подросток методично ломала пальцы, стиснувшие ей горло. Меня это совершенно не устраивало (своим кастетом, растос-петрович, врагиня уже выбила мне два зуба), хотелось как-то погасить непрошеную атаку. Цель визита достигнута, пора и откланяться! Но флеш-столкновение не срасталось: девушка упрямо не спешила в отключку. Надо как-то поласковей, подумал я. Разжал затёкшие пальцы и отскочил назад. Лежащая на камнях милашка с повадками ужаленной в хвост гюрзы прищурилась, крутанула ножками и вновь оказалась в стойке.
Мы изумлённо уставились друг на друга.
– Подорожник! – вскрикнула Саламандра. – Какого чёрта полез в гробницу? Ночлега ищешь?
– Напалм ищу. И весточку тебе передать, – сказал я, переведя дыхание и сплюнув кровью.
– Я сделала тебя! – с гордостью отметила Саламандра. – Рассказывай, что за вести.
И я рассказал.

– Нельзя за бетту платить кило-джоунсами. Я добр, а вам бы только пресытиться! Хотите смерти? Тащите к смерти! Видите ли, я Король, и зря надеетесь на Туза. Вот шприц, вот беспомощная рука… я утащу вас на дно. Вы трупы!
– Аркадий Петрович, мне кажется, весь этот бред – чистейшая симуляция. Смотрите, как глаза у него сверкают!
– Шут он, а не Король… галоперидол и серу, Зиночка. Скоро мы увидим эту репу на грядке…

Работаем вдох-выдох.
Методично, как утренний кросс в одиннадцать километров.
– Он к матери выехал, а там полный привет, – говорю я, шепелявя вакансиями зубов.
– Сдавал-то кто?
– Я и говорю, риэлтеры. Богатый подъезд в Золотом треугольнике, единственная не расселённая коммуналка… дяденька-инвестор поднажал, контузия превратилась в неадекватность, неадекватность – в паранойю с опекунством. Чего ты хочешь: шесть незаросших отверстий в черепе! Комиссовали с диагнозом, бери обрез и стреляйся.
– Да Король… он даже в гробу…
– Я знаю.
– И что, мы должны…
– Даже сверх того. Матушка-Королёва слегла, сердце не выдержало. За многое придётся ответить дяденьке-инвестору.
– Подбираться к нему придётся.
– Знаю. Я ведь в прошлом тоже риэлтер.
– А сейчас?
– Ну-у… с тобой вот, полчаса как плюшками балуюсь.
– Зубы береги, Подорожник…

В излучинах коммуналки отыскиваю эбонитовую трубку и говорю в неё:
– Алло, Виталик? Это Виктор Петрович, конкурирующая фирма… ага. Надо бы встретиться с вами и вашим клиентом по Малой Морской, семнадцать. Тут у нас конфликт интересов намечается… ага. Нет-нет, давайте на нейтральную полосу. Кафе «Эвридика»… это на Лесном? Вполне устроит… пол-седьмого, ага. До завтра!
– Я буду кто?
– Ты, Саламандра, отпахала своё – летишь Птицей-Феникс. Смотри-ка, матушка-Королёва кинулась к тебе, как двоюродная. Минутный контакт. А теперь и санпост, медсестра с уколами… растёшь, мелочь!
– Ещё кастетом заехать?
– Но-но, я должен быть Мистером Презентабельность! Рядом красуйся. Будешь дурочку валять, вновь нанятого агента. Проследи за папиком, я его огорошу. И вот ещё что…

Мы трое – это всё, что осталось от взвода спецназа ГРУ, официально входившего в состав Н-ского мотострелкового батальона. Прыгать с парашютом не пришлось, парились в охранении. Но и там доставалось. Взвод, выбитый в Кандагаре, был подготовлен ко всему, кроме выхода командира из строя. Нет, конечно, взаимовыручка и всё такое…
однако Короля мы берегли, как родного. Потому что не дал скурить нас, как случайный чинарик. Потому что вынес Пилюлю из-под миномётного обстрела, а Пилюля когда-то мог держать Короля на вытянутой руке. Одна рука в итоге у Пилюли осталась, и та, по слухам, не выбрала его из пожара. Пить начал доктор, а потом сгорел на работе. Так, или почти так, вышел в тираж весь остаток взвода. Кого пуля догнала, кого срок уморил, а кто попросту спился… И вот теперь мы с Саламандрой топали по холодку спасать контуженного командира.
Долг, он ведь не только платежом красен. Долг бывает запачкан кровью, пропитан дерьмом и порохом… в общем, у родственников моих залегли. Три дня мы попахали, как бобики. Измучившись, Саламандра как-то ночью пришла ко мне, да так и осталась… вам детали? А детали украли.

– Дрожников… Виктор Петрович, – озвучивает Виталик, мелкий гад из племени бескрылых сосунов-паразитов. – Саламатина… Валерия Михайловна… агентство? А-а, да: ООО «Рубикон»! Не слыхал, их сейчас двести штук.
Саламандра невразумительно изображает кивок.
Кисти рук у неё подрагивают, но вряд ли кто-то видит это, кроме меня. Мы сидим парами за столиком в «Эвридике». Дяденька-инвестор, означенный тусклым сочетанием Иван-Геннадьевич, пытается скрыть некоторую нервозность, вытирая пот с покатого лба… ничего, потерпишь. Побудешь в нашем реестрике Ван-Ганом, не кипешись.
И топтуны за спиной Ван-Гана явно ждут очередного звонка.
Это только присказка, ска-азка впереди-и…
Один только Виталик разливается до времени, как нищий на клиросе, упиваясь минутной значимостью. Надо бы ему врезать.

– Мы тоже брали эту квартиру, – начинаю без раскачки. – Правда, столкнулись с целой кучей проблем…
– Контуженный этот, параноик? Давно уже не проблема! – цветёт Виталик.
Ещё какая, гадёныш. Только вряд ли ты успеешь осознать всю значимость этой проблемы, когда он хрустнет под ногой, твой рыбий скелетик…
– Мы ведь как, – продолжаю с простецким видом, толкая под столом Саламандрины пятки – в ответ Лера с грацией бракованной куклы покачивает изящной головкой, только что ма-ма не пищит. – Мы в жилконторе подняли все архивы! Там тэбэцэшный больной не выявлен. Плюс в одной из комнат, у старухи Жигановой, племянник прописан, а он третий год на нарах кукует! В общем, жильё неподъёмное. Да и долг у них по коммуналке, что-то больше трёхсот тысяч… но договора-то все повисли на нас! Ежели что, срыв какой или, не дай Бог, покупка всё же проскочит регистрацию в УФРС, покупатель на большие бабки садится. Любой нотариус признает сделку ничтожной!

Ван-Ган рывком поворачивается к Виталику:
– И ты, каз-зёл… я узнаю об этом только сейчас?! Звони в агентство, едем за задатком…
– Справки покажите!! – окоченело спохватывается Виталик.
Я внутренне аплодирую: расчёт оказался верным.
Бабки да пьяницы в коммуналке, зачем же торопиться со справками!
Погорел ты, гадёныш, но это ещё не всё.
Каблуком сейчас аккуратненько, по позвоночнику…
– Да сколько угодно!! – я протягиваю – но не Виталику, как вы могли такое подумать… передаю через стол Ван-Гану формы семь и девять, слепленные вчера за милую душу и пару коробок конфет. Фигурально выражаясь, разумеется… вы бы, я думаю, конфеты, купленные за подобную цену, выставили в музее. Но в жилконторе у Машеньки нигде даже не слиплось, дай ей Бог здоровья… Ван-Ган подымает от бумаг застывший, ненавидящий взгляд. Накрылось твоё просперити, щусёнок. Ибо нефиг.
– И кстати…
Трындец печёночным глистам.
– Контуженный оказался героем войны! – разряжаюсь я.
Ага, в полосе обстрела замаячили личные интересы! Ван-Ган надулся и покраснел.
Виталик, напротив, посерел и съёжился – бабки-то взял, небось, у Ван-Гана за параноика, и бабки немалые… дёшево такое не делается.
– Запросик к нам в агентство пришёл, из военкомата, – неумолимо продолжаю гнуть своё. – Королёву пенсия причитается. И, кажется, награда какая-то…
Каюсь, тут и я краснею – от стыда и ярости. До чего же за державу обидно…
Саламандра уставилась на меня с неприкрытым ужасом, однако я через силу заканчиваю:
– Бабка говорит, Королёва, что, мол, при вас его увозили… дайте-ка адресочек. Не сегодня-завтра объявят в розыск, а нам это ни к чему.
По лицу Ван-Гана читается, что и он на подобную пиар-акцию никак не рассчитывал.

Пока Виталий диктует Лере адрес дурдома, я склоняюсь к Ван-Гану и произношу вполголоса:
– За подобные вещи маленьким копчик массируют! Выставить их на бабки, и больше с гнильём не связывайтесь. Если захотите, мы сами вам что-то подыщем.
– Да у меня и так…– вскидывается Ван-Ган и смолкает.
Однако суёт визитку, провожаемую тоскливым взглядом Виталика: уходят, уходят золотые погоны… да знаю-знаю, что там и так, подмывает меня сказать.
Но нельзя: вот она сидит, причина для умолчания! Под боком.
С подбитой ногой.

Следуя моим инструкциям, Саламандра отыскала агентство Виталика.
Потолкалась, поговорила с менеджером: наследство, мол. Продать бы, да как поделишь? Семья-то давно распалась! Обожают в агентствах подобные расклады решать. Завертелось всё вокруг Саламандры, а она в поисках туалета забрела нечаянно в бухгалтерию, по забывчивости дверью не хлопнувшую. Сейфик в бухгалтерии стоял, как положено, для хранения депозитов. Незаконного хранения, само собой, да оно вам надо, законы-то соблюдать, если ни одна купля-продажа не проходит по цене договора?
В общем, сунула Саламандра в угол с сейфиком одну забавную самоделку, и через час агентское капище нечаянно запылало. Этот час, как мы и рассчитывали, был последним в трудовом расписании доблестных финансистов, так что сейф пылал себе без жертв, вполне безнаказанно.
Ну, а возле кафе аналогичную штучку подложила Лера и в выхлопную трубу шкафообразной тойоты-лендкрузера, на которой рассекал пространство уже знакомый широким массам Ван-Ган. Шороху самоделка и тут навела предостаточно, топтуны едва не свихнулись. Однако реального ущерба машина не понесла, на что и рассчитывалось. Стоя с беспечным видом, я искоса приглядывал за этой милой сценкой. Торопившаяся уйти от наблюдения Саламандра крепко приложилась ногой к каменной урне, чертыхнувшись так, что я всерьёз забеспокоился, не взорвала бы она к чёртовой матери и всю «Эвридику», карманный мой ангел Чарли...

– Какого лешего вы тут забыли, бойцы?!
– Всё-всё, Король, собирайся! Не то и впрямь морковкой заделаешься.
– А пропуск имеется? Я бью не всякого туза. Санитары вас тоже примут!
– Имеется! Имеется!! Командир, дай я тебя расцелую…
– Нестроевой у вас вид, сержант Саламандра. Два наряда вне очереди… м-мм.
– Домой, домо-ой… маме твоей полегчало, Сергей, тебя мы тоже подымем.
– А квартира?
– Цела квартира.
– Тэ-эк-с… интересный вечерок намечается. К двадцати ноль-ноль прибыть с отчётом! И с коньяком. Поляна наша, идеи ваши.
– Есть, командир!

Чтобы укротить злодеев, нужны герои.
Да на хрен они сдались – и те, и другие? У нас же всё под контролем!