А однажды такой случай был. Позвонил мне Димка Пехлениди, одноклассник. Говорит: наши собираются, Толян с Питера в командировку приехал, Алька с Маришкой подтянутся. Я говорю – ништяк. Собираюсь и еду. И такое там веселье пошло: начали с пива, кончили текилой, короче, ужрались в мясо.
Пришел утром. Конечно, никакой. К тому же весь в духах и пудре – с девчонками нашими наобнимался. Понятное дело, по-дружески. Ну, эти подробности я потом вспомнил и вместе сложил. А тогда – пришел, бухнулся на супружеское ложе в ботинках и захрапел.
А Зая ведет себя нетипично. Вместо закатывания скандалов ходит скорбная, губы поджавшая и немногословная. Типа, вдовствующая герцогиня мира в присутствии пукающего быдла. День молчит, другой. А на третий пошел я за какой-то хренью в супер, за лампочками, что ли. Иду и думаю о том, как прекрасно жить, когда твой беззащитный мозг не ебёт ежесекундно человеческая самка. Как много времени высвобождается, чтобы подумать о действительно интересных вещах – о синекдохе сингулярности, о злобных белых карликах и красномордых гигантах, о фаллометрии политкорректности, о геометрической прогрессии информационного бума в эпоху техногенных нанореволюций, о говнюках из Евросоюза и хитрых пендосовских гайках, на которые наши люди вот-вот найдут подходящие болты…
- Эй, мужик! – слышу из подворотни. – Иди сюда!
Оборачиваюсь.
Под аркой стоит дядёк средних лет - копия собака Баскервилей, только фосфорного мейк-апа не хватает. Брыльки грозно пузырятся, глазки – как костры пещерных людей под навесами надбровных дуг. Черная куртка, капюшон. Короче, иллюстрация афоризма «Пиздец, приплыли».
- А че такое? – жмусь я, небрежно озираясь.
- Ты ведь Иванов Александр Александрович?
- Н-ну, допустим.
Блядь, на улице, естественно, пусто.
- Разговор есть. Перетрём?
Я своему Алёшке в таких случаях советую: а) грязно заматериться, б) убежать. Но тут, сам не знаю почему, послушно иду в подворотню.
Мужик говорит культуристским басом:
- Ты только не пугайся… Это… Мы в таких случаях сразу ментам звоним… Но тут такое дело… Дай, думаю, скажу ему, может он ей просто в репу даст?
- Кто кому? – спрашиваю я с интересом. Интуиция уже доложила мне, что пиздить меня не будут.
- Да бабе своей. Она это… прикинь… Типа, заказала тебя.
- В каком смысле?
- Ну это… В таком… Ты, главное, в репу ей дай – и все обойдется. Я, главное, думаю – мало ли. Семейный конфликт. А в репу – верное средство. Вот увидишь.
- Да ты кто такой? – наконец, взрываюсь я.
- Я? Это… Стрелок я.
И лезет граблей за пазуху.
Перед глазами проносится видеоряд: белый абрис моего тела на заплеванном асфальте, рыдающие одноклассники, мои спиннинг с аквалангом, лежащие на помойке.
Мужик достал пачку «Вога» и золоченую зажигалочку. Закурил.
- Ты объясни, брат, по-человечески, - прошу я с замиранием сердца.
- Ну, объяснялово такое: позвонила мне твоя баба, сказала твои приметы и адрес, велела уложиться в один день и бабок посулила. А я – тренер по стендовой стрельбе. Это… Заслуженный мастер спорта ваще-то. Нам, конечно, звонят всякие… Мы на ментовку стрелки переводим. Но чтоб вот так – баба и родного мужа! Это я впервые встречаю. Вот и решил – скажу тебе, а ты ей в репу, и всего делов. Догнал?
Ну, Зайчонок! Вот тебе, блядский мухомор, и любящая супруга. Это она за стандартную пьянку меня аннигилировать хочет?! А за налево че тогда полагается по этому ненормативному правовому кодексу?
- Спасибо, брат, - говорю я. – И почем нынче акт вандализма?
- Че? А, понял… Это… Сто пендорублей, сказала, выложит за день работы.
- Кисло, - подытожил я. – Ну, бывай, стрелок. Успехов тебе со стендами.
- Ты ей в репу! В репу не забудь! – благословил меня наследник рода Баскервилей и растворился во тьме подворотни.
Плюнул я на лампочки, вернулся домой. Зайчонок индифферентно делает педикюр перед теликом. Я сажусь рядом и светским тоном говорю:
- Что ж ты задумала, сука?
Она безмолвствует, только глазки забегали и рожа вся покривилась.
- Ну, расскажи, как ты близкого родственника слить хотела за копейки. Я внимаю.
- Чтоб ты сдох, проклятый блядун! – вдруг верещит Зая и бросает в меня минивентилятор для сушки ногтей. – Сам пришел под утро… Дешевыми духами воняет… Дешевка! Козел!! Катись к своим девкам! Гной в чайнике!!..
Ну, думаю, может, правда – в репу? И всего делов? Но креплюсь.
- …Я тебя ненавижу! Ненавижу!! Выгнать меня хотел? Бросить меня и Алешеньку? Привести сюда какую-то курву?! Не выйдет! Я тебя выведу на чистую воду! У меня полные доказульки будут – какой ты есть блядун, сука, пидор и проклятый дон жуан! Фотки! Частный детектив! В суде! Не поспоришь! Квартиру оттяпаю!!
И перешла в регистр рыданий.
- Так ты че, частного детектива наняла? – спрашиваю.
Зая, всхлипывая, подает мне записную книжку.
- Светка телефон продиктовала… Вот… Звать Сергей…
Открываю манускрипт на букве «с» и читаю последние данные.
«Сергей, ча.дик.» – телефон такой-то. И «Сергей, хол.стрел.» – тоже с номером.
- Ну, чадик – это частный детектив, а холстрел – кто?
- Холостой стрелок… - розовеет Зая. – Светка сказала – запиши на всякий случай, мужик хороший, тренер ее Валерки, в разводе, зарабатывает, то да се, вдруг да склеится… Потом… После суда… Вот сука эта Светка, правда, котик?
Понятно. Значит, Зая своими тупыми отростками не тот номер набрала. Да. Смешная путаница и совпадение. Нелепый пространственно-временной пердимонокль.
Оборжешься.
Развернулся я, посмотрел Зае в глаза. А потом с чувством дал ей в репу.
Зайчонок выдержала удар судьбы стоически. Встала, подобрала сопли, сказала «спасибо», поклонилась мне в пояс и пошла на кухню готовить вкусный ужин.
Как говаривал граф Толстой разночинцу Бунину, многое совершенно необъяснимое объясняется иногда просто глупостью.