Глава 5
Новый год

Завидую художникам. И не только за умение рисовать. У них есть привилегия дать имя готовой картине. В моей голове беспокойным роем носятся названия тысяч картин. Остаётся малое - нарисовать всё это на холсте.
Бывают такие редкие счастливые моменты, когда во мраке тюремной камеры, сквозь храп соседей, смрад давно немытой плоти и подвальной сырости, вдруг ярким лучом чистого света и радости ворвётся отрывок из Гершвина, медузой проплывёт пятно картины Сальвадора Дали или хрустально циничная мысль Оскара Уайльда. Придёт откуда-то извне и осветит сознание неземными разводами северного сияния. Приходит тихая радость, и тогда ясно понимаешь, что свобода это не то, что можно заградить от тебя решётками, колючей проволокой и лаем собак. Они могут замуровать в подвале этот мешок с костями, называемый моим телом, но им не дано власти, даже самому абсолютному диктатору, посадить на цепь мою душу.
Это такая затёртая банальность, но что же тут сделаешь, если каждое слово в ней - правда?
Не надо ничего бояться, друзья. Нет на этом свете ничего такого, чтобы мы не смогли бы пережить. Тем более, мы единственный в мире народ с пословицами типа: "От сумы, да от тюрьмы..."

В камере городского управления милиции, сокращённо ГУМ, где нас держат втроём, вечный полумрак.
Вдобавок к этому у меня забрали очки (этот ужас вам сможет описать любой очкарик) и интерьер приобрёл мягкие серо-размытые очертания.
Лампочка под самым потолком в глубокой нише в стене. Ниша закрыта пыльной, покрытой мёртвый паутиной решёткой. Лампочка тускло светит двадцать четыре часа в сутки. Если вы в детстве играли по подвалам в казаков-разбойников, подвал ГУМа представить сможете без труда.
Чуть ниже обитая толстой жестью, много раз перекрашенная дверь.
Свет лампочки освещает только среднюю часть двери, постепенно расширяясь книзу. Это похоже на освещение сцены для спектакля по пьесе Горького "На дне".
В двери вырезан глазок – волчок, а чуть ниже – кормушка – форточка для баланды.
Свет в коридоре намного ярче, чем в хате, и видно как он пробивается в щели вокруг волчка и кормушки.
Радик выше меня ростом, намного шире в плечах и находится в пути к своей третьей судимости. Поэтому щель у глазка безраздельно принадлежит ему.
Хотя если бы он стал претендовать на щёлку кормушки, я снова не стал бы спорить. Радик – качок. Он под следствием за убийство. Двинул гантелей по голове должнику. "Кажется, немного переборщил" - по его собственному признанию.

Радик – хороший. Думаю, если бы он был музыкантом – двинул бы должника скрипкой. Он не способен на спланированное убийство. Однако, на всякий пожарный, стараюсь с ним не спорить.

У него третья ходка и он наставляет меня фене и правилам тюремного этикета с ноткой усталого ветерана системы, вынужденного разжёвывать прописные истины недогону.
Даже справление малой нужды в камере это целый ритуал, знание и соблюдение которого, как и сотни других реверансов необходимы для элементарного выживания. Тюрьмы переполнены до отказа, поэтому ходить надо на цыпочках, чтобы не наступить на соседей в буквальном и переносном смысле.

Я не раз ещё скажу ему "спасибо" позже, оказавшись в камере, с сорока пятью другими отбросами общества. В этой камере мне безвылазно придётся провести девять долгих месяцев.

- Несут! – громко шепчет Радик. "Н-е-с-у-т!!"

Мы ждём баландёров. Баланду в ГУМе дают только один раз в день – в обед. Поэтому наши длинные тюремные сутки разделены на две фазы – ожидание баландёров и одухотворённые воспоминания о баланде.
Баланда это кульминация, которая вносит суть и наполняет смыслом наше однообразное существование. И дело даже не в том, что хочется жрать. Жрать из скудного тюремного меню после нормальной еды вы не сможете дней десять. Баланда просто одно из немногочисленных событий в сером полумраке камеры предварительного заключения.

Правда могут ещё вытянуть на пресс-конференцию, так называют допрос с пристрастием, но вызывают в основном Радика – он в несознанке и вообще "ранее судимый".

Если прижаться к щёлке не глазом, а носом, можно даже угадать, что сегодня на обед. Физики погорячились, доказав, что самая быстрая – скорость света. Нет. Запах путешествует быстрее, чем звук поскрипывающей тележки с баландой и уж точно быстрее, чем свет – это когда баландёр-пятнадцатисуточник наконец раскрывает кормушку.
Радик и я прилипли к двери в неудобных позах, стараясь вынюхать своё будущее. Свет падает сверху и, касаясь наших плеч, расползается мутной лужей у наших ног. Весь остальной мир в этот момент скрыт мраком камеры и не имеет ровным счётом никакого значения.

Ожидание баландёров.
Эта картина называется - "Ожидание баландёров" – думаю я, и улыбаюсь в темноте тому единственному другу, который у меня теперь остался – самому себе.
***
Скоро Новый год. Мой первый Новый год в зоне. Сколько их ещё впереди! Страшно даже думать об этом. Даже считать и то – боюсь.
На воле в Новый год у меня уже сложились определённые традиции. В зоне тоже. Такой уж это праздник - традиционный. Каждый год тридцать первого января в папской зоне я, не боясь показаться неоригинальным, иду в баню.
И дело не в культовом кинофильме. Дело в том, что на Новый год сильные мира сего дают нам, по своей беспредельной милости и благодати, горячую воду. Это здорово! Входишь в следующий год, обмытый и во всём чистом, так как и постираться под шумок умудряешься. Входишь в новый год, как душа входит в рай.
Я проделываю это в Папе из года в год. Весь день тридцать первого толчешься, чтобы попасть в баню, на промку-то на праздник не выводят. Потом моешься в толпе голых распаренных мужчин в хозяйских трусах (снять трусы в бане на общем или усиленном режиме - страшный вызов судьбе), стираешь свои немногочисленные шмотки, и всё время думаешь, вспоминаешь, подбадриваешь себя.
Новый год - семейный праздник и ты празднуешь его с единственным уцелевшем в новой реальности членом семьи - самим собой. Чтобы воспроизвести подобное грандиозное ощущение вселенской гармонии на свободе в наши дни, надо как минимум купить Le Grand Bleu - 355 футовую яхту несчастнейшего из смертных - миллионера Абрамовича.
Вторая часть празднования - это укуривание планом, который начинаешь запасать загодя, за две-три недели до 31-го января. Это традиция, которую я импортировал в попскую колонию с воли.
***
На воле тоже - готовится всегда начинаю заранее. Где-то за месяц. Откладываю несколько трубочек доброй анаши. Разной, из нескольких барыжных точек. Каждая анаша расскажет мне свою историю. Это смертоносный ряд. Отборная дурь. Предвкушаю мой самый любимый в году день. До сих пор.

Утром тридцать первого, чинно поздравляю с Новым Годом родителей, распихиваю по карманам дрянь и папиросы - и в путь.
Теперь мне надо успеть поздравить всех друзей. Они тоже «идут по жизни маршем», только в отличие от Цоевской ватаги, остановки не у пивных ларьков, а у анашевых «ям». Узбекистон, что тут поделать. Золотой треугольник. Курит каждый второй мой сверстник. Лет эдак с четырнадцати начинает смело экспериментировать. Это в порядке вещей. Элемент культуры. Говорят анашу, и маковые головы открыто продавали на ташкентских базарах до начала шестидесятых. Не знаю. Не застал. Но найти дряньку можно и сейчас - я вас научу, где.

Свой первый боевой косой взрываю прямо в такси, на пару с таксистом. Обычно ташкентские таксисты именно так и начинают свой рабочий день. Если вы в Ташкенте сели в такси, и водила не обкуренный, на всякий случай пристегнитесь ремнём, что-то тут не ладно. Убитый анашей таксист - рядовое явление наших неспокойных лет.

План приятно радует всю дорогу из Сергелей, и вскоре я уже приезжаю к Стасу.
Мой друг живёт у магазина "Штангист". Вообще-то магазин называется довольно обыденно - спорттовары, но вы спросите любого ташкентца - "Где это, магазин Штангист?" - и он тут же заулыбается и покажет.
Снег сыплет и сыплет с самого утра, но едва коснувшись дороги тает. Мокрый чёрный асфальт выглядит фантастически красиво, если смотришь на него по обкурке. Вообще по обкурке глаза иначе воспринимают свет, заметили? Так и иду, не отрывая от посеребрённого новогоднего асфальта глаз. Какая радость! Какой торжественный покой!
Стас – художник. Учится в художественном училище. Рисует интересно. Это я говорю не потому, что он мой друг и собутыльник.
Огромная стена подъезда перед квартирой Стаса – это одно из его взрывающих сознание полотен. "Пост Модуль" называется. Стас не может объяснить, что такое пост модуль, но смотрится прикольно. А это главное в искусстве.
Пигмеи из ЖЭКа несколько раз пытались совершить над "Пост Модулем" акт бытового вандализма, но Стас регулярно обкуривался, натягивал малярный комбинезон, и к утру шедевр воскресал, уже в следующей, более совершенной версии.
Рисовать Стас начал, как только переболел менингитом. Все в школе думали он теперь ёбнется, а он вдруг стал рисовать.
Действительно, после такой болезни обычно становятся идиотами, а Стас просто совершенно преобразился. Казалось в него инкарнировалась душа одного из мятежных художников пост-модулистов. Даже беретку стал носить. Природа возникновения таланта неуловима. Но точно могу сказать, талант не имеет ничего общего с нормальностью и здравым смыслом.
***

Обкуриваемся со Стасом в его дворе перед покрашенными серебряной краской гаражами. Серебряный гараж, как показатель земного благосостояния в эпоху развитого социализма.
Стас находится в глубочайшем депре. Тренькает на гитаре и клянёт свою горькую судьбу. На скамейке, где мы уже, наверное, скурили ни один килограмм плана, свеже-вырезанная надпись. Это понятный всем мужчинам термин, из которого великие предки умудрялись вытягивать по целому роману - "Сука".
Девчонка-рыжик и его муза по имени Танюшка за неделю до Нового года со всей семьёй выезжает навсегда в Германию. Тогда был такаю период немецкой политики- Германия для евреев. Для евреев, а не для немцев, потому что жившему в Ташкенте огромному сообществу депортированных из Поволжья немцев визы получить было крайне нелегко. А вот евреи въезжали на автопилоте. Танюшка была дщерью израилевой и ее семья уже поковала бундесчемоданы.
Она уезжала навсегда. Навсегда, понимаете?
Сердце Стаса разбито. Не скажу, что тогда в Узбекистане было так же хуево, как сейчас, но отток народа уже начался. Через годик он превратится в лавину библейских масштабов. Благодаря гению товарища Иосифа Виссарионовича Сталина в Ташкенте жили тогда корейцы, греки, немцы и турки. О менее экзотических представителях дружной семьи народов молчу. Это был маленький Нью-Йорк. Все любили готовить на праздник узбекский плов и курить узбекский план. А сейчас стали походить на перелётных евреев времён брежневского великага исхода.
Тот улыбающийся туповатой улыбкой анашиста Ташкент уже не вернётся никогда. Как и тот Новый Год.
Городу уже вынесли приговор. Новоявленная сталинская тройка в лице Ельцина, Кравчука и ещё какого-то братского Шоушенка, приговаривают наш ташкентский Новый год, и ещё с десяток праздников в могилу.
Интересно бы глянуть на американский патриотизм, если бы по исполнению шестнадцати лет подростку сообщали, будто Четвёртое Июля всегда было постыдной исторической ошибкой, а Хеллоуин это вообще шабаш оголтелых сатанистов.
Первым кто уехал из нашего класса был Дима Кислицын. За три месяца до отъезда, он, впрочем, из гадкого утёнка превратился в красавца лебедя по фамилии Финкельштейн.
Вскоре обретший проездную фамилию, Диман, уже прислал нам открытку из городка Форт-Майерс, штат Флорида. Он приветливо махал рукой стоя рядом с памятником генералу Ли.
Я помню, сильно удивился тогда памятнику - как же, в английской спецщколе учили, что генерал Ли воевал за побитую в гражданской армию конфедератов, да и вообще, говорят, иногда, борясь с депрессией, Ли вешал на суку беглых негров, сразу же после партийки в бридж.
Увидеть памятник ему - это всё равно, что представить памятники Василию Чапаеву, Антону Деникину и батьке Махно, мирно кормящих овсом уставших лошадей на площади в каком-нибудь нашем Усть-Засранске.
Я немедленно отправил этот вопрос ответной открыткой Диме Кислицину-Финкельштейну, но ответа так и не пришло.
Говорят нельзя танцевать на костях. А я буду, буду танцевать на твоих костях, Борис Николаевич, а когда смогу убедиться, что никто не подсматривает, я ещё стану ссать на твою могилу, о борец за демократизацию и реформы. Я вырежу короткое бранное слово прямо на твоей распластанной каменной печени.
И я твёрдо верю, ты, Ельцин, попал в ад.
А ад твой персональный выглядит приблизительно так: вот стоишь ты, посреди огромного стадиона, мучимый жесточайшим похмельным синдром, совершенно голый. Ты прикрываешь свой дряблый срам беспалой ладошкой. Стадион ярко освещён, и тебе уже некуда скрыться.
Все трибуны полны зрителей, и зрители эти борются с всепоглощающим желанием плюнуть тебе, Борис Николаевич, в лицо. Это все те русские, которых ты одним росчерком поганого беловежского пера бросил в республиках. Эти те русские, которых убивали в Душанбе, Баку, Тбилиси и Приднестровье. Это те русские, которые стали прятаться по углам как бродячие кошки, в Прибалтике и Узбекистане. Этим неучтённым русским предстояло окунуться в совершенно одинаковое унижение, проходя мерзкую процедуру легализации как в Германии, США или ЮАР, так и в родной России.
Большое тебе спасибо. Доставать из широких штанин дубликатом бесценного груза мы теперь можем лишь один весьма прозаический предмет. Сейчас я его тебе продемонстрирую.
"Как, а разве в Ташкенте живут русские? Не может быть - там же одни верблюды ходят по улицам"- резонно удивитесь вы. А вот вам показательная история советского времени:
Владимир Александрович Крысин— лётчик-космонавт, дважды Герой Советского Союза, генерал-майор авиации. Родился в посёлке Искандер (ныне — посёлок городского типа, Бостанлыкского района, Ташкентской области, Республики Узбекистан), в семье служащего Александра Крысина. Русский. В 1960 году окончил Ташкентское суворовское училище. Сначала поступил на физический факультет Ленинградского государственного университета, но через год, выдержав вступительные экзамены в Ейское высшее военное авиационное училище лётчиков, стал курсантом.
По окончании училища в 1965 году, служил лётчиком-инструктором в ВВС СССР. С 1970 года — в Отряде космонавтов. Прошёл полный курс общекосмической подготовки и подготовки к космическим полётам на кораблях типа"Союз" и станциях типа "Салют". Самый опытный космонавт СССР, совершивший наибольшее число космических полётов - пять, все - в качестве командира корабля.
Официальная легенда - сменил неблагозвучную фамилию "Крысин" на фамилию жены. А я думаю, стал герой-космонавт узбеком "Джанибековым" в силу политкорректности. Должен же у узбеков быть свой космонавт? Так что вы, конечно, правы, не было в Узбекистане никаких русских, нет их и сейчас.
Нерусскому художнику Анастасу Алексеевичу Лебедеву, в тот вечер совсем не куда пойти. И я с радостью забираю его с собой. Вдвоём под анашей не так страшно, как иногда бывают в одиночку.
Нужно заехать ещё в столько мест! Главная ночь года только-только берет свой старт. Пыхнули, пришпорили таксистов, и в путь!
***

"Ну что, рожи ссученные", - Бибиков просовывает башку в дверь ТБ: "Как Новый год хотите встречать?"
Последнее время Бибика и Булку не выгнать из моего офиса. Будто мёдом намазано. Прописались. Ни помечтать, ни подрочить спокойно. Превратили в командный пункт.
Моим новым знакомцам импонирует иметь кабинетик в штабе промки. Суки легавые. Сами охотно форму ментовскую бы нацепили. Хотя, что уж выебываться – я сам теперь уже такой же стукач, с кем поведёшься, от того и наберёшься. Или чем дальше в лес, тем ну его нахуй!

Бибик таскает сюда жратву нам на троих. Пиздит за спиной у шеф-повара, осуждённого маслокрада Мурода. Выпросить что-то у Мурода совершенно безнадёжно. Купить – можно все. Бибик может и купить, но ворует в целях поддержания рабочей формы. Так же в зоне тренируются потихоньку и бывшие спортсмены. Кража это больше чем просто ремесло, это сложная цепочка быстрых химических реакций в мозгу, и на эти острые ощущения легко подсесть.
Я боюсь себе признаться, но Бибик и Булка теперь вроде как моя семейка.
После трапезы мы закуриваем сигареты "фильтр", как обеспеченный человек закуривал бы после обеда восьмидолларовый Кохибас на воле.
Взвалив ноги на стол заслуженного ветерана производства и почётного резинщика отрасли, мы беседуем.
Три стукача, мы не особенно доверяем друг другу. Это похоже на игру в покер. Знаем, что любой сдаст соседа по столу без зазрения совести. Так наверное и происходит, когда мы по очереди ныряем в дядин кабинет где-то раз в неделю. Храните ключ от жопы в укромном месте. Друзей в "системе" не бывает.
Вот такой у меня теперь семейный обеденный стол. Моё окружение, с которым буду встречать этот Новый Год. Скажи мне кто твой друг, и я скажу кто ты.
Особых изменений во внутреннем состоянии в связи с пополнением рядов штатных иуд совсем не чувствую. Зато метаморфозы вовсю происходят в мире внешнем. Огромная промка уже знает о трёх стукачах засевших в ТБ. Однако я не чувствую презрения окружающих. Наоборот, серьёзнее стали относится, с уважением даже каким-то. Надзоры уже не вымогают на водку. Наоборот, сами нахуй карточки считают после развода. Любят они меня теперь ещё меньше, ну дык я и не девушка, чтоб меня любить.
За моей спиной длинная, худющая, как у Дон Кихота Дядина тень. Даже сочетание Кабинет Техники Безопасности, звучит теперь зловеще вроде Службы Безопасности. Спецслужба техники безопасности. Я от капитана Бибикова.

- А давайте нахуй для смеху перекроем все каналы наркоты на промку перед Новым годом? Разомнём косточки. Вот, бля, потеха будет. Очень легко очей у Дяди наберём.
Бибиков зол на весь мир. Можно сказать "обижен", но это будет опасная двусмысленность. Просто есть такие злые клоуны, как этот Бибик. Плевки с ненавистью. Хочет украсть маленький праздник сразу нескольких тысяч человек.
- Цены на продукт в жилой тогда взлетят до предела. Троим - четверым братвинским барыгам не насытить четырехтысячный предновогодний рынок на жилой. Возникнет искусственный дефицит.
А это моё экономическое резюме. Я умный, говорил же вам уже.

- Мудаки вы оба грамотные! Ну, перекроем нахуй, не проблема, а потом сами хуй у дед Мороза будем нюхать на Новый год! Пионеры ебаные! Лишь бы стукануть! Лучше давайте всех барыг под наш плотный контроль определим. Пусть тянут с воли как тянули, но оптом сдают нам. Сами пронесем в жилую (на меня смотрит), сами спихнем наскореньку. Тогда и курнуть будет чего, и цены сами сможем назначать.
Булгаков сдвигает ноги на один из фолиантов по таинству безопасного производства. Рисуется своими неуставными жёлтыми ковбойскими сапогами. Манерами и говором он напоминает дореволюционного купца неизвестной гильдии. Не хватает жилетки с цепочкой часов. Хочется объяснить ему, что Олег Булкагов это вовсе не эти сапоги, и даже не выколотый на его запястье Рокки Бальбоа, но Паланика, Олежка конечно не читал, и не разбираясь долго в референциях, может сразу заехать в ухо.

- Аха, а за такой оборот раскрутимся по статье уже через пару недель! Это же на килограммы пойдет счет! И потом, ты чо сам на жилой будешь бегать пихать? Братва быстро крылышки подрежет. Там ведь, на жилой кроме Дяди - Имомов есть, со своей сетью братишек, блатных по ходу братишек! С ножичками! Скока я зарезал – скока перерезал...
- Слушай сюда, Ебун-бибигун. Давайте прокайтарим как это всё по уму исполнить. Во первых статья, это риск, согласен! Но скорее всего крутить нас не станут, подпортим по наркоте показатели, а Дядю просто надо курсовать с самого начала.
Дадим ему список барыг, попросим разрешение взять на разработку с целью выявления всех рабочих каналов поступления. Он даст полу-официальное добро. А разрабатывать можно и месяц. Месяц перед праздником будем хуярить в зоне наркоту килограммами без запала! Под прикрытием. Колумбия-хуюмбия отдыхает!

- Все правильно Булка! Мне план по душе, но ведь через месяц кого-то отдать придётся! Вольняшку какого-то посадят. Вольняшек хуярить не канает!
- Нарядчик ты нарядчик! Ни хуя ума не набрался в своём институте! Через месяц зайдёшь к Дяде со своей тетрадочкой и его доляну занесёшь. Что ему больше сердце согреет, твоя информация грёбаная, которая ему и так известна или бабло? Или думаешь, он как вы с Бибиком на голой воровской идее хуярит? Да у него в хуе больше мозгов, чем у вас с бабой Бибой на двоих. Знаете что, а отсосите - ка вы тут друг у дружки, а я посижу, посмотрю, порадуйте-ка старика!
- Да ты сам сейчас строчить начнешь, принцесса наманганская!
- Ладно к делу, пацаны, закрутим их всех на хую!
Мы с осужденным Бибиковым ща пойдем барыг укатывать, а ты нарядный наш – вечером на ковёр, за добром на операцию. Па ходу стрельни у дяди кайф, если даст. Скажи, Булгаков просит.
***


В Ташкенте Новый год встречают дважды. В двенадцать по-местному, и через три часа, когда двенадцать уже в Москве. Так было всегда. Ташкент был маленькой столицей, а Москва была просто - столицей.

Хоть Узбекистан теперь "независимое" государство, московский Новый год встречают по привычке все. Восковая рожа пьяного Ельцина - по всем каналам. Мы по привычке считаем его своим. А он уже зарубежный. Мне всегда интересно было бы посмотреть как вечновесёлый Ельцин будет поздравлять страну с Новым Годом, если у него вдруг отобрать бумажки с тезисами. Как искренне начнет говорить, не упоминая об огромном пути проделанным страной за этот год на ниве тяжёлого машиностроения. Хотя если президент трезв в Новогоднюю ночь, нужен ли он нам такой? А если ещё глубже копать и словечко это импортное "президент"- нужно ли? Нужен ли ты нам, президент? Выбранный временно президент, как презерватив, использовать и выбросить. А если не выбрасываем, нахрен эти реалити шоу с выборами? Быстренько объявить самодержцем, копипастнуть у самых демократичных в мире - англичан, из конституции десяток абзацев про матку-королеву, и разбежались, каждый по своим делам?
***

Встретив первый, "малый" Новый год в двенадцать на вечеринке у дяди Витолса, вместе со срывающимися в оголтелый промискуитет подвыпившими звёздами отечественного софтбола, мы со Стасом потихонечку сруливаем.
Шансы поебаться с малознакомыми девчонками, поблевать и приложиться к огромной бутыли разливного Жигулёвского, которое Витолс прячет где-то "на утро" выглядят просто здорово. Но у нас другие планы.
Домашняя девочка Вероника всегда встречает Новый год по-ташкентски с родителями. Сейчас, когда они подобрели от советского шампанского, мы тихо её выкрадем и двинем к Юльке-Глории на Космонавтов. Мы с Вероникой очень надеемся, что Стас отъебет Глорию и избавится от депрессии. Целебный секс. Он вернёт художника благодарному человечеству. Наша маленькая многоходовая интрига объединяет меня с моей маленькой затейницей. Жду её, малышугу мою, не дождусь.
Ведь мне, если честно, похуй отъебёт ли Стас Глорию. Главное, что я отъебу нежно-принежно мою Вероничку. Клубничку. Птичку-синичку. Надеюсь несколько раз.
Перед тем как ехать на проспект Космонавтов, названый так же, как и станция метро в честь узбекского космонавта пустыни Джанибекова, нам необходимо пополнить запасы марьванны. Ебля, знаете еблей, а душевный баланс нарушать нельзя.
Многих пришлось накурить в логове Витолса, нихуя не осталось. Халявщики-хвостопады это бич в незнакомой компании. Не знаешь ни хера, кого можно послать на хуй смело, а кого с оглядкой на дверь. Приходится накуривать всех кого не попадя. А анаша она, сами знаете, имеет обыкновение кончаться.
Пить «ваксу» ни я, ни Стас толком не можем – у него менингит был недавно, у меня гепатит отрихтовал печень. Так грамм по сто, не больше. Ни-ни-ни, спасибо, здоровья нет! Только травка, гомео(прости господи)патия.

Вылавливаем новогоднее такси. Есть дрянь? Кайп борми? Таксист разводит руками, поздно. Тогда на Фазенду! Только она и осталось в разгар новогодней ночи.
Фазенда это невзрачное кирпичное общежитие в стиле хрущевского утилитаризма, воздвигнутое неизвестными зодчими на ташкентской улице Катартал. Что-то круглое в этом названии, слышите КАТАРТАЛ! До сих пор не знаю, как это переводится.
До очередного приступа властной паранойи, Катартал был ташкентским ночным аналогом Тверской. Без Центрального телеграфа, но с ночными наездницами.
Сейчас там одни менты ночью. Страшные, как моя жизнь. Не Катартал стал, а какой-то Катар. Была Улица Мягкого Шанкра. Стала Улица Вечного Несварения Желудка.

А в Фазенде тогда сутками банковали анашу и местный портвейн – бормотуху под названием Чашма. Вкусней питерского Агдама, но последствия утром ужасающие, к боли в голове добавляется зенитный скорострельный понос. "Чашма бедуина"- это коктейль со спрайтом - почти не даёт запаха, чтоб родители сильно не бушевали.
Ни хуя нет в Фазенде. Голяк. Непруха. Все скупили – Новый Год маршем идёт по Ташкенту. Все нормальные люди заранее притарились. А бормотуху вашу сами жрите.
Облом.
Звоним Витолсу из холодной будки автомата с выбитыми стёклами.
На серебристой поверхности аппарата выцарапано одно короткое слово имеющее отношение к прошлой краснофонарности Катартала – "Ам".
Ам – это по узбекски "пизда". Вы видите, какое у этого народа отношение к женским гениталиям? А какая лаконичность – АМ! Тут и намёк на радость орального секса и глубина бездны, в которую нас бабье часто сбрасывает.
А-а-а-ам. Ам-стер-дам. Или думаете зря у моряков слово "Пиздец" - звучит как "Амба"?

- Какого хуя без меня съебались? Так друзья делают?
Дядя Витолс в ярости. Ясно представляю его багровые залысины. Какая-то жеманница попеняла ему на перхоть, и он полгода драил скальп разными шампунями дважды в сутки. Теперь его голова напоминает унылую ноябрьскую лужайку перед райкомом партии.
- Дык это, гости ведь у тебя!
- Я их рот ебал, этих гостей. Перепились все, окна побили у соседей, менты уже два раза приезжали, за-е-ба-ли фурманюги! Не понимают выражения "ровный кайф".
-Витолс, а где нашички взять, если в фазенде голяковский? У тебя осталось?
- Нашички? Нашички, нашички.. Дык у вас была, чо уже убили всю?
Иногда с Витолсом невозможно разговаривать - не слышит, что ему сказали секунду назад.
- Твои дружки и убили, спортсмены ебаные, не пьют они вишь ли.
- Лана. Короче, есть на шестом квартале, через дорогу от Шухрата барыга. Юра зовут. Мужик сурьезный, сидевший. Сильно не хорохорьтесь там. Не откроет дверь, значит валите спать, стрёмно. Откроет – железно отоваритесь. - Ну спасибо, Витолс, с Новым годом тебя, братка! Оставь пивка на утро, приползём наверное.
- Вот и я говорю - во истину воскрес!
***


С фазенды до магазина "Шухрат" - двадцать минут пёхом, такси уже не выловить, пик празднования. Летим почти бегом.
"Ты понимаешь, бабам всем деньги мои нужны" - не с того не с чего вдруг объявляет Стас. Он нигде не работает, получает смешную стипендию в училище, и третий год ходит в одних и тех пятьсотпервых джинсах. Этот комплекс миллионера, я думаю, возник в его расшатанном болезнью мозге под воздействием канабиса. Поэтому спорить не пытаюсь.
"А она, Танюха моя, она другая, совсем другая, понимаешь?".
Я, молча, всем своим видом соглашаюсь.
"Может и к лучшему оно... всё так. Может, останется для меня светлой, недосягаемой любимой, навсегда? А? Может так оно лучше?"


Юрин дом, возникший кафельной глыбой перед нами, избавил меня от необходимости соглашаться со Стасом. Все бабы - одинаковые, кроме Вероники, разумеется.
Я сейчас думаю лучше бы совсем, совсем тогда не нашли бы мы Юры, а двинули сразу бы к девчонкам. Хотя тогда писать было бы не о чем.

- Чо хотели чагой ?

Юра высокий, сухощавый, с пшеничными усами. Похож на киевского дореволюционного пристава.
Ярко желтый, шафранно-лимонный цвет его кожи говорит о том, что и его печень отведала гепатита. В Узбекистане гепатит как грипп. Болеют им почти все. Дело в том, что на хлопок, льют химикаты. Листья, таким способом искусственно сбрасываются с куста перед механическим сбором. Комбайн заглатывает потом чистое волокно. Эту же хуйню американцы лили на джунгли во Вьетнаме, чтобы сбросить на землю листья и достать ушлых вьеьтконговцев. А у нас эта хуйня травит воздух, воду, жратву, и каким-то макаром распологает организм к гепатиту. Гепатит – фрэндли. Узбекистан - хлопковый придаток братской семьи народов, про хлопок тут знают все. Его сеют трудолюбивые крестьяне, а собирает весь профессорско-преподавательский состав и студенты в системе высшего и средне-специального образования. Во время сбора урожая половина Узбекистана превращается в "хлопкоробов страны". Мне всегда кажется, что созвучность слов "хлопкороб" и "долбоёб" вовсе не случайна. Хлопок - наше всё. Анаша это неофициальная часть.
- С Новым вас годом вас, Юра, а дрянь есть?
Стас подчёркнуто вежлив. Кто знает, что ожидать от бывшего зэка. Говорят они очень подлые.
- Вы одни? Дряни нет, есть настоящий ураган, а не "дрянь"! Заходите. Обувь снимайте и на кухню. Я ща. Пять минут.

Юра уходит из квартиры, а мы наблюдаем, как тараканы мечутся струйками по его нечищеной плите и кафелю кухонных стен.
Юра ушёл, чтобы показать нам будто анаша где-то в другом месте, на случай если мы наведём на его хату ментов. Но мы то знаем, что это все понт и терпеливо ждём.
Пусть поскоморошничает. Лишь бы быстрее. Меня ждёт уютный горячий ам на проспекте Космонавтов. И самое главное, мы всё-таки нашли отраву в новогоднюю ночь. Большое дело сделали.
Юра возвращается порожняком. Долбаный перестраховчик.
- Сейчас, сейчас принесут, пара минут.
Это разряжает атмосферу. Юра, тем временем, достаёт целлофанчик с какой-то коричневой желеобразной хуйней. Мажет её на столовую ложку, прыскает туда шприцом воды и начинает греть над газом кишащей брызгливыми во все стороны тараканами плиты.
- Приляпаетесь пацаны?
-Чего?
- Примажетесь, спрашиваю?
- Нам бы анаши, анаши, Юра. Мы не "Примазываемся".
- Сами смотрите, да. Дело хозяйское...

Он выбирает из ложки водицу цвета крепкого чая, и начинает перетягивать оранжевым медицинским жгутом волосатую руку. "Нина" - написано на руке у самого локтя.
В этот момент на кухню входит женщина. Если судить по давно нестираному халату и наглым глазам, Юрина жена. Лучшая половина. Повелительница грёз.
- Юрка, сука, только два часа прошло! Нахуя так дозу взвинчиваешь? Без меня тут один сам-на-сам двигаешься! Скотина неблагодарная!
Она строчила бы обвинения ещё с полчаса, если бы Юра не перебил тихим, удавьим голосом:
- Принесла?
-Принесла. Вот.
- Отдай пацанам.

Юра, наконец, попал в вену, ввел в нее "чай", и со вздохом откинулся к стене, закрыв глаза.
- С Новым Годом, пацанчики...
В голосе жены сквозит презрение:
- Скот
- А сильный ваще кайф?
Жена оборачивается ко мне.
- Капитальный. Лучше чем секс. Хочешь треснуться?
- А другого способа, без шприца, нет? Иголки, спид - мрачная хуйня.
- Ну, ещё сожрать можно. "На кишку". Или в чай заварить.
Просто в жилу оно экономнее, да и позабористей будет. А вам мужикам ваще лафа – хрен стоит по пять часов. Я только за это моему Юрке разрешаю тюхаться.
- А на двоих сколько стоит? Сколько нам надо захуярить, чтоб хуй стоял всю ночь?
***


"Совсем обнаглели гандоны, всех, сука, под раскрутку запущу, пидорасня!". У Бибикова совсем не срослись деловые переговоры с барыгами папской промзоны.
У Булгакова – такая же история. Кто-то развёл руками – завязал мол, кто-то послал подальше, кто-то даже взялся за заточку. Планировать стукачевский бляцкриг одно, а вот вытянуть проект на деле, совсем другое.
Проще говоря – нас послали нахуй. Все центровые барыги промзоны. Про Мутана вообще молчу, к нему они даже не ходили. Там броня бронетанковая.
Мы в ярости. Оторвались от земли, размечтались. Мы ведь можем их всех порвать. Или нет? Или вся наша тайная власть - полная хуйня?
Такой был красивый план! И главное – всем было бы хорошо! Что делать теперь?
Проводим оперативный консилиум. Булка не из тех, кто легко сдаётся.

- Следить за каждым их шагом, кто приходит, кто уходит, что жрут, с кем трут, всю хуйню! Ёбнем их, это железно. Перед Новым годом движение будет плотное. Жадность барыжная не даст им погасится в сезон.- Выпасем их, сработает стопудово, но это по времени займёт как раз месяц. Отпадает.

- А что если их на промку не выведу завтра? Пусть посидят в жилой, пожрут баландачки, жопу отморозят на двух проверках, глядишь станут сговорчивей! Дадим знать, кто тут картишки тасует.
- Как это ты их не выведешь?
- Да карточки их личные спрячу в нарядной. Не выйдут карточки на перекличке, надзоры хуй выпустят с жилой. Порядок такой. Карточка, это как делюга на этапе - едет вместе с пассижиром.

- Нет. Хуйня. Один день погоды не сделает. Не успеют горя хлебнуть. Да и пожаловаться смогут мастерам с промки.
- Ну, тогда совсем выкину карточки нахуй! Пару дней их будут искать, потом пару дней по-новой фоткать и делать дубликаты. Всего дней пять. Это уже срок.
- О! Это их встряхнет, хуеплетов. Здорово будет если и Дядя выдернет к себе по очереди и наедет. Типа смотрите мол, пусть весело будет на праздники, но безприкольно.
- Ага, пусть скажет им чтоб нам анашу отдали, мудак ты Бибик! Иди, почеши-ка мне яйца.
- Значит, просто намекнёт сотрудничать с нами. Это и его не подставит, и нам руки развяжет. Не станут сговорчивее – опять их карточки – в дальняк -рраз! Классный способ вымогательства, ты Шурик, талант, не в последний раз чалишься, поверь моему слову!
- Типун тебе на жопу, булкотряс несчастный!
Ладно.Ты поняла, Шура, о чем с Дядей сегодня перетирать будешь? Ну так огонь! Наше дело – правое. Враг будет разбит. Победа после обеда будет за нами.

Школа стукачей

Глава 6
Opium
Простите, я вас тут сейчас опасной пакостью собираюсь угостить, так что немного некоторой википедиевщины и подписка о неразглашении - обязательны.
"Первый серьёзный и легальный бизнес на наркотиках опиумной группы, самых, по моему мнению, опасных, аж в 1773 году, начала всем известная британская Ост-Индская компания, влиятельнейшая акционерная структура, напрямую связанная с королевским двором и, соответственно английским спецслужбами.
Эта та самая компания, которая в Британской империи зачастую выполняла функцию оккупационного аппарата в колониях. Добившись от китайских властей разрешения, с 1773 года она начала ввоз опиума собственного(!) производства в Китай. Именно Ост-Индская торговая компания оплатила работу исследователей-селекционеров, и во второй половине XVIII века в Бенгалии вывели специальный сорт опийного мака (Papaver somniferum), что положило начало целенаправленному его культивированию и промышленной переработке. Особенно хорошо прижился этот сорт в ещё одной колонии - Афганистане.
США первая волна опиумно-морфиновой наркомании захлестнула именно тогда, когда для работ по прокладке железных дорог китайские кули стали прибывать в страну огромными массами. Неграм дали свободу и они обленились. Пришлось импортировать китайцев. Очень скоро члены тайных обществ, прибывших вместе с кули, во всех крупных городах США открыли легальные курильни.
Законов, запрещавших употреблять опиум и другие наркотики, тогда ещё не было, и подвоз "товара" был налажен совершенно открыто – через таможни США ежегодно ввозилось 102,5 тонн опиума.
Знаменитый русский учёный и путешественник Миклухо-Маклай во время поездок по Азии в Гонконге посетил опиумокурильню и, в порядке эксперимента над собой, попробовал курить опий. Свои ощущения он описал в очерке, опубликованном в России.
«Во время курения опия, – писал Миклухо-Маклай, – зрение и слух притупляются. Никаких видений, галлюцинаций и прочего в этом роде я не испытал. Деятельность мозга затухает, ход мыслей становится медленным и тяжёлым, память застывает, и, в конце концов, ты ни о чем не думаешь. После того как выкуришь достаточное количество опиума, ты впадаешь в состояние глубокого покоя: это состояние в высшей степени своеобразно. Появляется чувство полнейшего довольства – абсолютно ничего не желаешь, ни на что не обращаешь внимания, ни о чем не думаешь, не желаешь и становишься близок к тому, что теряешь собственное Я. Это чувство покоя и ничегонежелания столь притягательно и приятно, что хотелось бы никогда не выходить из этого состояния.
После этого опыта я хорошо понимаю, почему тысячи людей, без различия положения и возраста, пристращаются к опиуму и стараются хоть на время забываться, теряя собственное Я.»
Имели место случаи передозировки известных личностей, которые заканчивались весьма плачевно. По преданию, в 1037 году от этого погиб знаменитый арабский врач Авиценна (Ибн-Сина). Заболев дизентерией, он велел приготовить ученику лекарство, в которое тот по ошибке внес слишком большую дозу опия. Случаем передозировки лекарства объясняют и смерть Вольтера. Так, в одной из парижских газет в июне 1778 года было следующее сообщение: "Наконец старый философ и писатель господин Вольтер в субботу в 11 часов ночи скончался в результате своей неосмотрительности, приняв сразу слишком большую дозу опия".
***
Я сторонник легализации марихуаны и кокаина. Метамфетамин может быть легализован с кучей ограничений и поправок. Не один наркотик группы опиатов не может быть легализован никогда. Это единственное с чем не стоит заигрывать и экспериментировать. Можно быстро довыебываться. Курите траву, кушайте грибы, и возлюбите друг друга.
А я вторую половину той cказочной новогодней ночи буду помнить всю оставшуюся жизнь. Умирать буду – и то вспомню.
Думаю и Стас тоже. И вне всякого сомнения Вероника и Глория. Хотя им пришлось довольствоваться только одной стороной случившейся революции. Такой вот вышел замечательный миклухо-маклай.
Помявшись немного, но всё-таки соблазнившись на рекламу Юриной жены, мы оцепили у Юры полграмма ханки – сырого опия. Мазок коричневого вонючего вещества на кусочке целлофана.
Поднимаясь к Глории в лифте девятиэтажки на проспекте Космонавтов,вытаращив глаза друг на друга, как направляющиеся на орбиту белка и Стрелка, мы со Стасом делим ханку на две части и тут же проглатываем.

Я сразу понимаю, почему из опия делают обезболивающее. Весь рот, язык, пищевод и верхняя треть желудка моментально немеют. Но это совсем не вызывает никакого дискомфорта. Наоборот, прикольно как-то. Только очень уж горько.
Первые пару раз, пока ваш организм свеж и не раздолбан дозой, это действительно приятно. Узбекские шаманы всегда пили ханку с чаем при сильном гриппе. Сходу снимает все симптомы. Лучше чем Терафлю какое нибудь или, блять, доктор Мом.

Состояние полной похуистичности и безпроблемности. Если бы сейчас вы вышли на трассу и вас снёс бы многотонный шестиосный грузовик-бетономешалка, вы бы, как ни в чем не бывало, встали, отряхнулись, подошли к водителю и сказали: "Ну, прости уж, братан, моя вина, зазевался я что-то, не осерчай!"
Но это не суть. Самое главное в жизни двадцатилетних самцов это, конечно же, секс. Когда дело дошло до секса, а это произошло довольно быстро, к счастью мы все понимали основную цель нашей маленькой вечеринки, когда дошло до секса, мы со Стасом быстро уразумели, почему так счастлива была Юрина жена.

Уже часа, наверное, полтора я жарю Веронику. Не нежно ебу, не трахаю, не совокупляюсь, не сношаюсь, не потрошу,а именно жарю, жарю, быстро, методично, жёстко жарю Веронику. За это время она кончила уже раза четыре. А я ни разу! Вот здорово!
И это не просто сухостой какой-нибудь как от виагры, нет! Все полтора часа у меня сильное ощущение, что я вот-вот кончу, ну вот ещё раз всажу и кончу, вот-вот сейчас!
Ан нет! Не кончаю, а все ябу, ябу-у-у! Переворачиваю её во все допустимые в приличном обществе стороны, и – огонь без предупреждения.
Впервые в жизни я начинаю тогда орать во время секса, до этого стеснялся, а тут стал вопить, рычать и кусать Веронику за узкие плечи. Принял "озверин".
А ещё одно дополнительное удобство, приобретенное с ханкой у ледащего Юры – никакой усталости или болезненных ощущений. Только вперёд!
В другой спальне происходит что-то подобное. Доносящиеся оттуда вопли необычайно красноречивы.
Стас из-за всех сил борется с депрессией.
Иногда оттуда вырывается его победоносный львиный рык и скулёж совершенно обезумевшей от неожиданно свалившего на неё огромного твёрдого как сталь неутомимого счастья, Глории.
Её мочалит обожравшийся ханки, недавно перенёсший менингит хипповатый художник Стас.
Ещё через пару часов, когда отпрессованные, изьебанные до дыр, полуживые девчонки отрубаются, мы со Стасом встречаемся на веранде. Вальяжно, как и подобает уверенным в себе сибаритствующим половым гигантам, беседуем. Хандроз, кстати, в малых дозах слегка развязывает язык.
- Ты кончил хоть раз?
- Да ни хуя! А ты?
- Не, не удалось.
- Мы - сексимволы поколения! Вожди постельных революций! Повелители женских грёз!
- Теперь можно на состязания роботов-гитаристов, гитаристов, гитаристов!
После менингита у Стаса выработалось очень специфическое чувство юмора.

Оба чувствуем себя просто превосходно. Ни какой усталости. Свежесть раннего утра. Голова варит, энергия прёт - будто не было марафона у Витолса, битвы за Фазенду, мокрой вакханалии акта человеческого размножения. Мы открываем окно веранды и спаливаем сверху трубочку Юриной дряни. Не пропадать же добру. И потом надо узнать, как план ляжет сверху на опий.
Лег, как доктор прописал. Без сучка и без семечки.
Вкус сушняка во рту становится теперь сладковато-анашёвым. Я пытаюсь плюнуть вниз с девятого этажа Глории, но изо рта вылетает только свистящий шелест. Это меня смешит. Плевать, как и кончать стало абсолютно нечем.
А упрямому снегу под конец все же удалось переубедить ташкентский климат, и первое утро нового года встречает нас девственно-непорочной белизной. Белизна покрыла всё тонким слоем, скрыв трещинки, выбоины, канавы, и прочее несовершенство.
Мы идём подышать, и на искристом снегу остаются первые в этом году цепочки следов.
- Знаешь, я всё понял, когда я у Глории брал барре на пятом ладу сёння ночью.
- Что ты понял? Где клитор у баб расположен? Или что ещё открыл, более революционное?
- Более. Я пришёл к выводу, что все женщины в мире это разные инструменты. А мы пользуемся этим инструментарием, понимаешь? Вот например, есть женщины, как скрипка Страдивари...Как Танюшка моя...
В голосе Стаса снова мелькает грусть.
- Мастер на ней такую мелодию отыграет - слезой умоешься, а сволочь какая сухорукая возьмётся, так зубы могут разболеться от таких симфоний.
- Интересно. Давай развивать. Вот Глория тогда какой инструмент, по-твоему?
- Глория... Глория - это бляха-муха гвоздодёр какой-то... Так скакала на мне сегодня, думал, с корнем все там вырвет к ебеням. Так что на разные случаи жизни, разные инструменты нужны. Если гвозди в полу торчат, со скрипочкой одной все ноги в кровь исколешь. Без гвоздодёра не обойтись. Но и у гвоздодёра задачи довольно узкоспециальные.
Я не совсем согласен со стасовой теорией инструментизации женщин. Но спорить, и даже просто открывать рот, мне лень. Опиум. От него мне насрать на теорию, Стаса, всех женщин на свете и даже на этот ослепительно белый, по внеземному красивый первый снег нового года.

***


...За две с половинной недели до Нового Года, когда мы уже стали терять интерес к операции, план Булки начинает работать. План под кодовым названием "План" входит в финальную стадию.
Пятеро из семи известных барыг промки уже работают на нас. Шестой, похоже, настолько напуган возможностью застрять на жилой, что прекращает движение совсем.
Седьмому, самому упрямому, Дядя просто оставляет на карточке автограф "Не выводить" и свой страшный, судьбоносный вензель. Я, как нарядчик, разумеется не могу ослушаться и "не вывожу".
Пусть он теперь пусть в шахматы играет на жилзоне. На сигареты. Или на баланду. Счастья ему.
Такового беспредельного количества анаши мой ТБ еще не видел. Тянет на Гиннесса. Промышленный пошёл оборот.
Счёт и вправду пошел на килограммы. Вы себе представляете, сколько по объёму занимает кг мари ванны? Она ведь лёгкая, падла. Это космические объёмы. Веником надо подметать после развесочно-сортировочной стадии. Крысить могу теперь хоть гранёными стаканами, но зачем? Это ведь Мой - бизнес. Воровать у себя глупо.
Кабинет уже подозрительно воняет. В прямом и переносном смысле. Чтобы затевать такое надо быть человеком без башни или молодогвардейцем Олега Кошевого, погоняло Кашук. Мы молодогвардейцы Олега Булгакова. Что будет дальше? Начнём складировать прямо в приёмной у директора промки Мамута? Или он сам начнет таскать для нас план? Оборзели мы, как бы не аукнулось. Сразу после новогодних надо бы с этой хуйней завязывать, а то уже и заснуть не могу трезвяком - паранойя.

Из-за перегруженности ТБ, приходится устроить тайник в каптёрке швейного цеха. Это здесь, в нашем же здании, только вход с другой стороны.
Бригадир швейки Гриша по кличке Гриффиц, профессиональный брачный аферист, долго сопротивляется. Очко железное, знаете, оно только у роботов-гитаритстов встречается.
Но и Гриффиц - пацан ташкентский, и ностальгические пассажи о фазенде и Катартале, а так же стаканчик марихуаны в виде подношения, его в конце-концов убеждают. "Ай, пропаду нахуй с вами! Сучки штабные!".
Материал на подкладку галош, красная полубархатная мануфта, такая вонючая, что немного перебивает конопляную одурь. Вот так в нашей фирме решается вопрос безопасного складирования складирования. Швейка промзоны, это особое место. Есть зоны, где швейки - это основное производство. Папская же зона - это Адидас и Пума Республики Узбекистан. Швейка пана Гриффица - это маленькое элитарное ателье с отборным штатом, которое обшивает всех ментов и их жён в посёлке Уйгурсай. Сами понимаете - шмонают там менты спустя рукава, Гриффиц это их Юдашкин.
Вторая победа на ниве менедж -ментов это пронос.
С преносом на жилую проблема тоже устранена довольно легко. Бабло. Уже есть оборотные средства, а вы думали?
Мы платим раз в три дня надзору Гансу, родному сыну Суюныча. За это он встречает меня на съёме и просто провожает до самой нарядной. Чтобы не беспокоили. В это время по телику крутят какой-то сериал про англичанина, который попал к японским самураям и они зовут его там "Аджинсан".
"Ме-дой, кю-цке, сикутасурайё, А-ааджинсан!" - всегда звонко приветствует меня впечатлительный на массовую культуру Ганс.
Теперь за один раз могу протаскивать грамм по триста-четыреста. Это гигантское количество. Больше чем по тринадцать грамм получается на каждого в жилой. Даже если ментов считать. Запали эту дрянь всю разом, эффект будет как у дворников, что жгут в листья в осеннем парке.

Наша главная проблема – розничная реализация на жилой. Вот стратегический вызов. Постоянная слежка со стороны блатных сильно тормозит все дело. За мной, Бибиком и Булкой пасут с момента захода на жилую. Блатные уже заприметили наши движения, хотя, конечно, не подозревают об объёмах.
Нас уже предупреждали эзоповскими намёками. Им надо или платить или передать всю реализацию. А с какого хуя? Мы не любим блатных. Ни я ни Бибик, ни бывший "жужик" Булка.
Блоть прикрывается лозунгами о воровской идее и "нуждах мужиков" с ловкостью думских депутатов.

О проблеме розничной сети думаю день и ночь. Меряю кабинет ТБ шагами из угла в угол, заложив руки за спину. Ленин в Горках. Наполеон под Москвой. Совершенно забываю, где и за что нахожусь - так увлекательна комбинация.
Почти не накуриваюсь сам. Только вечером, перед самым отбоем. Серьёзность и рискованность операции раскумаривает сама по себе. В первый раз в зоне я чувствую что полностью самореализуюсь. Нахожу, наконец, себе применение. Делаю что-то большое, важное. Я бы даже сказал – светлое, доброе. Я несу людям яхши кайфият.
Кроме того эта игра, а иногда я очень люблю поиграть. Причём не в шахматы, там всё больше мозгами, и не в карты - тут много места для передёргивания и проявления подлости человечьей души. Нет лучше всего играть по-взрослому. Летать самолётом аэрофлота со стаканам плана в багаже, например, или управлять криминальной структурой внутри колонии усиленного режима. Тогда настоящий азарт - он только просыпается. Так что дёргайте сами за обрубки однорукому бандиту в третьесортном казино.
Теперь вся территория учреждения КИН- 64/32 – это моя персональная игровая площадка. Это вызывает почти такой же сомнительный восторг, как русская рулетка. Начинаю для вас презентацию нашей модели сбыта на стукач-ходу:

Часть анаши уходит в жизнь через библиотеку. Там уже давно действует закрытый элитный наркоклуб и комерс-банк для толстопузов. У руля отцеубийца, утончённый ценитель пищи и просто хороший парень - растаман, Дильшод. Закупает стабильно, но меньше, чем хотелось бы.
Сам господин Дильшод относится теперь ко мне серьёзней. Он всегда серьёзный, когда пахнет баблом. А анаша пахнет баблом за метр. Анаша это иллюзия свободы.
Спрос на свободу огромный, но у нас нет возможности открыто и много продавать. Это идиотизм, с ним надо бороться.

Братишки Булки и Бибика тоже сильно страхуются. Если их спалят менты, мы отмажем через Дядю. Если их спалят – блатные, мы ни чем не сможем им помочь. До штаба добежать – и то не успеем.
Их искалечат обрезками арматуры. Это главный аргумент братвы. Могут потянуть на "середину" - это барак положенца зоны, и всыпать там, могут прийти в их барак ночью, как ниндзя, и отхлестать арматурами прямо на шконке, сквозь одеяло. За "обезличивание" прогонов братвы. Продают конечно, но просто мизер какой-то. Есть товар, есть огромный спрос, хромает только инфраструктура.
В этот трудный для родины и нашего бизнеса момент, я вспоминаю о Толяте и солисте балетного театра Алишере. Я вам уже рассказывал про этого Барышникова.
Боймурзаев Толят - бывший шоферюга, перевернувший по обкурке автобус с пассажирами. Встречаются в зонах и такие кексы. А как же! Самые смешные бандиты - идиоты-автоаварийщики. Не можете нахуй ездить, хули за руль машины убийства садиться, спрашивается? Чтобы потом полжизни ментам-неудачкам в зоне доказывать, какой вы, оказывается, милый человек? Лучше ездите себе на метро и как стёклышко трезвым.
Толят регулярно приходит, чтобы постирать моё постельное белье. Зачем я теперь сам его буду стирать? Легче дать пару пачек безфильтр неграм. Отшкуряют как в аптеке.
Толят – дневальный. Шнырь. Это особый статус. Когда барак два раза в день выгоняют на плац для просчёта, он моет там пол. Из дома к нему не приезжают – нет бабла. Жене даже пришлось переехать из посёлка – люди до сих пор не простили массовой казни пассажиров. Как будто усопших в пазЕ можно вернуть если вымазать дерьмом ворота в дом бывшего невольного палача - водителя.

Когда «барачный» - блатной смотрящий за бараком, в первый раз попросил за пачку с фильтром "прошкурять" его простыни, Толят смутился. Но потом, постепенно, привык. Стал входить во вкус.
Сейчас у него «братишки» - дневальные почти в каждом бараке. В списке клиентов его фирмы добрых услуг: шеф-повар, свиданщик, культторг, практически все маслокрады и большинство блатных зоны. Правящий класс.
Толят уже давно не стирает сам. Он собирает утром заказы, а вечером получает с клиентов "заимчик" - чай, сигареты, лавэ. Шкуряют его братишки. Вот так. Иной раз пока не перевернёшь автобус, не укокошишь с десяток спешащих на рынок ни в чём ни повинных селян, так и не узнаешь, что в тебе живёт настоящий Дональд Трамп.
По не писанному договору между ментами и блататой, урки не должны трогать шнырей-дневальных. Найти людей на должность уборщицы сложно, и если блатные начнут их долбить, бараки зарастут грязью. Этого менты позволить не могут. Так что наши стиральные машинки хуярят во всю под ментовским иммунитетом. Система.
Именно созданная Толятом сеть постирушек вливается в наш маленький бизнес. Толят становится нашим ведущим франчайзером.
Другая особая каста, не подвластная общим законам зоны, а потом независимая - пидерасты. Вот уж кому нечего терять, кроме своих швабр, мётел и совковых лопат.
Знакомых у меня в этой среде только Алишер. Давно уже пора вам сказать, как же он из под "вышки" спрыгнул - да видите же сами, скорость у жизни сейчас прямо сверхсветовая. До всего сразу руки не доходят. Сейчас, чайку глотану, и выложу как ну духу:
Есть такая народная артиска СССР, о которой, как и о русских в Средней Азии, вы, конечно не слышали - Бернара Кариева. Rings the bells? Нет? А вы когда в последний раз на балет ходили?
Так вот сама Бернара Кариева, стареющая примадонна (ну нет ничего нового на белом свете), вступается за молоденького, длинноногого и глазестенького Алишера. Все бросает и лично доставляет челобитную в канцелярию многомудрого.
А Алишер в это время уже в полосатой одежде в "исполнительном" отделе Таштюрьмы загорает. Ждёт расстрельную команду.
Бумага, наполненная просьбами и эмоциональными выкладками балерины в пору осеннего климакса:
Осенний поцелуй после жаркого лета,
Ты, может быть, один так почувствовал это,
Ты, может быть, один захотел этот вечер
Со мною испить до дна.
и решает судьбу Алишера. Задним числом суд меняет высшую меру на всего лишь тринадцать лет усиленного режима. А усиленный, сами же знаете, тот же общий с маленькими оговорками.
Но терпила, а вернее, отец покойной терпилы тоже оказывается человеком влиятельным и богатым. Он подкупает замнача Таштюрьмы, и за сутки до перевода в общую хату, когда все кошмары, уже, казалось бы, позади, в хату Алишера подсаживают трёх крепких лохмачей.
В результате наш мученик вместо общей хаты оказывается в гареме. Такой вот мексиканский сериал.
Но есть на свете справедливость - и у петухов существует своя внутренняя табель о рангах, и если вы очутились в обиженке не за романтический гавномес, а "по беспределу" - вы становитесь как бы петушиным фраером, верхней корочкой разношерстного подшконочного сообщества. Ну, типа, ихний свой "правильный пацан". Таков Алишер. Попал в свиту к папской Маме-Розе.
Вот из-за того, что депутаты и секретари возникают у нас даже в пидерастической среде, мы так и не смогли построить коммунизм.
***

Таков рассказ из уст самого Алишера. Все звучит чрезвычайно правдоподобно. Только косвенная улика в виде однозначной половой ориентации другого известного танцора, Рудольфа Нуриева, заставляет меня немного усомниться в деталях.
Хотя, опять же, вы только не говорите никому, берегу имидж, но если уж совсем честно, я всегда считал, что сфинктер Нуриева - находится в безраздельной и безоговорочной собственности только одного человека -самого Нуриева. Поэтому когда я перечитываю "Эдичку" Лимонова, того самого, которого жестокого отъебал в очко нью-йоркский негр, меня не тянет помыть после прочтения руки.
Вести светский разговор с петухом на улице - крайне дурной тон. Зайти к ним в гарем - тем более. Так что спокойно, без стрёма и страха попасть в "непонятку", могу выслушать рассказ Алишера, только получив от дяди отлитые из танковой брони доспехи стукача. Поэтому и вам передаю с таким опозданием. Сам только узнал. Принимается?
Алишер вливается в великий анашевый караван. Я в два счёта вербую его, рассказав о льготах секретного сотрудника оперчасти. Дядя одобряет кандидата, и мы обзаводимся проходной пешкой. Шмонать пидоров - западло даже ментам. Они это делают крайне неохотно и только по предварительной "наколке".
Кроме того обиженник может огибать зону прямо вдоль контрольно-следовой полосы, а там вообще никого не встретишь. По запретке можно из административной зоны хоть килошник быстро скинуть прямо в самый низ, к девятому бараку.
И тогда машина быстро набирает полные обороты.
Остаётся сидеть в ТБ и с восхищением наблюдать, как вращаются колёсики созданной при немалом моем участии машины. Всё доходит до такого автоматизма, что иной раз снова становится скучно и хочется придумать ещё чего-нибудь.
***


Папский наркоконвейер приносит нам тысячу триста долларов чистого дохода меньше чем за три недели. Это стоит отметить! Арендовать гигантский конвейерный зал, заказать фуршет для всех барыг и группы поддержки, показать всем диаграммы роста в процентах, раздать бонусы отличившимся и, конечно же - танцы!
Расчёт Булки был гениален. Новый Год празднуют все, что тут скажешь! И у многих на праздничном столе маленькие, завернутые в сигаретную фольгу журавлики – поклон от Бибика, Булки и Элвиса Пресли. С Новым годом, моя скрытая от посторонних взглядов тремя рядами колючей проволоки страна!

Для вас заработанная нами сумма конечно мелочь карманная, я понимаю, но для Наманганской области начала девяностых прошлого века – сказочное состояние, особенно в зоне.
Третьего января я робко стучу в дядин кабинет. Меня распирает гордость в руках - тетрадка по английскому для дядиного сына. В ней, кроме задания на каникулы, семьсот долларов северо-американских соединенных штатов. Отчёт о криминальной деятельности агента под псевдонимом Элвис Пресли.

Оставшиеся шесть сотен делим поровну, на троих.
Наша отлаженная сеть продолжает работать, но "сверху" нам приказано резко сбавить обороты. " Вы что, поахуевали что-ли там все?".
И ещё один залог безопасности фирмы – всех, от источника до последнего звена цепочки, приходится сдать Дяде. Таковы правила игры. Если не хотите чтобы вас сдали, не имейте дел со стукачами.
Да и не беспокойтесь сильно. Дядя никого не тронет. Но в его разветвлённой паутине добавятся новые нитки.
***


Бибик всегда склонный к метросексуализму, а может и того хуже, заказывает себе в мастерской Гриффица арестанскую робу из чистого шелка. Это зимой-то! В тонкой, лёгкой робе он становится похожим на испуганную гейшу.
Склонный к символике Булгаков украшает свой кавбойский наряд золотыми, увесистыми, купленными у надзоров, часами "Победа".
А я выкупаю у Ганса сидиплейр Панасоник и всю его разношёрстную коллекцию дисков. Все эти песни до сих пор помню назубок. От чего-то особенно вставлял военезированному контролеру надзора Ляпис Трубецкой.
Этот Ляпис, Валерия, и непонятно как затесавшийся в Уйгурсай Дюк Эллингтон, вкупе с лошадиными дозами дурь травы стали тогда моим вторым я. Курнув заслуженный пятачок, я натягивал поролоновые наушники и мысленно направив взор на Веронику горланил на всё ТБ:
Если станешь рыбкой в море,
Ихтиандром я на дно сойду,
Хоть прячься, хоть не прячься, - все равно моя ты.
Ду-ду-ду!
Ау-ау-ау! Я тебя все равно найду.
Ау-ау-ау! Э-ге-гей!

Особенно душевно у меня выходило это "ау-ау-ау" - как у тоскливо воззвавшего к луне голодного тощего волка.
В походках нашей стучающей троицы появляется плавность, вальяжность. Уверенность сытых, обеспеченных людей. И у вас бы изменилась походка, если бы возникла возможность без стука заходить в кабинет третьего человека в Государстве.
Мы почувствовали вкус бабла и теперь постоянно ищем возможности расширить бизнес.
Нужно что-нибудь такое жизненоважное, но менее скандальное. Что? Об этом и гудят наши прокуренные головы.
***


.. А у Юры я теперь частый гость. Ещё бы, скоро уже март, а я все под впечатлением о той сказочной новогодней ночи на проспекте космонавта Крысина.
Моё отношение к Юре тоже изменилось. Разве можно считать отбросом общества и несчастным зыком человека, который добывает для меня опиумное счастье?
Я теперь умудряюсь обслужить трёх баб в день. Не каждый день, конечно,но довольно регулярно успеваю.
Ничего не могу с собой поделать! Не знаю как в вас, а во мне сидит какая-то вселенская скорбь самца. Я очень хочу выебать всех живущих на белом свете баб, понимаю всю утопичность желания и сильно скорблю по этому поводу. Они совсем не хотят сотрудничать, стервы, не понимают, что теряют.
Но если не всех, то хотя бы некоторых я обязательно выебу! Непременно!
Принято считать, что причина нашей необъяснимой грусти – таинственная душа, я же говорю вам – это скорбь осеменителя, который понимает, что ему не засеять всех необъятных просторов. Не приласкать всех пизд. Увы. Если продолжу сейчас это развивать - к концу следующего абзаца пущу себе пулю в лоб.

Я очень люблю Веронику, но Алёнку длинноногую за что бросать? Она мне ничего плохого не делала! А Дана? Тоже ребёнок мой сладкий! И потом ханка делает меня супермужчиной. Я всё могу!
Если баба удовлетворена сексом, её можно мять как пластилин, а если удовлетворена сверх всякой меры, она превращается в вашу сексуальную рабыню. Все три сосут безо всяких уговоров. Только глазами на хуй стрельну, тут же на колени бухаются. Они благоговеют при виде моего хуя. Мастер!! Мастер!! – как в классической композиции Металлики.
А я знай только подпитываю хуй шашлыком и Юриной ханкой. Правда доза немного выросла – с трудом хватает одного грамма, иной раз приходится догонятся ещё половиночкой, зато я открыл дополнительное магическое свойство опиума. Утром, когда не хочется жить, а тем более одеваться, бриться и пиздовать в офис, я добавляю немного "хандры" в чашку с кофе, и на работу иду уже с явным удовольствием.
Блин, этим фирмам надо прям с утра, на планёрке всем сотрудникам вручать дозу – представляете, как работоспособность бы увеличилась! И ни какой текучки кадров!
Ежедневная гонка граммов плюс кабаки с Верончиком несколько истощают меня финансово. Выход подсказывает добрый человек Юра.

- Смотрю блять на тебя, братишка и охуеваю!
- ???
- Ты, бля, питон, сжираешь за два дня мою пяти-шести дневную дозу!
Не экономно ханкой срать. По-взрослому не хочешь оттянуться?

- Колоться? Не - а, я не смогу. Вены, иголки - брр, пакость какая!
- А хули там мочь? Я научу. Главное – в вену попал, возьми "контроль", поршенёк чуток назад потяни, видишь, видишь кровь в машинку вошла, эт значит ты "дома", теперь плавно, нежно гонишь раствор, ооо-па, все, дыру в вене пальчиком зажал, руку в локте согнул – и на приход.
Юра откинулся на грязную стенку кухни. Ууфф.

Было что-то в этом зрелище одновременно отталкивающее и притягательное. Меня смущала только необходимость пользоваться той же машинкой, что и Юра с женой.
Они хуярились одноразовым шприцем до тех пор, пока с него не стиралась разметка делений или не ломался поршень. Вся стерилизация сводилась к споласкиванию горячей водой из крана в кухне.
К счастью, у Юры нашёлся новенький не распакованный инсулиновый Луер. Мой первый боевой баян. Затаив дыхание, я закатал рукав и выкатил Юре свою девственную жилу. Если вы торчали когда на ширке, не могли не заметить - есть категория людей, который обожают ширять других. Прямо прет их от этого. Сами орут: " Давай, давай машину, вмажу тебя". Когда они вытягивают в шприц вашу кровь, возникает какой-то мистический очень своеобразный контакт.

Тьфу, ну совсем не понравилось мне колоться в первый раз в жизни. Жёстко. Юра, тоже мудак, переборщил с дозой, мне шарахнуло в башку так резко, что я сел жопой на пол. Не вписался в поворот, как говорится.
Было похоже на воздушную яму, когда летишь на самолёте. Завтрак медленно поднимается к горлу. Совсем далеко от моего представления о кайфе.
Да ещё и блюёшь каждые минут пятнадцать. Правда блевать не так противно, как от водки, даже прикольно – бллююк, рот вытер и пошёл, освежившись. Но все равно не то. Больше неприятных ощущений, чем приятных.
В тот вечер накрыло так сильно, что я даже домой не смог пойти.
Так и завалился на кушетке у Юры в костюме с галстуком. Вот тогда я понял, что такое опиумные сны. То бодрствуешь, то улетаешь куда-то бестелесный. Я представлял себя Лапшой из "Однажды в Америке", который тоже валялся часами в китайской опиумокурильне.
Нужно просто лежать с закрытыми глазами. Это следующая стадия.Не надо уже ни баб, ни хуя. Только сигарету. Да и то, улетев в опиумные бездны забываешь о ней, и вот уже забытая сигарета прижигает тебе губы, истлев во рту. Затянуться хоть раз ты просто забыл.

А уколол-то всего одну шестую от того, что обычно сжираю за раз!
Экономия на лицо. Надо только узнать у Юрика как делают раствор. Чтобы не зависеть от него даже в этой мелочи. Итак уже встречаемся каждые три дня.

Расходы растут и я вынужден задействовать еще один способ стабильного поступления денежных масс.
В незакрытом рабочем столе, Гуля, офис менеджер, хранит бабло на представительские расходы.
Бензин для машин, канцтовары, продукты на ланч для сотрудников. Баксов триста-четыреста, мелкими купюрами и пачки тогдашних узбекских опереточных денег – сум-купонов. Их даже считать ленились. Принимали на вес.
Вот эти кум-супоны я и пиздил пачками. На такси и шашлыки. Очень удобно.
Там же в столе лежит и пресловутый "ключ от квартиры".
К нам в офис часто приезжают командированные. И если командированный не супер-пупер на равном месте, ему не заказывают номера в гостинице, а складируют в двухкомнатной квартире неподалёку от офиса.
Когда квартира пустует, а это почти всегда, ключи валяются у Гули в столе. пустующую квартиру мы с Вероникой регулярно превращаем в Эдемский сад.

Играем в с ней в дочки-матери. Она будто мама, а я будто – папа. А это будто наша квартира. Так хорошо. Так славно. Только понарошку.

Сейчас после огневого контакта я шлёпаю босиком в душ. Тихонько, чтобы девочка не заметила, тяну за собой свой «дипломат». Человек с хуем и с дипломатом в руках. Эксгибиционизм мелкой офисной сволочи. Улыбаюсь сам с собой, закрывшись в ванной и сев голой жопой на желтоватую крышку унитаза.

В дипломате у меня какие-то таможенные декларации, накладные, пара пачек кум-супонов и несессер. В несессере вместо бритвы – машинка с раствором, пара ватных тампонов и резиновый жгут.
Я привычно закидываю правую ногу на локтевой сгиб правой руки, хули ебаться с этим жгутом, вес ноги сейчас сам пережмет сустав, и выступят мои "рабочие" вены.
Угу. Вот. Набухла. Потрём её пальчиком, жёстко, так, так. Перевернём иголочку-сестрёнку, нужна сестрёнка, а не "выборка" если не хотите убить вену на пару месяцев, перевернём остреньким разрезом вверх. Так. Ффу. Пот ебучий выступил. Руки сейчас трястись начнут, как у алкаша какого.

Колю резко, но не вглубь, а маленькой параболой – глиссада вниз и сразу вверх, чтоб не пропороть вену насквозь.
Ооопс. Ффу. Теперь контроль. Тихо, чтоб не вырвать машинку из вены, нежно эдак поршенёк назад, аа-хаа.
Кровь всегда темнее раствора и она взрывается в машинке маленькой хиросимой.
Дома! Ну а теперь гоните, хули уставились? Поплыл вниз поршень, медленно проталкивая в моё тело следующие несколько часов беззаботной жизни. Есть. Машинка – на пол, сам на спинку унитаза. Есть. Йееесссттть…

Школа стукачей

Глава 7
Москва
Мы лежим на крыше конвейера. Вымытой, выжженной и просмолённой. Ранняя весна в ферганской долине. Снизу, на земле уже довольно комфортно и тепло. Здесь, из-за ветра ещё довольно свежо. Но мы терпим. Так надо.
Здание галошесборки трехэтажное, самое высокое в зоне, и обзор отсюда великолепный. Наблюдательны пункт. Булка, я и Бибик играем в шерлок холмсов.
По-моему во многих людях живет маленький шерлок-холмс. Интересно следить за кем-то, совать нос в чужие дела - вообще кайф!
Сегодня из комфортного ТБ на продуваемую степными ветрами ферганской долины крышу нас выгнала нужда.
Упёртый Мурод, зажравшийся шеф повар промки, отказывается уже три дня давать нам продукты. Хочет, наверное, чтоб мы жрали баланду. Приходится через Ганса тянуть с воли самсу втридорога. Это не выход. Мало и дорого. Да и Ганса не всегда докличешься. Его же не посадили пока ещё.

У шеф-повара толстая, но одновременно какая-то плоская жопа. Приходилось видеть такие? Уже за это его можно ненавидеть. А если мало -можно представить как он срёт, выкатив оловянные глаза маслокрада со стажем.
Мурод многократно заверяет, что прекратил всякое движение. Скоро амнистия, запал-мапал – не канает! На волю собрался, пропидор. Он значит - на волю, а голодать из-за этого нам? Запал-манал не канает? Взорвать шеф-повара в зоне это как стрелять шрапнелью в дирижабль. Попадёшь, даже если стреляешь мимо.
Поэтому сейчас мы затаились на крыше и ждём. Мурод замахнулся на святое. Нашу кишкатуру. Мы будем биться до последней капли баланды. Это не мы развязали агрессию. Мы никому ни хотим зла. Мы добрые стукачи, как Робин Гуд. Истина и Бог – с нами. Просто не надо будить в нас зверя.

Главная опасность поста на крыши - могут заметить надзоры. Крыша это off limits. Стэй Эуэй.Строго воспрещается. Штампик "Склонный к побегу" можно схлопатать на первую страницу личного дела. А вот интересно есть ли на свете НЕ склонные к побегу? Люди, которые не хотят бежать из тюрьмы. Не хочу с ними ничего общего иметь! Я по жизни склонный к побегу. До сих пор. Бегать видно буду до старости лет.
Из изолятора-то нас Дядя вытащит, и от "склонных" отмажет, но пока нас туда будут тащить, каждый надзор отметится добрым пинком, ещё бы – такой шанс, пиздануть исподтишка известных косымовских стукачей. Как будто самого Косыма попинать. В зоне и в посёлке желающих отпинать Косыма становится все больше. Ниточки его липкой паутины тянутся и на волю.
Так что лучше тихо тут гаситься. Сознание риска придаёт остроты.
А острота лучшая альтернатива тюремной тоске. Хотя, бывает, такая тоска накатывает и на воле. Это вы уже зажрались, друзья. Начинайте бегать трусцой по утрам.

- Ну а чо ещё он написал-та, кроме Собачьего сердца? Рассказывай, давай! "Собачье сердце" Ганс мне обещался за пол-литра наманганской у сестры своей тиснуть. Притаранит на следующую смену.
Булка в тайне гордится своим великим однофамильцем, хотя знает о нем только из моих рассказов. Булкагов Олег – трижды судимый вор-рецидивист. Хотя иногда в компании таких людей морально мне гораздо легче, чем среди рафинированных начитанных гандонов с высшим образованием, которые на все глядят с миной лёгкого презрения и моментально курвятся, как только хуй подкрадывается к жопе, как вот, скажем, например, скурвился я. Владимира Ильича Ленина о том, что вся наша интеллегенция - это гавно, не самое худшее из того, что он вообще наговорил. С её потворства и проститутского безучастия мы благополучно похоронили и Российскую империю, и хрущёвскую оттепель, и Советский Союз.

- Еще Булгаков написал книгу о которой до сих пор спорят - Мастера и Маргариту.
- А про чо эта?
- Ну как тебе сказать, "про чо", про Христа, Бога который пришёл нас лечить, а мы его распяли, про любовь, про писателя и талант, ну, трудно это охватить в двух словах.
- Расскажи. Не лечи меня, просто подряд давай дуй - как про Шарикова.
- Что, Мастера и Маргариту? Не, не смогу, до хуя делов. Тонкая вещь. Её даже экранизировать толком не могут. Вечно всякая мистика происходит то с актёрами, то с режиссёром. С ума сходят, впадают в депр...
- Да не выебывайся, расскажи! Депр, хуепр. Какие такие трудности эти актёры твои ебаные в жизни видели? Чуть что не так - депр у них. Это все от того что под хвост долбиться любят, но стремаются, вот и весь депр. Закрой меня с любым актёром на пару часов в хату, любого укатаю, как тёлочку заезжую. Э-эх, как к нам приехали врачи, хуесосы-москвичи! Давай трави про Маргаритку.
- Олежка, я честно плохо помню.
- Ща, сука, с крыши сброшу, довыёбываешься штучка нарядная!
Булка неожиданно пинает меня в коленную чашечку своим желтоватым ковбойским сапогом. По традиции принятой ещё с первой отсидки, он заливает носки сапог свинцом. Оружие шпаны. Школа зоны-малолетки.
- Ладно, ладно, ладно...В белом плаще с кровавым подбоем, шаркающей, кавалеристской походкой...
- Да заткнётесь вы нахуй? Смотрите вон Дончик лезет! Проголодался, нехороший человек! Кишкомания хуже наркомании.
Бибик пихает меня в ребро. Терпеть не могу такого отношения. Надо спалить кого-нибудь срочно. А то они мне тут или ребра переломают, или вообще сбросят с крыши.
В это время из дырки в заборе между механическим и задним двором столовой полностью материализуется сутулая фигура Дончика. С крыши он кажется маленьким и напоминает морского конька, набравшегося смелости и вырывающегося из куста водорослей на открытое пространство. Не хватает голоса натуралиста Дроздова за кадром: "Борьба за выживание в агрессивной среде мирового океана толкает это экзотическое животное на подвиги, поразительные по своей смелости".

Дончик - признанно лучший мастер по производству кнопочных ножей-выкидух. "Чопиков" - как он сам их ласково называет. Он хорошо чувствует сталь и у него неплохой вкус. Может сделать даже самурайский меч, если понадобится, но чопики это его хлеб с маслом. Все хотят отправить домой памятные сувениры с зоны, и это делает чопики очень популярными. Запал с чопиком – пятнадцать суток ШИЗО. А на бизнес Дончика менты глаза закрывают, сами чопики страсть как любят. У него монополия. Остальных умельцев быстро сдают. Подозреваю, не без участия нашего горбатого оружейника.
Дончик тоже не может сидеть на пайке, как и мы – вот он воровато скрывается внутри варочного цеха. "Пошёл, родименькой!" - радостно и смрадно шепчет мне в ухо Бибиков.
Через несколько минут морской конёк, удачно поохотившись, порскнув тощим хвостом, скрывается в своих водорослях.
"Один есть!"- голосом Урри из детского фильма говорит Булка: "А вот и второй!" В столовую бодрым хозяйским шагом входит Мутанов. Художник –анашист. Основополжник папской шпоночной школы живописи. Ну как же ему усидеть на пайке!
За полчаса мы насчитали двадцать девять человек, претендующих на особые льготы и усиленное питание. Баландная элита. Соискатели права на более вкусную и питательную пищу. Со времён основания нашей страны всегда были люди уверенные, что заслуживают кусочек пожирнее. И хотя наша страна теперь уменьшилась до размеров футбольного поля, элита все равно жжёт огнемётом. С такими Город Золотой не построить.
А вот появился и представитель главного защитника мужиковских интересов – смотрящего Андрея. Ничего человеческое не чуждо и идейным борцам воровского движения. Хорошее питание – им необходимо для дальнейшей борьбы. А быдло конвейерное пусть жидкарь хлебает. Чтоб запора не было.
Мы довольны. Засада сработала. Охота идёт по плану. Кабан загнан и окружён. Остаётся роковой выстрел. Контрольный. Или – в нашем случае, телефонный звонок. Мурод мёртв. Политически уничтожен. "Ещё один сгорел на работе!" - как говорится.

- Дядя, а вот Мурод, такой нехороший, продукты открыто продаёт на промке! Из пайки ворует! Представляете?
- Ты меня этим хочешь удивить? Вы что там опять курите, активисты-общественники?
- Но он много продаёт и почти открыто, обнаглел! Разговоры уже поползли. Давайте накроем его для острастки.
- Мне придётся его "закрыть" в случае запала. Поставить запрет на промку. А он сами знаешь, наверное, к кому чай-пай пить ходит. Дядя намекает на зам по РОРа Имомова. А потом, где я другого шеф-повара вам возьму? Лишь бы ёбнуть. А там хоть трава не расти. А столовую кто держать будет? Знаешь, какие в зоне голодные бунты бывают? Придумаешь что поумней, перезвонишь. Это у вас - срока, а у меня времени нет, хуйней разной страдать. Будь.
Дядя явно не поддаётся на мои манипуляции.

Я передаю разговор с Худым совету стукачей. Нам нужен свой человек на этой жизненоважной позиции. Чтоб кормил без выебона. Подберём кандидата и шлёпнем Мурода без суда и следствия. Клиентам его жрать нужно каждый день, так что ёбнем его когда захотим. В любой день и любую погоду. Теперь мы точно знает куда, как и во сколько из столовой мимо котла выстреливают сырые продукты.
Тут сюрприз преподносит Бибиков. Глядя на нас своими голубовато-зелёными глазами, на удивление, я бы сказал, трезвыми, он выдает:

- Меня поставьте шефом! Что тут думать?
Вот уж не подозревал, что он лелеет такие наполеоновские амбиции. Шеф-повар! Искусный кулинар Бибиков. Автор бестселлера "Хозяйке на заметку". Макаревич обгрыз себе все ногти.
- Ты совсем охуел? Кто ты есть? Всю жизнь маслокрады сидели в столовой. Всю жизнь платили в штаб. Со своего вольного бабла! А ты кто? Голь перекатная в шёлковой робе. Может лучше в гарем тебя, мамой-розой сразу выбрать? У тебя вторая пара мадепаланов- то хоть есть, шеф блядь?
Это вставляет Булка, а мадепаланы - это трусы. Думаю, корень французский, Ма де Палан. Феня-матушка.

-Идите нахуй! Пидоры! Вам же лучше будет! Сытенькие будете у меня ходить! Оладушки вам с утра буду печь с вафлями! А? Не оставлю! А бабло заносить с продаж будим - как нехуй делать! Когда с продуктов, когда с дряни, когда с разбойных налётов на швейку Гриффица! Всех их сук прожорливых к ногтю прижмём.
- А чем мы рискуем, Булка? Стопроцентный контроль над столовой, плюс Бибик подставляет своё раздолбанное очко и не выебывается! Всё получится.
Как бы в подтверждение моих слов, Бибик приподнимается над стулом и звонко выпускает вонючий воздух. Терпеть не могу, когда люди пердят не скрываясь. Это особенно любят делать бывшие спортсмены и учителя физкультуры.

Пару дней - перекроем продажи, дадим всем попоститься, потом взвинтим цены, и пополним дядин фонд. Со жрачкой легче крутить, чем с наркотой. Хотя и ни так прикольно. Просто надо продумать, как беззапально организовать продажи. Чтоб Бибика не ёбнули по муродовской схеме.
Я думаю надо прекратить, чтоб покупатели сами приходили. Организовать доставку на места. Бесприкольно. Красиво. Я мог бы сам доставку прокалачивать, а если надзорам меня шмонать вздумается, ни один галош с хим участка им уже Олежка не даст отработать. На таких вот круговых поруках, я подозреваю, и держится не только наша пенитенциарная система, но и вся армия, и военно-морской флот.
Интересный проект, интересный! Нечего возразить. Наконец-то что – то новое в этой дыре! Я с удовольствием возьмусь за организацию. Сегодня же на ковёр, к Дяде на презентацию.

- А робу эта мразь теперь из золотой парчи пошьёт, бугагага! У меня одно замечание - пусть эта сучка щербатая на клык у нас с нарядчиком возьмёт, и мы тут же его утвердим.

К нашему удивлению Дядя полностью одобряет новоиспечённого кандидата. Мурод ещё не знает, а его уже "ушли". Остальное дело нехитрой стукачёвской техники. Руку на оперативных мероприятиях мы уже набили.
***


...По всему СНГ фирма перевыполнила полугодовой план продаж на сорок процентов. Голодный постсоветский рынок. Всё можно продать и всё купят. И ещё в очередь выстроятся. Тем более - оргтехника. При советской власти под запретом были копировальные машины, ксероксы так называемые. Чтобы Солженицына не копировали. Разрешили копировать, так и читать стали единицы, не модно. А модно теперь быть менеджером, банкиром и предпринимателем - инвестором.
А наша фирма угадайте, как называется? Никому не скажите? Рэнк Ксерокс! Во как! Тогда свобода и капитализм крепко загнули пост - советское пространство. Поставили его раком в полном соответствии со стасовой теорией женщин-инструментов. Чтобы вы лучше поняли положение вещей, я студент второго курса - практически заместитель главы представительства Ксерокс во всея Средней Азии. А мой отец, доктор исторических наук, профессор универа, сидит без работы, он больше не востребован в стране с великим будущим. Обретя независимость от Москвы, средняя Азия теперь на аглицкий манер называется "Центральная". Жизнь населения от этого становится такой же сытый и богатой, как в Швеции, если судить по теленовостям, которых на русском языке становится все меньше с каждым днём.
Чтобы вы лучше прочувствовали дух того времени, послушайте как сама богиня эстрады, Иштар Борисовна на пару с Ириной Отиевой горланит тогда каждые пятнадцать минут в рекламных паузах "Рэээнк Ксеееерооокс, рэнк ксерооооккс, рэээээнк ксерокс", как раз между прокладками и роликом эксимопроксимодолбобанка, вечного среди бурь, как сникерс.
Доход нашей фирмы превышает в десятки раз обороты операции ЦРУ известной как "Иран-Контрас" - это когда оплот свободы и демократии, которые теперь через задний проход прививаются и у нас, продаёт оружие исламистам, чтобы выручить средства на финансирование партизан в Никарагуа. Вот до чего их довёл ебаный хозрасчет и самофинансирование. Нашим же, кажется, что они умнее и все сработает гораздо лучше. Где-то за сто дней из разрушенной Верхней Вольты с ракетами, мы станем вдруг южнокорейским экономическим чудом.

По этому поводу хозяева Ксерокса, люди в шёлковых галстуках-бабочках, разорились на фуршет в Москве для всех региональных представительств. В том числе и для нашей ташкентской шарашки. Прилетайте, будет интересно.
Хотя платит фирма только за манагеров среднего и высшего звена. Остальные на общих основаниях. Я попадаю под эту классовую категорию, а принцесса моя - нет.
Плевать. Сам заплачу за мою девочку. Из Гулиного бездонного стола. Нас так учили в школе - экспроприация экспроприаторов.
Это сейчас говорят, будто неправильно награбленное грабить. Конечно, неправильно. Лучше этим дядям в шёлковых галстуках чистить ботинки и сосать у них хуй. Может, и раздобрятся и научат, как достичь такого потрясающего финансового успеха. И опять вижу, хуёво вы в школе на уроках слушали - перед тем как такими импозантными стать, дяди сами какого-то ограбили и повесили на корабельной рее, как, например, это делал основатель одной из старейших и влиятельнейших финансовых компаний - Джи Пи Морган Чейз, флибустьер и поклонник ямайского рома.
Эвон как фирма план-то перевыполнила, не обеднеют! Без всякого зазрения совести я вытягиваю из стола Вероникины командировочные - пока Гуля пьёт кофе в ланч-руме. Воровать там где работаешь - это наследие режима, которую я всосал вместе с советской молочной смесью "Малютка".
Я тоже внёс вклад в продажу копировальных машинок.Имею право оттянуться. А Веронича, солнышко моё, и подавно заслужила маленький отпуск и московский шоппинг тур.
***

Собираясь в дорогу теперь, кроме бритвы беру ещё один "джентльменский набор". Одноразовые шприцы. А в контейнер для хранения мягких контактных линз вливаю жестокий раствор. Чуть больше одиннадцати кубов влезло. Думаю на трое с половиной суток должно хватить. Должно хватить. Да. Надеюсь. Тут главное не жадничать.

Фуршетик был говённый. Сначала мурыжили часа полтора в конференц-зале, показывали какие-то разноцветные слайдшоу. Графики и таблицы кривого роста. Это прикольно поначалу, а потом ловишь себя на мысли, а чем эта заграничная хрень от простого партсобрания отличается? Те же лозунги, догоним, перегоним, перевыполним раньше срока и сверхплана. Просто раньше мы не знали, куда же это все перевыполненное утекает. А теперь знаем - большую часть захапает вон тот крепкий старик, воон, воон тот, Джон Пимбертон, видите? Тот, что изредка пыхтит ароматным дымком своей вересковой трубочки-носогрейки, оторвав взгляд от дорогущего ноутбука с обгрызанным яблоком раздора на крышке. Неслучайный символ это яблоко, как мне кажется. Ведь не огурец выбрали, яблоко! Мистика!
Сколько тайного смысла - грехопадение Адама и Евы - яблоко, начало троянской войны - яблоко, молодильные яблоки скандинавского бога Локи, Яблочный Спас, яблоко, которое ставил на башку Вильгельм Телль, отравленная яблоком спящая красавица, ну и вверх яблочной тайны: песня которую наяривал в трактире, совсем недалеко от нынешнего Балчуга, сам незабвенный Клим Чугункин:
Эх, яблочко,
Соку спелого
Полюбила я
Парня смелого.
Полюбила я
Парня смелого.
***
Эх, яблочко,
Да цвета красного
Пойду за сокола,
Пойду за ясного!
***
Не за Ленина,
Да не за Троцкого,
А за матросика,
Краснофлотского.

И какого хрена я машинку оставил в гостиничном номере? Погнать можно от этих показателей капсоревнования.
Ща бы приляпался в надраенном до блеска, пахнущим горячим яблочным сидром туалете Балчуга, и этот задорный гон подготовленный отделом маркетинга специально для нас воспринимался бы уже гораздо легче. Бизнес под наркозом. Как нам пожёстче выебать Минолту, Кэнон и Шарп уже в третьем квартале фискального года.
Большинство слушающих в зале, это люди с высшим или незаконченным высшим, полученным в СССР, образованием. Судя по их лицам - они думают о том же, и полностью придерживаются моего мнения. Поэтому когда, наконец, дают зелёный свет на фуршет, это скорее напоминает состязание по количеству бокалов выпитых за первые десять минут.
Мы с Никой тоже заглатываем по большому сладкому Кампари с апельсиновым соком, из-за опиумного пинака не могу пить ничего крепче, и, поулыбавшись минуты две по сторонам, ловко выпуливаемся.
Вероника рвётся по магазинам. Скребёт асфальт копытцем, как почувствовавшая волка стройная серна. Предвкушает шоппинг с первых секунд, ещё с аэропорта в Ташкенте.
Москва, центральный универсальный магазин нашей великой родины. Так было задумано ещё с ленинских времён – все магазины только в одном городе, чтоб целенапгавленно товагищи могли отовагиваться.
И чтоб народ, живший непосредственно у кремлёвской стены был к вождям подобрее. Вот корни теории дифференциации баланды.

Мы с Вероникой сейчас тоже ближе к кремлёвской стене, так что на нас с треском вываливается вся потребительская корзина.
В Кремле в это время тихо орудует застенчивый человек, разбивший в детстве голубую чашку. За сто дней он гарантирует России процветание. К счастью до московских магазинов этот чукигек еще не добрался. Веронике повезло.

Ой, ходить с бабьем по магазинам это жопс. Ноги сотрёшь до колен!
Они ведь до последнего момента не знают чего ищут! Малейшего понятия не имеют – чего хотят! Процесс - вот что им вставляет.
Я вот иду в магазин только когда мне что-то надо, шапку там или плейер. Вошёл, хватанул с полки, заплатил или, если повезёт, нет, и съебался. Делов!
Эти же, инструменты наши, будут круги наматывать. Раз, другой, третий, вернулись, примерили, не то, ушли, опять вернулись, теперь взяли, на новый круг, боже мой!
Стою обвешанный сумками у примерочной. За дверкой Вероника страдает необходимостью выбора. Вздыхает как лошадь. Мучается.
Я тоже уже начинаю злиться – утренний дозняк почти выветрился, пора подлечится, а тут стой как идиотто.
- Эй!
- Чо "эй"? Ты скора там, сдохнуть же можна!
- Зайди, глянь
- ООх, ща
Захожу, глянул, а Ника там в одних похожих по форме на короткие шортики трусиках. Ко мне руки тянет! Во удумала! Во счастье-то привалило!
-Иди ко мне
- Что? Прям здесь хочешь? Прям здесь?!
Вместо ответа она закрывает мне рот долгим сладким поцелуем. Я чувствую, как меня касается её голый сосок, и мне становится всё равно – где. Только быстрей! Времени, думаю, у нас совсем в обрез. Чтобы ускорить события, жёстко, даже грубо начинаю тереть рукой ей "там", прямо свозь алые трусики. Это так приятно, видеть, как её скрипичный ключ мгновенно реагирует, лишая меня остатков разума и здравого смысла.
Расстёгиваюсь, разворачиваю её лицом к зеркалу во всю стену примерочной кабинки, наклоняю немного вперёд, и лезу туда не снимая её атласных трусиков. Просто максимально отодвигаю немного в сторону в том месте, где их почти и так нет, пока не обнажается предмет безумного вожделения.
Вероника не любит, когда в неё входишь резко, жёстко, то есть именно так, как нормальному мужику больше всего и хочется, поэтому я быстро наклоняюсь и на пару секунд припадаю к её второй паре губ переполненным слюной, как у собаки Павлова, ртом. Тут уж не до церемоний. Кабинка из фанеры в центре переполненного москвичами и гостями столицы магазина не самое лучшее место, чтобы расслабляться. Поэтому въезжаю сразу до конца, на всю глубину. Она суховата, но встречает меня начатками мокрой теплоты. Пара раз и Вероника уже совсем мокренькая и горячо-нежная, чаще задышала, щёчки порозовели.
Лишь бы орать не начала, а то сбегутся хуерлыги, подумают, я её здесь граблю. Кончить надо как можно быстрее, не заботясь о чувствах Вероники, но ханка не самый в этом деле лучший помощник.
И только когда я случайно замечаю в зеркале как ей хорошо, вдруг начинаю извергаться на тысячу мелких мутно-жемчужных брызг. В эту секунду нормальная Чёрная Вдова и должна нас прихлопнуть. А не опускаться до высуживания жилплощади и алиментов на ребёнка. Смерть в такую секунду любой самец должен почитать за великое благо.
Мы, обмениваясь победоносными взглядами, наскоро одеваемся и покидаем кабинку. У входа нас уже поджидает огромная женщина, похожая фигурой и походкой на медведя гризли. В Советском Союзе таких обычно использовали на строительстве железных дорог.

- Уу совсем совесть потеряли прошмандовки подзаборные! И как земля вас носит, лярвы!
Все почему-то адресовано в женском роде. Моё участие в грехопадении аннулировано напрочь. Прячусь за узенькой и стройной Вероникиной спиной.

А себя я тоже в тот день побаловал – купил воздушную копию немецкого Вальтера. Ну, знаете, который сжатым газом заряжают, и он дробинками такими потом мочит. Бутылку от шампанского прошивает с близкого расстояния. Она и не разбивается, а именно – насквозь.Покачнется только слегка и звякнет. Выходное отверстие чуть больше входного. Баллистика епть.
Классная игрушка! Я доволен.
Мы, мужики так сильно от оружия прёмся, даже полунастоящего. Это очень глубоко в нас сидит.
Вальтер так сладко вписывается в мою ладонь, как будто я снова в Веронике. Может даже круче ощущение. Однозначно из той же оперы. Задействованы центры счастья.
Весь вечер с удовольствием луплю из окна в белый свет и чьи-то машины на паркинге гостиницы Севастопольская.
Манагеры – в Метрополе, а мы здесь. На Метрополь рылом не вышли. Но вот в Метрополе точно не похуяришь так долго из Вальтера, а в Севаке – милости просим. Успевай только заряжать.
ещё сбруя такая,ментовская,с кобурой подмышечной, рраз Вальтера из под- мышки!
- Чо так смотришь? А?
- Кто? Я смотрю?
- Ты, сука, смотришь, ты,НА! НА! НА! НА!
Это я перед зеркалом отжигаю, как школьник. Вальтер теперь всегда будет со мной. Мой лучший друг воронённой стали. Лишь бы не доебались в Домодедове, когда обратно полетим. Сдам в багаж.
Не буду расставаться теперь с мои новым другом. То у Юры встретишь каких-нибудь людей с нервными лицами, то Веронику потянет по злачным местам Ташкента. Главное не пистолет, а чувство, что он есть. Остальное приложиться непременно.
А уж с её новым хобби – ебаться, где придётся, уж точно не помешает. И потом он так сливается с моим телом своей мягкой кожаной кобурой, что я вообще не представляю, как жил без него раньше!
***

Штаб стукачей переместился из ТБ в небольшую комнату позади кухни. Подальше от штаба, поближе к столовой, так , кажется, солдатики наши говорят?
Бибик слово держит, и меню наше необычайно разнообразилось.
Укуриваться опять же можно прямо здесь без страха запала. Что мы и делаем.
Но идиллию нашу нарушает Его светлость смотрящий за промкой. Андрей с подходящей фамилией – Мастерских. Мастерских Андрей, смотрящий за промкой. Воровская мастерская.
- Кайфуете гады?
- Эт ты меня словом "гад" - обозвать хочешь? А я нахуй эти горжусь!
Булка ненавидит блатных ещё больше, чем мы с Бибой. Он сам раньше был блатной, наверное, поэтому.
- Гады вы и есть! Совсем нюх потеряли! Смотрите - мыло в бане уроните, поднимать не спешите! На хуй вас оденут, не успеет вам Худой ваш помочь. Суки. За своё будущее нихуя не думаете. Как будто в последний раз сидите.
- А ты думал мы по жизни двинем? Конечно в последний раз, мы потом учится пойдём на вечерний. Давай основания за гадов.
- Кому основания – вам? Шушера мусорская, хуесосы штабные, вот между ног основание висит. Не расчувствуйтесь. В зоне воровской ход. Не путайте нахуй движений. За козлиные прокладки ваши спросим отдельно, не всю жизнь за погонами будете тариться. Менты домой уходят, а мужики здесь всегда. Не боитесь? Молчите? вот то-то!
А пока – чтоб все правильно было с братвой. И пайки в столовой – полные.

- А сам на пайку чо не сядешь? Не канает?
Бибик играет в борца за справедливость. За это Андрей молча и быстро пинает его в пах: "На! вот тебе канает, вот тебе основание, мануфта ты обвафленая".
Бибиков сгибается в три погибели. Он не боец ведь совсем, Бибигон наш.
Олежка быстро вырывает из голенища заточку.
- Чо фраерила припудренный, ногами тут машешь, ща шашлык "воровской" из тебя нахуеверчу. Иди, иди сюда, Андрюша!
- Эй, эй, угомонитесь, друзья, все в норме, все друг друга поняли. Все. Все. Расход.
Я выполняю функцию миротворческих сил. Все в комнате знают о моем смертельном оружии – телефоне с добавочным Худого. Санкции нас колбасить у блатных нет, а то явились бы вдесятером.