I

Все началось с того, что Тонька Шаповалова замутила с роботом. Возвращалась в субботы с танцев и замутила. Конечно, не с бухты-барахты, тот робот ее давно обхаживал, да только Тонька все смеялась, робот все-таки, что с него взять.
Народ в Клюевке, конечно, судачить теперь начнет. Особенно бабы. Нет, ну был бы хотя бы киборг какой, они хоть частично органические. Такие случаи в Клюевке случались.
Продавщица сельпо Верка Жирная даже замужем за киборгом побывала, за Володькой. Его по разнарядке из области прислали. Высокий такой, руки титановые, один глаз настоящий, белковый, а второй на реле, мог мигать, как на новогодней елке.
Жили они с Веркой год,а потом Володька с ума сошел. Сначала лазером заборы порезал, а потом соседского пса сожрал.
Пришлось в город звонить, приехали и забрали Володьку на модернизацию, назад он уже не вернулся, говорят с кондукторшей какой-то сошелся.
Потом еще директор местной школы, Илья Николаевич, мутил с училкой-киборгшей, Вероникой, географичкой, но ту потом отозвали в область и на этом их роман закончился.
Но так, чтоб с роботом замутить, нет, такого в Клюевке, конечно же, не было.
Робот появился в селе случайно прошлым летом.
В начале июня возле дома Семенихи заглох проезжающий джип. Дорогой джипяра, атомный. Стал и ни с места.
Вышли из джипа трое. Один обычный, коротко остриженный, с битой за поясом. С ним еще двое. Первый с каучуковой головой, а второй на гусеницах от танка. Тот, что обычный, битой в Семенихин забор постучал:
Семениха из окна высунулась:
-На хуй пошли- кричит- Сейчас Мухтара спущу!
А Мухтар у нее страсть какой злой, из железной клетки рычит, с клыков из нержавейки кураре капает. Его еще покойный семенихин муж в райцентре на машину сушеных грибов менял. Щенком-то он был смешным, ласковым, а как подрос, прямо зверюгой стал.
Ну, те трое и отвечают:
-Да ты, хозяйка, не шуми, нам бы топлива какого, мы бы заплатили. А то, глянь, заглохли, не рассчитали, а до ближайшей заправки еще километров пять...
Семениха на крыльцо вышла. На голове платок нарядный, голубой, бурки на ногах, а из-под передника на всякий случай бластер выглядывает. На Мухтара цыкнула, говорит:
-Ну, если заплатите, то помочь можно. Там в сарае за бочкой с огурцами кусок урана или полония валяется, я в этом не разбираюсь, еще муж мой покойный с колхоза пиздил, берите коли надо.
Тот, что с каучуковой головой в сарай метнулся, достал оттуда кусок урана в тряпку завернутый.
-Спасибо тебе, мать-говорят- Мы тебе робота подарим.
Открывают багажник джипа, а там робот связанный, рот скотчем залепленный, глядит жалобно двумя желтыми и одним зеленым глазом.
-На кой хер мне ваш робот?-Семениха спрашивает- Его небось в розетку подзаряжать надо, буду я электричество на говно тратить!
-Не надо его подзаряжать, он на солнечных батареях, бери, мать, он и огород вскопать может и еще чего- Тут тот, что обычный заржал и битой стал роботу в пах тыкать.
Семениха пригляделась, а у того там хуй, прямо как настоящий, только резиновый.
-Тьфу на вас!-говорит- Да чтобы я, с роботом мутила? Ладно, оставляйте.
Ну, и оставили. Выбросили робота из багажника и уехали.
Робота Рамзаном назвали. Он мусульманином оказался. Во-первых, хуй у него хоть и резиновый был, но обрезанный. А во-вторых, он по-арабски понимал. Тут в сельпо натуральную саудовскую косметику привезли, так он бабам аннотации к кремам переводил, каким, мол, и что конкретно мазать.
Через месяц Семениха робота выгнала. Она его к себе по понятным причинам не подпускала, позориться не хотела перед людьми. А Рамзан-то еще не старый робот, он пытался к ней подкатывать, да быстро понял, что бесполезно. По другим бабам ходить как-то и не уместно при живой хозяйке. Вот и застала его Семениха, пытающегося пристроиться к Зорьке, к корове ее, хорошо, что не успел. Зорька-то у Семенихи даром что удои рекордные, да дешевенькая, самодельная, надувная, ее муж семенихин покойный из плавательного матраса склеил, а если бы робот этот ее проткнул? Это же вези ее потом на шиномонтаж в Луговое, почитай тридцать километров, не меньше!
Рамзан как его выгнали, пару дней помыкался, да прибился к шабашникам-марсианам, они в Клюевке третий год телятник строили. Ну, как строили. В основном пьянствовали. Верка Жирная с утра сельпо открывать идет, а те уже стоят с бидонами, ждут. Накупят мазута, поблагодарят и уйдут, типа на стройку, а сами бухать, знамо дело.
Рамзан хоть и жил в бараке шабашников, но не употреблял. Уже тогда он Тоньку заприметил.
Плелся за нею хвостом, у себя в брюхе по радиоволнам певицу Максим ловил, уж больно она Тоньке нравилась, цветы полевые рвал, иногда искусственные с кладбища приносил. Красиво ухаживал, ничего не скажешь.
Да только Тонька все больше смеялась, хотя Рамзана и жалела.
А вот в субботу после танцев взяла и замутила с роботом. Шла по темной улице, веточку вербы в руках держала, немного переживала, что сын агронома, Геша-агрономыш, пошел Надьку Егорову провожать, не знает небось, бедняга, что у Надьки правая грудь керамическая. Шла, вздыхала.
А тут Рамзан у колодца стоит, в руках васильки держит,а на груди ее, тонькино, имя арматурой выцарапано и по радио песня играет, хоть и не Максим, но про "Ева я любила тебя" Тоньке тоже нравится.
Ну и замутила она с роботом, сорвалась, что уж теперь.
Народ в Клюевке, конечно, судачить теперь начнет. Село все-таки, не город, тут не утаишь.

II

Народ в Клюевке, конечно же судачил. Это стыдобище какое, замутить с роботом. Такого отродясь не случалось, ни в Клюевке, ни в других окрестных деревнях.
Люди ходили к Тонькиному дому, ругались, кричали. Семениха даже каменюгу во двор бросила, но да угомонили дурную бабу тракторной цепью, мол, свое презрение выражать, выражай, но беспределить не надо.
Тонька, сунув голову под пуховую подушку, валялась на кровати и плакала. Плакала и ее старенькая бабушка Юля. Сидела на печи, вытирала глаза беленьким платочком и плакала.
Мать Тоньки, Романовна, вышла на крыльцо да и пальнула из бластера по толпе. Хорошо, еще не попала ни по кому, но народ спугнула.
Разбежались все кто куда, проклиная Тоньку-шалаву, с роботом спутавшуюся, да Романовну. Все припомнили. Не зря слухи ходили, что Тоньку Романовна от бывшего участкового Шварцмана прижила, а тот евреем был, да еще, говорят из переделанных. То бишь не сразу человеком был, а перекроенным из киборга, а может даже и из робота. Яблоко, как говорится, от яблони не далеко падает. Та еще семейка. У дома остался только местный дурачок Юрочка, стоял, пускал слюни, ковырял в ухе маникюрной пилкой и гнусаво пел: "Ева я любила тебя!..."
Как только народ разошелся, Романовна зашла в избу, повесила бластер на гвоздь и позвала дочь:
-Тонька, сучка, сюда поди!
Пришла Тонька, заплаканная и раскрасневшаяся.
-Ты вот что- сказала мать- С дома тебе уйти надо. Не дадут теперь тебе жизни. И правильно сделают. Дожила! Воспитала! Родная дочь и с роботом....что же ты, доча, а?- Тут Романовна смахнула с глаз слезу.
-Куда же я пойду, мама?- глухим голосом спросила Тонька.
-Куда хочешь. Как мутить с роботом, ума хватило небось?
На следующий день Тонька ушла.
Исчез из Клюевки и Рамзан.
Люди посудачили еще, да и позабыли. Дел, что ли других нет?
Прошло года три. История вроде бы позабылась. Бывало, конечно, Семениха, выйдя покормить Мухтара, засыпала в кормушку маслянистых саморезов, да вздыхала, припоминая, как тут, в этой же клетке смешно посапывал робот Рамзан, как потешно болтался его резиновый хуй, когда он вскапывал огород. Но потом она уходила в избу и смотрела "Битву экстрасенсов", в которой всегда болела на голографическую копию Влада Кадони, а про робота забывала.
Романовна же вспоминала не про робота, а про Тоньку. Какая-никакая, а все родная кровь. Бабушка Юля тоже, иногда могла весь день проплакать на своей печи.
Но в целом, жизнь в Клюевке шла размеренно. Директор школы Илья Николаевич женился на Верке Жирной. А тут с города вернулся Володька-киборг.
Придя к Верке от страшно избил и бывшую жену, и директора школы. Пришлось вызывать из города службу и Володьку увезли опять.
Были еще какие-то незначительные события, да разве все упомнишь?
Но однажды весной в Клюевку нагрянула комиссия.
Четыверо важных людей приехали на черном списанном луноходе с затонированными стеклами и пятью мигалками на крыше. Нагрянули, неожиданно, как снег на голову.
Председатель клюевского сельсовета,изделие из биоЛего ИХ-62ФТ, в миру откликающийся на Палыча, в это время в бане натирал спину Пемолюксом. Прибежал дурачок Юрочка, завопил:
-Палэч, Палэч, там луноход тррррррррррррррррр, луноход трррррррррррррр!!!
Палыч надел валенки, плащ, вышел к комиссии.
Комиссия сплошь из киборгов состояла, таких не проведешь. Вобщем, вскрыли столько нарушений и растрат, что тут же вызвали ОБЭП и Палыча увезли в область. Говорят, что позже утилизировали по решению суда.
Через неделю в Клюевку нового председателя назначили.
Приехал он ближе к вечеру в закрытой карете, которую тянули три нанолошади, точные копии коня с памятника маршалу Жукову в Москве.
Карета, подъехав к сельпо, взвизгнула пневмотормозами и остановилась.
Все жители Клюевки собрались встречать нового председателя. Семениха держала в руках рушник, на котором благоухал синтетический каравай, все были нарядными. Верка Жирная надела кокошник со стразами, тот, который ей Илья Николаевич из турпоездки в Австрию привез. Даже дурачок Юрочка вымыл ноги и лицо.
Дверь кареты распахнулась, на пыльную улицу ступила обутая в серебряный сапог, нога нового председателя,

Все радостно запели:
-К нам приехал, к нам приехал Председатель дорогой!
Но внезапно песня прервалась, в воздухе повисла звенящая тишина.
Перед жителями Клюевки стоял робот Рамзан. Похорошевший, в красивом черном костюме и в лиловом сомбреро. Рядом с ним стояла Тонька Шаповалова, а из-за ее спины с любопытством смотрел на толпу мальчик-киборг, симпатичный кудрявый малец с потешными клешнями и смешным хоботком на смышленом лице.
-Здравствуйте, односельчане!- громко сказал Рамзан,а из его репродуктора полилась песня: "Ева, я любила тебя!".
В тот же день у Семенихи сдох Мухтар. Но это, конечно же, чистая случайность.