Часть 1. Окалина судьбы.        
Тем тихим воскресным утром старый одесский дворик на углу Успенской и Преображенской проснулся неожиданно рано и весьма неприятно – в коммунальной квартире номер два прогремел взрыв. Ни фатальная ошибка шахида, примеряющего перед зеркалом нарядный увесистый пояс, ни сбитый малыми силами украинских ПВО Карлсон, нарушитель незалэжного воздушного пространства, не стали причиной этого инцидента. Это был взрыв молдавско-гагаузской напряженности, вот уже несколько лет нарастающей в локальном пространстве коммуналки…
На зассаной котами тряпке в общем коридоре очнулся алкоголик и дегенерат Кукла Геннадий и устроил всем громогласную побудку:
    – Пидарасы, вставайте! – взревел неподходящим к его рахитичному телосложению басом усатый до ахуения алкаш. – Вставайте, пидарасы! – повторил он для спящего меньшинства, но проснулось в основном большинство, и им было особенно обидно.

Вообще-то, Кукла Геннадий не всегда был Куклой и уж тем более алкашом. Согласно данным паспортного стола он числился как Кукля Геннадий Богданович, а согласно трудовой книжке, являлся сварщиком шестого разряда и когда-то давно ловко варил в горах Армении стыки газопроводных труб. Местные начальники, не постигавшие молдавской фонетики, быстренько переименовали его в Куклу. На одной из шабашек, газифицируя за большие деньги очередное горное село, он лишился среднего и безымянного пальцев на левой руке, поскольку придерживал этой самой рукой влекомую погрузчиком трубу. Правой рукой Кукла бережно придерживал висящий у него на боку японский сварочный аппарат постоянного тока, на удивление компактный и лёгкий. Кукла хитро прищуривался, вспоминая как ловко он спёр вчера этот беспезды ценный девайс из бытовки прикомандированной «левой» бригады, растопыривал пальцы в сладкой истоме и не заметил, как с лязгом соединившиеся стыки мгновенно оттяпали попавшие внутрь пальцы.

Фантомные боли травмированный Кукла начал заглушать алкоголем, постепенно перейдя с коньяка на водку; пропил всё ценное движимое имущество, включая злополучный аппарат.  И занырнув еще глубже, начал потреблять самогон, настоянный для крепости и неповторимости букета на курином помёте, и вынырнул спустя несколько лет в принадлежащей ему комнате коммунальной квартиры номер два по известному уже адресу. Кроме недвижимого имущества, Кукла имел имущество движимое –  «болгарку» и сварочный аппарат Русич-2200 в синем пластмассовом корпусе, нижнюю часть которого политкорректный экс-сварщик покрасил желтой масляной краской. Справедливости ради надо отметить, что Кукла, несмотря на наглухо пропитой организм,  был гуру дуги, держака и электрода. А мастерство, как известно, не пропьёшь.

– Какая такая жаба трогала своими пакшами мою бочку? Ааааа, бля?! – ощупывал он наглухо закрученную заливную крышечку приготовленной накануне к апгрейду двухсотлитровой металлической бочки, неосмотрительно оставленной им на общей кухне. Крышка молчала и не поддавалась, будто какой-то наносварщик умудрился ночью заварить ее изнутри и теперь сидел внутри герметично запечатанной ёмкости, потирал свои наноладошки и мерзко хихикал, прислушиваясь к воплям мегасварщика, метавшегося снаружи.
  – Сууууки! Куда ж я теперь продукт дену? Всё ж готово и сахар, и дрожжи, и змеевик! Клиент ждёт!  Кто затянул крышку? Суууки! – снова завёл он свою песню и резко метнулся к себе в комнату. Через минуту в его руках задорным будильником зажужжала «болгарка».
  – Вззззззззыыык, бля! – сказал бешено крутящийся отрезной диск, вгрызаясь в плотный металл крышки.
  – Дадащъ, нахуй!!! – ответила бочка, когда диск пропилил крышку насквозь, и раскалённые частицы абразива и окалины метнулись внутрь.       


    После этого краткого, но содержательно диалога,  Кукла Геннадий, не успев вставить в него и словечка, получил наконец-то открывшейся крышкой по зубам, которую выбило из бочки с нехуёвой скоростью. Чувствуя, как горят его и без того жиденькие волосенки,  ресницы, брови, роскошные усы и прочая щетина, он кенгурячьим прыжком взмыл всем организмом вверх, им же высадил оконную раму и вылетел во двор. Летел он красиво, раскидисто, но недалеко: первый этаж, к сожалению, не позволил воспарить горе-сварщику навсегда. Крепко сжимая в руках болгарку, он на пару секунд впал в прострацию, раскорячившись обугленным Фредикрюгером на обломках окна, но быстро восстал из ада, увидев в трех метрах от себя злого демона квартиры номер два, который априори являлся виновником всех трагических происшествий с ее обитателями.  Демон был молод возрастом, субтилен телосложением, плешив, носил на ебальце очки в роговой оправе, сжимал в одной руке потертый скрипичный футляр, в другой – собаку модели «такса» по кличке Валя (или Валентность) и обильно ссал в правую штанину, отчетливо понимая, что сейчас его будут пиздить.
Внимательный читатель, прочитав описание внешности юноши, стоящего перед поверженным покорителем металла и небес в тихом одесском дворике, ухмыльнётся про себя и воскликнет: Агабля! Ну конечно, жидёнок! Всю Рассею… тьфу, блядь, всю Украину продали!
Опровергнем сразу же – хуй вы угадали. Всё гораздо хуже. Он гагауз.

Гагауз Рома Ухозад был одаренный, подающий надежды химик-практик, правда, несколько простодушный и болтливый в силу своей виноградной национальности. Смелые эксперименты, поставленные им ещё в детстве, оставили неизгладимые следы на его и без того незаурядной внешности. Рома рано облысел из-за того, что частенько пробовал на язык растворы сульфида натрия, борной кислоты и прочие химические калии. Ожоги разнообразнейшей степени тяжести то там, то сям украшали его продолговатое, тщедушное тельце. Однажды, увлекшись экспериментом, он утратил мизинец, растворив его в серной кислоте. Не свой, правда, а учителя химии, но всё же… Соседи Рому не то чтобы не любили, они его, суку гагаузскую, ненавидели всеми фибрами своих организмов, закрытыми и открытыми чакрами, ливером и небритыми подмышками.

Причина проста – свою переносную домашнюю лабораторию Рома разворачивал на общаковой кухне с использованием чужой посуды. Мыть за собой Ромчик не любил, и остатки химических опытов частенько попадали вместе с пищей в эти самые ненавидящие его организмы. Список его достижений за десять лет плотного увлечения химией ужасает и впечатляет, ибо Ромой было синтезировано:
Амфетамин
      Метамфетамин
      Эфедрин
      Опиум
      Героин из опиума
      2-сi
      2-cb
      2-cd
      этилбромид
      этилнитрит

Сам Рома результатами своих опытов брезговал. Максимум, что он потреблял – полтора-два куба опиухи, потому что доставать оттуда героин его обламывало. Зато добрые соседи по незнанию точили всё, что бы он не изобрел, а уже после проведения клинических испытаний вундеркинд пускал продукт на продажу… Как-то раз, замутив очередное зелье в кастрюльке с надписью «Галя», он пошел гулять, а когда вернулся, ахуел. Библиотекарь тётя Галя, тихая интеллигентная женщина, никогда не державшая в руках шпателя, сделала во всей квартире легкий косметический ремонт: ободрала у себя в комнате обои, сняла ногтями слой штукатурки в коридоре и вскрыла нахуй полы везде, куда смогла добраться. Привести в жилое состояние коммуналку жильцам удалось только через месяц, Рому как обычно били, да так, что он снял данную рецептуру с производства.   

Другие обитатели тоже частенько травились результатами научных исследований. Но больше всех доставалось невнимательному Кукле Геннадию. Чего только не перепробовал он за последние несколько лет. Четыре ожога пищевода, восемь ожогов верхних конечностей, потерю тридцати процентов кожного покрова и одну клиническую смерть перенёс Кукла благодаря стараниям одаренного студента. А какие у него были галлюцинации! Не галюны, а кино с Михаилом Кокшеновым! Такого леденящего кровь ужаса не дай Джа никому.  Именно поэтому организм контуженного Геннадия  сразу же указал на Рому, безошибочно определив в молодом естествоиспытателе очередную причину своего охуенного недомогания.

Накануне этого замечательного утра пытливый гагауз вернулся из деревни.  Бабушка Пладуца затребовала Рому на выполнение ежегодной повинности – прополку своего пришедшего в абсолютное запустение огорода, с трамбовкой выполотых сорняков в компостную яму. За каким хуем бабке, уже пять лет не возделывавшей приусадебное хозяйство, нужен был компост – никто не знал, но Рома очень боялся приближаться к зловонной яме, в которой под слоем свежевыполотых сорняков что-то тихо побулькивало, шевелилось, изредка постанывало и похрюкивало. Казалось, что вот-вот оттуда выпрыгнет многолапый желто-зеленый монстр, схватит Рому щупальцами и утянет за собой в свой  хрюкающий огородный ад.

Пятилистовым сорняком, известным в народе как конопля, Рома монстра не подкармливал, а сметливо откладывал в сторонку и приехал от бабки с нехуёвым по размерам мешком переработанного и подсушенного зелья. Устало волоча поклажу мимо милицейских патрулей, он пришел домой и произнес традиционную гагаузскую благодарственную молитву «Хоум, свитчъ хоум». Тут же увидел припасенную Геннадием бочку и решил замутить в ней химку, чтобы не палиться с такими дикими объёмами добычи. Благо, запасы растворителя хранились у него в промышленных количествах. Назвав химический опыт околонаучным термином «экстракция ТГК», Рома быстро произвел необходимые манипуляции, забодяжив полбочки аццкого зелья, плотно закрутил крышку по резьбе, предварительно промазав внутреннюю её часть холодной сваркой для герметичности, после чего крайне  довольный собой,  улегся спать, чтобы спозаранку так бездарно выхватить за это по ебалу.   

Но получивший по сусалам Рома расстраивался недолго. План мести созрел моментом. На кухонную Куклину полку с рюмками Рома поставил полную бытылку водки, предварительно приправив её такой смесью синтетики, что привыкший уже к серьёзным дозам Кукла по всем расчетам должен был окуклиться впизду и надолго. А может, и навсегда.  Кукла Геннадий в ловушку попался как последний лох. Он притарабанил на кухню еще одну ржавую бочку, но узрел на полке бесхозный пузырь и, позабыв про все самогонные дела, не отрываясь, опустошил его из горла. Торкнуло сразу, потому как совершенно неожиданно Кукла увидел перед собой висящий в воздухе  шампур шашлыка. Он пытался схватить аппетитное мясо рукой, но оно ускользало на маленьких свиных копытцах и как будто издевалось. Шашлык, мерзко хохоча и улюлюкая, выбежал из кухни в общий коридор и исчез за дверью лейтенанта милиции Овечкина. За бегающим шампуром кинулся внезапно оголодавший Кукла Геннадий с ножом и со всей дури забарабанил в дверь соседа, бывшего по совместительству участковым.  Дверь открыл сам хозяин, а обдолбышу показалось, что на пороге стоит натурально овца.

  – Ой, овечка! Ебать тебя сусликом! Ты откуда здесь? Шашлык мой не видела? – спросил Геннадий и ласково потрепал соседа-мента по загривку…
Из сводки по ГУВД г. Одессы: «… 26 июня 2011 г. около 14-00 в квартире №2 дома №74 по ул. Успенской в ходе драки, возникшей на почве личных неприязненных взаимоотношений нанесены тяжкие телесные повреждения гражданину Овечкину Эдуарду Исмаиловичу, 1975 года рождения, участковому уполномоченному МОБ УВД Одесской области, выразившиеся в травматической ампутации полового члена. По горячим следам по подозрению в совершении преступления задержан гражданин Кукля Геннадий Богданович, 1954 года рождения, временно неработающий. При задержании Кукля Г.Б., в грубой нецензурной форме отказавшись слезать с водонапорной башни и мочась вниз на сотрудников МЧС, подверг последних риску для жизни. Проведенные оперативно-розыскные мероприятия, направленные на розыск полового члена Овечкина Эдуарда Исмаиловича к положительным результатам не привели. Незамедлительно объявленный план «Перехват» положительных результатов не дал. Мерой пресечения для гражданина Кукля Г.Б. избрано содержание под стражей».

Позже следствие установило, что Кукла Геннадий не расхаживал по улицам с хуем Эдуарда в кармане, а, заметая следы, сразу же кинул его в суп с фрикадельками, который в это время варила на плите учительница сольфеджио Изольда Яковлевна Сапега. Старая жидовка, плохо разбираясь во фрикадельках, заточила соседскую залупу с хлебом и удовольствием. Это был последний хуй, побывавший у неё во рту…
…Трое суток спустя в камере № 38 одесского следственного изолятора глубокой ночью Кукла Геннадий сидел на параше, откладывая личинку. Личинка из-за изменения кукольного рациона из жидкого на твердый выходила солидно, по-хозяйски, тяжело плюхаясь в воду, заполнявшую парашу до краёв. При каждом плюхе, звучавшем особенно громко в уютной тишине, нарушаемой лишь попердыванием и посапыванием соседей, Геннадий испуганно втягивал голову в костистые плечи, не то от перспективы разбудить сокамерников, не то от брызг холодной воды, обильно орошающих его тощую жопу. Вдруг с Куклой заговорила стена соседней камеры:
      – Три восемь, три восемь, прогони на два два.

Кукла от неожиданности произвел приводнение личинки такого размера, что спящему на наиболее близко находящемуся к параше спальном месте браконьеру Сёме приснился резвящийся на заре огромный сазан, глушащий своим хвостом малька на завтрак. Сёма резко схватился за хуй, полагая его тротиловой шашкой, метнул в чудо-рыбу, привычно открыл во сне рот, чтобы не контузило, и кончил себе в трусы. По застиранному сатину разлилось тёплое поллюционное пятно.
  – Водыця-то яка, дывы, божечки ж мои. Як парнэ молоко – пробормотал Сёма и перевернулся на другой бок.

    – Ёба, три восемь, спите что ли?- продолжала надрываться стена. Кукла внимательно присмотрелся к тому участку стены, откуда доносился голос,  поскреб заскорузлым ногтем кусок поролоновой губки, закамуфлированный побелкой в цвет стены, откупорил «кабуру» и сунул искалеченную руку в узкий лаз, справедливо рассудив, что здоровую руку совать куда попало не следует, хуй его знает, что у них в тюрьме может скрываться в межкамерных магистралях. Однако, ничего непоправимого не произошло и в его ладони оказался небольшой шарик, герметично запакованный в слюду от сигаретной пачки, приплавленную зажигалкой.

      – Чо это? – тупо спросил Кукла у стены.
      – Ёба, ты кто, пассажир? Разбуди кого-нибудь неглушоного и скажи чтобы срочно Хоботу на два два загнали… или нет, буди смотрящего и давай его к «кабуре».
Кукла в темпе натянул труселя и дернул за веревку, к которой был привязан набитый спитой заваркой носок, обеспечивающий герметичность параши, чтобы скрыть в канализации результаты своего калометания. От резкого движения шарик, зажатый в его культяпой руке выпал и мгновенно исчез в водовороте, ловко проскочив среди куклиных котяхов, словно Жак-Ив Кусто, обнаруживший себя среди стаи белых акул без акваланга.

  – ЫЫЫЫЫЫЫЫЫЫЫЫЫ – завыл от такой подлости окружающего мира Кукла.

  – Хули ты там воешь, папуас? Быра буди нормального каторжанина, ёба! – стена так взбесилась, что казалось, будто у нее сейчас вырастет нога с кирпичом вместо ступни, и страшно уебёт Кукле в слабо защищенный одними лишь трусами пах. От этого на Куклу внезапно снизошло поразительное хладнокровие.

        – Щас – сказал он стене и заткнул ей рот поролоновым кляпом. Закупорив парашу затычкой, он набрал в нее воды, и, подставив под жопу невезучую руку-проебуху, упустившую важный шарик, ловко подхватил ей аварийно вышедший котях. Взвесив его на ладони, Кукла отточенным движением драгдилера отделил указательным пальцем полностью укомплектованной руки нужное количество продукта, а остальное предал погребению в воде, словно импортные боевые пловцы – террориста №1, бесследно и почти беззвучно.

Спустя пару минут, не обращая внимания на приглушенные кляпом угрозы окончательно ёбнувшейся стены, Кукла изготовил муляж шарика, твёрдым шагом сошел с парашного пьедестала и направился будить смотрящего, благо что пройти ему надо было всего четыре с половиной шага…