И видел я там человека, подвешенного за череп.
И сказали мне: "Этот человек передвинул границы"
Откровение Ездры

734. Эдгар По, Гоголь и Лавкрафт мило беседуют, сидя на ветвях священного фикуса, одиноко зеленеющего посреди бескрайней пустыни. На нижней ветви дерева болтается Повешенный, прислушивается к беседе классиков, покачиваясь на ветру.
    По: - Николай Васильевич, да кто б выебывался, только бля не ты, а? Вон, аж в гробу вертелся как после смерти, ну только не говори, что не от стыда.
    Гоголь: - Да и в рот оно ебись. Зато похоронили, хоть и заживо – но по христиански. И вообще (значительно) – У меня вот – Нос. А у тебя, алкаш ты и торчок, нехристь пендосская, хуй собачий.
    У Эдгара По вырастает красный жилистый собачий хуй вместо носа. Писатель возмущенно машет руками, хватается за хвост пролетавшего мимо черного кота и скрывается за горизонтом.
    Лавкрафт: - А мне вообще похуй – меня и на Югготе неплохо кормят. И живых грибокрабов ебать гораздо приятнее, чем тут червей кормить. Так что – клал я на вас все щупальца Ктулху с привсплеском. (превращается в настолько неведомую хуйню, что ее и хуйней не назвать – так, поебень какая-то, уползает , сотрясая воздух плавниками)
    Повешенный: (вяло и почти без выражения) – Как же вы все заебали… - Разгибает поджатую ногу, акробатически выгибается, перегрызает веревку, спрыгивает на землю. Оглядывается по сторонам, щурится и улыбается,  глядя на солнечный диск, делает шаг.
    Одинокий Гоголь вымученно хихикает. Дрочит в шинель, плачет, взбирается по лестнице. Ветер стих. Никого. Ничего.