Метрополитен имени В.И Ленина, сейчас конечно не тот, что был во времена моей юности, да и именем Великого Иужасного он уже не называется. Толкотни стало в разы больше, вентиляция почти не работает, реклама всюду пёстрая, поражающая своей нелепостью. Появились люди драные, с грудными детьми, пахнущие какой-то непотребщиной и голосящие про войны, беженцев, неизлечимые болезни. Террористы – упыри, успели кроваво похозяйничать над телами мирных пассажиров. А как там было при Советах, и свежо и просторно и дёшево. Но, всё меняется и в основном не в лучшую сторону. Что только не видел наш Московский андеграунд. Здесь и убивали и спасали от неминуемой смерти, здесь рождались дети и умирали старики, здесь грабили и давали милостыню, здесь зарождалась великая любовь и не менее великая ненависть. Всякое бывало, всякое ещё случится. Воистину, правда: - неисповедимы пути, тоннели и залы твои о, всемогущий метрополитен.
Прислонившись к раздвижным, автоматическим дверям, на которых не понятно для кого написали: - не прислонятся, еду со службы, как всегда уставший и разочарованный. Есть свободные места, но я редко сижу, бабушки вездесущие меня озадачивают. Смотря то в пол, то на идиотскую рекламу, то на красивых девок в огромном количестве обитающих под землёй, я размышлял о всякой философской требухе и считал остановки долгие до безумия.
На Волгоградском Проспекте народу прибыло. Моё внимание привлёк чёрный человек, тобиш негр. Разодет он был весьма броско, я бы даже сказал, чересчур по негритянски. Розовый пуховик, в каких-то звёздах, нашивках и прочих цацках, сидел на нём как скафандр.  Джинсы наверное самого большого размера, в бесконечных карманах и цепях были неправдоподобного зелёного цвета. Обувь на нем была настолько странной, толи кроссовки, толи сапоги,  что её просто нет смысла описывать. Венчала всё это торжество его чёрная голова в золотых серёжках по всей, извините, морде и жёлтая бейсболка, с надписью SOX. Негр постоянно улыбался, как будто сам себе, и в белейших рядах зубов желтел золотой зуб с небольшим бриллиантом. На шее висела толстенная, так же золотая цепь с бляхой из того же металла с логотипом Фольц Ваген. Чёрный человек, распихивая народ, лихо занял свободное место и удобнее сев расплылся в улыбке. Последней в вагон зашла бабулька, как про них говорят – божий одуванчик.  Бабушка, если можно так сказать, классического типа, маленькая, сухенькая, перегнутая пополам до земли, естественно с клюкой. Старушка просеменила в вагон и встала недалеко от разодетого негра, тот улыбнулся ещё шире, видимо хвастаясь бриллиантом, но может быть я ошибаюсь и он был просто весёлым человеком.
Едем дальше. На негра стараюсь не смотреть, не потому что не удобно, просто его улыбка вызывает мерзейшее из чувств – зависть. Блин, ну почему ему козлу хорошо, а мне наглухо противоположно? На старушенцию смотреть куда приятнее, ну, что ж, смотрю на старушку.
«Станция Пролетарская» - объявляет потусторонний голосище. Кто-то входит, кто-то выходит, в общем как обычно… Хотя… Ба, ещё один негр! В старом потёртом драповом пальто до колен, в джинсах серо-жёлто-голубых, видавших такие виды и дали, что не каждый-то и дойдёт (популярная строчка из не менее популярной песенки) в общем, если бы он не был наглухо чёрен, я б спутал его с обычным, нашенским работягой.  Ботинки типа Доктор Мартинс, шапка, прошу прощения, типа пидорка, из драного кармана пальто торчит початая бутылка Балтики девятого номера, короче Ванька Ванькой. Я бы назвал его ещё аскетом, правда, с большёй натяжкой. И перегар от него такой русский. И вот этот аскет встаёт напротив своего улыбающегося соплеменника, и смотрит так на него не по-доброму, а тот  улыбается и жуёт чего- то. Скрюченная бабушка стоит в метре от африканцев. Чего-то сейчас будет…
Негр с пивом ещё с пол минуты смотрит, (сейчас я хотел бы, вероятно в последний раз извиниться перед читателем, так как дальше пойдёт не в полнее пристойный диалог, но как говорится – из песни слов не выкинешь) затем на чистейшем русском языке, без какого, ни было акцента, говорит:
- Ну, ты, чё урюк, блядь долбанный? Бабку не видишь нихуя, басурманское твоё еблище! Встань те говорят, падла!
Разодетый ещё шире улыбнулся, почесал свой огромный плоский нос и плюнул жвачкой на пальто своему земляку. Тот кокетливым щелчком сбил, прилипшую было резинку, и потянулся руками к красочному пуховику, видимо хотел схватить за грудки и освободить тем самым место для бабульки.
Но не тут-то было, негр с драгоценным зубом ударил первым, ногой в пах с такой силой и проворством, что не каждый, то и сможет так вот. Соплеменник неказисто повалился на пол вагона, бутылка пива выскочила из кармана и, наверное, вытекла бы, но аскет залихватски подхватил её и залпом осушил. Так же шустро вскочил и пустой уже тарой молниеносно нанёс удар своему апоненту, прямо в зубы. Бутылка разлетелась брызгами в разные стороны. Брильянтово-золотой зуб пулей вылетел из всё ещё улыбающейся, губастой пасти и угодил старушки в правый глаз, та уронив клюшку, повалилась и принялась судорожно дёргаться и визгливо причитать. Мужчина приличной, богатырской комплекции, лет сорока пяти, с красным, оплывшим лицом и серыми выцветшими, рыбьими глазами пытаясь, вмешаться заорал:
- Вы охренели что ли, обезьяны сраные?! Поубиваю козлов!
Но негр в пальто схватил бабушкину клюшку и на отмаш засадил ею дядечке промеж рогов. Мужик отстранённо крякнул и без сознания завалился на обессилившую старушку. Она уже не визжала, наверное, смирившись, но может, найдя дорогой зуб, она грезила о всяких вкусностях и постной свинине, недоступной на мизерную пенсию.
- Не лезь, уродец, без тебя…
Договорить не удалось. Негр без зуба, пришёл в себя и методичными, увесистыми ударами забивал противника.
- Я тебя уёбка говно заставлю жрать, скинхед ебаный. – Как ни странно, тоже без акцента голосил разодетый негр. – На сука! На! На…
Однако стерпев бесконечную серию ударов, пьяный афро-россиянин, собрав последние силы схватил противника за массивную цепь, и нанёс удар головой в переносицу, апонент медленно стёк на пол, продолжая улыбаться своей загадочной, как у Джоконды, но уже кровавой улыбкой. Победивший сорвал с него цепь с медальоном и засунул в свой драный карман.
«Станция – Китай Город, платформа справа». Двери открылись, и я вышел, за мной вышел чёрный человек в пальто и вскоре исчез в безликой людской массе. Да воистину неисповедимы путь твои, Московский метрополитен.