Этот сайт сделан для настоящих падонков.
Те, кому не нравяцца слова ХУЙ и ПИЗДА, могут идти нахуй.
Остальные пруцца!

Usachov :: Мертворожденная тушенка
баллада

Обычно Лапочка перед придурками не форсила, предпочитая задницу свою от приключений оберегать. А то народ нынче пошел духовно нищий, простейших стоп-кранов лишенный. Сейчас даже малолетством не каждого испугаешь, хотя органы уголовные дела стабильно в суд передают, каждым в массах прославляя статью 155 уголовного кодекса Украины. И подумаешь третий размер… Хорошо прощупывающаяся взглядом грудь, еще не повод для того, чтобы клеиться. С её точки зрения, конечно. Так вот. Обычно была она скромной девушкой шестнадцати лет отроду, с двумя косичками, несчастной любовью и рюкзачком, достаточно вместительным, чтобы в нем хранить всю её жизнь. Обычно. А вот сегодня она будто на ежа села. Вадика увидела. Кто бы рассказал – не поверила, к фантазиям отнесла, а тут, словно тысяча иголок пронзило. Прям магия какая-то. Кинематографическая… И юбку поправила демонстративно, и губы облизала, даже счет телефонный уронила и нагнулась, эротично так сказать, с прогибом. Место, конечно, было беспонтовым. Лестничные пролеты, площадка между вторым и первым, закрашенные форточки, куцый лучик света, запах, когда вроде и не воняет еще, но уже терпишь, а не дышишь.

И ведь кто такой этот Вадик? Бык поскотский. Ни ума, ни образования. Одно что глазки голубые, волосы золотые и носик, как у ребеночка, курносый. А так мразь мразью. Лапочка, которая мужские члены держала на дистанции выстрела, про Вадика только дерьмо и слышала: там он нахамил, там облапал, там не предохранился, там напился. Вся Одесса утыкана местами его бесславия и понтов. С таким мутить или отношаться – себе карму портить. Еще и ославит. Так чего ж вдруг? Может оттого, что плакал он? Натурально: сидел на ступеньках в подъезде и плакал. Тихонько, не по-бабски, как другие мужики, и не выдавливал как похоронные пять капель. Нет, прямо взаправду.

– Вадик, ты чего так? – спросила она, борясь с желанием обнять его, прижать к груди…
– Уйди, Лапа, не лезь, – пробормотал он, пряча лицо в рукав.
Лапочка никуда не ушла. Села рядом, приобняла.
– Вадик, ну Вадик, – произнесла она, мысленно укладывая этого мальчика в кроватку под колыбельное мычание скорпов.
Вадик дернулся, освободившись из объятий. Он поднял голову и посмотрел на Лапочку красными глазами.
– Что тебе от меня?
– Не знаю, – честно призналась она. – Мне тебя жалко.
– В жопу жалость засунь, не нужна она мне… – тихонько и неуверенно прорычал он.
По правде и не знал Вадик, нужна ли ему эта жалость, которая всегда казалась глупой придумкой телевизора. Так, по жизни, не сталкивался, не предлагал никто, а как самому взять не понятно. Это же не лопатник и не мобила – чувства. Неуверенность его от Лапы не укрылась, схватилась она за неё и потянула.

– Не засуну. Жалко мне тебя, – произнесла она. – У тя случилось что?
Вздохнул Вадик.
– Папка у меня умер сегодня, – хмуро сказал он и все же сдержался, не заплакал.

Тут Лапочка поняла – попала. Открылся ей страшный секрет женских чувств, непредсказуемых и неумолимых, как общее среднее образование.

– Бедный, как же ты теперь? – спросила она.

В мысли лезли всякие глупости, Лапочка дрожала, ей хотелось, чертовски хотелось, чтобы Вадик сейчас разрыдался, ткнулся носом в её плоть, утонул между грудями, а она гладила бы его по голове и шептала какие-то мелочные жалейки. С высоты шестнадцати лет все это казалось банальным, как мороженное в вафельном стаканчике, и в любое другое время, Лапочка – умная и воспитанная девушка – ржала бы в голос, как молодая лошадь над подобной чушью. Сейчас же, почему-то именно сейчас, смеяться не хотелось.

– Каком теперь, – ответил со злобой Вадик, и Лапа разочаровано выдохнула. – Мне и не нужен папка, просто… Просто… Как бы…

Он неожиданно запутался в мыслях и еле сдержался, чтобы опять не расплакаться. И посмотрев на её третий размер, спрятанный в тесной футболке, и Вадику представилось: лежит его голова на этих двух половинках мужского счастья и медленно тонет, погружаясь в забытье, в такт её дыхания орошая слезами соски и щеки. Пришлось Вадику на грустном мысли фокусировать, отбрасывая на периферию желаний всякие сексуальные приятности.

– Как бы жалко его, – наконец выдавил он из себя. – Он же хоть и алкаш, но правильным был челом. С козлами не пил, не голосовал, не крысячничал, не чморил никого. Тянул свою лямку, мужик мужиком, но по понятиям мужик. Вот. И рано ему было помирать. Здоровый был. Сердце в напряге только. Вот и… А как он мамку любил.

– Бедный ты, Вадик, – пробормотала Лапочка и погладила его коленку.
– Не я. Папка, – поправил хмуро тот. – Он же умер.
Очередная волна накатила на Лапочку. Забилось сердце, в напряге застучало кровью.
– Выпить тебе надо, – будто вспомнив о чем-то, произнесла она. – Точно выпить.
– Не-не-не… – помотал головой он. – В завязки я. Папка умер.
– Так что-нибудь легенькое, – заволновалась Лапа. – Чай! Хочешь чай?
– Я есть хочу, – хмуро ответил Вадик.
Это было форменным идиотизмом. Несусветной глупостью. Вести домой Вадика это все равно, что козла домой пускать, пусть даже рыдающего. А Лапа самым ужасным зверем на Земле считала именно козла. И не в блатной фени дело. Не ботала она по ней. Просто козел был единственным живым существом, которое в её представлении не поддавалась дрессуре. Вы представляете насколько тупым и неблагодарным животным они были. Даже мыши и те радостно запрягались в игрушечные кареты и бегали в стеклянном лабиринте. А с козла ни радости, ни смеха. И Вадик ничем от него не отличался. И какого она сама вела его домой, отпирала длинным ключом дверь, доставала тапочки, устраивала на кухне, находила в холодильнике съестное, разогревала. И получала от всего этого удовольствие. Нездоровое извращенное удовольствие. Вот откуда вылезла визгливая радость, что питается Вадик, несмотря на свою быко-козлинную сущность, аккуратно и не чавкая?

– Вкусно? – спросила Лапа.
Вадик кивнул, не отрываясь от тарелки.
– Это хорошо… – пробормотала она.

На самом деле все в этом мире хорошо. И Лапочке уже давно пора понять: переживают люди по таких пустякам копеечным – стыдно должно быть. А на самом деле все в этом мире хорошо. А если и плохо, то вполне приемлемо. Особенно если без истерик и понтов.
– Спасибо тебе, Лапа, – произнес Вадик, отодвигая тарелку.
– Та ладно. Маме. Она же готовила.
– Ну, ей передай, – легко согласился он.
Лапа только улыбнулась. Даже представить не смогла, как она скажет матери, что у них был Вадик. И не просто был, питался.
– А кто она у тебя? – спросил он, откровенно разглядывая кухню. – Деловая всегда такая. Но на бизнес-телку непохожа, серьезна слишком.
– Препод, – объяснила Лапа, но не стала вдаваться в дальнейшие пояснения.
Они рассказали друг другу о предках. Поговорили ни о чем. О глупостях, об эмтиви, о чем-то совершенно несущественном. Падали слова, будто и камни, да не в почву даже, а прямо в бездну. Бесполезно и бессмысленно в бездну, в которой по определению никогда не будет дна. В общем, падали именно туда, куда просто обязаны упасть слова, произнесенный мужчиной и женщиной наедине друг с другом. «Ну, как женщиной, – неожиданно смутилась Лапочка, – пока потенциально». И тут же успокоила себе: «Да и мужчина, только условно». Как-то незаметно разговор сбился на какие-то частности. Лапа рассказала о куклах, о своей любимой книжной полке, о красных углах, о шашлыках, о пустышках. А Вадик как-то совершенно безнадежно утонул в своем детстве и летних каникулах, которые проходили в каком-то селе.

–Я сметану люблю, – рассказывал Вадик. – А знаешь, какая там сметана? Ложка стоит. Не, в натуре стоит. Как член. И знаешь что там самое главное? Сметаны этой хоть залейся, натурально корыто! Даже ванная. Прикинь целая ванная сметаны. Ну не чудо ли это?
Лапа пожала плечами. Вдвоем в сметане очень глупо. Максимум на что она могла бы согласиться – лишиться девственности в бассейне с молоком. Это даже символично. Тонкий красный ручеек, постепенно растворяется в белом океане.

– А еще там камыши. Вот ты же читаешь эти свои книги, песни слушаешь, и шумят они там. Но это же фигня все. Ты знаешь, как они шумят на самом деле? Это же… Это же… Шуууууу… – не хватило Вадику слов. – Оно же  накатывает. И каждую секунду это шу другое. А потом, вдруг, словно мир другим стал, застывает все, ни звука, ни движения, каждется умерли камыши. А потом опять за забьются, зашукают, шушканьем своим заливаясь, как трелью.

А вот в камышах точно нет. Лапа в романтику верила, она же не больная и не лесбиянка, но вера в комаров была намного сильней. А еще постепенно отпускало желание. Как камыши замирало.

– Аж там, как взрослый стал, и не попал туда ни разу. Мы туда за картошкой ездили, за огурцами, помидорами. Ну и к бабушке конечно. Только за едой – главное. Потом, когда отец завертелся во всех этих шнягах, пропал интерес у родителей. Сами выбирались редко, и меня не тянули. Помогать не надо, а пить я только мешал.

– А сам-то почему не поехал? – спросила Лапа.
– Не знаю, – пожал плечами он. – Не срослось.
– Что не срослось? – спросила она.

И вот не пойми зачем спросила. Эта вся муть сельского часа, будто из гнуси вечного зова провинциала выплывшая, никак не задевали её, крепкозадую молодую городскую поросль поколения некст, которое выбрало не столько пепси, сколько легкость бытия, тиражируемую упрямыми циниками и ленивыми подлецами от искусства. Вздохи о потерянной аркадии покинутых пашен и нив были противны Лапиной вросшей в асфальт природе.

– Жизнь, – пояснил Вадик. – Эта хреновая жизнь… А там даже небо другое. Вот не поверишь: совершено другое небо. Неправдоподобно другое небо. Тучи иногда как прожилки в камне, а иногда, словно ленивые толстые черви, ползающие по мясу. И цвет у неба или непередаваемый синий, или грозный черный, пустой как выключенный телевизор. А изредка серый, мертвенно серый цвет, куда там дворовым печалям с их асфальтом, отражающимся в окнах. Пхе… А потому вдруг полоснет по всей этой цветовой концентрации бордовым, словно из пореза кровью… А у меня… Жизнь…

Лапе такой Вадик не нравился. И откуда, только шпаненок слов-то таких понабрался. Ей, девушке в чем-то даже интеллигентной, все эти красочности трахнутые молью и временем опротивели донельзя. Плачущий он был намного обаятельней. Можно даже сказать эротичней. Выражение лица, с каким он выдохнул смешное слово «Жизнь», показалось ей умильным и трогательным, но совершено неправдоподобным.

– Давай потанцуем, – неожиданно предложила она.
– У меня папа умер.
Но Лапа уже двигала стол. Потом очнулась, вспомнила, что не любит мать, когда танцуют на плитке, и потащила его в гостиную. Там судьба предусмотрительно задёрнула шторы, так что тонкий, полумертвый уже, лучик солнца прошивал пространство, упираясь в часы.
– Лап, ну что ты, не умею я… – уперся Вадик, но как не очень серьезно.
Но она не слушала его жалкий бред. В конце концов, никто танцевать не умеет. Редкие уникумы выступают со сцены, оставшиеся только топчутся. Поэтому, включив проигрыватель, даже не проверяя диск, Лапа прижалась к Вадику и легко его подтолкнула. Валик осторожно поддался. Они начали медленно кружиться, толкая друг друга. «Вот такие мы, пингвины, странные птицы» – подумала улыбаясь она.

– У тебя действительно много книг, – прошептал Вадик.
– Наверное, – пожала плечами Лапа. – Я стараюсь их не замечать.
– Не замечать? И не читаешь даже? – с искренним удивлением спросил Вадик.

Лапу это позабавило.

– Читаю. Но тогда я с книгой один на один, а тут они все на одну меня, – пояснила она.
– А тоже книг боюсь, они злые.
– Почему? – тут уж удивилась Лапа.
– Они всегда лгут. Хоть в мелочи, но стараются нас кинуть. Я только немного читал, может есть где-то книга, которая не путает мозги. Но что-то сомневаюсь.

– А мне кажется: каждая из них говорит правду, только по своему, как умеет. И привирает вынужденно, из-за того только, что на всех не хватает.
Они еще сказали по какой-то глупости и дальше некоторое время танцевали молча. Только после третей песни лапа тихо произнесла.

– Я вот все жизнь боялась таких как ты.
– Пацанов что ли?
– Нет. Тушенок.
– Кого? – не понял Вадик.
Да Лапа и сама до конца не поняла о чем она.
– Ну, как объяснить… Вы же все не настоящие люди. Вас давно сварили, даже костей не осталось. Вы как дерьмо, только съедобное.
– Что?
Вадик застыл ошарашенный.
– Ну не обижайся. Это же правда. Всего лишь банки тушенки с понтами. Вот да же эта твоя сельская жизнь, с членами в молоке…
– А с ней, что у меня не так, – с неожиданной злостью спросил.
– Ты так говоришь «жизнь» будто жопа, будто хату сожгли родную, а на самом деле семки по подъездам щелкаешь и в истории разные влезаешь. Тебе просто яиц не хватает, чтобы убраться в эту вонючую деревню. Ты боишься, что все выдумал, а на самом деле вместо всяких этих прилагательных – навоз.

– У меня папка умер, – произнес обиженный Вадик.
– И что? Поменялось что-то? Семки закончились, с херней завязал?
Сказала и тут же пожалела о сказанном. Вадик не захныкал, не покатились слезы по щекам. Он её поцеловал. Просто поймал за плечи и поцеловал.
– Где ты только дерьма этого вычитала? –спросил он отстранившись.
– Сама поняла. Это же правда?
– А хер его знает, – ответил Вадик. – Давай действительно танцевать. Мне понравилось.

Надо было подраться, угостить пощечиной, заехать кулаком в глаз, пнуть ногой, плюнуть, наконец. Но вместо этого они топтались по комнате, натыкаясь на мебель. Было в этом дурости так много умильно-семейного, что Лапа даже расстроилась. И никакого намека на секс. Он даже за попку её не схватил, так и не соскользнула рука с талии. И не разговаривали даже, анекдоты травили. А когда поняли, что давно за полночь, не стала Лапа его гнать, предложила чай. Дик завалился на диван, перевести дух, а она убежала на кухню. Вернулась с бутылкой вина и бокалами. Сама не понимая зачем. Только Вадик спал. Она потолкала его, но ничего путного не добилась, кроме, произнесенного с закрытыми глазами:
– Ты меня прогони завтра. Прямо с утра прогони. Глупый я. Да и есть во мне какая-то хрень нездоровая. Не, козлом буду, сам чувствую, просто сделать ничего не могу.
Поправила Лапа диванную подушку, накрыла бедолагу одеялом. И легла, не раздеваясь, рядом, чтобы слышать его дыхание. Спокойное, ровное, может и счастливое, кто их мужиков разберет. Взгляд её блуждал по корешкам ничего не объясняющих книг, а мысли бились с очередной загадкой: вот отчего так волнительно, ощущать, как расходится от мужского тела тепло и сон? Слушать, как сопит в две дырке тело, ничем не примечательного мужчины… Даже не мужчины, а так… пацанчика… Слушать это тело, чужое, не родное, не любимое и в то же время ощущать, как бьется в венах желание, обычно томящееся где-то на задворках сознание?
«Гормоны!» – молча кричали ей умные книги.
Но Лапа не слушала их бухтение. Она просто не могла поверить, что не будь Вадик таким рохлем, то сейчас лежали бы они под одеялом вместе. И перестала бы она быть хорошей девочкой, превратившись в обыкновенную бабу, разве что пока молодую. А там, глядишь, обучилась бы и минету, и прочим мужским мерзостям. И покатилась бы жизнь половая по начертанному природой пути.
«А как же ОН?» – спросил портрет на стене.
И действительно как же он, спросила она собственные чувства, но те полыхнули, привычно обжигая. Значит, любовь ей не привиделась, а миражем был именно Вадик? И стоит ей только закрыть глаза и представить, что рядом не Вадик, а Он… Но вместо Него в голову лез кто угодно. Вадик, Саша, Толик. И все они рыдали, плакали, размазывая по щекам слезы. И каждый обжигал. «Все страньше и страньше» – пронеслась мысль. – «А может я шлюха? Надо будет раненько разбудить его и выгнать. Мне не хочется быть шлюхой. Это нынче не модно. А если я на самом деле шлюха, я убью Вадика. Хотя обо всем этом я подумаю завтра…»

Максим Усачев

 Русскоязычная
02-11-2010 17:00:39

не отвлекайтесь.топоры следующая остановка


02-11-2010 17:01:00

В Нью Джерси, если вы на вопрос остановившего вас гаишника “Вы знаете, зачем я вас остановил?” ответите “Знаю, но не скажу”, автоматически получите штраф 300 долларов


02-11-2010 17:01:56

В Лондонском такси запрещено перевозить трупы и бешеных собак


 роботы из Бригады Заката
02-11-2010 17:02:46

такиме темпами о топорцахъ не может быть и прямой речи в кавычкагъ


 роботы из Бригады Заката
02-11-2010 17:03:20

Местнаго с картиног в закон потянуло


 Русскоязычная
02-11-2010 17:03:51

пошли чаю папьйом.с баранкаме)


02-11-2010 17:04:40

в Мичигане строго запрещено привязывать крокодила к пожарному гидранту


02-11-2010 17:05:31

паситители заебали если чесно
одним глазом с вами токо



 роботы из Бригады Заката
02-11-2010 17:05:47

а борща нет вместо чая?


02-11-2010 17:06:38

Месный перишол с картиног на цитирование ебанутых законоф
Пока новне кортинке качаюццо буит заебывать законаме, ога.



 роботы из Бригады Заката
02-11-2010 17:06:47

из каментов стало ясно, что Местный одной рукой серет в каментах, а другой подписывает там всякую макулатуру


 Русскоязычная
02-11-2010 17:06:50

http://www.otlichno.ru/pictures/sbor_udobreniy.jpg
какайте быстрее



 Русскоязычная
02-11-2010 17:07:24

>а борща нет вместо чая?
неа.но можно и со своим придти.гг



02-11-2010 17:08:39

Борщъ-камент


 роботы из Бригады Заката
02-11-2010 17:09:06

а калбаса, калбаса-то хоть есть?


 роботы из Бригады Заката
02-11-2010 17:09:17

борщ вам на воротниги


02-11-2010 17:09:51

робатам борщъ варят ис гаек и болтов, инокда для нажористости кидают шайбы гройвера


 роботы из Бригады Заката
02-11-2010 17:11:10

ога. а по праздникам и масла подливают


02-11-2010 17:13:28

Ключевой принцип жизни Белли - превратить трагедию в успех. Очень хороший принцип, всем бы такой. Эта девушка эмигрировала в США из Норвегии в 1881 году. Она быстро вышла замуж и открыла небольшой кондитерский магазин, зарабатывая немного денег и без шанса на значительное улучшение. Через год после открытия магазин сгорел дотла. К счастью, он был застрахован, а на полученную страховку Белли купила дом в Остине, штат Индиана. В 1898 году дом полностью сгорел. И, что удивительно, он был застрахован, и женщина получила от страховой компании деньги, построив новый дом В 1900 году, через два года после предыдущего пожара, дом снова сгорел дотла, теперь вместе с мужем Белли. И он, и дом снова оказались застрахованы, таким образом женщина получила сразу две страховки!


 Русскоязычная
02-11-2010 17:13:38

http://www.otlichno.ru/pictures/glaz_begemota.jpg
наблюдаю



02-11-2010 17:13:52

Деньги, полученные после гибели мужа, Белли потратила на покупку фермы в Ла Порте. После того, как Белли поселилась в своем новом поместье, пожар уничтожил лодку и гараж. Страховая была тут как тут  В 1902 году второй муж Белли, Петер Гуннесс, погиб от несчастного случая - на него “случайно” упал тяжелый станок. Страховая выплатила женщине за смерть мужа 3000 долларов, что по тем временам было значительной суммой. После смерти Петера безутешная вдова вновь захотела связать свою жизнь с хорошим человеком, способным разделить с ней все тяготы и неудачи, ну и для того, чтобы застраховать его жизнь. Для поиска любимого женщина дала объявление в соответствующий раздел местной газеты. В течение двух лет кандидаты на руку и сердце периодически приезжали в гости к Белли, после чего бесследно исчезали вместе с деньгами и ценными подарками.


 Русскоязычная
02-11-2010 17:13:53

>а калбаса, калбаса-то хоть есть?
навалом!



02-11-2010 17:13:55

отработки


02-11-2010 17:14:18

28 апреля 1908 года пожар снова уничтожил постройки на ферме Белли, а прибывшие на место полицейские и пожарники обнаружили в подвале четыре тела - одно женское, принадлежащее предположительно хозяйке (идентификация была затруднена из-за отсутствия головы), и три детских. После этого, что-то заподозрив, полисмены перекопали весь двор возле дома и обнаружили останки двенадцати человек и множество фрагментов тел. Суммарное количество жертв Белли оценивается в 40 человек. Представители страховой компании, как обычно, собирались компенсировать убытки, но из-за отсутствия хозяйки им сделать это не удалось, на том эта жуткая эпопея закончилась. Кстати, в заключении патологоанатома было указано, что останки женщины скорее всего не принадлежат Белли, потому что не подходят по размерам (Белли была крупная высокая женщина, в отличие от той, которая была обнаружена  в пожарище), к тому же сгоревшая женщина была перед пожаром отравлена стрихнином.


02-11-2010 17:14:41

Было подсчитано, что эта изобретательная и жестокая женщина заработала не менее 30.000 долларов только с пропавших воздыхателей, пришедших по объявлению в газете. Всего же она обогатилась на 250.000 долларов образца начала 20 века, что в пересчете на современные доллары составляет несколько десятков миллионов. Правда, что в итоге случилось с самой Белли, и почему она решила зарабатывать деньги таким жутким путем - неизвестно... После ее “гибели” в полицию много раз поступали звонки от свидетелей, которые видели женщину, похожую на Белли Гуннесс, в Чикаго, Сан Франциско, Лос Анжелесе и Нью-Йорке. Дальнейшая судьба женщины-убийцы так и осталась неизвестной, а сама она превратилась в элемент американского фольклора под именем BlueBeard (Синяя Борода).


 АриБухай
02-11-2010 17:14:45

почитаем про еду


02-11-2010 17:14:58

чотуд?
доброго вечернего чята увколы



 АриБухай
02-11-2010 17:15:34

хотя пора уже и с работы валить.. завтра прочту


 Русскоязычная
02-11-2010 17:15:51

http://www.otlichno.ru/pictures/pjat_krokodiljat.jpg
гогочем



 АриБухай
02-11-2010 17:16:02

чота про палец


02-11-2010 17:16:40

во чево накопал


 АриБухай
02-11-2010 17:17:21

"...
- В жопу жалость засунь, не нужна она мне... - тихонько и неуверенно прорычал он. ..."
я так понял про Ахтунг



 Русскоязычная
02-11-2010 17:17:40

несовместимо с жизнью..


02-11-2010 17:17:50

местный жжот
про семью Хулиген почитай, весьма познавательно
Хулиганство он них пошло гггг



02-11-2010 17:18:33

да я крео то зачол еще наработи


02-11-2010 17:22:09

Сегодняшний герой, Филипп М. Паркер, может по праву считаться самым продуктивным писателем, ведь за 5 (ПЯТЬ) лет он написал 85000 книг (85 ТЫСЯЧ КНИГ).


02-11-2010 17:22:34

На сайте AMAZON.COM можно найти более 85000 книг авторства Паркера, а сам он утверждает, что всего из под его ”пера” вышло более 200.000 книг. Естественно, что ни один живой человек не успел бы написать такое количество материала, поэтому мистер Паркер использует компьютер, для которого написал программу, пишущую книги! На одну такую книгу уходит около 20 минут времени, а метод защищен американским патентом за номером 7266767.


 роботы из Бригады Заката
02-11-2010 17:23:08

нахнэ скоро? приходицо самим смотреть - никто ж не позовёт


02-11-2010 17:23:10

Себестоимость написания такой книги составляет 23 цента, а вид, содержимое и стиль написания практически не отличается от того, что написал бы, например, медик (по словам “технописателя”). Лучше всего автору удаются разнообразные справочники и сборники, на совершенно разную тему, понятно, что оригинальных шекспировских творений ждать бесполезно. Но, к примеру, сравнительный фонетический анализ различных авторов и различных произведений - запросто.


02-11-2010 17:23:51

я так понимаю все уже давно придумано за нас


 Русскоязычная
02-11-2010 17:24:03

http://www.otlichno.ru/pictures/glazastik_na_dereve.jpg
отойду.
но буду следить



 НЭП
02-11-2010 17:24:25

как многота


02-11-2010 17:24:28

тибеж не судьба письмо кинуть


 роботы из Бригады Заката
02-11-2010 17:24:46

а чочоч, ты посмел там нахнэ шоль?


 роботы из Бригады Заката
02-11-2010 17:25:08

какое ищощ пицьмо?


02-11-2010 17:25:13

Если Филиппу Паркеру надо написать книгу о кроссвордах, или, например, об определенных болезнях, он запускает свою программу, которая делает выборку из огромной базы данных, в которой есть информация и о кроссвордах, и о болезнях, после чего полученная информация структурируется и форматируется в виде готового макета книги, пригодной к изданию.


 роботы из Бригады Заката
02-11-2010 17:25:21

ну буде вам. давайте взнахнэ


 роботы из Бригады Заката
02-11-2010 17:25:31

проп опро о


 роботы из Бригады Заката
02-11-2010 17:25:37

фыва бль


 роботы из Бригады Заката
02-11-2010 17:25:46

йцукенг

(c) udaff.com    источник: http://udaff.com/read/creo/110326.html