Алексей Скворин не смог поступить в пограничное училище имени Моссовета в Москве и вынужден ехать домой. Однако ему посоветовали попробовать обратиться к начальнику Кремлёвского училища, потому что там, якобы, недобор. На дворе 92-й год, начался развал армии. Служить в рядах ВС РФ желающих всё меньше. Учиться на офицеров тоже.


В Училище сначала увезли поступивших. Через час после них подогнали автобус и для нас. С Максом мы ехали рядом, все-таки, как-никак, а за месяц привыкли друг к другу. Да и помогал он мне бегать. Там естественно не удержался и поделился своими планами. Он только глаза вытаращил:
- И чё? Прям вот так к генералу пойдёшь?
- А что он? Не человек? Сам, небось, поступал и охуевал. Надавлю на человеческое. Скажу что один хрен у них недобор. Что ему жалко чтоли?
- А у них точно недобор?
- Ну, не знаю. Крук сказал. А ему ротный. И суворовцы, вроде бы, тоже так говорили.
Макс молчал полдороги, а когда въезжали в Училище вдруг повернулся : – Знаешь, Цойман, я с тобой поеду.
Конечно, я обрадовался. Вдвоём веселее.
Документы нам отдали быстро – без проволочек. Предлагали переночевать и питание, на случай если не знаем, как уехать, мол, звоните, пусть за вами приезжают. Мы отказались. У меня тут жила тётка моей бабушки в маленькой однокомнатной квартирке.
По детству я не раз бывал в Москве и представлял себе как до этой тётки добраться. У Макса в Москве тоже была родня, но в метро он не ориентировался. Я довёз его до Алексеевской, куда ему было надо, там, он говорил, что сам разберётся. Ну, а сам рванул на Речной вокзал.
Ванна. Такие, казалось бы, малозначимые мелочи моей прошлой, гражданской, жизни, как принять горячую ванну, вдруг превратились в ни с чем не сравнимый кайф. После месяца в «походно-полевых условиях» мне казалось, что я поймал бога за яйца. Вообще, горячая вода, возможность выпить чаю в любое время, стоит только захотеть, телевизор, да просто завалиться поспать в любое удобное время… Я разомлел от всех этих слабостей настолько, что предложение Тырина отложить поступление в Училище на год уже не казалось мне постыдным поражением. Наоборот, я начал собирать доводы «ЗА» в пользу отказа от поездки в какие-то «Кузминки». Они кстати оказались КузЬминками. Это был район Москвы на юго-востоке с одноимённой станцией метро.
Отмылся, наелся, пришло время разговоров. Рассказал жадной до подробностей тётке основные моменты своего непоступления.
Та поджала губы:
- И что ты решил?  - спросила меня тётя Вера. Хоть она и являлась мне фактически пробабкой, но в родне её принято было называть именно так. Судьба ей выпала нелёгкая. Проработала всю жизнь сначала в НКВД, потом КГБ. Защищала Москву во время войны, гоняла бандеровцев после, в итоге перешла в делопроизводство, откуда и вышла на пенсию, получив от Родины эту квартирку. Тётка была, что называется старой закалки. Суть ухватывала на лету. Несмотря на почтенный возраст, была остра на ум и язык. Сразу раскусила ситуацию и начала копать меня по полной программе.
Да я и не скрывался.
- Матери отзвонюсь, переночую, да и поеду в Училище.
- Ты ж не поступил.
- Да я в другое… как его, лешего? О! Мосдр.. это ВОКУ.
- Ааа – понимающе протянула она - Это Кремлёвское штоль?
Я непонимающе вытаращился.
- Это, которое в Кузьминках?
- Вроде да…
- Что значит вроде? Ты штож? Собираесси в Училище, а какое толком и не знаешь?
- Ну, вроде как… у них там недобор…
- Где? В Кремлёвке-то? Да не свисти!!
Пришлось рассказать всё, что знал. Тётка только неодобрительно качала головой. Когда дошёл до запланированного похода к генералу, даже руками всплеснула:
- И пойдёшь?
- Пойду. Точнее пойдём. Нас двое.
- Ага. Ну, хоть не один дурак такой, уже не обидно. Да ты хоть соображаешь, куда ты собрался? Ты, Алёшка, уж прости меня, рылом для того Училища не вышел. Я и про Моссоветовское так сразу Тамарке (бабка моя) сказала. Забудьте, говорю, о том, что он туда пролезет. Потому как там только дети крутых шишек всю жисть учились. В офицеры-то пробиться можно…  Дед твой вона из кортошки печать себе вырезал да и шлёпнул на документы об окончании школы. А математику уже в самой мореходке вызубрил. Даже на пять. А до этого дурак-дураком был. Сейчас, в этом бардаке  проще – тётка кивнула на телевизор, где победившая перестройка хрустела рекламой сникерсов и пузырилась кока-колой.- Но в Кремлёвку! Это вряд ли. Это ж самое престижное Училище в стране. Какой ещё недобор? Туда в былые времена, даже среди блатных из первого эшелона конкурс был! Все наши самые высокопоставленные вояки оттудова.
А ты собрался вот так вот наскоком, да без подготовки, да без лапы… ну не дурень?

Задуматься было над чем. С одной стороны жутко не хотелось ехать домой, вчистую проигравшим первую серьёзную схватку с жизнью. Ёщё и коршун этот дебильный в башке занозой сидел.  С другой и Тырин, и Крук, и Дембель советовали обождать год. Тётка, так вообще не верила в успех предприятия. Да ещё и ванна эта с чаем, призадумаешься. Упрямство перевесило. Не без помощи тётки, как я думаю. Специально ведь раззадорила. Мол, не про твою честь кусок. А это как так? Да чтобы не для Скворина, потому что, видите ли, рылом не вышел!
- Всё равно поеду! Попытка не пытка! Чтобы потом не жалеть…что мог, но не стал.
Тётка хитро прищурилась.
- А знаешь, кто так же часто говорил и поступал?
- Кто?
- Сталин. Потому и был Вождём не чета нынешним дормаедам-предателям.
Тётка была ярой сталинисткой и на эту тему могла говорить днями и ночами. Сравнение меня насторожило. Сталин в моём понимании был ничем не лучше Гитлера, оба моему народу кровь пустили и ещё вопрос кто больше.
Позвонил матери. Она, естественно, меня уговаривала «не глупить», «перестать ребячиться», «взяться за ум», «посмотреть на вещи трезво» ну и так далее, лишь бы я домой поехал. Что я ей мог сказать по телефону? Сказал, что вопрос ещё не закрыт и надо ехать за документами, повторного рассказа о положении дел я бы не выдержал. Короче, наврал.

Наутро встретились с Максом в Кузьминках и поехали в Училище. Тётка примерно объяснила, где искать. Сказала, есть заезд со МКАДа, и нам осталось выяснить, какой автобус везёт от Кузьминок в Училище, по словам тетки, автобусная остановка там должна была быть в любом случае. Так и оказалось, вопрос первому же автобусному водиле всё прояснил. Знали бы мы, какой круг даём! Если бы пошли через лесопарк, то добрались бы быстрее. Но дороги в ту пору мы не знали и поехали, как поехали.
Остановка так и называлась «Училище Верховного Совета». Располагалась она прямо на кольце. Вышли, перед нами лесной массив, белокаменная звезда с полным названием Училища, написанным красными буквами по выбеленной поверхности. Звезда длинным левым лучём указывала направление на широкую асфальтовую дорогу, уводящую куда-то вглубь и прямую как стрела. Так я впервые увидел Золотой Киломметр. Впоследствии наша рота отвечала за его уборку от листьев и снега, а саму звезду я не раз белил лично и подкрашивал краской вечно оплывающие буквы на ней. Снега же я там перекидал столько, сколько в Сибири нету. Но это всё было потом. А в тот последний день июля 92-го года мы с Максом, протопав этот километр, оказались перед моим родным КПП № 1. Я и сейчас за него ответственный, позже вернусь к нему обязательно.
Первое что мы увидели это большие раздвижные ворота, за ними стояло огромное административное здание с колоннами (описание вида)
На крыльце КПП стоял курсант с заломленной на затылок фуражке и со штык-ножом. К нему мы и подошли.
- А как нам попасть на приём к Начальнику Училища? – сразу с места в карьер начал я.
- Ого. А зачем? – удивился курсант.
- Поступать приехали.
- Чёто поздновато вы приехали, набор уже окончен
- Да мы знаем. Потому и приехали. Нам бы к генералу.
- Ребят, ехали бы вы домой. Харэ мне по ушам ездить – насупился курсант.
- Да не… мы серьёзно. Мы в погранцовое не поступили, а у вас тут говорят ещё места есть.
- Кто говорит? – опять удивился курсант.
- Да какая разница? Как нам пройти?
- А никак. Дежурный спит. Без него не пущу.
/это он нам врал/
Вот тебе и раз.
- А когда проснётся?
- Слушайте, пацанва, идите говорю, домй. На будущий год приезжайте.
- Кто там, Лука? – из КПП вышел ещё один курсант. Практически брат-близнец, та же отглаженная форма, начищенные сапоги, штык и фура на затылке.
- Приколись, Колесо, это в минуса приехали записываться. К генцу просятся. – отозвался тот что с нами разговаривал.
Колесо бросил на нас взгляд и, не стесняясь нашего присутствия, опять обратился к товарищу:
- А чо? В дурдоме больше не кормят? Их разогнали чтоли?
- Да хуй его знает. Не уходят. – отозвался Лука, как будто нас рядом и не было.
- А ну валите отсюда нахуй! – наконец соизволил обратиться к нам Колесо.
- Мужики…
- Мужики в поле пашут.
- Ну и как вас называть?
- А никак, уёбывайте  не называя.
Я кивнул. Разговор не сложился. Но это же не генерал нас отправил. Осталось дождаться кого-нибудь из офицеров. Или когда проснётся дежурный. Я кивнул Максу и мы отошли в сторону. Бросили сумки да на них и уселись. Я закурил.
- Цойман, чо делать будем?
- Ждать!
- Чего?
- Не знаю. Дежурный проснётся, с ним поговорим.
- А когда он проснётся?
- Я-то почём знаю?
Разговор с нарядом сложился только через полчаса, когда Лука вышел, и как ни в чём не бывало, стрельнул у нас сигарету. Я, конечно, дал ему, но тут же воткнул шпильку:
- Нахрена вы нас гоните? У кого сигареты-то стрелять будете? Лучше бы объяснили, как к генералу попасть?
- Да закончен набор, он с вами и говорить-то не будет.
- Да вы скажите, а там посмотрим!
Разговорились. Это были курсанты Лукьянов и Колесников, оба со второго батальона – третьекурсники. Закодычные кореша. Дежурный не спал, но сказал гнать нас в три шеи. Без него вопрос не решался, оставалось ждать. Оба курсанта от души поржали над нашей историей, а потом их мнения разделились. Лука пожимал плечами и говорил «всякое бывает», а Колесо упёрся, мол, «детская блажь и долбоебизм юных организмов».
- Да ладно тебе, Серёга, - Лука добродушно улыбался – вспомни как сам мандрировал при поступлении…
- Ааа – отмахивался Колесо – пропади оно это поступление, всю кровь нахуй выпили, старшина – сука, весь первый курс мозг ебал. Одно слово – долбоебизм.
Ему-то легко говорить – вон уже, третий курс. Мы с Максом откровенно им завидовали. Штык-нож в руках покрутили. Колесо показал, как с помощью ножен он превращается в кусачки и молоток. Ждали до обеда, пока не позвал дежурный. О дежурном курсанты сказали, что огневик (преподаватель кафедры Огневой подготовки и стрелкового вооружения) подполковник Дьяченко. Отрекомендовали сумасбродом и крайне нервной личностью. При этом упомянули, что шарит во всём что стреляет и даже какие-то усовершенствования внёс в способ перезарядки ПКТ. Прошёл Афган. Лука сказал, что он настолько ебанутый, что может нам и повезёт – доложит наверх о нашем ожидании, а не пошлёт нахуй ещё раз, но уже лично. Колесо тут же бросился спорить и рисовать картины как им с Лукой придётся соскребать с асфальта два недоразумения.
Вышло, как сказал Лука.
Дежурный выслушав меня и посмотрев на серьёзно нахмурившего брови и утвердительно кивающего в нужных местах Макса в итоге расхохотался.
- Так вы как этот…Филлипок, чтоли? Учиться пешком пришли? – хохотал подполковник в явно не свежей рубашке, отчего его лицо выглядело ещё более мятым, чем рубашка. – Не, я доложу, конечно, но вы порадовали… хохохо…а говорят, служить в стране больше некому… хахаха… А что? Вот из таких и вырастают настоящие офицеры! Главное – желание! Не то что эти распиздяи – тыкал он пальцем в стену, за которой сидели Лука с Колесом. Двоешники, блядь. Даже нормотивы толком рассказать не могут. А вы, вот это я понимаю!
Но к генералу в этот день мы так и не попали. И на следующий тоже. Принял он нас только 2-го августа, когда на КПП о нас уже знали все во вновь заступившем наряде со слов старого. Оба раза приходилось уезжать ни с чем. Мы уже с Максом решили, что в четвёртый раз не поедем. И тут, наконец-то, за нами пришёл какой-то лысый майор с белёсыми бровями и глазами на выкате. Мундир сидел на нём как влитой. Вообще, все кого мы видели, кроме подполковника  Дьяченко, были как сошедшими с картинок и плакатов. Безукоризненно подогнанная и выглаженная форма, туфли, начищенные до блеска и неизменно сурово-деловой вид. Общаясь с каждым из офицеров, поневоле приходило осознание, что говоришь как минимум с полубогом.
- Скажите спасибо этому маразматику Дьяченко, мать его. Из-за вас и этого мудака и я теперь хернёй заниматься должен. Генерал вами заинтересовался. Что, говорит, там за дети третий день на КПП сидят? Если бы Дьяк за вас ему не высказался до сих пор бы там сидели. Если генерал, вас, охломонов, возьмёт, драть по службе буду как сидоровых коз! Делать мне больше нехуй как поутру вас в штаб водить. Вот тебя, ушастый – это мне – я точно запомню.
Так и вышло. Не только я отвечаю за КПП №1 в нашем Училище. Майор Осипенко отвечает за все объекты службы войск, куда входит и моё КПП. Более страшной проверки, чем его, я себе и представить не могу. Ну, разве что ротный может, хотя он на КПП не суётся – не царское дело, в роте забот хватает. А вот этот Осипенко… я только один раз видел, когда он улыбался.

/-  Ты кто?
- Курсант Скворин, товарищ майор!
- А тут чего забыл?
- Назначен ответственным за КПП №1!
- Всё – я тебя вспомнил, Филлипок, – улыбка Дракулы – я же говорил, что мы встретимся, курсант! А теперь слушай сюда! Урна выкрашена в жёлтый, металлическая крышка на ней – чёрным, всю плитку на пороге подкрасить, чтобы я не видел больше этих блядских сколов, и надо побелить туалет. Хоз. шкафчик там на соплях – отремонтировать. Пока всё, но ты готовься. Тебя ждёт ремонт комнаты дежурного, и потом займёмся отдыхашками… а вообще тебе повезло. Крышу перекрыли до тебя. А жаль./

Майор Осипенко завёл нас парадного входа. Увиденное впечатляло. Огромное фойе, высокие потолки, всё это настраивало как-то по музейному торжественно. Красные дорожки как в фильмах о Сталине, да и вообще отовсюду веяло прямо таки коммунистическим прошлым. Большая стела с выбитыми на ней золотом именами героев и заслуженных людей, окончивших наше училище. Два стеклянных шкафчика со знаменами, меж которыми на вытяжку стоял курсант с автоматом – Пост №1.
Глазеть нам особо не дали, после насмотрелись. И всё это уже не выглядело так ошеломляюще. Особенно несение службы на 1-м посту.

/ Самый ужасный пост. Ни покурить, ни поссать и это полбеды… стоять на месте два часа и пялиться на вход. С места хрен сойдёшь. Там под ковриком сигнализация. Как часовой место службы покинул, так в караулке сигнал, а значит, резервная группа номер раз уже несётся выяснять в чём дело. С Начкаром во главе.
Вот это вилы. Каких только сказок себе не расскажешь, чего только ни вспомнишь, пока стоишь и ждёшь смены с поста. А если хочется спать, то ещё и с мультиками. Засыпаешь стоя и просыпаешься от того что нога подкосилась и чуть не рухнул, при этом бредятину какую-то уже успел посмотреть, предзасыпательную. Явь с невью смешиваются, и с секунду соображаешь, где находишься. Ладно если рубит ночью. Когда никого нет. А вот днём. Когда мимо офицеры шастают, и каждый норовит замечание сделать,  власть показать свою – вообще труба. Ведь стоя на этом посту ты ещё должен всем проходящим мимо воинское приветствие изображать. Это когда лапа к уху. С автоматом оно несколько по другому выполняется. Стойка смирно, подбородок под сорок пять градусов, правая рука на ремне автомата, закинутого на правое плечо и непременно на уровне груди. А левая чётко по шву брюк. И ноги в положении носки врозь. Не дай бог не так сделаешь. Весь караул раком поставят. Значит, в караулке спать в отдыхающую смену не дадут. А потом опять на пост мультики с недосыпу ловить. Замкнутый круг и куда не кинь – везде виноват только ты. Нехера залетать. Вот так. Мосдроку – строевой устав и устав несения внутренней службы почитаются чуть ли не превыше боевого. Придворное Училище, мать его. Всё должно быть чётко и красиво. Как в Кремлёвском полку, где служит много наших выпускников. Придворная гвардия. Ведь мы лицо всей нашей армии. Именно к нам все делегации катаются. И на главном входе у Боевого Знамени не расслабишься. Не то место. При этом, проходящие мимо Знамени офицеры, также обязаны отдавать воинское приветствие. А вот это уже от случая к случаю. Ну не станет же часовой орать о нарушении Устава, вслед отмахнувшемуся от правил начальнику. Да и запрещено уставом гарнизонной и караульной службы. Тут вообще все, что бы ты ни делал, направлено на твоё подчинение вышестоящему по должности и званию. И при любых разборках виноватым оказывается подчинённый, чего бы командир с ним не утварил. Ну, об этом потом в подробностях напишу./

Осип (так его звали за глаза курсанты, вообще большинство кличек, что у курсантов, что у офицеров, обычно давались по сокращению фамилий и, в крайнем случае, по примечательной истории связанной с человеком) провёл нас с Максом по красной дорожке к кабинету Начальника Училища, оглядел нас и выдал:
- Заправиться!
Мы с Максом переглянулись.
- Это что? – Осип ткнул пальцем в пакет с документами.
- Документы. Там оценки за вступительные и вообще всё что нужно – промямлил я.
- Положи на подоконник – скамандовал он, и я уже собирался оставить пакет. Как Осип вдруг передумал – Впрочем. Возьми, вдруг сгодятся… чтобы потом не бегать. – принял он окончательное решение. Это была первая маленькая случайность, которая привела нас к победе в этой самой важной в моей жизни встрече. Вроде бы ничего не значащее и ни на что не влияющее решение-событие, ставшее составляющей последующей неизбежности. Мне кажется что вот из таких казалось бы малозначимых вещей и складывается предопределение. Не возьми я с собой пакет и бог его знает…
- А в какой руке держать? – спросил я, раз уж присутствие пакета оказалось таким важным для майора. Я решил подстраховаться вопросом на всякий случай.
Осип закатил глаза и, видимо плюнув в сердцах, громко постучал в дверь генерала.
- Войдите – послышалось из-за двери.
Я внутренне собрался. Вся моя дальнейшая судьба зависела сейчас от того, что должно было произойти за этой дверью. Ощущения были сродни выходу на схватку на соревнованиях по самбо.
Кабинет оказался огромным. С высокими потолками и портретами полководцев на стенах. Так же я заметил пару картин. В центре кабинета стоял огромный стол для совещаний. Вообще вся обстановка напоминала кабинет Сталина. Таким каким его показывали в кино. Разве что вместо портрета Ленина над головой хозяина кабинета красовалась физиономия нашего Главнокомандующего. И ещё не хватало… развёрнутой карты боевых действий с красными и синими стрелами, обозначающими направления ударов наших и чужих войск, а так же актёра Ульянова, играющего роль Жукова. Это неожиданно всплывшее в моей голове сравнение, каким-то чудесным образом, вдруг сняло всё напряжение, царившее у меня внутри. У меня так бывает. Дрожишь перед чем-то…опасаешься… даже трусишь, а когда действие начинается, появляется бесшабашность. Вот и сейчас, мысль об Ульянове-Жукове довела аж до улыбки.
Хозяин кабинета сидел за столом и изучающее разглядывал нас. Был он на удивление не толстым и даже лицо его не казалось мне оплывшим. Скорее тонкие чем грубые черты лица. Вот только губы были тонковаты и сложены в недовольно-брезгливую линию. Он разглядывал нас, а мы водили жалом по кабинету, словно попали в музей. Вообще-то я там был единственный раз в жизни – слава богу. Надеюсь и впредь в этот кабинет не попадать. Ну его на хрен такие экскурсии. Хорошим они заканчиваются крайне редко, но тогда я этого ещё не знал.
- Товарищ генерал-лейтенант, посетители – майор Осипенко скосил глаза на нас - по Вашему приказанию доставлены.
Генерал махнул ему рукой, мол, понял-понял, и неожиданно улыбнулся.
- Чего улыбаемся, юноша?
Я не сразу сообразил, что это он мне. Что это я улыбаюсь. Улыбка моя была спонтанной, и я бы даже сказал, не зависимой от сознания. Макс чкнул меня, выводя из обалдения. Нет, я, конечно, всё слышал и понимал. Всё сканировал и осознавал, просто мозг догонял зрение и слух с опазданием в секунду. Кажется, я даже покраснел от смущения и стёр с лица дурацкую улыбку. Пауза всё-таки повисла и генерал нахмурился. Представляю себе, что он обо мне подумал. Привели идиота. Лыбится, потом краснеет. Нерешительный. Кому нерешительные офицеры  нужны?
- Юноша, Вы меня слышите? – продублировал свой вопрос генерал в иносказательной манере.
И опять неожиданно для себя я чётко и громко, по-военному, взревел:
- Так точно, товарищ генерал-лейтенант! – откуда что взялось? Не. Ну, в званиях я уже разбирался, а вот это «так точно» и всего-то после месяца абитуры, где мы через два раза на третий старались говорить военным языком, да и то по приказу сержантуры?
Генерал поморщился, но затем почему-то опять улыбнулся:
- Чего орёшь? – аккустика в кабинете действительно была хорошей.
Неожиданно помощь подоспела от Осипа:
- Похоже, командный голос вырабатывает, товарищь генерал – полушутя-полууслужливо высказался он.
Генерал хмыкнул и продолжил:
- Ну и чего такого смешного в моём кабинете?
- Да я… просто мне показалось что ваш кабинет похож на кабинет Сталина, только карты с Жуковым не хватает. – выпалил я то, что и думал. А чего стесняться? Ну не убьёт же он меня за такое сравнение. А сравнение ему явно польстило. Вот так и становятся льстецами, наверное.
Генерал, не скрываясь, захмыкал обозначая смех.
- Сталина? А ты его кабинет видел?
- Нет. То есть, никак нет.
- Так почему же Сталина? – продолжал веселиться генерал.
- Ну… его в кино показывали… с Жуковым – зачем-то уточнил я. Краем глаза заметил, как красный от напряжения Макс утвердительно кивнул головой так, что чуть не пробил себе подбородком горло. Так он поучавствовал в разговоре. Осип тоже улыбался.
- Ну ладно, повеселили и будя, Жукова тут нет, я подойду? Чего пришли? Зачем на КПП третьи сутки сидите? – генерал, сменив веселье на деловой тон, для важности напялил очки и посмотрел на нас в упор над стёклами, всем видом показывая свою крайнюю занятость и отсутствие предрасположенности к дальнейшему шутовству.
- Мы с Максом… то есть с абитуриентом Акулиным, хотим поступить в Ваше Училище! – бодро отрапортовал я. Макс опять кивнул. Генерал перевёл на него взгляд, потом опять уставился на меня.
- Каким ещё абитуриентом? У меня набор окончен. Все абитуриенты уже стали курсантами. А кто не стал - по домам разъехались. Не абитуриенты они, а так… штатские – слово «штатские» прозвучало в его тираде как уничижительное выражение.
- Я хотел сказать. Что мы были абитуриентами в Погранучилище, но не прошли. И вот… - тут  до меня дошло, что мне судя по всему отказывают – Как разъехались?
- Да очень просто, молодой человек, у меня набор окончен, личный состав уже в Ногинске на КМБ. Опоздали вы ребятки. Так что на будущий год…
Договорить я ему не дал. Может потому и поступили мы с Максом. Из-за моей бездумной наглости.
- А мне сказали у вас тут недобор – произнёс я растерянно «волшебное» слово, которое повторял как заклинание последние трое суток.
- Чтоооо? – генерал аж привстал – У меняяяя? Кто вам такое сказал? Где?
- В Погранучилище! – чётко ответил я, и пошёл к его столу, на ходу доставая документы из пакета. При этом я продолжал говорить – Мы  случайно не поступили. Там блатных даже с двойками брали, а у нас всего-то чуть-чуть не хватило. Акулин с математикой, а я с физо. Но там дождь был, я бы пробежал… честное слово! – документы я донёс до его стола и аккуратно положил перед генералом. Тот покосился на них, как на невесть откуда взявшегося таракана и, покраснев, начал набирать угрожающие нотки.
- Это у меня-то недобор? Это в вашей овчарне, наверное, недобор в чьей-то слишком «умной» голове! Вас кто прислал? Отвечать!
- Никто. Мы сами. – я действительно растерялся. Что мне было ему ещё отвечать?
- Как так сами?
- Я же говорю – опять начал я – нам сказали, мол, езжайте в Мосд (прицепилось же это «мосдроку» всё-таки чуть не ошибся!) ВОКУ, там может быть возьмут…
- Что значит, может быть? Да кто вам такое сказал, юноша?
- Крук.
- Какой ещё нахер круг?
- Сержант наш. В смысле он теперь курсант. Фамилия у него такая… смешная. – зачем-то уточниля потешность фамилии моего недавнего кошмара.
От стола я отходить не решился. Поворачиваться задницей к генералу было не вежливо, а пятиться глупо. И получилось так, что Осип с Максом автоматически выпали из нашего разговора.
- Чёрт знает что! – генерал присел на место и опять покосился на документы – Круг какой-то! Бред! Набор уже окончен, зачем Вы мне это сюда положили?
- Так там все наши документы, товарищ  генерал, посмотрите! – вот тут у меня прорезались просительные нотки. А куда деваться? Пришёл проситься – просись, или не ходи вообще. Гордость штука хорошая, когда есть чем гордиться, например успешной сдачей экзаменов. Сдал бы - не пришлось бы никуда ходить. Я вот часто думаю, служил бы я вообще, если бы пробежал тот злополучный кросс и был бы зачислен в погранцовое? Думаю – нет. Не стал бы я терпеть КМБ. Сбежал бы на первой неделе. Но цепь «случайностей» так уж устроена, одно звено тащит за собой другое и результат просто непредсказуем, если уж они начались.
- Да зачем мне туда смотреть? Ты что? Русского языка не понимаешь? Я тебе что? Неясно сказал? Окончен у меня набор! О-кон-чен! – последнее слово генерал бьёт по слогам словно шашкой машет. И рукой по нашим документам для верности рубит.
Я разочарованно опускаю голову.
Всё. Провал.
- Ты кто вообще такой? Звать как? Откуда свалился на мою голову, а? – генерал вдруг перешёл на «ты». Мол, отказать-то отказал, но надо бы доразобраться.
А чего тут разбираться. Вот и весь полёт пичуги на грозу. Скворец возомнивший себя коршуном много в непогоду не налетает.
- Скворин. – поднимаю глаза на генерала и смотрю ему в уголок рта. Главное не в глаза и не мимо.Тело само принимает положение «смирно», не хуже часового на первом посту, разве что смотреть ниже уровня глаз генерала, да ещё и когда он сидит, крайне неудобно. – Алексей. Я из Калуги приехал.
- Тааак. Отец кто?
Дался им мой отец. Чуть что так сразу «кто отец?», как будто он меня рожал один без помощи матери. Я ведь не врубался тогда что преемственность в армии штука посильнее «Фауста» Гёте. А уж тем более в самых одиозных училищах страны это визитная карточка. Белая кость. Каста.
- Отец в Туле живёт.  Да он тут не при чём. Он, наверное, и не знает, что я сюда поступаю. Ехал-то в пограничное…
- Задолбал ты меня с этой овчарней.  – отмахивается генерал – Мать?
- Учитель в школе.
- Так. Интилегенция значит. -  «Интилегенция» - звучит у него ещё гаже «штатских» - Офицеры в роду были?
- Дед служил. Капитаном второго ранга был!
Деда я не знал. Когда родился, тот уже спился и слился куда-то в Таджикистан вроде бы. К тому времени он уже не служил.
- Приплыли. И чего ты ко мне тогда припёрся? Ехал бы в мореходку!
- Да ну! – уже я отмахиваюсь – На консервной банке среди кучи воды… я моря-то не видел. Говорят, укачивает там, да и вообще… не моё это. Вода. – смотрю ему в глаза – а вот в армии моё место законное. – и опять глаза опустил.
- Ишь ты глазками засверкал как! – тут же хмурится генерал – Я тебе не девка в гляделки играть, курс… бль…  дааааа – тянет он, уже глядя на документы. – Действительно Филлипок. Ну и чего ты там не сдал? Физо? – генерал начинает смотреть наши бумаги. – Осипов, подойди – небрежно майору – На вот посмотри второго. Тааак.
Минуты три оба изучают наши бумаги, я бросаю взгляд на кислую рожу Макса. Вижу, что ему уже, как и мне, не терпится отсюда бежать, лишь бы прекратился этот неприятный разговор. Вроде не виноваты, а дураки-дураками. Точнее я дурак. А он мой позор со мною вынужден переживать. Чего ж тут хорошего?
Генерал  опять обращается ко мне.
- Так, Филлипок, ну допустим. Что ты пробежишь у меня кросс на пересдачу. Ты вообще представляешь себе, куда и во что ты ввязываешься?
Я киваю. Надежда вспыхивает во мне моментально. Если уж начинается речь об условиях, то до решения вопроса совсем чуть-чуть, а условия – плевать на условия. Цель оправдывает средства. Конечно так-то оно так, только вот иногда достигнутая цель уже совсем не радует, а средств на погашение этого достижения не только не хватает, а и брать-то не откуда, но разве ж я знал? Да и кто думает об оплате, если сильно желаемое уже почти в руках? А я ооочень хотел поступить. Раз уж плюнул на гордость и пошёл на поклон.
- Да ты башкой-то не тряси! По хорошему гнать тебя надо до твоей Калуги сраным веником. – генерал ещё раз заглядывает в документы – Тебе всего шестнгадцать…
- Семнадцать в октябре!
- Молчать! Тебя кто научил старших перебивать? – вопрос риторический, я молчу, и он продолжает свою мысль - А армия, это на всю жизнь! Мне тут случайные не нужны! Вон дохлый какой. Думаешь тебе поможет отлично пройденный профотбор, когда ты на тактике подыхать будешь? Ты в первую неделю себе ноги до жопы сотрёшь, и на этих культяпках тебя заставят строевой заниматься, по три часа в день! Ты же рапорт напишешь через неделю! Ты хоть это понимаешь?
- Не напишу – стараюсь говорить как можно твёрже. Главное как на абитуре учили - меньше слов и по существу, если говоришь с начальником. Опять смотрю ему в глаза. – Я не случайный, товарищ генерал.
Генерал бросает бумаги себе на стол и откидывается на мягкую спинку своего шикарного кожаного кресла. Сцепляет пальцы в замок, большими постукивает друг о друга. Он похож на ворона. Старого, мудрого… но вот не хищник он. Не хищник и всё.
- А ты знаешь, что у меня уже двадцать поступивших рапорта на отчисление накатали? И это я ещё сегодняшнего доклада не слышал!
- Слабаки. – пыжусь я.
- Наглец – констатирует генерал.
Переиграл я. Явно.
Генерал смотрит на Осипенко.
- Может Дьяченко и прав?
Осипенко тоже молчит.
- Как только это тело напишет рапорт – тут же ко мне на ковёр. Трёшку пусть пересдаст. Надо будет сто раз перездавать – пусть бегает, пока не упадёт. Откажется пересдавать – гони его в шею. – принимает решение генерал - Что второй?
- Математика и проф. отбор.
- Хрен с ним. Что с физо?
- Отличник.
- Зачисляйте после проф. отбора. Мне тут ни умники, ни дебилы не нужны. Мне нужны нормальные здоровые ребята, способные вынести физическую и моральную нагрузку. – последнее он говорит уже явно для нас. – И проследи, чтобы они пересдачами не махнулись – указывает на меня – Вот у этого ума хватит додуматься, кто их там с фотками сличать-то будет? – переводит взгляд на меня – если не сломаешься, научим тебя бегать, сынок. Будешь бегать как олень все четыре года, уж это я тебе обещаю. Но думаю, что мы увидимся намного раньше. Всё. Забирай этих ходоков и вызови ко мне зампотыла.

Генерал ошибся. Больше я с ним не разговаривал и, видимо, не поговорю никогда. Начальник Училища у нас сменился, а рапорт я так и не написал. И если уж быть честным, то вот это как раз таки и была моя первая победа. Понты колотить много ума не надо, а вот держать их… На будущее я вынес то, что теперь уж если во что-то вписываюсь то думаю о возможных последствиях настолько тщательно, насколько могу. Но даже это не спасает иной раз от ответственности за излишнюю самоуверенность. Натура.
И коршун тот, скорее всего, был идиотом. Тупая птица просто не соображала что творила, когда летела на гразу. Красиво, может быть даже смело, но ужасно глупо.

А Осипенко поступил очень просто. Макса он оставил в штабе на попечение какого-то офицера (уже и не помню кого), а вот меня лично довёл до кафедры физо. Приказал ждать на лавочке, а сам скрылся в недрах двухэтажного белого строения.

Позже мне пришлось сдавать там гимнастику и рукопашный бой. Да и вообще, с физо у меня такая карусель творится, что… да по сей день мучаюсь.  Лучше и не вспоминать.

А началась эта свадьба с физ. подготовкой с…
Осипенко вышел из двух этажного белого здания кафедры физо, буркнул, что меня заберут на сдачу и чтобы я никуда не уходил, да и был таков. Хотелось курить, но я не стал. Понимал, что в принципе сигарета роли не сыграет, однако курить перед забегом не решался. Организм уже настраивался на битву с лёгкими. Я уже ощущал нехватку воздуха, и мне было паршиво от одной мысли, что сейчас надо будет совершить чудо. Надо пробежать!
Если с первого раза не смогу, то второй уже бестолку будет бежать. Не осилю с устатку. А то, что если я отсюда уйду, не сдав трёшку, то не попаду ни в какое Училище – осознавал. Можно ещё попытаться договориться с тем, кто будет принимать. Но в это я тоже слабо верил.
- Тааак, молодой человек, чего сидим, кого ждём? – мимо меня какой-то дед тащил уже второе ведро с известью. Первый раз прошёл только зыркнул. А на второй уже не сдержался. Толи дворник местный. Майка-алкоголичка и заляпанные краской треники с вытянутыми коленками, на ногах кеды советского образца, красные и с когдато белыми мячами по бокам.Толи маляр какой. Сухой, маленький, глазёнки злющие, нос хищный. Ястреб, только уже сильно постаревший. Когда-то может и был стальным. А теперь вон обвисшая на костях кожа, да гонору на три меня. Какое его дело-то?
- Да вот – встаю, всё-таки местный, может подскажет что – жду офицера с кафедры физо. Мне кросс надо сдать. Трёшку.  Сказали тут сидеть. Пока ко мне не выйдут.
- А кто выйдет-то? На кафедре и нету никого.
- Сказали ждать.
- Чего ждать-то? Все кто в отпусках, а кто в Ногинске. Так до вечера просидишь, а там что? Заночуешь тут на лавке? – дед злорадно ухмыльнулся.
- Сказали ждать – буду ждать. – насупился я. Внутри опять сделалось нехорошо от того, что всё сызнова повисло на волоске. Если у меня некому трёшку принимать, то как быть? К генералу идти и спрашивать, кто принимать будет? Что-то мне подсказывало, что это будет глупейший поступок с моей стороны. Искать Осипенко? Так он сказал тут сидеть. Выйдет, что я его ослушался. Может он сейчас вызванивает кого-то. Этот кто-то придет, а меня нету. Посмотрит, походит да и уйдёт. И что? Из-за меня будут офицера дважды гонять сюда? Дадут пинка под жопу, да и досвидания. А с другой стороны… а если никто не придёт? Ночевать чтоли тут действительно?
Видимо всё это отразилось на моём лице, и было прочитано хитрым дедом.
- Ты вот что, парень, пособи-ка мне ведро до хоз.блока дотащить, а по дороге расскажешь какими судьбами сюда залетел.
Ведро-то оттащить – фигня. Да вот уходить-то мне нельзя. Так и сказал ему.
- Да не ссы ты. Всё-равно нету никого. И не будет. Это я тебе точно говорю. Так и просидишь ни с чем. А я может чего и подскажу. Да тут идти-то сто метров, если кто и придёт не пропустим, я тут всех знаю.
Хитрый зараза. Припахать решил. Да деваться особо некуда. Хоть и не охота, но лучше уж побольше узнать дельного. Да и дед действительно может полезным оказаться, всё ж таки местный. Думал я не больше трёх секунд, а затем взял у него ведро.
Сначала было ведро. Потом три рулона рубероида и в довершение мешок со смесью. За пять ходок от корпуса кафедры физо до хозблока (метров под сто пятьдесят) и обратно я умудрился изложить свои злоключения этому деду. Расспрашивал он не хуже моей московской тётки. Точечно и по существу. На рассказе о визите к генералу он раз пять останавливался и, запрокинув, голову к синющему небу хохотал в голос. Приходилось останавливаться и ждать пока он проржотся.
Наконец мне всё это надоело, и я был уже уверен в том, что так весь корпус ему в хозблок перетащу. Но территория вокруг так и осталась вымершей. Никто не выходил и не заходил в здание кафедры, я старался это отслеживать. Пора было брать быка за рога.
- Так, может, подскажете чего? Как быть-то? Где мне физрука теперь найти? – перешёл от рассказа к вопросам я.
- Физруки в школах пиво пьют. А тут преподаватели кафедры физподготовки личного состава училища. – важно изрёк дед.
- Да хоть препадаватели китайского языка… кто примет зачёт-то?
- А я и приму – вдруг ответил дед.
- Тыыы? – за время переноски стройматериалов я выбрал обращение к своему новому знакомому «дед» и на «ты». Он не возражал. Не велика стало быть птица. Не генерал, и не майор.
- Я. – дед полез в карман своих грязных треников и вытащил секундомер. – Вот тут и приму – дед показал рукой на небольшое футбольное поле, вокруг которого шла красная беговая дорожка на три полосы. – Один круг – четыреста метров. Итого семь с половиной кругов. Готов?
Вот ещё!
- Да ладно. Я итак хуёво бегаю. Потом на зачет не смогу уже пробежать.
- И не надо потом. Сразу на зачёт беги! – дед продолжал улыбаться.
Тут до меня начало доходить.
- Так ты… вы…
Вот тут дед насупился, и сквозь его хитрюще-весёлые морщины прорезалась сталь настоящего характера.
- Ты, Алексей, мямлить заканчивай… некогда мне тут с тобой возиться. У меня дел невпроворот.  Осипенко мне тебя подкинул, больше принять некому. Мне тут доверяют, когда никого из офицеров нету.
У меня немного отлегло.
- Так Вы не преподаватель? – перешёл на «вы» на всякий пожарный.
- Ишь. Зауважал, значит, а до этого дед да дед… Что ж ты так продавливаешься сразу-то? Тяжко тебе будет. Ну, нечего тут рассусоливать. Пойдём.
- Дайте передохнуть-то.
- Передыхай. Пять минут времени тебе. Шнурки перевяжи, чтобы обувь не болталась. У тебя правый кроссовок хлюпает. Майку можешь снять. Жарко. Провоняется.
Вот так я и пробежал эту трёшку.
Первые три круга всё было путём. Даже четвёртый ещё куда ни шло. На пятом я начал сдавать и уже бежал под отборные матюги этого деда, а на шестом… На шестом он пристроился рядом и потащил меня к финишу сам. Я уже задыхался и норовил сбавить темп. Тут же следовал окрик и тычок, либо рывок вперёд. Сдавать надо было любой ценой и я ускорялся «через не могу». Пришла мысль, что обосрусь как Егурунда, но куда там. Я даже обосраться не мог. Просто было некогда напрячь нужные мышцы – всё уходило на бег. Лёгкие опять ломали рёбра. Сердце лупило дубиной пульса по вискам. Ноги… Ноги стали деревянными и то, что они переставлялись с такой скоростью было просто чудом. Рядом матерился дед. Бежал и.. матерился! Его дыхалке собственные вопли, казалось, нисколько не мешали.
- Вперёд, блядь! А ну живее. Я сказал живее!! Переставляй ноги! Дыхание не сбивай, блядь. Вдох –сука-выдох. Четыре шага – вдох – блядь – выдох. Ах ты ж ёб твою мать. Куда сбавлять??!! Я старый бегу! А ты? Сопля ёбаная. А ну марш-марш!!!
Так и добежали.
Не чуя ног, я рухнул на траву, которая в моих глазах цветом не отличалась от беговой дорожки. Жадно хватая ртом воздух, я силился быстрее продышаться и прийти в себя.  Отхаркивался какой-то дрянью.
- Куришь? – услышал я откуда-то извне искаженный шумом в ушах голос деда.
Сил хватило только отрицательно  помотать головой и выкашлять – Бр..кха-са-тьху –ю.
Жара оказалась испытанием не хуже ливня. Точнее я понял, что не ливень мне помешал сдать трёшку в первый раз. И не солнце с жарой мешали сейчас. Просто я не знал своего предела. А предел можно было понять, только превозмогая себя. На этот раз мне его постарался поставить «дед».
- Трёх секунд тебе не хватает.
Это было как гром среди ясного неба? То есть как не хватает?
- Я что? Не сдал? – ещё толком не отдышавшись, я повернул голову к деду.
Тот сидел рядом со мной на травке как будто и не бежал со мной. А ведь километр точно со мною прошёл. Да ещё и успевал материть меня, и даже дыхания не сбил. Вот тебе и дед.
- Да сдал–сдал… на трояк – дед сунул мне под нос секундомер, на котором я ничерта не разобрал. – трёх секунд до четвёрки не хватило. Хреновый результат. Чуть-чуть поднапрячься в начале. Ускориься бы капельку. И темп не сбавлять. А то дохнешь на втором километре и ломаешь себе дыхалку. Второго дыхания я так и не увидел. Совсем ты, Лёша, бегать не умеешь. Но не ссы. Тут тебя Трунин научит. Тут тя быстро в форму приведут.
/Иван Сергеевич Трунин, мой будущий комбат/
- Четвёрку?? – моему удивлению не было предела. Я-то думал мне до тройки не хватило трёх секунд, а я аж на четвёрку, считай, набежал. Меня захлестнуло радостью и я откинулся на траву. Всё! ПОСТУПИЛ!!!
- Ну, четвёрку я тебе по блату нарисую – продолжал дед – тут арифметика простая. Ты пять ходок для меня сделал, а я тебя два круга тащил. Так что три ходки – три секунды. Нормально. За волю к победе и общий моральный настрой поставлю тебе четвёрку так и быть.
Издевается. Сука.

Так я познакомился с легендарным полковником Янгелем. Он отдал всю свою жизнь нашему Училищу. Воспитал не одно поколение офицеров. был комбатом. А на пенсию пошёл, так и остался при училище. Жёсткий старик. Его тут все боятся. От офицеров до курсантов. Стержень в нём такой, что мало куму такой в себе вырастить доведётся. Силища. Не ястреб… плохо я смотрел… Орёл.

Макс сдал проф. отбор. Не мог не здать, я думаю. Да и я, наверное, не мог не сдать физо. Установка генерала была более чем чёткой – зачислить нахалов и тряхнуть на КМБ.
И нас тряхнули.  Янгель, думаю, специально меня так окучил. Не мог он за просто так взять да и поставить зачёт. Такова уж система советской армии. Отжать человека до сухого остатка, до кристаллического образования и только потом… сильно потом, после пуда соли и мешка пота, лепить из получившейся субстанции характер. Не отступать и не сдаваться. Выполнять поставленную задачу любой ценой. Делать невозможное и даже больше, если потребуется. Надо будет – дважды сдохнуть. Трижды. Но добиться своей цели. Именно моя твердолобость, граничащая с глупостью, оказалась решающей. Глупость подчинённого не беда, если научить его подчиняться умным, точнее нужным приказам. В армии, будучи подчинённым, думать не возбраняется только над выполнением поставленной задачи. Всё остольное – вольнодумство, вредное для жизнедеятельности этого огромного механизма, способного перемолоть любое препятствие. Но эта способность напрямую зависит от слаженных действий каждой его частички. Каждого винтика. Каждого элемента. И не важно сколь мал и незначителен этот элемент. Важно чтобы он работал. Надёжно работал. Ведь конечная цель – защита всего нашего народа ни много, ни мало от смерти. И тут сбоев быть не может. Они просто недопустимы, потому что сразу влекут за собой жертвы. Порою колоссальные.