Осень в тайге уже поставила все на свои места. От ярких, умирающих листьев рябило в глазах, ручьи поднялись, вспенились на перекатах и с шумом несли в своих водах весь собранный ими мусор вниз, в большую Выхину топь. Время ближе к вечеру, солнце только обозначается в низком, затянутом серой мглой, небе. Ветра нет даже в вершинах кедровника. По распадку, вдоль звериной тропы, по замшелым камням, шел человек. Крепкий, высокий мужик в застиранном, выцветшем камуфляже. Длинноствольное ружье висело на груди, на которое он сложил руки. Отрешенный взгляд, лицо, покрытое резкими морщинами, с вечным темно-коричневым, таежным загаром. Он шел как-то сосредоточено, не обращая внимания ни на окружающие его красоты, не отвлекаясь на пересвисты боровой птицы. Последний раз, этой тропой он ходил десять лет назад. В пути уже пять часов без остановок, а собой ни рюкзака, ни вообще какой котомки с припасами.

Как-то внезапно тайга кончилась, под сапогами зачавкала мутная жижа и взгляду предстала Выхина топь. Вся заросшая уже серо-желтой осокой, с кочками, покрытыми мхом и редкими островками с ущербными деревцами среди тяжелой черной воды. Мужик остановился. Вдали с шумом поднялась стая болотной птицы, в сторону которой, он даже не повернул головы. Он искал небольшой островок с одной единственной узловатой березой на самом краю. Нашел. Не срезав слеги, перепрыгнул по кочкам. Ступив на островок его вес как будто увеличился, так поникли плечи, и с видимой тяжестью задрав голову, он посмотрел в небо. Скинул ружье, сел на полусгнивший ствол деревца, достал самодельный дюралевый портсигар, закурил. Что-то отвлекло его. Подняв голову, он увидел сидящего на нижней ветке березы огромного черного ворона. Ворон сидел как изваяние, только блестящие бусины живых, черных глаз не давали отвести взгляд.

- Что смотришь? Осуждаешь? Да знал бы ты!

Мужик тряхнул головой, отгоняя мучившие его мысли. Но что-то заставило его говорить дальше.

- Последний раз я здесь был десять лет назад. Вместе с другом. Да! Другом! Это вообще его идея была устроить тут скрадок для охоты на болоте. Как впрочем, все идеи, всегда были его.

Отбросив обжегший пальцы окурок, он сразу закурил следующую сигарету.

- Я уже и не помню, когда они появились в нашем поселке. Мать беженка с маленьким пацаном. Что там да как я не знаю. Просто пришли и начали жить. И народ их как-то сразу принял, помогали, как могли. А желтоволосый пацан Семен, нет, для нас Семка, сразу нарвался на неприятности. Мы с ним при первой же встрече очень быстро подрались, и так же быстро подружились, а еще немного и он уже был мне как брат. У него ведь не было отца, и наша семья приняла его как своего. Сема легко стал верховодить, все наши детские поначалу шалости, его идеи. Только влетало всегда больше мне. Отец, вытягивая меня ремнем, приговаривал – «А вот не сбивай с пути истинного сиротку!» Не мог же я ему рассказать, что в принципе то не причем…

Ворон наклонил голову на бок, как прислушался.

- Вообще, они из городских, но Семке все легко давалось. Уже скоро он не хуже меня ориентировался в тайге, а потом и вовсе получилось так, что я ходил за ним как телок. У нас уже с детства были ружья, и его чаще поздравляли с полем чем меня. Потом бегали вместе в школу, в соседний поселок. Часто ели из одной шлемки, бывало мерзли зимой, но он всегда мог сказать что-то такое, что давало силы и любые трудности растворялись на раз-и-два. Да, в школе само собой, он был лучшим. Его вечно ставили мне в пример, как законченному оболтусу. Ну а если мне действительно тяжело было усваивать эту чертову программу?! Что, всем быть такими, как он?!

Мужик рывком рванул молнию на штормовке, оставив багровую царапину на пальце.

- А мне-то что, я им гордился. Еще бы. У кого еще такой кореш. Где бы он не появлялся, сразу становился центром внимания. Девки по нем сохли, а на меня если и обращали внимание, так только потому, что через меня им проще было с ним подружиться. Была у нас одноклассница, Галя, нравилась мне очень, с того самого первого раза когда ее увидел. Она на Сему внимания не обращала, комплексовала наверное насчет своей внешности. Вся какая-то угловатая, голенастая, да дылда к томуж. А мне нравилась. Я даже цветы ей подбрасывал. И знал, что она догадывается от кого.
Когда восьмилетку закончили, гуляли до утра. Семка куда-то исчез на пару часов, а мы бродили с Галкой, за ручки держались. Утром Сема мне расписывал, как и куда он поимел местную школьную красотку, у меня даже уши горели, но я знал, что это чистая правда.
Потом он уехал учиться в город, а мне с моим отвращением к образованию, все что осталось, так поступить на работу в бригаду лесорубов. Когда он приезжал, весь такой фильдеперсовый мы закатывали хорошую пьянку, шарились по тайге. Он много рассказывал о жизни в городе, девчонках. К тому времени я уже вполне настойчиво ухаживал за Галей, представляя ее в будущем своей женой. Она сильно изменилась. При своем росте, по-женски округлилась, стала такой красоткой, что я стал замечать как Сема провожает ее горячими взглядами. Но я не боялся подляны со стороны друга.
В армию нас забрали одновременно. Проводы были шумными, пьяными, я под утро жарко шептал Галке, как ее люблю, что вернусь и поженимся, вот только тронуть тогда не решился. Зато Семен прибавил еще к своей коллекции, пару местных подружек.
Два крепких, таежных парня, нас разбросали на пересыльном. Он, конечно, попал в десант, а меня отправили охранять зону. Его геройский портрет в тельнике и берете до сих пор висит в школе, а я даже от отпуска отказался. Стыдно и западло было в ВВ-шных погонах появиться в поселке, где каждый второй сиделец.
Дембельнулся он раньше, как отличник Боевой и Политической… А вот когда вернулся я, то первый же день был для меня крахом. Галя не встречала. А только я появился в поселке, как мне сразу доложили о скорой свадьбе моего друга и моей подруги. Я сильно нажрался, и тогда мы впервые крепко поговорили и по-мужски подрались. Только куда мне было вертухаю до подготовленной десантуры. Потом тяжело дыша, весь в крови, я спросил его, как он мог так со мной. Он ответил, что очень сожалеет, но вроде как не причем. Мол, Галя сама. Короче, задавил я все в себе, и на их свадьбе вполне искренне пожелал счастья, нажрался вусмерть, трахнул, не помню как, поселковую шалаву, и забыл.
Дальше вроде все по-старому, но нет, что-то уже было камнем в душе. Это что-то росло, дышать мешало…

Мужик перевел дыхание. Зачерпнул в ладонь отдававшей тиной черной воды, жадно глотнул. Ворон все так же неотступно следил за ним. Тучи сгустились сильнее. По самой воде потек, все сгущаясь, плотный белый туман. Затих гомон болотных птиц.

- Ишь ты, любопытный. Сколько здесь живу, первый раз вижу такого огромного ворона. И откуда, тут? Ладно, слушай дальше.
А дальше у них родилась пара ребятишек, меня они называли запасным папой, хех… Я ведь всегда бывал у них, не смотря на боль что испытывал. Семен, быстро стал бригадиром, потом начальником участка, а я все так же. Только пить стал больше. И если б не поддержка кореша, давно бы вылетел с работы. А охотились мы как прежде вместе. И вот тогда он предложил устроить скрадок здесь. А ведь эта топь очень опасна даже для местных, потому сюда редко кто заходит…
У меня умер отец. Когда он умирал, мы были все вместе рядом с ним, и Семен плакал, держа отца за высохшую ладонь. Отец завещал ему свое ружье. Будь оно проклято!

Мужик с силой ударил носком сапога по прикладу.

- Это была последняя капля. Я с детства мечтал об этой одностволке и ожидал, что когда-нибудь отец отдаст ее мне, а я потом передам своему сыну. Но у меня не было детей! Да и семьи тоже. Ружье, выпуска тридцатых годов, курковка. Легкое, прекрасное оружие…
Семен сам выбрал место на этом островке, когда мы с разведкой обшаривали окрестности. А потом… Вот там, где ты сейчас сидишь, он оперся рукой, не знаю на чем поскользнулся и слетел в трясину. Я рванул… и тут же остановился. Не знаю… Как это, что тогда со мной произошло. Все потаенные обиды выскочили из памяти и как прибили к месту. А он тонул. Быстро. Даже не кричал, ведь я рядом, я спасу. А я смотрел ему в глаза, вот как сейчас ты смотришь в мои. Смотрел и не шевелился. Прежде чем вода скрыла его, я прочитал в его взгляде удивление, прозрение и страх…
Дальше плохо помню. Как вернулся, как врал родным… Было это десять лет назад. И мне не стало легче. Все это время я жаждал сюда вернуться, но не мог решиться. Вот только теперь…
Темнеет. Спасибо, что выслушал и не перебивал. Пошел я.

Мужик взял ружье за ствол и стал выбираться с острова. Но там где он раньше перепрыгивал с кочки на кочку, стелился низкий густой туман. Примерившись прыгнул. Сапог скользнул по осоке, ноги ушли в топь. Он с силой перехватил ствол тяжелой ладонью. Пораненный палец зацепил мушку. Рука дрогнула, и ладонь скользнула по стволу далеко вниз, где большим пальцем уперлась в пистолетную рукоять, взведя по дороге курок. Он быстро выдернул руку. Оперся ладонью на срез ствола и с силой надавил вниз. Где-то там, в мутной жиже, ветка зацепилась за спусковой крючок и прекрасное ружье, отличавшееся резким, точным боем, не дало осечки и в этот раз. Заряд дроби пробил ладонь, и часть дробинок ушла выше, ударив по глазам и мгновенно ослепив. Он все же выбрался из болота. И прежде чем затихнуть навечно, молча, невидяще, бродил кругами сталкиваясь с деревьями.
Ворон проводил его взглядом, в последнем его хороводе. И когда тот упал, взмахнул своими гигантскими черными крыльями и быстро растворился в сгущающемся все сильней тумане.

Палкан Кошкадав