Не повезло мне в тот понедельник. В аптекоуправлении, где я работал в середине семидесятых инспектором-фармацевтом, поручили мне за неделю две аптеки проверить. Одна в Теряево, другая в Яропольце. Удружила начальница. В таких аптеках дефицитных лекарств днём с огнём не найдёшь. Копейки лишней не заработаешь.
   
Я уже документы у неё забрал, сходил  аванс получил, а тут Генка звонит по телефону. Мы с ним в институте вместе учились. Давай, говорит, встретимся  где-нибудь в центре, винца попьём. Хорошо, отвечаю, встретимся  у “Художественного.” В двенадцать.
   
В гастрономе,  как винный отдел открылся,  два «огнетушителя» взял и в портфель их положил –  бутылку в одно отделение, другую -  во второе, чтоб не разбились. Приехал на метро, прошёл к кинотеатру. Дружок на ступеньках стоит, меня дожидается.
     
        - Привет, Петь, куда пойдём? 
        - На Суворовский. Там мужики в шахматы на скамейках играют. Сядем рядом, ментам не так заметно будет.
    Выпили,  вроде нормально всё, но как-то неймётся нам.
     
      - Петя, я тут с одной блядью познакомился. Любка зовут. Живёт далеко, в Останкино, но телефон есть, может,  звякнуть, чтобы с подружкой приехала?
        - Звони. А девка, хоть, хорошая?
        - Увидишь…

    Целый час с ней по телефону договаривались. Она подругам звонит, потом мы ей опять - этой  дома нет, а та на работе ещё.

        - Слышь, Ген, ну её на хуй!  Пусть  одна  к тебе приезжает.  Время четыре уже. Мне в Волоколамск завтра ехать, вставать рано.

    Приехала Генкина подружка в шесть. Волосы длинные, огненно-рыжие, а груди и жопа как у Лиз Тейлор.  Только ростом Любка повыше и телом посытнее. И  конопушки на лице. Деловая, такая...
    Сразу на ты.

        - Не волнуйся  Петя, я тебе сегодня такую девчонку найду, закачаешься!

    Водки бутылку  взяли и в  “Саяны”  пошли. Ей  водки  побольше,  а  себе  пива. Мы  ссать бегаем, а она к телефону. Всё вызванивает кого-то.  Я уже пьяный стал, «желание» от выпивки  куда-то на второй план сместилось. Подошёл к автомату, по-дружески её за жопу потрогал,  пока Генка не видит. Мягкая жопа, хорошая.

        - Хватит тебе, Люба, звонить. Щас Гена вернётся -  и по домам, мне до Электрозаводской, потом на электричке час ещё…

    Вышли, темно уже. И народу немного на улице. Мимо Праги проходим, вдруг Любка вправо как  ломанётся! 
    Гляжу, баба  пьяная винтами  идёт. А Любка к ней наперерез. Остановила, и пиздить о чём-то начала. Мы с другом  наблюдаем  что дальше будет. Минут пять они перетирали, потом  вижу, Любка рукой замахала -  идите, дескать, сюда. Я  бабу  как следует, не разглядел.
    Но понял, что в гости она приглашает, если литр водки найдём. И  что она рядом на Старом Арбате комнату у старушки снимает. Вчера только переехала. Как быть? Всё закрыто, а в “Праге” на входе швейцар в фуражке, алкашей от себя  отгоняет. Отдаю Генке  деньги.

        - Соберись, ты же не пьяный совсем! Уговори его. Возьми водки.

    А Гена подтянутый такой, в пиджаке, голос поставленный. Он диктором мечтал стать, но конкурс не прошёл, заикался немного, особенно, когда вмажет.  Генка поговорил с привратником, сунул ему в ладонь что-то и прошёл внутрь. Победа!  Через минут десять вернулся.  Галантно притягивая к груди лацканы пиджака с оттопыренными  от бутылок  карманами, спросил пьяную незнакомку:

        - Ну,  вот.… Взял я литр.  Тебя  к-как  зовут?
        - Стелла. Пойдём. Я рядом живу.

    Стелла… Звезда по латыни. Я внимательно посмотрел на неё.  Бухая сильно, но одета из “Берёзки”. И  красивая,  кажись.
      Тут же подхватил её под руку, она  невольно прижалась ко мне. Ей всё ещё  тяжело было идти без поддержки.  Я ощущал тепло её груди. Бля,  как  всё  заебись  получается!

        - Очень приятно. А меня Петя звать. Это – Гена и Люба. Мои старые друзья.
        - Ага…
   
    По дороге к дому  она молчала, лишь иногда громко напоминала, чтобы мы вели себя тихо – она бабку-хозяйку ещё толком не знает.
Квартира, где она снимала комнату, находилась на втором этаже старого дома. Стелла тихо зашла  в коридор и включила свет. Открыла свою комнату и указала на другую дверь, приставив палец к губам.

        - Там бабуля спит.
   
    Губы её были полные, безупречно очертанные.  И тёмно-карие глаза,  яркие, несмотря на количество спиртного, что она сегодня приняла. А когда произносила “бабуля”, Стелла смешно сморщила носик и немного вытянула губы…
    Да она же красавица! Я тут же предложил:
   
        - Давай,  я плащ  помогу  тебе  снять.
   
    Сбрасывая плащ,  чуть прогнулась назад. На Стелле была одета лёгкая майка. Я уставился на её грудь. Она  казалась несколько крупной для её хрупкого тела, но привлекательности от этого не теряла.
        - Ну, чего ты встал, проходи в комнату, - подтолкнула меня сводница Любка.       
    Комната была просторной, посреди неё стояли два стула, большой стол, который  мы тут же придвинули к дивану, чтобы всем разместиться. На полу валялись  нераспакованные  чемоданы, книги, увязанные тесёмкой.  В углу  у шкафа  сидел, раскинув лапы  большой плюшевый медведь.
    Хозяйка принесла закуску – дефицитную колбасу, сыр и два апельсина. Странно, как-то всё…

        - Ну, за знакомство!
   
    Любка весело заржала, и мы выпили по первой. Я только половину. Сколько хороших баб я просрал по пьяни! Познакомишься  где-нибудь на свадьбе, потанцуешь, поприжимаешься, потом – хлоп лишний стакан и  -  в ауте, а тёлку мою  кто-нибудь в кустах ебёт! А Стелла выпила,  в вещах  порылась,  пеньюар прозрачный достала,  и из комнаты вышла.

        - К-куда это она? – спросил Генка.
        - А… Пьяная, - фыркнула Любка.
      Она  придвинулась к дружку и, улыбаясь, что-то шептала ему на ухо.
      Вдруг  Стелла заходит, волосы цвета вороного крыла, все мокрые. А пеньюар и так  прозрачный, да ещё мокрый весь. Бля, как голая!
        - Ты что, охуела, Стелка?
        - А что, я люблю голышом ходить! Смотри!

    И пеньюар с себя срывает! Видать, не только водки сегодня выпила. Но я смотрю, глаз отвести не могу от красоты такой! А она:

        - Ну, кто ещё раздеться хочет?
        - Я!
    Заявляет Гена, и пиджак с себя начинает стягивать. Мы когда студентами были, в стройотряде  под Тамбовом птицеферму строили. На солнце загорали, так у него самая лучшая фигура из отряда была. Он с детства отцу помогал на работе – гранитные надгробия шлифовать. Накачался, понятное дело…
    А Любка как-то поблекла и на поросёночка рыжего походить стала:

        - Гена, ты с ума, что ли сошёл?  Ну-ка домой собирайся!
    Во,  это правильно, она. И ей в унисон:
        - Действительно, Ген, тебе на работу завтра. Поздно уже…
        - А тебе не на работу?
        - Да я в командировке. С утра отосплюсь и в Волоколамск махну. Давай Гена, отправляйся домой.  А сам на Стеллу смотрю, что она скажет. Нет, молчит. Они выпили на посошок. Я их до двери проводил. Любка шепчет:
        - Ты что, Петя? Поехали с нами, она же ёбнутая. Я тебе в Останкино знаешь, сколько таких  найду?
        - Ладно, устал я, отдохнуть надо. Счастливо, Ген…

    Я вернулся в комнату. Она стелила на диване.

        - Ну, что, в ванную пойдёшь?
        - Да… да… я  быстро…
    Стелла достала из шкафа полотенце:
        - На, я жду.

    После душа я тихонько приоткрыл дверь в коридор. Всё боялся, что бабка  увидит и  вытурит. Бесшумно прокрался  в комнату и закрыл дверь на ключ.
    Она сидела на диване, закрывая грудь плюшевым медведем. Прикол, что ли какой? – подумал на секунду.
        - Петя, у меня подушка только одна. Подержи. Я щас наволочку на него надену. И подглядывать  не будет…
        - А ты свет погаси, он не увидит.
        - Нет, я при свете люблю… Тебя раздеть?
        - Да я сам.
      Сидя на диване, расстегнул брюки, стащил с себя рубашку, бросил  на пол. Потянулся к ней.  Правой рукой водил по спине вверх  и вниз, а левой трогал её бёдра. Потом мы поцеловались. Запомнил губы, мягкие и горячие. Бережно опрокинул её на диван, лаская тяжелые груди…

        - Петя,  подожди… подожди…
    Она вывернулась из-под меня, лицом упёрлась в живот и, жарко  дыша, начала сползать вниз…
    В те далёкие годы бабы минетом нас не часто баловали.
    Когда в школе учился, это считалось каким-то постыдным, нехорошим делом.
        - А знаешь, Серёга Васин Ленку-то “завафлил”!
        - Врёшь ты…
        - Ничего не вру, он мне сам  вчера о ней болтал!
    Вот такие разговоры доводилось слушать на большой перемене в туалете. А про куню вообще никто практически не слышал.
    Я  пару раз по пьяни пытался напрячь первую жену с оральным сексом, но, заполучив такой подарок, она сама толком не знала, что с ним делать – просто держала его во рту и всё…
    А тут ураган какой-то! 
        - Стелла, я уже не могу… Стел, я же щас…
    Она, не отрываясь от дела, в такт лишний раз кивнула головой и произнесла невнятно:
- У-гуу…
    Наконец, я не выдержал. И всё, что было во мне, – похоть, желание, любовь, блаженство -  выплеснулось со стоном...
    Я посмотрел на её лицо. Оно казалось каким-то страдальческим и приобрело багровый цвет. Я испугался. Может, подавилась?
        - Стел, ты чего?
        - Ничего… я трахаться  люблю… мне приятно очень…. А кончаю только так.

    Мы лежали на диване, курили дефицитную Яву. Стелла казалась теперь близкой и родной.
        - Ну что, Петь, вмажем за знакомство?
        - А тебе что, на работу тоже можно не идти?
        - Я не работаю. Я проститутка.
        - Как…  проститутка…?
        - Мужиков богатых  за деньги обслуживаю.
   
    Я слышал о  проститутках, но они должны были обитать где-то в недоступных для меня местах –  Интуристе или Космосе. А тут лежит рядом со мной. Женщина, в которую  я уже успел влюбиться. Сели за стол. Выпили.

        - Стел, а тебе нравится  заниматься… вот… этим… со всеми?
        - Ну, бывает, мужики нормальные попадаются, выпьешь и ничего.… А вчера, такой гад! Я потом  из-за него в кафе нажралась. И сумочку мою с деньгами стырили. Я же вас-то позвала, чтобы выпить ещё. И справка в сумке была.

        - Какая справка?
        - Да для мусоров. Что б не доёкивались со своим тунеядством. У меня профессор один знакомый, ну, клиент мой, каждый семестр справки делает, что я студентка института Культуры.
        - И что теперь?
        - Позвоню, ещё нарисует…

    Я  взглянул на Стеллу. Какая же она охуительная! Мне не хотелось думать ни о профессоре, ни об этом “гаде”, из-за которого она вчера напилась…. Я опять повалил её на диван…

        - Стелла, а тебе сколько лет?
        - Двадцать девять.
        - А что ты потом будешь делать?
        - Не знаю…

Мне стало её очень жалко. Но жалость эта была необычной. Раньше на Руси говорили – жалкий ты мой, то есть любимый.

        - Стел, давай я женюсь на тебе? У меня денег не много, но я пить брошу, пахать на работе начну. Проживём.
        - А ты что, холостой?
        - Женатый.  И сын есть.  Я ему помогать буду.
        - Петь, спать пора. Хороший ты… засыпай.