На остановке стоял высокий мужчина в сером пальто и курил. Он думал о том, что сегодня вечером ему придётся опять врать жене, что задержался на работе. Жена будет долго выговаривать ему то, что он уже слышал очень много раз. Иногда она будет срываться на крик, и, в конце концов, разрыдается и закроется в ванной. Но его желание было сильнее.
Он посмотрел на часы - без пятнадцати три. У него в запасе ещё часа четыре. Сейчас он доедет на маршрутке до площади, зайдёт в магазин за вином и презервативами, потом поднимется на третий этаж дома номер двадцать пять и позвонит в её дверь. Она его уже ждёт. Наверняка она уже помылась в душе, и сейчас готовит какой-нибудь салатик к его приходу.
Маршрутка остановилась не сразу, она проехала метров на тридцать дальше остановки. Мужчина выбросил окурок и побежал за ней.
Стоя перед окном своей квартиры и наблюдая за ним, я решил, что сегодня я выбрал именно его. Я затянулся в последний раз и бросил сигарету в форточку. Она замерла в воздухе прямо перед окном. Красиво смотрелась застывшая струйка полупрозрачного дымка и несколько ярких красно-оранжевых искр, слетевших с уголька сигареты. Мне нравились эти моменты. Первые несколько раз, когда случались такие "паузы", я готов был визжать от радости, как маленький ребёнок. Визжать от того, что я один умею так делать. Я мог часами смотреть на остановившийся окружающий мир, рассматривать всё и всех. Главное, не ходить и ничего не трогать. Всего два ограничения, остальное - можно. Но, конечно, за это надо было платить. И я платил…
Вспомнив про мужчину, я посмотрел в сторону остановки. Он застыл в нелепой позе бегущего человека, который на чём-то поскользнулся и только-только начал падать. Это заставило меня улыбнуться. Хотя, с другой стороны было немного грустно - я опять знал, что будет дальше…
Почему-то захотелось есть. Вроде бы, в холодильнике оставалась колбаса. Я отвернулся от окна и пошёл на кухню. В тот же момент моя сигарета продолжила свой полёт вниз и бешено закрутилась в прохладном ветре с Финского залива. Мужчина в сером пальто, взмахнув руками, упал на асфальт, тут же вскочил, пытаясь встать, но с криком рухнул опять. У него была сломана нога. По-моему, правая. Я чувствовал, насколько сильной была боль. Проходившая мимо него бабуля шарахнулась в сторону и выронила из рук сумку. В сумке лежало штук десять бутылок, из которых больше половины разбились от удара. В моей голове зазвенели сотни осколков битых бутылок, но это было даже приятно. Сидевший на остановке мальчик лет десяти громко рассмеялся, за что тут же получил оплеуху от отца…
Глядя в практически пустой холодильник, я снова улыбнулся от происходившего на улице. "Не надо изменять жене. Это плохо", - было первым пришедшим в голову оправданием за сломанную ногу. Но он бы всё равно меня не услышал. Да и зачем ему знать.
Что-то в последнее время меня тянуло именно на такие мелкие шалости. Раньше меня увлекало более масштабное действие. И более жестокое. Пережёвывая бутерброд, я вспомнил того молодого паренька, который хотел застрелиться из отцовского табельного пистолета. Вот дурень-то! 16 лет же всего было! Не понять мне, зачем стреляться, топиться, вешаться, глотать таблетки или резать вены всего лишь из-за того, что не менее малолетняя (и не менее глупая) девчонка отказала тебе в любви. Да и какая там любовь в этом-то возрасте?! Глупо, но может быть в этом и есть естественный отбор в современном мире? Может быть…
Я с ним ничего не сделал. Я даже его и не видел. Он пытался покончить с собой в родительской спальне. Но у него не хватало смелости нажать на спусковой крючок. Несколько раз он подносил пистолет к виску, но каждый раз опускал. Наконец, мне это надоело, и парень снёс себе полчерепа. Я просто слегка сократил мышцу на его указательном пальце, самую малость. И этого хватило. В тот миг, когда пуля, пробив кость, вошла в мозг, в его глазах я увидел настоящее удивление. Это выглядело очень смешно.
Съев бутерброд, я оделся и пошёл в магазин. Хотелось выпить бутылочку прохладного пива. Это тоже было одной из радостей жизни…
Жизни?

(с) Мужик. 26.06.02.