— Проснулся уже?

Верка сладко потянулась и с надеждой посмотрела на меня. Ебаться она постоянно хотела. А минет, в очках делала. В первый раз я сам попросил её:

- Вер, надень очки.

- А тебе так больше нравится?

- Да…

- Ладно.

И всегда Верка помнила о моей просьбе.

А вообще она сверху трахаться любила.  Вес бараний, но жопа красивая такая, круглая, мягкая. Ладонями мнёшь её, а Верка крутится, как юла. Только очки порой то на голову, то на ноги мне падают. Она их снова наденет,  и шепчет мне в ухо что-то приятное, благодарит так…

Вот и в то утро свой шанс не упустила.

Когда я вернулся из ванной и стал одеваться, тихо спросила:

— Что... собираешься? Остался бы ещё на денёк...

— Не могу, Вер, два дня дома не был. И в институт сегодня надо. Я к тебе на выходные приеду.

— Подожди... завтрак приготовлю.

— Не, спасибо. Что-то есть не охота. Знаешь,  предчувствие у меня какое-то нехорошее. Всё. Погнал.

Вышел на улицу и поспешил к платформе Селикатная. Двадцать пять минут скорым шагом, потом до Ждани через «Текстильщики», и на электричке до Удельной. Ещё восьми утра не было, когда в дверь постучал. Заспанная жена  прямо с порога сообщила — вчера повестку из военкомата принесли. Я, говорит, расписалась в получении. В Раменское отправляйся.

— А что им нужно-то?

— Не знаю. Но сказали, как объявишься, срочно к майору Фролову в кабинет, там написано...

Добрался до военкомата. Разыскал майора. В советское время, а шёл 1975 год, почему-то во всех хуёвых учреждениях, будь то мусорская, поссовет, или военкомат, стоял один и тот же запах — табачного и винного перегара.

Фролов взял мою повестку и билет.

— Так, товарищ Шнякин... Пришло время Родине вам послужить...

— Как это послужить? У меня военная кафедра была — я лейтенант запаса.

— Вот офицером и послужите. На БАМе. Слышали про такую стройку?

— Слышал, конечно. Но ведь это Сибирь, холодно там, а у меня сын, годик всего... Как я его туда возьму? Да и жена не согласится.

— Ну, поедет — не поедет, не мне решать, это ваше дело, разберётесь. А нам таких специалистов не хватает. Вы же провизор? На БАМе сейчас тысячи людей по зову Партии и сердца трудовой подвиг совершают. Скажем, должность начальника отделения медицинского снабжения батальона вас устроит? Зарплата, сам понимаешь,  да и вообще... Короче, разберёшься на месте...

Почему-то майор очень быстро перешёл на «ты». Мне это не понравилось и как-то насторожило.

Я недавно, выйдя из Рязанского дурдома, сумел поступить в институт Мориса Тореза. Английский учил. Не пил год почти.

Бля, про психушку ему, что ли рассказать? Нет, не годится, с работы выгонят. Что же делать? Хуёво всё получается...

Да и какой из меня снабженец? Забухаю опять, и пьяного меня урка на рельсах зарежет!

— Товарищ майор, я щас являюсь студентом института иностранных языков, мне год ещё остался. Дайте закончить, а потом, конечно...

— Ты, Шнякин, диплом провизора имеешь, вот и хватит с тебя пока, а отслужишь — хоть китайский учи!

Да, такого не укатаешь... что придумать? А, вот что. Я ведь раньше с похмелья в поликлинику часто ходил. За больничными. Парой таблеток кофеина закинусь и на приём к терапевту - давление мерить. Ну, и состоял там, на учёте, как «молодой гипертоник».

— Товарищ Фролов! Нельзя мне в армию. У меня гипертония.

— Гипертония, говоришь? Вот тебе направление в Раменскую ЦРБ. Полежи там три дня, проследят за твоим здоровьем...

В больнице я усиленно пил таблетки кофеина, которые прятал под подоконником в туалете, а при замерах незаметно напрягал брюшной пресс, как учил меня мой друг - врач Юрий Николаевич. Но это не помогало.

Поджарая медсестра неопределённого возраста с упорным постоянством записывала — 130/80. Я ей говорю, что вы делаете? Видно же по тонометру — его зашкаливает почти. А она:

— Пишу, что есть...

Короче, через неделю попал в военкомат на медицинскую комиссию. И не только на комиссию.

Понял я, что пиздец, как попал!

Жена сказала, что никуда не поедет.

Я уже смирился... Всех врачей прошёл — и как приговор — годен, годен, годен...

Последней была женщина, в возрасте, но симпатичной мне показалась — председатель медицинской комиссии. Никогда не забуду — Наталья Борисовна Богданова. Решил напоследок о судьбе своей трудной пожаловаться, мол, ребёнок маленький, в институте учусь, давление, но всё равно забирают. А ведь у меня работа хорошая, в Московской области аптеки проверяю. Любое лекарство могу достать!

— И Цепорин можете?

— Сколько флаконов?

— Двадцать.

Этот антибиотик только стал появляться в аптеках, и был жутким дефицитом. Но я уверенно ответил:

— Достану. Дайте мне час.

— Мы через три заканчиваем. Точно найдёте? Цепорин дорогой, я рецепт выпишу, на бесплатное получение лекарственного средства.

Раньше были такие рецепты, для инвалидов войны. Розовые бланки, кажись...

Выхватил я бумажки у неё, и в Центральную аптеку города Раменского помчался. Прибегаю. Заместитель заведующего аптекой, знакомая моя, как на рецепты глянула, загрустила.

— Пётр Яковлевич, у нас на весь район только десять флаконов!

— Да в Сибирь же забирают, пропаду, выручайте! Я завтра из Одинцова всё назад привезу, у меня сокурсник, Володька Щукин, знаете его, связи имеет в военном госпитале...

Она в Жуковский позвонила. Там ещё десять штук нашлось. В машину служебную посадила, я за сорок минут обернулся. А в голове дурацкая песня всю дорогу — «Слышишь — время гудит — БАМ! На просторах крутых — БАМ! И Большая тайга покоряется нам»... Еду, добычу к груди прижимаю, ни дай Бог разбить.

Зашёл в кабинет к Наталье Борисовне и на стол лекарство выкладываю, бережно так. Она на антибиотики поглядела и говорит:

— Дайте-ка я вам, давление измерю... Да у вас 180/90!

И, скорее всего это правда была. Перенервничал я сильно.

Военный билет мой в руки берёт и пишет — годен к нестроевой службе в военное время. А я всё врубиться никак не могу с перепуга и от волнения:

— А что это значит?

— Домой идите Шнякин, но если завтра война, как говорится...

Я улыбался и подмигивал стеклянным пузырькам Цепорина.

Может, жизнь кому-нибудь спасут завтра.

А сегодня мою уже  спасли.