Мы сидим на кухне – каждый на своем месте. Вернее это она сидит на забронированном при переезде месте, а я на том, которое осталось. Ну, знаете как это бывает?
«Ой, Зай, смотри какая уютная кухня. Такая маленькая, прямо как специально для нас двоих. А-а-а!!! – и с разбегу прыгает на стул между холодильником и столом, - чур, мое место не занимать».
А ты в это время стоишь и думаешь, что кухню хотелось бы побольше, нахер эта коммунальная романтика не сдалась. Вот только стоит это дороже, а ты уже обещал летом ее куда-нибудь свозить.

В очередной раз она уговорила меня что-нибудь почитать ей вслух. После очередной попытки отказать по множеству причин, пришлось согласиться. Я достал несколько листов, написанных мной за три последних дня.
Все шло по обычному сценарию. Читая, я успевал кое-что редактировать, а она «внимательно» слушала:
«Ой, подожди, я пока ногтями займусь», «Ой, лак засох, я сейчас», «Ну, подожди, я в туалет быстренько».

Дочитывая последние строки, я поднял глаза и внимательно посмотрел на нее. Она сидела, задрав ноги на стул, и покачиваясь, глядела в потолок. Что-то напевала про себя, едва шевеля губами. В паузах между неслышными строчками, она дула на только что накрашенные ногти. Меня всегда поражало, насколько она владела своей мимикой, насколько выразительно у нее получалось передавать эмоции, лишь слегка нахмурив носик или надув губки. И вот сейчас, не слыша слов песни и не умея читать по губам, а лишь глядя на ее лицо, я поймал себя на мысли, что мог бы легко угадать песню, если, конечно, наши музыкальные пристрастия были бы схожи.
Наконец-то она заметила, что я внимательно за ней наблюдаю и, сделав удивленное лицо, спросила:
- Ой, а что, уже все? – подула на ногти, - что-то быстро, давай еще.
- Зачем тебе? Ты же все равно не слушаешь.
- Зай, ну я слушаю, просто я как Македонский – могу одновременно заниматься несколькими делами.
- Точно. Сидеть на унитазе, курить и читать газету.
Она показала мне язык.
- Ну, Зай, ну, мне правда понравилось, вот только, - я удивился: неужели и правда слушала, - … вот только почему ты никогда не даешь героиням имена? Все время «она», «у нее», «на ней», «внутри нее», - хихикнула.
- Потому что в произведение я пытаюсь внести определенный колорит, в котором имена Анжелика, Вероника или другие подобные нахер не нужны.
Я потянулся за сигаретами и привстал, чтобы открыть форточку.
- Я первая, я первая покурю, - протянула руку с растопыренными пальцами, дабы не испортить маникюр.
- Возьми целую.
- У меня же ногти накрашены.
- Значит, потом покуришь.
Надула губы.
- Ой, да на, - я засунул сигаретами между ее пальцами и она, кивая головой в сторону зажигалки, победоносно вздернула носик – добилась своего.
С удовольствием затянулась и, выпустив дым, протянула назад.
- Накурилась?
- Ага, - губы растянулись в улыбке, - а вот если бы ты писал про меня, неужели назвал бы также безлико «она»… ты же знаешь как меня зовут, ничего придумывать не надо.
Я отвернулся к окну.
- Ты же помнишь, как меня зовут? Помнишь? – положила мне ноги на колени и, раскачивая их, повторяла, - пом-нишь, пом-нишь?
- Помню.
- Ну и как?
- Отстань, а? - я потянулся к пепельнице.
- Ска-жи как ме-ня зо-вут. Ска-жи, ска-жи…
- Фекла Петровна.
- Дурак, - сложила руки на груди и отвернулась, - ой! Ногти же… забыла.
Проверила – лак уже высох.
- Вот вечно все из-за тебя, - пихнула меня в плечо.
- Фекла Петровна, идите уже спать, не добудишься Вас с утра опять.
- Ну и пойду, Ананий Евграфыч.
С обиженным видом встала и ушла в комнату, шаркая тапочками по полу – знала, что меня это бесит. Я проводил взглядом ее великолепную фигурку и теперь глядел сквозь дверной проем в большое зеркало, висящее напротив кровати в комнате. Видел, как она стаскивает с себя одежду и небрежно бросает ее на кресло. Оставшись в одних трусиках, начала крутиться перед зеркалом. Зная, что я за ней наблюдаю, выглянула из двери, прикрывая грудь ладошками.
- Не надо на меня так пялиться, мсье Ананий, займитесь лучше тем, что так подходит к вашему имени, - снова исчезла в комнате.
- Спокойной ночи, - крикнул я, наблюдая, как она забирается под одеяло.
Не ответила.
Я открыл окно шире. Из него подул холодный ветер, занося в квартиру мелкие снежинки все никак не наступающей зимы. Оперевшись на подоконник, высунул голову наружу. На плохо освещенной улице было пусто. Вдалеке был слышен звук последнего проезжающего трамвая. Из-за угла дома, со стороны подъезда, доносились звуки блеющего домофона, который в очередной раз сломался.
В доме напротив свет горел только в одном окне и то приглушенный. Вот так каждый вечер я обращал на него внимание, пытаясь угадать, что там происходит. В голову приходили разные мысли. Может это детская и ребенок боится спать в полной темноте; может пришедшая с работы, уставшая женщина, которая готовит щи для трех-четырех троглодитов; а может такой же чудак, как и я, который страдает бессонницей и часами просиживает за кухонным столом.
- Упадешь! – я почувствовал толчок сзади. Резко развернулся, пытаясь удержать равновесие, и сильно двинулся затылком об оконную раму.
- Ну что дурачишься? – спросил я, потирая голову. Сел обратно на стул.
- Ну, прости, Зай, прости,  дай подую. Подуть?
Она уперлась руками мне в колено и пыталась заглянуть в глаза. Я отводил взгляд.
- Зай, ну, пойдем спать, твоей девочке холодно и скучно одной. Ну, пойдем.
- Иди… - ответил я обиженным голосом, - сейчас чай допью и приду.
- Правда?
- Да.
Я снова закурил, пододвинул ближе кружку с уже остывшим чаем. Она не уходила.
- А хочешь мы с Зайкой чем-нибудь займемся? – ее рука поползла ко мне в штаны.
- Да, да, иди, я скоро приду.
- Я жду, - чмокнула меня в щеку и упорхнула.

Просидев еще десять минут, я захлопнул крышку ноутбука, погасил на кухне свет и на ощупь стал пробираться в комнату.
Раздевшись и забравшись под одеяло, я ощутил ее голое тело. Естественно, она лежала на большей части моей половины кровати и дремала.
- Зай, это ты? – спросила она сонным голосом.
- Нет, бля, Ананий Петрович, - ответил я шепотом больше самому себе.
Она повернулась ко мне, вытянулась вдоль моего тела и уткнулась холодным носом мне в плечо.
- У тебя новый дезодорант?
- Кто-то собирался чем-нибудь заняться, - напомнил я, грея ей нос свободной рукой.
- Зай, давай завтра, ладно? Прямо с самого утра проснемся пораньше и… - широко зевнула.
- Ну, конечно, проснешься ты… Ладно,  спи. Спокойной ночи… - она уже не слышала – спала.
Я нагнулся над ней, поцеловал в хрупкое плечо, дотянулся до щеки, чмокнул и улегся со спокойной совестью, предварительно укрыв ее одеялом по самые уши, чтоб не замерзла.
Помню, что прежде чем самому провалиться в сон, я еще раз подумал «кто же живет за тем окном в доме напротив»…
…А, да, еще я подумал, что надо завтра купить обогреватель.
Спокойной ночи.