Мистер Крэг сидел верхом на стуле, будто бы заправский наездник и метал слова прямо перед собой, уставившись в одну точку на стене:
— Что такое «Гамлет» йобаный насос? Достаточно только прочитать заглавие: «Гамлет»! Не «Гамлет и Хуй», не «Гамлет и эта пизда Офелия». А просто: «Трагедия о Гамлете, принце датском». «Гамлет» — это Гамлет, еб вашу мать!
— Мне это понятно! — сказал г-н Немирович-Данченко и погладил себя по яйцам.
— Все остальное не важно. Вздор. Хуета всё! Всех остальных даже не существует! Вас вообще нет!
— Да и зачем бы им существовать! — пожал плечами г-н Немирович-Данченко и пожалел, что надел трусы с тугой резинкой.
— Да, но все-таки в афише... — проблеял г-н Вишневский и испуганно втянул плечи.
— Ах, оставьте вы, пожалуйста, голубчик, с вашей сраной афишей! Афишу, блядь, можно заказать какую угодно! Хоть с вашим сморщенным хуишкой!
— Слушайте! Слушайте! — захлебнулся шампанским г-н Станиславский и неудачно пернул.
— Гамлет страдает! Пидорасы бля! Гамлет болен душой! Суки вы неблагодарные! — продолжал г-н Крэг, смотря куда-то в одну точку и морщась от зловонного запаха — Офелия блядь, королева нахуй, король йобаный в рот, Полоний суканахуйблядь, может быть, они все пидорасы и опущеныные пробитые бляди. Может быть, их вовсе нет. Может, они такие же ебучие тени, как тень отца, вашего отца Немирович-Данченко!!
— Натурально, тени моего папаши! — пожал плечами г-н Немирович-Данченко и покрутил пальцем в заду, реально жует трусы!
— Видения. Фантазия. Бред сивой кобылы. Так и надо ставить. Один Гамлет и нихуя никого не надо! Все остальное так, тень, фарс, гротеск, уебанство в конце концов! Не то есть баба, не то нет – ушла без трусов в тишину! Декораций никаких. Нахуй декорации! Одни контуры безо всякой дешовой хуйни и этих ваших детей извозчиков с запуганными лицами! Может быть, и Эльсинора нет, впизду Эльсинор! Одно воображение Гамлета, секс, шлюхи, рулетка, убийства и пытки!!!
— Я думаю, — осторожно сказал г-н Станиславский, — я думаю: не выпустить ли, знаете ли, дога. Для обозначения, что действие все-таки происходит в Дании? А потом этот дог сможет выебать королеву-мать или Офелию, там решим.
— Дога? - Мистер Крэг посмотрел на него сосредоточенно и покрутил пальцем у виска.
— Дога? Вы ахуели в натуре блядь? Нет, не надо нам вашей зоофилии, извращенец хуев! Может идти пьеса Шекспира. Играть — Сальвини! Но, если на сцене появится собака и начнет всех ебать, возможно и в жопу, вы не научите же сами собаку ебать по правилам, публика забудет и про Шекспира, и про Сальвини и будет смотреть на собачий хуй. Перед собачьим хуем никакой Шекспир не устоит!
— Поразительно! — прошептал г-н Вишневский и обосрался, а потом собрался с духом и сказал:
— Афишу будем печатать без действующих лиц.