Знаете, я вот в последнее время всё чаще замечаю, как люди хвастаются своей отроческой глупостью. Вот я мол, такой дурак был, что аж ух! Такие глупости вытворял, что аж ах! Ну, меня это как-то за живое начало задевать. И я тогда в памяти порылся хорошенько и выудил оттуда замечательную историю, которая приключилась со мной и моим лепшим другом Жорой, в классе эдак шестом-седьмом.

Учился с нами такой персонаж как Гена Чувиков. Уже тогда он был выше всех нас как минимум на голову. Всегда слегка сгорбленный, он носил своё тонкое, хрупкое тело на не менее тонких и длинных ногах. Маленькое круглое лицо, слегка оттопыренные уши. И в довершение, под узким лбом обиженно поблескивали два маленьких чёрных глаза. В общем, Гена - это такой себе ослик ИА, только если его не кормить месяц, а потом за еду заставить ходить на задних лапах. Так вот, всё Геннадий норовил к нам с Жорой в компанию влиться, за что, надо сказать, частенько ему доставалось.

В день когда приключилась эта история, мы придумали Гене «задание», после которого он, в случае успеха, навсегда стал бы нашим другом. «Всего-навсего» ему нужно было просидеть урок физики в шкафу. Ну и что, скажут многие, что тут сложного? Да, ничего, если только не считать, что учительницей физики у нас была Хромова Нина Максимовна - величайшее творение зла на земле! Мы её боялись так, как глисты и вампиры чеснок. На её уроках даже мухи старались не летать, а мы дышать аккуратней, так, чтобы не привлечь её внимания. Когда она вызывала к доске, лично мне всегда хотелось с криком сигануть в окно и убежать подальше, зарыться глубже, свернуться калачиком и тихонько молчать. А ещё я помню, как она однажды заболела, так в школе карнавал был похлеще бразильского.

В общем, Гена согласился. Сразу после физкультуры мы втроём влетели в класс. Нами быстро был выбран каземат для Геннадия. Им оказался двухэтажный пенал, стоявший в углу класса между стеной и остальными шкафами. Освободив верхнюю полку от бесполезного хлама, мы водрузили туда Гену. И всё бы хорошо, но ноги Гены были против всего происходящего. Гена пыхтел, кряхтел, подтягивал их к себе руками, но так и не мог зафиксировать - они постоянно открывали дверцу. Тогда, мы с Жорой выдвинули пенал, закинули туда снова Гену. Повернули пенал дверцей к стене и задвинули его обратно на место. Очень, очень довольные собой, мы уселись за свои парты. Через полминуты в классе началась обычная «переменная» паника – самолётики, крики, визг, суета. И только мы с Жорой сидели спокойно - в предвкушении.

Нина Максимовна появилась классе в своей любимой манере – бесшумно, она словно материализовалась возле доски. Тут же прозвучал звонок и ученики, с воробьиным проворством разлетелись по своим местам.

Началась перекличка и голос Нины Максимовны заскрипел, словно острый нож по стеклу. О да, её манера переклички это было что-то! Произнеся фамилию, она тут же впивалась взглядом в ученика и, только выпив из него всю душу, переходила к следующему. Гена шел в списке последним.
- Чувиков, - пауза, тишина, - Гена Чувиков, - снова тишина. Взглядом, словно щупальцами, она обшаривает пустое место за партой, - Хорошо, - её, и без того тонкая, линия губ сжимается в еле уловимую полоску, - начнем урок.

Пенал в углу класса хныкнул.
Истерика своей лёгкой рукой постучала мне по плечу. Чтобы сдержать смех, я, что есть силы, стукнул ногой о парту. Но удара никто не услышал, потому, что в классе кто-то громко хрюкнул. Это, как ни странно, был Жора. Он хрюкал вцепившись зубами в рукав свитера. Красное лицо и глаза, которые вот-вот должны были вылезти из орбит, нещадно его палили.
- Орехов!

И тут Жора как давай лаять! Нет, он не смеялся, он именно лаял, как собака! Собрав волю в кулак, а вещи в портфель, я, под ошарашенные взгляды одноклассников, ринулся к двери, иуже в коридоре дал волю чувствам. Через секунду за мной вылетел Жора.

Выйдя на улицу и отдышавшись, мы решили окончания урока не дожидаться, тем более, он последний, а Гена и так вылезет. Покричит, его и выпустят. С этой мыслью мы и разошлись по домам. Пообедали, переоделись и на стадион! А там футбол, футбол и ещё раз футбол, пока полностью не стемнеет. Бывало, что и мяча уже давно не видно, а мы всё бегаем. Потом чумазые, уставшие, но очень довольные собой мы шли домой…

Помню, уже ложился спать, когда зазвонил телефон. Жора.
- Звонила маманя Гены, - затараторил Жора, - я сказал, что он у тебя, - сейчас она тебе будет звонить, придумай что-то и через десять минут встречаемся возле школы, под кабинетом физики.
…гудки. В голове возник образ отцовского ремня: огромный армейский ремень, со звездой на бляхе. Взглянул на часы - Гена сидел в шкафу уже часов восемь.
Снова зазвонил телефон, и тревожный голос Гениной мамы попросил срочно позвать ей сына.
- А он… занят, - нашелся я.
- Занят?! А позвонить нельзя? Чтоб через полчаса он был дома, или я приду за ним сама!
… гудки.
Одежда запрыгнула на меня сама и я, сопровождаемый удивлённым возгласом, отца пулей вылетел на улицу.

Жора уже ждал меня возле школы. Он стоял, задумчиво глядя на окна третьего этажа.
- Ну что? – спросил я подбежав.
- Воет, - кивнул Жора в сторону окон верхних этажей школы, откуда доносился жалостный скулёж Геннадия.
- Что делать будем? Через полчаса его мамаша у меня будет.
Никогда бы не подумал, что такая голова как у Гены, может производить столько шума.
- А прикинь какая у него там, в шкафчике, акустика, - задумчиво произнёс Жора и вздохнув добавил, - к Семёнычу нужно идти, больше нет вариантов. Слышишь, Гена, кажется, его и зовёт?

Действительно, Гена звал Семён Семёныча.
Семён Семёныч – сторож, бухарь, и просто очень страшный старикан. С Жорой мы от Семёныча отгребали по шее не раз и не два, и не слабо! Он, хоть и кряхтел как старый бабушкин комод, но, благодаря огромному количеству допинга и полному отсутствию логики в поведении, постоянно заставал нас врасплох. А самосуд в его исполнении был коротким, но весьма ощутимым. А в довершение наказания, он, увесистым пинком огромной ножищи отпускал нас на свободу. А, по сему, ненавидели мы его люто, да и боялись не слабо.
- И что мы ему скажем? Он сейчас уже может в другом измерении…
- Не знаю. Странно, что он сам его до сих пор не выпустил, орёт-то вон как, в соседних домах слышно… Ладно, идём, главное внутрь попасть, а там разберёмся.

Обогнув школу, мы в нерешительности остановились перед массивными дверями школы. Постучались. Тишина. Ещё раз постучались. Снова Тишина. За занавесками было очень темно и страшно. Я взялся за ручку двери, потянул на себя и она легко поддалась. Странно. Жора, что-то пробурчал себе под нос и шагнул первым.

Слева, сразу за входом, мы увидели Семён Семёныча. Он сидел за столом и не шевелился. Слабый свет луны, падавший сквозь огромные окна вестибюля, делал его похожим на мертвеца - впавшие щёки, две черных дыры вместо глаз и сине-серый цвет лица. Страшно, было очень страшно. Дополнял картину вой Гены, который, в пустых коридорах школы напоминал что-то среднее между детским плачем и лошадиным ржанием. На столе стояла почти допитая бутылка водки, стакан и раскрытый целлофановый пакет из которого разносился по вестибюлю дразнящий аромат сала с чесноком.

- Ага, - невнятно мямлит Семёныч и опрокидывает содержимое стакана себе в рот, - пришли, хорошо. Думали меня голыми руками взять? – говорит он дрожащим голосом и выставляет вперёд свои огромные ручищи.
- Бежим, - прошептал Жора, за моей спиной.
- Сюда идите! - говорит старикан страшным голосом, - и мы, как загипнотизированные, подобно двум маленьким бандерлогам, послушно пошли в пасть удаву. Но сделать успели пару несчастных шагов, и вдруг этот алкаш как вспрыгнет, как заорёт - «СТОЯТЬ»! И в пол пальцем тычет. Я чуть не упал. Взгляд опускаю, a там, еле различимая белая полоса. Круг! Он мелом, вокруг стола, круг нарисовал!

- Вы слышите, то, что я слышу? – говорит Семёныч заплетающимся языком и наливает себе новую порцию.
Нет, мы глухие! Этот ор, производимый севшим от восьмичасового марафона голосом, расслышать невозможно, собирался сказать я, но не успел.
- Нет, ничего не слышу,- говорит Жора, и меня в бок толкает.
- Печально, - говорит Семёныч и выпивает, - что, в школе тихо совсем? – продолжает он и его голос тонет в очередном истерическом припадке Геннадия.
- Ага, тихо. Нам бы ключ, от класса. Форму забыл, а там ключи, а родители уехали и вот я домой попасть не могу, - скороговоркой выпаливает Жора.
- Берите, - говорит он и указывает на стену за его спиной, где на доске, за стеклом , висят ключи от всей школы.

Я бочком, бочком, медленно так, обошел стол и, когда оставался один шаг, Семёныч говорит - «стоять»! Я замер и приготовился к побегу! Если бы не Гена со своими причитаниями и проклятиями, то стук моего сердца можно было бы услышать в самых отдалённых уголках школы. Семён Семёныч умело соскальзывает со стула на пол, кряхтя, переворачивается на колени. Блин, я думал, он сейчас завоет на луну! Но вместо этого, он достаёт платок из кармана и стирает часть нарисованного на полу круга. Тот участок, что мне типа к ключам мешает подойти. Из другого кармана достаёт мелок и снова замыкает круг прямой кривой. Не дожидаясь приказа, я делаю шаг, хватаю нужный мне ключ и мы с Жорой мчимся бегом к ступенькам.

Третий этаж. Наш кабинет, самый первый по коридору. Я вставляю ключ в замочную скважину, и Гена затихает. Слышно как он молча шебуршит, подобно коту в картонной коробке. Открываем дверь.
- Семён Семёныч! Я тут! Меня закрыли, - сначала радостно восклицает, а потом начинает плакать Гена.
- Гена, это мы, - тихо говорю я шкафу, ну и подхожу, что бы двигать его.

Шкаф подумал о чём-то секунду другую и как давай орать, я аж отпрыгнул. Твари, орёт, убью, говорит! Суки, мол. Как-то выпускать перехотелось даже. Шипит Геннадий, гулко бьется чем-то о стенки шкафа, предположительно головой.
- Та пускай до утра здесь сидит, - говорит, громко Жора и Гена затихает.
Мы тихонько начинаем двигать пенал. Поворачиваем его дверцей к классу и тут вдруг голос Семён Семёныча за спиной:
- А чего это вы тут делаете? – судя по голосу, он ещё изрядно залился, и, благодаря минутной тишине, вновь почувствовал себя смелым. Но это ненадолго.

Только он это сказал, как наш граф Монте-кристо выпрыгивает из своего каземата и бежит навстречу Семёнычу. Ну, так Гена собирался сделать. Реально же он, с диким криком, вывалился со второго этажа пенала и упал на пол, как мешок с говном. Причудливо отталкиваясь затёкшими конечностями от пола, он пополз навстречу Семёнычу. Который визжал и припрыгивал как трёхлетняя девочка. Взвизгнув ещё несколько раз, он схватил стул и метнул в адского зверя. На счастье Гены, стул угодил в стол, под которым он как раз проползал. Гена замер в укрытии, в темноте и не то дрожит, не то рычит, не то плачет, в общем, издаёт звуки очень далёкие от человеческих. Мы с Жорой, открыв рты, молча, наблюдаем за развитием боевых действий.

- А ну вылезай тварь, - орёт Семёныч, замахиваясь очередным стулом.
Гена высовывает из под парты свою голову и человеческим голосом говорит, - «Семён Семёныч, это я, Гена из седьмого б», и тот теряет сознание, благополучно опрокинув на себя стул.

Тишина. Жора ногой, аккуратно опрокидывает стол, под которым спрятался бедный Гена. Он просто лежал на полу и беззвучно плакал. Посмотрели мы с Жорой на распростёртое тело Семёныча, на разруху в классе, взяли рыдающего Гену за руки и потянули к выходу. По дороге домой, посредством пары десятков пинков и пощёчин, Гену мы в порядок привели и домой доставили более менее в сознании. Уже стоя под дверями, спрашиваю у Гены, мол, ты как? Без обид? Он кивнул и позвонил в дверь. Секунды не прошло как дверь резко распахнулась! За ней, стояла его заплаканная мама. Она схватила его за шкирки и втянула в квартиру.
- Где тебя носит, нельзя было позвонить? – послышался голос мамы Геннадия, и тут же серия звонких пощёчин. Да, не везёт сегодня Гене. Дальше мы не слушали, понурив головы, мы шли домой в предвкушении завтрашнего дня.

Ночью мне снились кошмары. Снился мне Семёныч, похожий на старого облезшего волка. Снились отцовский ремень и Нина Максимовна. Снился актовый зал, где нас отчитывают перед всей школой. В общем, выспаться не получилось, и пол ночи я с нетерпением прождал наступления утра.
Утром мы с Жорой затесались в стройные ряды школьников, и, стараясь не попадаться на глаза учителям, добрались до класса. Семёныча видно не было. Круг вокруг стола за которым он сидел, тоже был стёрт. Пальцем на нас никто не показывал. Затаив дыхание, прошли мимо директрисы, но она нас тоже не обратила внимание. В классе всё, как обычно, стояло на местах. И только треугольная вмятина посреди одного из столов напоминала о произошедшем здесь вчера действе. Гена, не обращая на нас ни малейшего внимания, сидел за своей первой партой и что-то писал в тетради. Не рассказал, значит.

В общем, как ни старались мы с Геной подружится, ничего у нас не из этого получилось. Несколько месяцев он с нами вообще не разговаривал. Зато его больше никогда никто не обижал. И вообще он как-то повзрослел, что ли, сразу.

Семён Семёныч тоже решил никому о случившемся не рассказывать. Думаю, он так толком и не понял, что же с ним произошло и произошло ли вообще. А вот с бухлом он с тех пар завязал.

Вот так вот, за одни сутки, мы с Жорой, подобно двум добрым волшебникам, столько хороших дел наворотили.