Иногда, в особых случаях природа подстраивается под человека, а не наоборот...
  - Стой здесь, носом к стенке, руки в гору,- сказал Мудест и принялся закрывать каменный мешок.
  Григорий встал лицом к стене, поставив "руки в гору", для чего-то достал из щелки и положил в карман отмычку, ту самую, которой ему расстегивал браслеты рассеянный вертухай. Хотя наручники на него почему-то не надели вовсе.
  - Руки за спину и вперёд шагать; тебя там дожидаются,- скомандовал тюремщик.
  "Что они ещё задумали? Кто дожидается? Фамилию мою уже узнали... Впрочем, Гриша, не беспокойся, это явно не адвокат, а какая-нибудь сволочь в маске и сиром мундире, норовящая ударить по твоей великопостной харе и бренному телу",- думал о предстоящей боли врач и никак не хотел её испытывать, даже при всех очищающих свойствах оной.
  Правда в его голове ещё мелькнула шальная мысль, что может быть, каким-то сказочным образом в подмогу примчал разлюбезный друг Витя-СерыйВолк и сейчас как-то похитит или, по крайней мере, выкупит его из ненавистных казематов... Увы, вероятность этого была ничтожно мизерной, и нерасторопный адъютант Витька к нему на выручку действительно не приехал. Как говаривал, смеясь, старина Дон Кишот: в 1605 году чудес не бывает!!!
  Что же теперь ожидало Асмодейкина? Догадаться не мудрено: унижение, поломанные кости, ещё какая-нибудь зараза; а можно было потерять и нечто такое! чего никакие психологи не вернут и никакая страховка не покроет; в общем, растоптано было бы не только его туловище и личность, но и вера хоть в какое-то человеколюбие. Но... нашего героя миновала чаша сия. Для него уготовлено испытание более безжалостное, чем лопнувшая селезёнка и гуманитарное разочарование, но это страшное испытание он будет держать позже. А сейчас... Если ты ещё не погрузиться в сон от скуки, немало повидавший читатель, то приглашаю продолжить ревю о приключениях моего ссыльного каторжанина...
  Итак, Асмодейкина вели, вели и куда-то завели. Он переступил через порог ярко-освещенной комнаты, поднял голову, зажмурил глаз и, поставив ладонь козырьком, увидел в аршине от своего носа здоровенного дядьку. Дядечка имел волоса цвета соли с перцем, сивые усы, наполовину развязанный галстук и недовольную, заспанную физиономию.
  - Господин Асмодейкин?- грозно спросил дядя басом и нахмурился.
  - К вашим услугам...- безразлично промямлил врач.
  - Спасибо тебе, сынок,- поблагодарил здоровяк апатично и протянул руку.- Да, кстати, ты свободен. Заверяю тебя, виновные понесут надлежащее наказание. Я свяжусь с тобой позже. Будь здоров.
  После этой немногословной речи, заспанный дяденька вяло пожал медицинскую руку, хлопнул плечо, обогнул удивленного и неотрывно смотрящего на него Гришу и, выходя из комнаты, отчётливо сказал Мудесту Петровичу Мусоргскому: "Хули ты вылупился! Пшёл с моего пути, засранец!" Ошеломленный психиатр развернулся в прежнее положение и увидел, что перед ним стоит не кто иная, как Мария К., ранее заслоненная огромным седым спасителем. В опущенных руках она держала Гришин портфель и с милой улыбкой пожала плечиками.
  - Простите меня... что вам пришлось из-за меня претерпеть и-и-и... вот... это ваше...- шепнула она, поджав губу и подавая портфель.
  - Да что вы! Это вы меня простите за былое... бессовестное... э-э-э... выходку... что я посягнул, на-а-а... самое...
  Сейчас в голове Асмодейкина ничего не крутилось кроме "заповедник" и "браконьер", поэтому он не стал уточнять на что "самое" он посягнул, а продолжал опять невразумительно:
  - Наваждение... из-за вашей красоты... по зову сердца... перемкнуло...- принимая поданный саквояж и не сводя глаз с девушки, бормотал доктор.- И вообще, спасибо за своевременную подмогу и-и-и... кстати, а кто этот гигант?
  - Это мой папа.
  - А кто у нас папа?
  - Папа-то? Он трудится начальником службы собственной безопасности при УВД губернии...
  - А-а-а... Повезло...
  - Ну да, скажете тоже, повезло! Знаете, как сложно с таким папашей, он бывает такой...
  - Я говорю: мне повезло,- перебил доктор.
  - А-а-а... ну да, ну да...
  Десятисекундное молчание.
  - Мария К., вы мне не подскажете который теперь час?
  - Что-то около двух... и перестаньте называть меня Мария К., где так вы более обходительны с девушками. И вообще, почему вы шепчете?
  - Вы первая начали шептаться.
  - Я уже не шепчу...
  - Я тоже не буду...
  Ещё десятисекундное молчание, но уже с кроткими взглядами глаза в глаза. На красивом женском лице появилась сначала тень улыбки, потом широкая улыбка, а затем красивое лицо засмеялось.
  - Что? Что такое?- недоумевал врач, крутя головой.
  - У вас губы, как у негритоса,- пояснила девушка смеясь.- Обширные...
  - Так вы надо мной смеетесь? Как мило... Добрая девочка...
  - Ой, прости меня, Гриша,- первой перейдя на "ты", опомнилась девушка и попыталась погладить его рукой по щеке и распухшим губам, но он еле уловимым боксёрским движением убрал голову.- Нет, правда, простите меня, Григорий. Я такая дура...
  - Пустяк, не переживайте... Тем более что это действительно забавно... просто обхохочешься... всё фарс какой-то... То, что нужно было мне. То, что доктор прописал. Иначе я совсем захирел и заматорел бы в днех своих,- сказал Асмодейкин, беря её за тонкие плечи.- Так что за такую умору я вам даже благодарен...
  - Понимаю, понимаю...- растягивая в добродушной улыбке свой великонький сексуальный рот, произнесла Маша.
  Два человека опять уставились друг на друга многозначительными взглядами. Вдруг, лицо девушки покраснело от собственных откровенных мыслей. Она смутилась, опустила очи и дунула на прядь волос, неловко спавшую ей на лоб.
  - Может быть, выйдем отсюда, Мария?- первым пришел в себя Григорий Константинович.
  - Ах, пойдемте же...- освободилась она от мужских рук и с опущенной головой, быстрым шагом вышла на воздух.
  Григорий Константинович забрал часы, портмоне, ключи, прочую дребедень и следом за ней вышел вон из каталажки.
  Летняя ночь... Тишь, да гладь, да божья благодать...
                    ...Морфей на город сыплет маки...
  Твой теплый, фиолетовый запах иногда заставляет жить на полную катушку. Сколько писателей хороших и таких как я пытались живописать тебя и перипетии, происходящие под твоим тонким покровом. Получалось у всех по-разному: и драмы случались в летнюю ночь, и даже кровавые трагедии изображались, писались комедии характеров, ситуаций и фарса; и хорошо в такую ночь было всяческим персонажам, и не очень, и всяко-разно-разнообразно. Моим героям было вот как...
  Не имею верного понятия, как было сейчас на душе у этой Маши, наверно тоже не тихо. Но знаю я доподлинно, что горячо на сердце у того человека, который только что дивным образом вышел из заключения и может распоряжаться своим временем, как ему заблагорассудится. Сногсшибательно хорошо тому человеку, у которого при этом нет материальных проблем, и есть верные друзья. У которого пусть даже болит тело, но не гложет совесть. К тому же, который начинает влюбляться в молодую симпатичную особу... Да, да, Григорий Константинович, определенно начал терять голову, и причина этому та самая персона, которая прежде щелкнула ему пощечину, за которую он на следующий день вступился в ресторане и получил впоследствии уж не одну только оплеуху.
  Некоторым сердитым критикам чужой нравственности может показаться, по меньшей мере, странным: как такой конь, фат, пшют и промискуитет ходячий, который ни одной бабе не может отказать и вообще дикое циническое чудовище способен на такое возвышенное чувство, как любовь? Может быть, некоторым и правильно кажется; но ей богу, внутри простого парня Гришки Асмодейкина теперь происходили вихревые движения до селе незнакомые его рациональной натуре. Во-первых, вспрыснулась большая порция адреналина в его кровь, и снова подернулись багрянцем его щеки, но уже не от стыда и злости, а от чего-то приятно незнакомого. Все эти химико-биологические процессы забурлили в его бренном теле на полную мощность. Синапсы за синапсы заскочили и вообще перемкнули. Гриша находился в том тонком состоянии, где-то высоко-высоко, на границе земного притяжения и невесомости, причем пуп его находился ровно на линии соприкосновения этих двух сред, когда всё что ниже пупа хорошо чувствовало земное, а голов
а и сердце в невесомости. Вознесся Гришаня.
  А тут ещё ночь, природа и погода стояли такие чудесные, что Паустовский вкупе с Пришвиным, а равно и Бианки, отчаявшись, сломали бы свои карандаши, так как не смогли бы передать всю гамму и полноту этого великолепия на бумаге. Одна луна чего стоит! Сегодня ебучая Геката поставила её очень близко к влюбленному врачу, хорошенько позаботившись о её полноте и яркости.
  Глядя на Марию К., Асмодейкину необъяснимо хотелось назвать её Машенька. Всматриваясь в черты лица её, попросту милые и правильные, ему казалось, что оно светится изнутри красотой здоровой и даже божественной. Вились крупными волнами её каштановые волосы средней длины, забранные сзади, но местами выбивались из замка и вдруг ниспадали локонами на лицо так естественно. Грише казалось, он на расстоянии чувствует их восхитительный запах и ощущает шелковистую текстуру. Кто-то скажет, что тело её попросту стройное и силуэт имеет крутые изгибы в нужных местах, а Григорию кажется не всё так просто. Ему видится, что данное тело самое фертильное и может ему десять детей родить. И хочется влюбленному оберегать это чудное создание до конца дней своих, как самое сокровенное. А всевозможные и будующие минусы семейной жизни как-то вылетают из головы без следа, когда влюблен. Я думаю, ты понимаешь, испытавший это светлое и сложное чувство, читатель... На чём бишь мы остановились? Во-вторы
х... Что ж "во-вторых"? А во-вторых, вполне хватит того, что и "во-первых", короче говоря, Григорий, ты влип по самые уши...
  - Хорошо сегодня ночью!- сказала Маша, глубоко вздохнув.
  - Лепо!- сказал Гриша, проделав ровно то же.
  Молодые люди стояли у обочины дороги плечом к плечу и переминались с ноги на ногу.
  - Вы случайно не голодны?- спросила девушка у соседа, не глядя на него.
  - Благодарю вас, я сыт,- ответил Гриша и опяь стал чревовещать звуки раскуриваемого бульбулятора, потому что он вчера лишь только перекусывал днем. На самом же деле он сейчас, как Исав за тарелку чечевицы мог бы продать право первородства.
  - Гхы-гм... А вы, кушать не хотите ли?- перевел вопрос Григорий, держа за спиной руки с портфелем, и, зачем-то вглядываясь в созвездие Большой Медведицы. Потом на сентиментальной волне хотел показать Мане, где в нём звезда Мерак, а где Алькор, да вовремя предположил сей астрономический экскурс до поры неуместным.
  - Нет, нет, ну что вы, я не голодна... но всё равно спасибо...
  - Надо бы вам такси вызвать, поздно уже,- перекачиваясь с пяток на носки, позаботился психиатр,- Сейчас я позвоню...
  - Не беспокойтесь, я сама вызову - вы же наш гость.
  - Бросьте, вы сделали для меня более чем достаточно. А откуда вы знаете, что я нездешний?
  Барышня, улыбаясь и держа телефон плечом, показала указательным пальцем на портфель доктора.
  - Мне пришлось покопаться в нём, чтобы узнать, кто вы такой и затем найти вас в нашей местной турме...
  - Ах, ну да, конечно же!..- заулыбался и Асмодейкин, щелкнув кончиками пальцев по лбу.- Хорошо. Вызывайте. Борода гостя в руках хозяина...
  В то время как Маша уже договорилась с оператором и хотела сообщить Григорию о том, что авто будет через несколько секунд, Гриша увидел проезжающую мимо "тачку" и свистнул с присвистом. Такси передразнило его, затормозив тоже с присвистом. В следующую секунду с противоположной стороны дороги пришла машина, вызванная Машей.
  - Ого, сразу две машины!..
  - Вам в какую сторону?- спросила девушка.
  - Мне туда,- наобум ответил Асмодейкин.- А вам?
  - А мне туда?
  - Выходит, вы - мне вызвали авто, а я - вам остановил!- как дурак, порадовался Асмодейкин, но сразу погрустнел, промычав:- Мнда-а.
  - Ну что ж, до свиданья,- тихо произнесла девушка, немного хлопнув себя по бедрам.
  - До свидания, Машенька... и-и-и... спасибо...
  - Нет, Гриш, тебе спасибо...
  - Нет, тебе спасибо, Маш, мне не за что...
  - Нет, я тебе благодарна...
  - И! Да что ты!- простонал он.- Тебе спасибо...
  - Пожалуйста...
  - И тебе, пожалуйста...
  - Ну, я пошла...
  - И я...
  Обиняки и намеки излишни, с этими молодыми людьми тебе должно быть всё понятно, проницательный читатель. Они замолчали. Ещё секунд пять поласкали друг друга умиленными взглядами, потом Маша, приподнявшись на одном носочке, аккуратно, чтобы не задеть опухшие губы, поцеловала его в щеку и, опустив глаза, открыла свою дверь.
  - Никакой ты не маньяк вовсе, а наоборот. Пока,- сказала она, села в своё авто и сделала ручкой.
  - Пока,- сказал он и сел в своё.
  Мужчина и женщина глядели друг на друга через стекла. Автомобили, может быть наперекор воле их пассажиров, разъехались в диаметрально противоположные стороны. Вот такой земной параллакс получился. В жизни так бывает не иногда, а зачастую, дорогой читатель... Но только нестреляный дилетант может утверждать, что этот обрывок летней ночи прошел для души молодых людей неплодотворно...                                                         
  Бывший столичный психиатр исповедался ямщику и к дому прибыл в районе двух по полуночи. Поднимаясь в квартиру, продолжал всячески укорять себя за несмелость в обращении с дамой. Дома первым делом залез в ванну отмокать от миазмов "иваси" и с остервенением начал скоблить себя мочалкой, как девушка после первого изнасилования. На кухне с голодухи съел целую копченую стерлядь и без затей запил всё это дело минералкой. Осторожно почистил рот, водрузил на лбу влажное полотенце и провалился в кровать.
  "Как я завтра на работу попрусь с такой мордой? Иль заболеть? По идее надо поработать - сам же комиссию назначил...- раздумывал Григорий Константинович, начиная засыпать.- Ладно, завтра видно будет... Утро вечера мудреней... Хотя и вечер недурственный выдался"
  Асмодейкин уже пребывал в первом тонком забытье, предшествующем провалу в сон, как вдруг, на прикроватной тумбе начал сигналить телефон - исчадие проклятого прогресса. Григорий протянул руку и вяло ответил на вызов:
  - Асмодейкин у аппарата...
  - Алё!- ответила трубка женским голосом.
  Григорий Константинович резко поднял туловище.
  - Алло! Маш, это ты!?
  - Какая Маша?
  - А кто это? Нора, ты что ли?- чуть сник врач и опять опустился на подушку.
  - Какая ещё Нора? Это я - твоя Даша...
  - Тпьфу ты, господи. Здорово, Шифон... Чего тебе надобно, замужняя женщина?
  - Как твои дела, милый?
  - Хреново. Ты ничего не перепутала? Твой миленький - не я.
  - Ну не сердись, Асмодеечкин. Почему ты со мной такой ледовитый?- спросила она по-детски капризно.- Асмодеечкин, мне так плохо без тебя...
  - Ты путаешь меня с кем-то, кому до этого есть дело.
  - Нет, не путаю я тебя ни с кем.
  - Ты зачем звонишь так поздно, Кончита? Уже два часа ночи...
  - Да? А у меня на часах всего лишь полночь...
  - Ты что там слишком сильно затянула волосы в хвосте?
  - Нет...
  - Ты хоть знаешь, где я нахожусь?
  - Знаю...
  - А слышала когда-нибудь про разницу во времени между столицей и Сибирью?
  - Слышала...
  - Ну, так что ты тогда мне мозгу компостируешь?.. Ты поддатая что ли?
  - Я - чуть-чуть...
  - Пусть тебе товарищ Щифон прочитает лекцию о вреде алкоголизма.
  - Гри-Гри, я с Шифоном поругалась сегодня в пух и прах за то что он выдворил тебя из столицы. Он сказал, что меня больше не хочет видеть, и я ушла...
  - Ну и ничего... Вот тебе верный алгоритм действий: трезвеешь, идешь обратно в вашу шикарную квартирку, стряпаешь ему кошерное блюдо; когда он придет с работы, протянешь ему с низким поклоном эту рыбу "фиш" на полотенце, губы писей состроишь, пару раз ресницами хлопнешь, и всё будет comme il faut*; он тебя заново пустит. Что я вашу семейку, не знаю что ли... В крайнем случае, сделай ему тот фокус, что ты мне при первой нашей встрече под сенью струй делала...
  - Не сердись на меня... Хочешь, я к тебе прилечу? Все брошу: сцену, подиум...
  - Мальвина нашлась, бросит она сцену...- пробубнил себе под нос Гриша.
  - ...и примчусь к тебе насовсем...
  - Насовсем? Ну, ты и наглетура! После всего, что ты устроила!
  - А я-то что тебе устроила? Ведь это ты свои телефоны оставляешь...
  - Послушай, кающаяся, а Тициан случайно не с тебя картину писал?
  - Он силой вырвал у меня это признание...
  - Ха-ха-хэй, умора! Не могла отмазаться что ли, Мария Магдалина? Где так ты ушлая. А если не знаешь, как отвертеться, что ж, в этом случае пусть тебе товарищ Щифон прочитает лекцию "De osculis fugiendis"** - на будущее тебе...  (лат. - О необходимости воздержания от поцелуев)
  В трубке учащалось возмущенное сопение. Григорий глотнул воды ранеными губами.
  - Я так и знал, Дарья, что всё этим кончиться,- преспокойненько продолжил Григорий Константинович.- Зачем ты как буриданова ослица, право. Сначала к одному, потом ко второму, следом опять к первому с покаяниями, теперь снова тебе показалась вторая куча соломы повыгодней? Чехардой занимаешься, ей-богу... Может, ты себе лучше что-нибудь третье найдешь для разнообразности? Или хотя бы спой мне колыбельную песенку: "Одну ягодку беру, вторую в рот кладу, третью примечаю, а четвёртая мерещиться..."
  - По себе людей не судят. Это ты, я погляжу, уже каких-то Маш откопал и Нор нарыл...
  - Никаких нор я не рыл... Послушай, Даша, тебя не должны интересовать мои рабочие связи.
  - Ага, "рабочие связи". Знаю я тебя... Ну, давай будем вместе, Гри-и-иш.
  - Я не постмодернист, возвращаться к одному и тому же. Ну не сложилось, что тут поделаешь!?
  - Ты мне как-то раз говорил, что мы будем вместе, и нам всегда будет хорошо. Помнишь?
  - Ну-с, и что же-с? Обещал я маме, когда маленьким я мальчиком был...
  Асмодейкин до того обнаглел, что не посчитал нужным объясняться с девушкой тактично и технично, подобно как Евгений с Татьяной в том саду. Мой укор ему за это. Мог бы хоть чуть припудрить ей мозги: "Дело не в тебе, во мне всё дело... тра-ля-ля-ля-ля..." Хотя я знаю стопудово, мой нахал еще хлеще Онегина без всяких строф способен так непринужденно расписать эту тему по трафарету, что самая сентиментальная девица сама передумывает любить его и навсегда остается лишь подружкой или сестрой названной.
  - Не хорошо это, Гриня... Умолять считается унизительным, а мне все равно - умоляю... одно слово, и я примчусь скозь злые ночи... я отправлюсь за тобой, что бы путь мне не пророчил... я приду туда, где ты... нарисуешь в небе солнце... где разбитые мечты, обрета...
  - Довольно, дальше я знаю. Дарья, я не могу сейчас адекватно с тобой разговаривать, ведь я огорчен на тебя... Возьми лучше тур... не знаю... по "Золотому кольцу России" прокатись что ли. В Анапу мотанись, на бананах покатайся, развейся где-нибудь...
  - Не желаю я! Сам в Геленджиках с Алупками вейся!
  - Всё, Даш, я устал, я избит... К тому же здесь тебе негде работать, негде жить, я сам в какой-то халупе, в однокомнатном подвале барака живу... По мне, вон, клопы лазят...- соврал Асмодейкин и стряхнул со своей груди, прилипший шип от стерляди.- Здесь ведь пирожков с начинкой из воздуха не подают, как ты привыкла...
  - Бедненький, я же чувствую, ты угасаешь в ссылке. Я всё же приеду и разделю с тобой горести...
  - Как ты приедешь? Каблучками три раза щёлкнешь? Ты, давай, декабристку-то из себя не корчи и не порти мне каторги. Проспись, а потом, может, поговорим...- без возбуждения, устало говорил врач.
  - Ты знаешь, предводитель дурачков, мне тебя очень жалко!- сказала она с открытой злостью.
  - А мне тебя нет.
  - Ах, ты, мурло!
  - У-у-у, да ты ведьма...- тихо, беззлобы сказал Асмодейкин, и как бы удивляясь этому открытию.
  - Я с тобой ещё рассчитаюсь!
  - Не надо - гусары денег не берут.
  - Свингер проклятый!!!
  - Хэх, подруга, это не я каждую пятницу принимал активное участие в вечеринках "с ключами".
  - Мурло!!!
  - Ти-ти-ти... Это мы уже слышали. Пойди, скушай чего-нибудь сладкого и переходи на кофе без кофеина.
  - Король в изгнании хренов!!!
  - До свидания - пишется раздельно.
  - Ты ещё пожалеешь, что манкировал мной! Я тебя умою, конь ты пожарный!..
  - Полайся мне ещё,- перебил её Григорий Константинович и отключил связь, а потом, засыпая, бормотал:- Куда планета катиться?.. Психованные все стали... Без работы не останусь... Совсем уже испуг потеряли... забыли, кто их дерёт и кормит... Прости, господи, мою душу грешную...
  И "Одиссей" Асмодейкин погрузился в глубокий, долгожданный сон, только лишь для того, чтоб пробудиться утром того же дня...