На реке хорошо. Вода игриво шлепает борт нашей лайбы, звук от этого получается веселый, в голову лезут всякие пакости. Я сижу, свесив ноги к воде, ухмыляюсь и жру абрикосы. У меня их полведра. Огромные колеровки с нежными апельсиновыми боками. Мякоть пропитана летом и чуть кислит ближе к кожуре. Пахнет солнцем и свежей доской.

- Сынок,  ты  катер ждешь? -  по дебаркадеру шоркается бабушка с табуреткой перевязанной изолентой  и мешком. Ноги ее обуты в громадные калоши.
-  Не, бабуль .. – плюю косточкой в воду, стараясь разглядеть куда она упадет, река бликует и мне ничего не видно.
- А на Краснополье когда катер?-
- В четыре вродь, там вон расписание – киваю на прицепленную заржавелыми кнопками и потрепанную атмосферой  картонку.
- А сколько сейчас?- она окончательно  разрушает мое безделье.
- Без пятнадцати - поворачиваюсь к бабке, стараясь ее разглядеть, на фоне неба она выглядит темным силуэтом, смахивающим на вооруженного табуреткой самурая в нелепой обувке.
-Гм- старушка  виснет, обдумывая, каким  вопросом меня занять. Кусаю абрикосу, сок течет по подбородку, делаясь неприятно липким. Дебаркадер медленно покачивается, со стороны города начинают подтягиваться краснопольцы. Каждый тянет что нибудь, их процессия выглядит сборищем муравьев нагруженных всяческими нужностями. Начинается галдеж, я подхватываю ведро и перебираюсь на буксир.


- Алик! Алик, бля ! -  глаза Санька освещаются охуелым счастьем, он давит лыбу словно деревенский дурачок которому за просто так подарили настоящий руль от велосипеда и кулек конфет.  Его правая крепко сжата, он придерживает кулак левой рукой, как будто счастье вытекает из под неплотно сжатых пальцев.
- Алик, глянь а!- на его ладони сиротливо  примостился мятый косяк.
- Ну и что? У цыган такого добра… - и тут  замечаю, что Саня уже конкретно накуренный и с каждой секундой его нахлобучивает все сильнее и сильнее. – Ты че,  курил уже?
- Пыхнул чутка…. охуенно – синапсы его идут в разброс – а че? Воскресенье же? 
- Через плечо, бля … Мы же сейчас на Улючинск идем… В пятницу договаривались, не помнишь?
Саня хмыкает, сосредоточенно жует губу  и изображает искреннее удивление.
- Нахуя?
- Брониславыч корову братану привести обещал..
- Корову..- Санек гыгыкает – Краснознаменный корово-транспортный флот
- Тупиздень ты - назидательно говорю я- сховайся где нибудь ..щяс кэп завалит уже… 

Он мучительно переваривает, морща лоб и продолжая улыбаться, затем сквозит, куда то по направлению носа. Косяк он по-прежнему бережно несет двумя руками. Со стороны Саня напоминает санитара, несущего только что обосравшегося ребенка.  Я возвращаюсь к своим абрикосам. Толпа на дебаркадере шумит, плюется шелухой, спорит, вытирает пот, перекладывает вещи, обсуждает, сорится, курит. Дети шмыгают между взрослыми. Бедлам.

Гукает подходящий рейсовый катерок. Подходит, мощно осаждая реверсом, и аккуратно приваливается к старой шине, изображающей кранец. Все ломятся на него, сминая проверяющих билеты.

-Толик!-  искаженный дребезжанием голос перекрывает галдеж. Делаю отрицательный жест  и показываю на берег.
- Понял, понял – слышен щелчок… Матросы со скрежетом втягивают сходни. Судно отваливает задним ходом и по широкой дуге уходит. На белом фоне темнеют силуэты пассажиров. Река безмятежна. Дебаркадер белеет свежей заплатой из сосновых досок исходящих прозрачной, с резким запахом смолой. Я, на мгновенье, закрываю глаза.  В мозг мне шибает разморенной летней Пицундой.

По  вытоптанной рахитичной траве в сторону нашего героического буксира движется скорбное стадо. Возглавляет его огромных размеров пегая корова. По бокам приобретенного актива  катится чета Анатольброниславычей, все вместе похоже на группу бегемотов выбравшихся на водопой.  Толстяк тяжело отдувается, по нему видно, что покупку он успел обмыть. Брониславчиха стоически грустна и временами что то гундит мужу. Плешь нашего капитана покрыта потом,  ворот рубашки расстегнут, подмышками видны темные пятна. Двинув упирающуюся корову кулаком, он наконец-то взбирается на дебаркадер.

- Грузи, Алик - кивает он мне

Я откидываю фальшборт и начинаю тянуть тупую скотину. Корова нехотя заходит. На корме становится ощутимо тесно, я привязываю пассажирку к кнехту. Она вздыхает и начинает философски жевать. На дебаркадере происходит семейная драма.

- Толя, только туда и назад – Брониславчиха надрывно всхлипывает. Толя смахивает воображаемых бактерий с засаленного пуза и соглашательски сопит.
-Угум..
- С Мишой то не засиживайся, скажи на следующей неделе, приедем-     
Коню понятно, что с братцем кэп как раз таки засидится. 
- Угум… К восьми назад придем … Петрович где?…. Сашка? – это он уже мне.
- Петрович вон идет уже.. Сашка на борту где то- с пригорка сбегает наш мех, помахивая матерчатой синей сумкой.
-  На швартовы давай…Петрович пусть заводит.. Галя, все, пойдем мы – Брониславыч примирительно похлопывает жену и скрывается в ходовой. Жена  провожает его скорбным взглядом.

- Че, идем?- механик пожимает мне руку и косится на наш груз. Корова приветствует его хвостом.
- Кэп сказал заводи…- мех кивает, откидывая люк.

Через пару минут  взвизгивает пускач и над водой тяжело плывет выхлоп. Я вожусь со швартовами. Медленно отваливаем от стенки.  Брониславчиха машет нам. Корова машет хвостом. Все машут друг другу, устанавливается мир и покой. Выходим в створ облезлых бакенов, оставляя потревоженный дебаркадер и одинокую фигурку на нем.

Я курю, облокотившись на фальшборт, и смотрю на реку.  На берегу пылит трактор, волоча за собой новенькую синюю бочку. На ходу подтягивает ветерком, разгоняя марево. Мне хорошо. За ходовой шароебится Саня  с красным пожарным конусным ведром в руках. Вид его безумен и жалок одновременно.

- Ты чего, Сань?-
- Щя молочка добуду-
- Сань бля, ты охуел…иди приляг где нибудь- я лениво пытаюсь его остановить.
- Тсс, Алик - Сашка с таинственным видом подгребает к капитанскому имуществу и пытается пристроить ведро под выменем. Наш кораблик покачивает. Сашка, что бы не потерять равновесия, хватается за коровий хвост. Дальше происходят несколько, практически одновременных событий. Дояр ловит подачу в башню, от которой уходит в астрал. Корова резонирует адским ревом и медленно приседает. Затем она начинает активно сбрасывать балласт в открытый по случаю жары, люк машины. Из под палубы доносятся удивленные матюки и глухие удары, ошеломленного Петровича. Ему, в сущности, некуда деться от шлепающих сверху подарков,  все пространство занято обжигающими машинами. Двигатели невнятно всхлипывают и замолкают.

Я протискиваюсь мимо коровы к безмолвному Сашке, он что то зажимает рукой, из под пальцев сочится юшка. Обеспокоенный установившейся тишиной из ходовой выглядывает кэп.  Над палубой показывается зелено коричневая голова механика, на ней заметны только глаза.  Он  внимательно рассматривает пятнистый зад. Корова машет ему хвостом.  Пахнет деревней и абрикосами.