Мы сидим, затаившись, за углом кирпичного сарая и ждём сигнала к началу атаки. Со мной Серёга и Толстый. Справа, за низкой каменной оградой, прячутся Михась, Сокол и Петров. Ребята все испытанные, надёжные. Там, за низким лабазом из серых каменных блоков, укрылся Салахетдин со своими уродами. Я однажды уже встречался с ним и хорошо его запомнил – раскосые монгольские глаза с хитрым прищуром, пряди сальных волос, спадающих на лоб, жидкая поросль над верхней губой. На узком лице глумливая ухмылка. Сейчас они, захватив заложников, укрылись в подвалах и мы должны во чтобы-то ни стало выковырнуть их оттуда.
  Перед нами обширная площадь, заставленная какими-то контейнерами и ящиками. Перед контейнерами довольно протяжённое свободное пространство, которое нам нужно максимально быстро преодолеть и выйти к воротам в стене. Самое сложное – совершить бросок через простреливаемую зону и добраться до контейнеров.
  Наконец, всё готово к штурму. Следует короткая команда «Вперёд!». «Толстый! Прикрой нас!» - командую я, и мы с Серёгой выскакиваем из-за угла и быстро бежим к контейнерам. Я слышу, как за спиной сопит Толстый и грохочет подкованными ботинками по вымощенной булыжником площади. Впереди, непонятно откуда, выскакивают серые фигуры в камуфляже. Я вскидываю автомат, нажимаю на спуск. Вижу, как один падает, другие скрываются за контейнерами. «Толстый! Обходи их справа! Серёга – за мной!» - командую я, и кидаюсь к узкому проходу между контейнерами. И тут, откуда-то слева, слышу грохот автоматных очередей. Пригнувшись и отстреливаясь на ходу, бросаюсь под защиту контейнеров. Толстого я уже не вижу. Оглянувшись на бегу, я вижу неподвижного Серёгу, уткнувшегося лицом в брусчатку; под ним расплывается большое красное пятно. «Всё… Теперь я один…».

  Я лежу, прижавшись к контейнеру. Ворота совсем рядом, на расстоянии одной перебежки. Перед воротами стоит низенькая будочка, за которой можно укрыться. Я вскакиваю и кидаюсь к будке. И тут же чувствую резкую боль в ноге и падаю. «Ранен!...» Отползаю опять к контейнерам, опираясь на руки и помогая себе здоровой ногой. Раненая нога меня уже не слушается, я её просто не чувствую.
  Из-за будки выходит одетый в камуфляж  человек с автоматом и, не торопясь,  направляется ко мне. Я вскидываю свой автомат и тут же с досадой его отбрасываю в сторону – кончились патроны. Из-за контейнера выходит другой. В вытянутой вперёд руке он держит большой нож с кривым лезвием. В свете луны его бледное, оскаленное лицо похоже на череп. Первый подходит ко мне, пинает ботинком. «Ну что, сука, добегался? Пиздец тебе настал! Молись своему богу!» И тут до меня доходит – это же наши! «Ребята! Не стреляйте! Я свой!» - кричу я. «Свой, говоришь?» - осклабился он в щербатой улыбке и шевельнул стволом автомата. Я, как заворожённый, не отрываясь, слежу за круглым чёрным зрачком на конце ствола. «Сейчас поглядим, какой ты «свой»… А ну, подпрыгни!» Я судорожно завозил руками вокруг себя, пытаясь нащупать клавиатуру…


  …Резко, с противным дребезжанием, зазвенел будильник. Я рывком распахнул глаза и сел в кровати. Уже рассвело. Одеяло сползло набок и неприкрытая правая нога совсем окоченела под свежим утренним сквозняком, льющимся из открытой форточки. На столе тихонько гудит комп, по полу раскиданы пустые банки из-под пива. И тут я вспоминаю, что сегодня в ПТУ приезжает комиссия из РОНО, и наш директор пообещал оторвать голову тому, кто опоздает. Стрелой выскочив из постели, я вприпрыжку несусь в ванную комнату, на ходу растирая замёрзшую ногу…

  «Ну, Салахетдинов! Сцуко… Морда татарская… Уж сегодня вечером тебе точно будет кирдык!»