2:03. Это время. Вроде не утро ещё. Но и не ночь. Так, не понятно. Разве что чёрт разберёт. Но оно ему не надо, потому он и не разбирает. Свечи лишь горят внутри очерченного круга. Красиво мерцают. Плавно тени ложатся на предметы вокруг. Меж свечей, в центре, сидит, скрестив ноги и уложив на них лишь руки с сомкнутыми в кольцо двумя пальцами на каждой, молодая женщина и вопрошает у сил тьмы. Она ждёт помощи. Это последняя надежда. Светлые силы устали и нет никакой помощи уже давно от них. Вот и остаётся ей надеяться на тьму. Но и та не слышит её. Хотя она ищет упорно. И найдёт… верьте мне на слово, обязательно найдёт. Вот она уже видит покосившийся от времени деревянный сруб. В нём, в этом срубе, живёт старая бабка. Она очень старая, как и её дом. Женщине рассказывала о ней, об этой бабке, ещё её мать. А той в свою очередь рассказывала её мать. А той её. Никто не знал, сколько ей лет. Казалось, что она живёт вечно. Но не о ней сейчас…

Теперь она видит… ничего она больше не видит. Свечи разом погасли. Сын проснулся.

- Тьфу ты блядь!, - в сердцах вырывается у женщины, - будь ты проклят трижды, ирод! И что за пизда тебя родила только…

На крик пришёл муж:

- Ну шо, Галка, никак?

- Да где ж тут блядь, разорви мою пизду… Опять выродок твой проснулся!

- Да слышу я…

- Что ты слышишь? Что ты слышишь!, - женщина заплакала, - сил моих больше нет, не хотела же я сейчас, ведь не хотела же…

Галка не хотела плакать, но плакала. Специально плакала. Точнее нет, не специально… просто это как инстинкт уже. Рефлекс что ли. Она знала, что будет дальше… потому и плакала. Но слёзы её были наиграны.

- Не переживай так, - успокаивал любящий муж, - не долго сёдня. Раз и всё. Я его потом спать уложу…

Он гладил её рукой по волосам, а жена лишь всхлипывала:

- Ага, успокоишь… как же… сука ты, разъеби мою дыру… ты и в прошлый раз говорил так… устала я, Лёлик, устала от него…

- Ну ничего, душенька моя, ничего… всё хорошо будет, ему ж тоже внимание нужно… Сейчас покушает, я и отведу его. Успокойся только, а потом и дальше будешь…

- Смотри мне, раззудись моя пизда…, - женщина продолжала реветь. При этом она вытирала лицо приподнятым подолом и билась головой об пол. Любо дорого было смотреть на неё в такие моменты. Чего и делал Лёлик с наслаждением: доставал свой хуй и, высунув язык, надрачивал себе. Он делал это быстро. Потому что не мог делать это дольше, хотя очень сильно и желал того. Вот и сейчас. Галка вытирала сопли, пускала всё новые и новые порции слёз, билась головой об пол… и целовала мужу грязные ноги. А он стоял над ней, возвышался, и дрочил, дрочил, дрочил. Его передёргивало, скручивало от счастья. И так всегда было. И всегда он кончал ей на голову, стараясь не промахнуться при этом. Вот и сейчас так. Его сперма попала Галке на губы. Немного совсем. Галка принялась было слизывать её жадно, но Лёлик остановил:

- Оставь! Не тебе это…

Вскоре приполз, гремя цепями, их сын. Они держали его на привязи. И был он болен. Тяжело. Душой и телом болен. Давно уже, потому как родился уродом. Мать специально травила свой организм различными препаратами и лекарствами. Чтоб было дитя её здоровым и крепким. И он был здоровым и крепким. А ещё и не полноценным к тому же. Умственно отсталым. Обычно от таких детей отказываются… Но его родители были не из таких. Они любили его. И что с того, что он не такой как все? Они чувствовали всю ответственность, лежавшую на них и потому безграничной была их любовь. Настоящая родительская любовь…

Отец посадил его на цепь чтобы сын не кусался. Цепь была длинной и надёжной. Он спокойно, без ограничения движений, мог передвигаться по двору. В летнее время конечно. Зимой он жил дома в специальном огороженном вольере. Там было всё, что нужно для счастья. Мягкая подстилка из соломы, стальной чан с ржавой водой и кости крупного рогатого скота, которые он грыз с удовольствием. Питался он в основном лишь крысами, пойманными в своём вольере и имевшими наглость забраться к нему. Крысы хотели есть солому. А он злился от этого и ел крыс. Когда же долго к нему не забирался никто, он ел своё собственное говно. Благо его много было раскидано кругом. Это зимой… летом же отец обычно выпускал его на своих шести сотках, огороженных колючей проволокой. И оно носилось, ловило мух, стрекоз, ящериц, а если повезёт то и голубя. Скучно не было.

Сегодня лето. Потому он живёт на улице. Но внезапно начался дождь и он забежал в дом, прячась от небесной воды. Боялся он дождя. Да и конура его не спасала от этой напасти. Вот и забежал в дом. Ведь цепь же длинная. Потому и задуло все свечи сразу. А Галка думала, что спал он. Вот же дура, каких свет не видел…

- Пришёл, мой хороший, пришёл, - Лёлик снимает с него строгий ошейник, давая сыну порезвиться вволю.

- Зачем отпустил то,  выведи на двор, может молнией по нему ёбнет, не скучай моя пизда…, - взмолилась мать.

Но непреклонен был глава семейства.

- А тебе что, так хорошо, что и на хуй послать некого? Дура, - Лёлик со злостью прижимает ей лицо к полу своей грязной ногой. Так и стоит она, Галка, раком, лишь дырой своей сверкая. Сперма на лице её не успела подсохнуть, и Лёлик размазывает всё это ей по лицу, вытирая ногу брезгливо.

- А покормить то как же?..., - вопрошает стонущая Галка, шевеля губами из под ноги мужа.

- Уймись там, змеюка, и без тебя знаю…

Сын скачет из стороны в сторону и не знает с чего начать. У его матери опять течка. Он понял это по запаху её выделений. Вот оно, пиздалище сочащееся, прямо перед лицом его (кстати нельзя это лицом назвать, что на нём, скорее мордой… один глаз больше другого, нос отсутствует, а рот и не рот вовсе, а пасть волчья… и волосы на голове так редко редко растут). Сын воет надрывно и пытается взгромоздиться на мать. Отец Лёлик отталкивает его.

- Поешь сначала, - говорит отец и, не отрывая ноги от лица жены, достаёт с подоконника цветочный горшок, - на вот.

Сынуля налетает на цветок и в одно мгновение поглощает его.

- И землю, землю ешь!, - Лёлик тычет сына в горшок, схватив большую голову отпрыска за редко растущие волосы, - Жри, жри падла! Смотри, мамку то довёл до чего, извелась вся… Сволочь, дармоед…

Отец бьёт его и сын выбивает себе зубы о края посудины. Кровь смочила сухую землю. Теперь она более приятна к употреблению.

- Запить-то хоть дай ему, разомкнись моя пизда!, - мычит обезумевшая мать.

- Знаю, сейчас я…

Лёлик убирает ногу с лица жены и, расстёгивая ширинку, скандирует:

- Пить, пить, пить кому сказал!

Едкая мочевина полощет горло недочеловеческому существу и он с жадностью глотает её. Галка не в силах терпеть это подключается к сыну. И она хочет пить (у них так принято в семье, если кто-то хочет пи-пи, то остальные «хотят» пить. Вот и сейчас). Насытившись Галка падает на пол и начинает тереть своего ежа. Сын изнемогает желанием. Отец надевает на него вновь ошейник, берёт цепь в левую руку и командует:

- А ну, взять!

Сын набрасывается на мать и начинает неистово входить в  неё. Скулит от счастья. Кобелина. Отец стоит рядом и дрочит свободной рукой. Наблюдая за происходящим он  изредка резко дёргает цепь на себя. Ошейник впивается шипами и сын отходит, точнее сбавляет тэмп. Это учёба. Отец учит его таким способом, как надо любить самок. А сам стоит и дрочит. Ему нравится наблюдать это… Неистово ударяя себя по голенищам время от времени, он выкрикивает что-то вроде «Поиграем в буёк – твоя дырка, мой хуёк!» и радуется. Радуется себе, красавице жене, умному сыну, да и вообще тому, какая замечательная семья у него….

Мать стонет под сыном:

- Сука, мудень старый, опять наебал, козлина блядская! Да чтоб пизде моей отдельно жить… Еби, сынка, еби…

Вскоре Галке настопиздывает всё это дело. И она меняется с Лёликом, потому как устал тот хуище себе надрачивать. Теперь он, давясь соплями, в коленно-локтевой позе целует грязные ноги жены, пока сын слюной истекает на его скользкий и лысый, как яйцо, затылок…

  продолжение следует...

27 января 2009 г.