Источник вдохновения  здесь: http://udaff.com/creo/101651.html

Разлюбезные Вы мои ситивые дрочеры.
Букв, конечно же, в данном эссэ дохуя, но они все разные.
Некоторые очень красивые, некоторые  Вам незнакомы.
Текст снабжен пиздатыми абзацами и ненормативной лексикой.
Автор также клал хуй на Ваше просвещенное мнение,
глубину исторических познаний,  и особливо,
на приснопамятную  матчасть.
Афтар имеет гетеросексуальную ориентацию
и стандартные гендерные предпочтения.

Prologue

    Мерзкое ледяное крошево  остервенело бросалось на  кладку серого камня, продавленного идеально ровной чередой высоких стреловидных бойниц, забранных трехцветным витражом. Стекло здесь было самым слабым звеном, но  в острые края разноцветных кельнских стёкол  надежно вцепились тонкие латунные пальцы расшивки.
Небесная атака на угрюмое творение человеческих  рук выглядела крайне жалко – древний замок, затерявшийся среди невысоких плешивых  холмов к югу от Бюрена знавал и более увесистые удары судьбы, – льду далеко до чугунных ядер, а стылой воде не сравнится с мощью стенобитных машин. Однако  было бы неправильно сказать, что природе всегда не везло. За тридцать лет до сегодняшней ночи, примерно в 1815 году, Северная башня начисто выгорела после удара молнии.     На этом  достижения стихии закончились; по крайней мере попытки уничтожить твердыню не повторялись.
Но, возможно,  именно сейчас мироздание осознало, что все,  что творится теперь в недрах мрачного строения  уже скоро выйдет ему боком, и старалось, в меру своих сил, остановить надвигающуюся беду. 
    Там, за окнами, внутри огромного рыцарского зала – сердца древней  цитадели –  рваным огнем полыхал  огромный камин. Гроздья канделябров на неровных стенах  с оплывшими свечами чередовались вполне обычными электрическими лампами. На противоположной от вереницы окон стене вертикально распростерлось красное полотнище, к поверхности которого угрюмо присосался известный большинству людей той эпохи знак – черная правосторонняя свастика. 
Меж тем,  для  троих, стоящих в этом зале, свисающий со стены кусок ткани был не более, чем надоедливый элемент кухонной утвари. Слишком много раз он видели его. Слишком привыкли к нему. В то же время взгляды присутствующих  нет-нет  да скользили по кирпичной кладке над камином. Там,  в толще стены, был выбит простой герб – оплетенный двойной лентой меч в обрамлении надписи  «Ahnenerbe». 

Интерлюдия 1.

– Ну и почему мне кажется, что я где-то видел твою рожу?
Бритый наголо детина средних лет попытался принять подобие сидячей позы. Ногами, обутыми в потрепанные китайские кроссовки сорок шестого  размера, он пытался упереться в основание грубо сколоченных нар, а плечами – в плохо оштукатуренную стену, испещерённую  корявыми надписями на нескольких славянских языках. 
Его товарищ по несчастью лежащий напротив на изрядно загаженном    деревянном полу, –  парень лет тридцати пяти, –  несколько более скромной комплекции,  замешкался с ответом, поскольку безуспешно попытался повторить тот же самый маневр. 
При более пристальном взгляде на эти упражнения, стороннему наблюдателю стало бы мгновенно понятно, что  этот  посредственный акробатический этюд  заметно осложнялся тем обстоятельством, что руки его исполнителей были скованы за спиной жесткими стальными наручниками. Фактически невольному гимнасту  приходилось выбирать – сидеть ли задницей на своих собственных руках и терпеть боль от впивающихся в запястья наручников, либо аккуратно лежать на боку, испытывая менее болезненные ощущения, – в этом варианте страдало исключительно  самолюбие. 
Судя по сдавленному шипению, сидящий напротив детина решил этот вопрос в пользу своих представлений о личной гигиене и правилах хорошего тона, что так ценятся в приличных обществах, практикующих непринужденное межличностное общение. Поуги детины вызывали уважение – учитывая его габариты и вес, явно переваливший за центнер, даже кратковременное пребывание  в этой неудобной позиции давалось ему нелегко.
Его визави, было уже улегшийся, завозился заново.  К нему явно пришло озарение:  он быстро перекатился на брюхо и,  упершись лбом в пол, встал на колени, после чего  сноровисто присел на корточки, – в пол-оборота к собеседнику, боком – к шконке, свободно  свесив многострадальные руки за спиной.

Детина  одобрительно хмыкнул, кратко выругался в полголоса, последовал его примеру и зафиксировав тело, продолжил начатый диалог:
– Итак, начет знакомых незнакомцев…Как там было в фильме:  «Меня терзают смутные сомнения…», – амбал попытался сымитировать мерзкий дискант Бунши, но зашелся кашлем и, сотрясаемый спазмами удушья, закончил вопрос кратко:
– Ты кто?
Второй собеседник был  явно не распложен вступать в пространные  геральдические диалоги и, видимо, вспомнив о сестре таланта, негромко, но веско  буркнул:
– Из Питера, пацан по жизни. – И, подумав немного, добавил: –Григорий. Можно Гриша.
– А-аа. – Здоровенный мужик казалось мгновенно утратил к собеседнику всякий интерес. – Кто все эти пассажиры? – он обвел разбросанные по всему помещению, сильно смахивающему на помещение камерного типа, тела. – Хуй пойми, что тут творится.  Три девки,  несколько пацанов, и все, походу, без сознания …Куда нас загнали? На тюрьму не похоже…
Тут он попытался переменить позу, чуть было не рухнул на засранный пол и, с трудом восстановив равновесие, продолжил тягостные размышления:
– Если только на сельское КПЗ… Но откуда тогда тут нары, параша и умывальник? Нездоровая хуета короче. 
– Да уж. – Лицо второго парня исказила гримаса. – Нихера  не понимаю. Ехал с телкой из кабака на хату, все, типа на мази, музон-хуён, свернул на набережную и на тебе, ёбанараот!! Вспышка перед лобовухой, пиздец какая яркая, бля, и удар и все погало.  Я еще подумал – из «Шмеля» уебали, –конец мне. Хотя какой, на хуй, «Шмель» раз я тут сижу. 
Парень посопел  и не дождавшись реакции собеседника ни  к месту добавил:
– На джипе ехал. Ссанёен Кайрон. Новый почти…

Упоминание  о джипе, похоже, позабавило второго мужика. Он внимательно оглядел  мускулистую фигуру  престижного обладателя могучей рядной шестерки, его несвежую майку, снабженную шикарной, по меркам плебса рабочих кварталов Северной Пальмиры надписью FENDI, торчащий из под стального браслета выцветший полиуретановый ремешок  с похабно выполненной  надписью «Serenity Makadi Resort TIA Grup», светлые слаксы, белые носки  и узконосые черные туфли и задумчиво произнес:
– Я почему-то так и подумал, что на джипе…А я, представь, встрял по той же схеме, только без телки, музыки и ехал, – ты не поверишь, – на велосипеде…Погиб мой двухколёсный друг короче.

Гриша издевки в словах собеседника, похоже,  не уловил и, превратно истолковав философский посыл  последней фразы, с дрожью в голосе поинтересовался:
– Думаешь пиздец джипу? Я КАСКО не покупал, у меня братан автостоянку рядом с домом держит… Думал прокатит…Еж ты бля…Где его теперь искать?

– Да хуй с ним с джипом. – Здоровяк, наконец сообразил, что ему достаточно просто приподняться и присесть на пустующую шконку, чтобы разом прекратить свои мучения. – Кто те пидарасы, которые сюда закатали, – вот в чем вопрос….

Увлеченные столь занимательной беседой они не заметили, как дверь в камеру бесшумно открылась и на пороге выросла тень в военной форме, знаки различия на которой, равно как и она сама,  могли бы изумить и более неискушенных людей.
– Es fahlt mir shwer diese Frage zu beantworten, аber ich wunshe Ihnen…– фигура в дверном проеме необычно растягивала привычные гласные…

Оба собеседника вздрогнули и резко обернулись в сторону двери. После секундного замешательства испуг в глазах мужиков сменился недоумением, а затем мгновенной  агрессией.
– Какого хуя…?!– Бритый шкаф и моложавый гопник синхронно подскочили и с угрозой ринулись в сторону двери.

Договорить они не успели, – из за спины обладателя немецкой речи вынырнула еще одна, более могучая фигура с коротким, тупорылым автоматом. Парой сноровистых ударов в лоб второй визитер отправил сокамерников в глубокий нокаут. 

Стоящие посреди камеры две рослые фигуры в форме войск «СС» Третьего Рейха брезгливо разглядывали  десять изломанных фигур. Они помолчали секунд двадцать и один из затянутых в черную форму военных на чистейшем берлинском немецком произнес: 
– Я склонен доверять нашим ученым Лотар, тем более, после того, что они сумели сотворить… Но похоже в этот раз они несколько погорячились. Подготовьте человеческий материал  к переброске на аэродром…



Teil I

Stadtteil Wewelsburg der Stadt Büren im Kreis Paderborn, Nordrhein-Westfalen.
«SS Schule Haus Wewelsburg»

11:11 pm

    В шелестящей тишине центрального зала Вевельсбурга не было места ни сомнениям, ни сожалению.  Место осталось лишь ожиданию. Слишком короткому, чтобы упокоить возбужденное сознание, но достаточно долгому, чтобы в спалить в пламени безумного волнения добрую половину нервных клеток такого  хрупкого, такого беззащитного  человеческого мозга.
    Человек невыразительной внешности обреченно прислонился  лбом к холодному, несмотря на близость камина,  барельефу. Теплая человеческая плоть сорока  лет от роду и  покрытый изморозью гранит, вырезанный в каменоломнях Древнего Города три тысячелетия назад  на мгновение стали единым целым.
    Он устало провел пальцам по плавным изгибам рисунка. Всё, что было в человеческих силах им было сделано.  Дело всей его жизни напоминало о себе лишь легкой пульсацией каменного пола и позвякиванием хрустальных бокалов на серебряном подносе, сиротливо ютившегося на краю уходящего в даль рыцарского зала темного стола.
Человека звали Вольфрам Зиверс.
За спиной стоявшего замерли еще двое. Обычные люди с необычной судьбой. Один - руководитель медицинских программ Рейха Август Хирт. Второй - рейхсфюрер СС Гиммлер. 

Вольфрам Зиверс – генеральный секретарь организации «Аненербе» – «Наследие предков» –  внутренне усмехнувшись подумал, что замысел Фюрера удался вполне - он, Зиверс,  человек с университетским образованием удачно сыграл  роль связующего звена между учёными и СС. В данном случае – между Гиммлером и Хиртом.
Учитывая роль и того и другого в государственной системе потрошения узников концлагерей, стороннему наблюдателю было бы затруднительно вот так, сходу, определить:  стал ли эсэсовец Гиммлер  более медиком чем эсэсовцем, или же медика Хирта сумел превзойти эсэсовец  Хирт. Одно не оставляло никаких сомнений – эти двое успешно освоили смежные профессии и в данный момент являли собой никак ни меньше античных Кастора и Поллукса. На современном витке диалектической спирали.
Оба стояли подле стола. И хотя их раздирало видимое нетерпение, они явно боялись нарушить тишину прежде, чем это сделает  Зиверс.

    Просто так стоять Вольфраму  не хотелось и он попытался занять голову отвлечёнными мыслями.  Мысли отвлекаться не желали, все время скатываясь к темному, потрескавшемуся полу, к лежащим под ним подземельям,    и к тому, что неумолимо наращивало свои обороты в глубине заброшенных золотых шахт Северной Рейн-Вестфалии.
Он мысленно сплюнул и, посмотрев на своих визави, невольно вспомнил, как в 1928 году его предшественник Герман Вирт издал книгу «Происхождение человечества», в которой утверждал, что у истоков человечества стоят две проторасы: «нордическая», являющаяся духовной расой с Севера, и пришельцы с южного континента Гондвана охваченные низменными инстинктами, раса Юга. В книге он сообщил, что звери - это особый вид существ, который в принципе отличен от человека.
В том эпохальном опусе автор противопоставил высокодуховного человека и человеко-зверя, который является не только не-человеком (как обычные звери), но и анти-человеком. Причиной деструктивных процессов в обществе нордической расы («гиперборейцев»), согласно Вирту, явилось расовое смешение гиперборейцев с бессловесными и примитивными звероподобными существами, населявшими другой континент — Гондвану.
Существа с Юга пародировали язык, так как использовали языковые концепции для подчинения их грубой конкретике вещей. Их язык являлся анти-языком, а вместо мысли и возведения конкретного предмета к идее мысль людей-зверей превращается в искажение интеллектуальных пропорций, в причину умственного недуга.
    Фольфрам обреченно подумал, что Герман был не так уж и неправ. Некоторые людские сообщества явно  нуждались в  расовой гигиене. И, возможно,  начать имело смысл именно с них, - Гиммлера и Хирта.  Хотя все это уже и не имеет никакого значения. Значение теперь имел только он, и то что он сделает ближайшие десять минут.

    Резные, высокие двери     в конце зала отворились и в помещение осторожно вошла еще одна пара эсэсовцев. Эти двое, о – они  были почти равны присутствующим. Высший эшелон рейха:  расист, получивший образование колонизатора-агронома  Рихард Дарре и оккультист-язычник Фридрих Хильшер, пользовавшийся большим авторитетом в НСДАП, даже не будучи членом этой партии.
    Оба остановились в почтительном отдалении от Зиверса. В их глазах застыл невысказанный вопрос. Зиверс отпрянул от стены, резко повернулся и тихо, но твердо скомандовал присутствующим:
        – Время!
        Все бесшумно направились к дверям, вышли в коридор и мимо застывших часовых с нашлепками «СС» начали спускаться по мраморной лестнице в подземелье. 

****
«SS Schule Haus Wewelsburg»
11:55 pm

Миновав последнюю бронированную дверь, группа во главе с Зиверсом остановилась в самом начале просторного помещения, в центре которого вращалась причудливая эллиптическая конструкция из полированного металла. По её элементам  блуждали неяркие электрические разряды.

– Все настройки проверены, места сопряжений ментальных полей с реальными географическими координатами помечены темпоральными маркерами, лица, подлежащие изъятию из Времени  условно  определены. Место изъятия – один из закрытых НИИ ядерных исследований Советов на террии Уральского хребта..  Осталось только подать мощность на генераторы. – Невысокий человек в белом халате и золотом пенсне был явно немногословен.

– Прекрасно Людвиг. Не будем мешкать. –  Руководитель «Аненэрбе» решительно шагнул к небольшому помаргивающему огнями пульту и коротким, резким движением потянул на себя эбонитовый рубильник в центральной части консоли управления. – У нас есть только одна попытка, господа.
Конструкция в центре зала замерла на одно мгновение, затем взвыв начала хаотическое вращение во всех плоскостях. В воздухе запахло озоном.
«Ну вот и все…», - равнодушно подумал Зиверс, отрешенно глядя поверх голов, столпившихся подле него. «Так получилось, что именно мне доведется увидеть результаты многолетнего труда двух смежных подразделений «Аненэрбе» – Института прикладных бактериологических исследований и Отделения исследований оккультных наук.  Кто бы мог подумать, что именно они смогут подобрать ключи к основной тайне Вселенной – Времени?
Через несколько мгновений нейронная сеть будет заброшена в будущее. Её задача поймать тело и разум человека, пребывающего в далеком будущем и выдернуть его живым в прошлое.  Сюда.  В  Цитадель оккультных знаний Рейха.  Мы ждем вас, потомки, а что делать с начинкой ваших бесценных голов, решит сам Фюрер – будущий Император расы людей».

От вращающейся  конструкции в центре зала пополз высокий, на пределе человеческого восприятия гул. Звук тупым буравчиком медленно вворачивался в виски присутствующих, причиняя невыносимую боль.
Зиверс медленно закрыл глаза.  И вовремя. Немыслимой яркости вспышка осветила помещение,  сплетение вращающихся дуг аккуратно разорвало на куски. 
И наступила темнота.

*****
Глава Аненэрбе со стоном разлепил опухшие веки. Подземелье освещали тусклые лампы аварийного освещения. Среди металлических обломков и висевшей в воздухе каменной пыли, пьяно пошатываясь, бродили офицеры СС и ученые в обгоревших белых халатах. Зиверс с удивлением отметил, что  убитых и раненых среди присутствующих не наблюдается.  Он бросил взгляд на наручные часы – швейцарский хронометр не выдержал, отвалившиеся стрелки сиротливо лежали за сапфировым стеклом.
– Людвиг, – Зиверс осторожно тронул  за плечо сидящего на полу сухощавого мужчину в пенсне, - Я  не вижу на вспомогательной платформе ни одного тела. Мы проиграли? 
– Отнюдь. – Тот, кого назвали  Людвигом, потянулся к свисающей с центрального пульта на лохмотьях проводов замысловатого вида коробке.
– Счетчик ментальных сущностей реальности показывает, что 10 мыслящих объектов пресекли границы нашего мира ровно в 00:0:01 22 февраля 1943 г.
– Тогда где они? – рядом взревел знакомый голос, принадлежавший Гиммлеру. – Где, они, мать вашу, где?!
Ученный аккуратно  пощелкал тумблерами на лакированном бочке прибора  и флегматично взглянул в лицо если и не первого, то и не второго человека Рейха.
– Если я всё правильно понимаю, то упомянутых мной объекты  выбросило на территории оккупированной войсками Рейха Белорусии. И если мне не изменяет память, то согласно официальным сводкам это место находится рядом в Гомельской области, а именно здесь. – Людвиг небрежно ткнул карандашом в точку на невесть откуда взявшейся карте.
Ни говоря ни слова, Гиммлер, Хирш, Дарре и Хильшер бросились к выходу из помещения.
– Срочно связаться с территориальным отделением СС близ Гомеля, поднять в воздух Люфтваффе. И сию же секунду свяжите меня со ставкой Фюрера. – Голос Гиммлера удалялся от разгромленного помещения.

          Часть 2.

– Хайль Гитлер! – Сказал гауптман, подойдя к Ангсттрауму. – Герр доктор уделите минутку внимания?
– Сколько времени вы вводите  себе героин? – ответил вопросом на вопрос доктор Ангстраум. Голос у доктора был вялый и бесцветный, впрочем, как и весь его облик. Вдобавок от доктора остро пахло какой-то медицинской гадостью в перемешку с дорогой кёльнской водой.
        – Два года, герр доктор. – Ответил Горошко. – Но я хотел поговорить не об этом.
        – Говорите. – Кивнул непропорционально большой головой Ангстраум и улыбнулся.  – А по поводу героина не сердитесь – я сам его иногда колю... Слушаю вас.
      – Я гауптман Горошко,  уполномочен руководством провести  отбор лиц еврейской расы. Обер-лейтенант Ляхде доложила мне, что часть находящихся у Вас  заключенных мной не осмотрена. Эти люди предназначены для ваших работ. Я могу на них взглянуть, перед тем, как они отойдут в Ваше полное распоряжение?
      – Вы идиот? – ласково спросил Ангстраум.
      – Я русский. – ответил Горошко. – С одной восьмой примеси украинской крови.
      – А фамилия у вас неукраинская. Русские фамилии, как правило, имеют другое окончание. Например Староверов, Тополев, Уллис….Хотя нет. Улисс – наверное нет.
      – Это русская фамилия, герр доктор.
      – Вас, славян, не поймешь… Впрочем, не важно… Гауптман Горошко. – Ангстраум выговорил фамилию нарочито отчетливо. - Я и приданные мне офицеры СС командированы сюда для проведения секретных научных исследований, знать о которых вы не имеете права. С другой стороны, мои изыскания проводятся, как бы это сказать, на вашей территории… Конечно, вы можете взглянуть на этих людей. Я думаю, это не принесет вам особой радости, они неполноценны.

      – Я знаю. – сказал Горошко.
          Из «опеля» вышла Ингрид и подошла к Горошко и Ангсттрауму.
– Здравствуйте, обер-лейтенант Ляхде! – доктор взял правую руку Ингрид, и клюнул тыльную сторону кисти черепашьими губами. – Самая красивая студентка курса… Рад снова встретиться с вами. Идем смотреть, с чем будем работать?
      - Да, Герр доктор.

        Они вошли в опустевший детдом.      Внутри была серая побелка и бледно-голубые стены.    Доктор Ангсттраум и фройляйн Ляхде шли впереди. Горошко шел за ними, в шлейфе духов Ингрид и  медицинской вони доктора, слушая, как жалобно скрипят доски пола, расшатанные тысячами  шагов. Пройдя длинным коридором и поднявшись на второй этаж, они остановились у двери с окошком и засовом.  Ингрид достала из кармана халата ключ и сняла с засова замок. 

    Они  попали в большую сумрачную комнату с окнами, забранными в решетки. Вдоль стен здесь были двухъярусные кровати. По центру стоял стол с табуретками. В комнате находилось с десяток молодых людей юношей и девушек, одетых в одинаковые клетчатые рубахи, бурые штаны на лямках и уродливые башмаки с круглыми носами и без шнурков. Кто-то из них лежал на кровати, кто-то бродил по комнате, сидел на полу, несколько человек рисовали за столом карандашами. Один неполноценный, одетый иначе – в брюки и пиджак на голое тело  –  стоял у зарешеченного окна и смотрел на серое небо, закинув маленькую, покрытую жидкими волосенками голову.

    Увидев вошедших, люди притихли. Все они выглядели родственниками, каждый имел сходные черты - небольшая голова, маленькие, близко посаженные глаза,  низкий лоб, короткая толстая шея, тупое и недоброе выражение лица.

    –  Красавцы. – Сказал Горошко по-русски. – Сколько их здесь... – Горошко взялся за подбородок ближайшей особи рукой в черной кожаной перчатке. Почему они содержались вместе с полноценными детьми, Ингрид?
– Правильный ответ Вас может смутить.
– Ничего, попытайтесь.
– Видите ли герр Гауптман, - Ингрид рефлектроно поправила очки, -  исторически сложилось, что доступ на говнорисурс  абсолютно свободен. Прохождение процедуры регистрации носит символический характер. Скажу больше – она необязательна. Кроме того отношение данной публики к ней крайне негативное. Они считают, что она для лохов и педоразов. 
Но вы не бойтесь, они абсолютно мирные, если не принимать в расчет их милую привычку мазать друг друга говном в моменты межличностного общения. И хотя данное действо крайне нелицеприятно, наш полковой психиатр Зигмунд считает, что оно носит глубокий сакрально-сексуальный подтекст, поскольку пациенты  извлекают экскременты непосредственно из зада, предварительно поместив туда сложенные в стилизованный кукиш пальцы…
– Das gehnay, Ingred …доктор брезгливо поморщился, глядя на выпученные глаза Горошко.
– Я предупреждал Вас, что эти люди абсолютно бесполезны  представляют лишь узконаучный интерес. 
    – Но герр доктор, я ничего не понял. – Грошко судорожно вытер вспотевший лоб. –У них есть имена?

Ангсттраум мерзко умыльнулся, посмотрел в глаза гауптмана и с издевкой произнес:
– Лично и только для Вас, герр Горошко.
Повернувшись к сбившимся в кучку людям он заорал:
– А ну, будущие обитатели государственных тюрем Рейха, перекличка!
Люди  мрачно выстроились в подобие армейской шеренги.
– Ваха!
– Сева я, Сева! – Щуплый паренек сделал шаг вперед, важно надул губы и попытался принять горделивую осанку.
– Хуева`! В сопроводительных бумагах сказано «Ваха». – Мощный пинок вернул зазевавшегося подростка в строй. Шеренга гнусно захохотала.
– Гринго!
– Да здесь я, начальник. – Рослый детина в странной облегающей майке с надписью FENDI обозначил подобие движения вперед. – Когда  дадут пожрать?
– Да, да, ебать тебя в фашытскую сраку! – Детину поддержал низенький седой старичок. – Когда баланду будут развозить?
– Князь, а ну нырнул в строй резко. – Голос  доктора прозвучал как удар хлыста.  – Гринго – туда же. Кстати, что за нелепый браслет из странной ткани ты вечно таскаешь на своем запястье? Украшение явно женское и оно тебе не идет…
–  Атъебись начальник, это типа «олл инклюзив», типа у меня по жизни чисто всё ровно и я реально раз в год отдыхаю в ахуительном отеле в Египте. 5 звезд. Все дела. Бухло за счет заведения. Отличный курорт.
– Отличный курорт в Египте? Забавно.  Вас, славян, действительно не поймешь…Встал в строй!
–  Надяня!
Шеренга не шелохнулась
– Надяня! Куда могла деется эта вульгарная девка!? 
– Герр доктор. – Стоящий рядом солдат вермахта осторожно потянул Ангсттраума за рукав. Вчера вечером у гауляйтера Хорста было день рождения вот он и распорядился доставить доступных женщин из числа арестантов.
–  Mein Gott! Армейские свиньи. Совокупляться с неполноценной расой…Впрочем ничего иного я от них и не ждал. Надо полагать по той же самой причине мы не увидим на нашем импровизированном построении мадам именуемую Девачка-Припевочка и FOXYпростоFOXY? Можете не отвечать солдат – это риторический вопрос.
–  Кстати.  – Доктор повернулся ко вконец ошалевшему от происходящего гауптману. – Я нахожу ситуацию забавной, потому что если с первой девкой все понятно, то причины, по которым выбор солдатни пал на последних двух гражданок, для меня покрыты мраком. Вроде взрослые девицы а молочные железы не развиты совершенное. Как можно сношать таких – непонятно.
– Дурная наследственность и неполноценное питание. Впрочем это характерная черта жительниц этой страны, – хмыкнула Ингрид, поправив внушительное декольте.
– Und so waiter. Продолжим. Натрий!
– Я здесь невольный мой палач и я страдаю тяжко. 
– Да Вы у нас поэт. Встаньте в строй, герр Шиллер.
–  Кирзач! – Немногословный двухметровый детина бесшумно колыхнулся на месте.
– Кстати, забавный экземпляр господа. – Доктор многозначительно оглядел притихших  спутников. – Весь день сидит на нарах, периодически достает из штанов свое мужское достоинство  - а оно у него более чем внушительных размеров – и сворачивает его кольцами  вокруг карандаша. Причем колец получается не менее трех. Любопытная деталь -  на его детородном органе  кириллицей масерски выполнена стилизованная надпись «Сяо-ди-ди». После этих упражнений он расписывает стены камеры иероглифам. Иногда он  пишет  китайскими иероглифами слова «Лаовай» и «Жмень-Жибао». Наши востоковеды долго бились в поисках соответствий и, представьте себе, ничего не смогли найти.
– В строй der Lade, в строй.
– Тотарен! – Не вставай болезный. По запаху говна чую, что ты тут.
– Ага,  вот этот точно пациент для скорбного дома. Как он у нас представился?  А, вот – «Модератор полисру». Забавно, но когда вся эта группа невесть как очутилась в подконтрольном нам районе, он был единственный, кто остался в сознании и на предложение патруля сдать оружие он начал выкрикивать что-то вроде «Всех забаню, «нах» и  Хохлы педоразы».  Там в патруле были люди с Западной Украины,  оскорбились страшно, ну и немного попользовали его. Ну ничего, сейчас вроде отошел.

Похоже доктору наскучил спектакль и он повернувшись к конвойным заорал:
– Так, всех в камеру, и не забудьте вернуть одолженных вермахту шлюх. Сегодня вечером отправляем их в ставку Фюрера!
А про себя подумал: «Хотя зачем их куда-то везти?  Запихнуть в газваген прямо здесь и дело с концом.  Ну и намучаются с  ними в Берлине.». 


Эпилог

Здоровенный бритоголовый мужик, лениво развалившись за рулем  Volvo XC70,  припаркованной  в начале Невского проспекта Ленинграда лениво тыкал миниатюрным стилусом в экран гарминовского коммуникатора.
Коммуникатор  демонстрировал крайне негативное отношение к  подобному панибратству:  болезненно мерцал экраном, глюкаво помаргивал индикаторами приема, жеманно повизгивал через блядского вида динамики, но дело, понятное дело, сука, делал.
Почта лилась рекой, полоса прокрутки склизкой мокрицей металась  по краям мерцающего окна почтового клиента.  Бритоголовый сноровисто сортировал почту, мельком проглядывая содержимое вложений.
Закончив терзать КПК, он откинулся голову на подголовник, глянул в темнеющее небо и пробормотал: 
    – Странно, уже неделю ни одного креатива от основных ресурсных долбоебов.  На главной – сплошное говно. Попросить что ли Сфинкса нахуячить какую-нибудь провокацию?  Хотя нет. Еще денег попросит, поганец. Лучше подождем из армии Юру.