- Мама, мама, что мне надо делать – у меня нет теплого белья… - по-русски напевал мехвод Арчил, в такт стуча пальцами по рулю ведомой им «Кобры».
    - Что за песня дурацкая? – спросил  капитан Гогоберидзе.
    - Из фильма «Кин-Дза-Дза»
    - А что за фильм?
    Вместо ответа мехвод резко нажал на тормоз, потому что вспыхнули стоп-сигналы едущего впереди «ленд-ровера».  «Кобра»  замерла в пяти сантиметрах от его заднего бампера.
    - Чего стоим? – беспокойно сказал капитан Гогоберидзе и зачем-то снял с предохранителя свою М-16. – Гиви, что там?
    - Виски, Виски, почему стоим? – спросил у рации Гиви, но вместо ответа в голове колонны громыхнул взрыв.
    Грузинская колонна не дошла до Вариани. Сразу за поворотом к железнодорожному переезду головной пикап с офицерами наткнулся на две российские БМД-1. Одна из них была явно поломана – с ней возились чумазые солдаты. Вторая ее прикрывала. Всего русских вне брони было не более десятка. Заминка грузин, не веривших в то, что русские уже здесь, принесла им поражение. Голый по пояс азиат в шлемофоне, сидящий на  прикрывающей БМД, выстрелил из «Мухи» и попал точно в кабину командирского пикапа. Все, кто сидел в этой «Тойоте», погибли.  Кроме нее у грузин были  три джипа «Лендровер»,  бронемашина «Кобра», санитарный «Хамви» и четыре грузовика – три «Доджа» и КрАЗ.  Пять минут –  два «Лендровера»  и «Додж» были разбиты пушечным огнем БМД-1, третий джип превращен пулеметом в решето, а КрАЗ сожгла  еще одна «Мухa», угодившая в бензобак. Уцелевшие машины, забрав раненых и часть убитых, спешно развернулись и помчались назад, но ехать им пришлось недолго. Холм, прилегающий к скверной извитой дороге,  брызнул трещащими струями свинца и метеорами гранатометных выстрелов.
    Смертоносному холму подыграл крупнокалиберным пулеметом недостроенный дом  в пятидесяти  метрах от дороги.
    Грузинские солдаты, прыгающие с грузовиков, падали, срезанные кинжальным огнем. Обученные американскими инструкторами, они  пытались организовать контрзасадные действия, но их учебные кувырки отличались от грозной реальности  так же, как иракские инсургенты  от напавших на остатки колонны  чеченцев-ямадаевцев.  В первую же минуту огневого контакта погибли или были ранены все, кто пытался  обороняться. Как и те, кто пытался спастись бегством.  «Хамви» и один из «Доджей» загорелись. Из засады ушла только «Кобра». В турецком броневике, оснащенном  по стандартам двадцать первого века, сидел единственный уцелевший офицер – капитан Вахтанг Гогоберидзе, специалист по радиоэлектронной разведке. Помимо него,  бронированное чрево «Кобры»  хранило радиста, механика-водителя, оператора дистанционной пулеметной турели и двух пехотинцев.
    «Кобра» стала первой целью от  начала огня  и сначала ей повезло – «Муха» оставила дымный след прямо перед лобовым стеклом.  Мехвод  Арчил  лихорадочно закрутил руль. По броне редким градом щелкали пули. Одна из них пробила борт и ранила в руку радиста Гиви.
    - Ой!..  – крикнул Гиви, сморщив мальчишеское розовощекое лицо. – Я ранен! Ранило меня!
    - Турецкий гроб, я его маму!!!- выругался Арчил, высматривая в треснувшее бронестекло.
  «Кобра» стала разворачиваться, ударив мордой один из грузовиков. Экипаж прилично тряхнуло.
    - Э, Арчил, ты куда?! – воскликнул капитан Гогоберидзе, поправляя наползшую на глаза натовскую каску.
    -  Караганда... – Арчил нажал на газ. – Поедем назад… в Вариани…
    - Ты что?! Там русские!
    - Мы к ферме уйдем…
Действительно, за полкилометра до злополучного переезда с русскими БМД  был коровник, к которому вела грунтовка.
    - Левон, огонь! – капитан переключился на пулеметчика.
    Оператор пулеметной турели Левон был в ступоре с начала атаки и тупо глядел в монитор.
    - Стреляй, баран! -  Гогоберидзе, сидевший рядом с мехводом, обернулся к пулеметчику и ткнул его кулаком в скулу.
      Удар привел пулеметчика в себя, он крепче сжал джойстик и начал искать цель. Повинуясь ему, пулемет, установленный на крыше «Кобры», замотал стволом, плюясь бестолковыми короткими очередями по сторонам от дороги.
    Тем временем Арчил объезжал пылающий «Додж». Когда «Кобра» впритирку обходила его, экипаж ощутил сквозь броню неистовый жар. Дальше дорога была свободна. Но едва «Кобра» проковыляла на пробитых колесах метров сто, раздался резкий металлический щелчок и мехвод Арчил увидел, что обе половинки заклеванного пулями лобового бронестекла покрылись брызгами крови. Потом  возникла жуткая боль в правом плече.
      - Вах, рука-а… - простонал Арчил.
      Сзади раздался крик радиста Гиви.
      - Тут убиты все!
      Бронебойная пуля, выпущенная из мощной винтовки,  прошила, как картон, стык броневых листов на корме «Кобры»,  прошла сквозь каски и головы двух пехотинцев, сидящих вдоль правого борта кузова, навылет пробила грудь пулеметчика Левона и, деформированная сталью, кевларом, плотью и костями, впилась в плечо Арчила, выбив правую руку из сустава и почти оторвав ее от туловища. Этим ее смертоносный полет остановлен не был – пуля ударила в приборную доску и, отрикошетя от нее, угодила в подбородок капитана Гогоберидзе.  На счастье Вахтанга,  на  ремне его каски был пластиковый протектор. Расколовшись от удара пули, протектор спас челюсть капитана от перелома, но не уберег от  нокаута. Вахтанг Гогоберидзе безвольно ткнулся  головой в приборную панель.
      Ведомая левой  рукой слабеющего от  кровопотери Арчила,  «Кобра»  проехала по дороге еще  метров триста  и на повороте к ферме съехала в глубокий кювет -  мехвод потерял сознание. От удара о дно кювета у броневика отвалились передние колеса. Там, где осталась колонна  раздался оглушительный взрыв и над дорогой взлетел метров на тридцать задний мост «Доджа» с одним колесом – детонировала взрывчатка, которую везли в грузовике для подрыва базы в Вариани.
    Вахтанг очнулся через полчаса. Первым, что  он услышал был ритмичный булькающий хрип, доносившийся откуда-то сзади. Капитан поднял голову с  приборной панели и огляделся. Мехвод небритой щекой поник на руль, повернув к капитану  мертвенно-бледное лицо с  горестно сомкнутым синегубым  ртом. На сиденьях по левому борту, пристегнутые ремнями, сидели два пехотинца, уронив на грудь простреленные навылет головы в натовских касках. Пулеметчик Левон был жив и это он издавал хрипы, сопровождающие каждый его вздох.  Левон лежал на полу броневика,  под ним стыла большая лужа крови. Боковая дверь «Кобры» была открыта. Радист Гиви исчез. Когда капитан склонился над лежащим на боку Левоном, тот мгновенно перестал дышать и хрипеть, как будто ждал разрешения командира на уход в иной мир. Вахтанг прикоснулся к его скользкой от крови шее и не нашел пульс. Прижав к правому боку М-16, грузинский капитан выбрался из броневика, готовый полить свинцом. Снаружи никого не было.
    Распластав ластами передние колеса, «Кобра» ткнулась мордой в дно кювета, высоко задрав корму.
      В том месте, где грузинский броневик улетел  с дороги, она сворачивала за пологий, поросший орешником холм. С другой стороны холма и был кювет, куда  съехал броневик, а за ним – лесополоса и невозделанное кривое  поле, покрытое сорной травой и кустарником.
    Там, где осталась добитая колонна, продолжали звучать редкие выстрелы.  В воздухе спела свою противную песню одинокая пуля. Вахтанг присел на корточки и провел так в прострации с десяток минут, пока не услышал  шум мотора и гусеничный лязг. Когда дизельный рев и железный стрекот траков  зазвучали совсем рядом, Вахтанг  встал во весь рост - почему-то он подумал, что это свои - а потом опять в ужасе присел,  крикнув «Вах!». По дороге ехал  Т-72 облепленный плитками активной брони, и на его антенне полоскался на  ветру  маленький  российкий триколор. За ним, метрах в тридцати, двигались две БМП, покрытые какими-то белыми надписями. На их  бронированных спинах сидело с десяток бойцов в разномастном камуфляже, кавказцев по виду.  Лица многих из них украшала борода. Чемпионом по пышности и  длине был  немолодой воин с РПК на броне  первой БМП. Рядом с ним  сидел неуместный в этой компании  белобрысый здоровяк  с «рябчиком» в распахе комка,  просто олицетворение Дня десантника.   
      Очевидно, что поднявшийся в кювете капитан Гогоберидзе был замечен – белобрысый мгновенно вскинул «калашников» и выстрелил из подствольника. ВОГ угодил в борт «Кобры»  рядом с дверью. Вахтанга  со спины обдало осколками, но их львиная доля пришлась на бронежилет и каску. Несколько мелких неглубоко засели  в шее и руках.  Оглушенный Вахтанг  тяжело уселся на землю, уронив М-16. Метрах в десяти от него в кювет  спрыгнул бородач с РПК.
      - Руки, бля! – крикнул он Вахтангу с акцентом и сидящий в кювете капитан медленно поднял руки над головой. – На дорогу иди!
        Просьба была подкреплена тяжким пинком. Вахтанг поднялся на ватные ноги и выбрался на дорогу не опуская поднятых рук.
        Т-72 и одна из БМП проехали дальше, к разгромленной колонне. Другая БМП  стала рядом с  торчащей из кювета граненой кормой «Кобры» и те, кто сидел на ее броне, соскочили на дорогу. Часть солдат рассредоточилась по обеим обочинам, нащупывая стволами «калашниковых» предполагаемую цель.  Другие окружили  Вахтанга.
        - Гамарджоба, батоно капитан. – белобрысый амбал  нехорошо ухмыльнулся  и почесал мощную полосатую  грудь. –  Ты Кикабидзе вылитый – не родич ему?
        - Внебрачный сын, короче. – усмехнулся бородач. –  Мимино…  Давай,  обыщи его, Паша.
        Белобрысый – он был прапорщиком -  снял с Вахтанга набедренную кобуру с «кольтом», заставил  снять бронежилет, каску и ботинки, а потом обыскал - быстро и тщательно. Документы и «кольт» с  кобурой бородатый забрал себе. Кевларовую каску, наколенники и бронежилет белобрысый забросил внутрь БМП, туда же отправились пустынные американские ботинки. Мобильник «Моторола–RAZR-V3» и айпод, подаренный девушкой Вахтанга на день рожденья, белобрысый забрал себе.
        Во время обыска босой Вахтанг уныло разглядывал надписи на БМП, сделанные белой аэрозольной краской.  На башне красовалась надпись: ЧЕЧНЯ. На клиновидном передке – МАГА. На левом борту было написано: БАТАЛЬОН «ВОСТОК» и  ЯМАДАЕВЦЫ.
      -Лезь на броню, Мимино. – приказал бородач, когда обыск закончился. - Поедем, посмотрим, что ваша колонна везла…
      Отойдя от Вахтанга, бородатый  взял рацию:
        - Алё, псковичи, мы ленточку доделали, к вам едем. Прием.
        - Мы ушли. - прохрипела рация. - Хули  теперь ехать, раньше было надо ехать.
        - Раньше опасно было. – усмехнулся бородач. – Мимино,  лезь на «коробочку».
        Вахтанг вскарабкался на БМП, его обсели ямадаевцы. Бронемашина взревела дизелем, обдав сидящих на броне черным выхлопом, и поехала  к разбитой колонне. Во время короткой поездки Паша держал Вахтанга за шиворот.
        - Конечная. -  сказал он,  когда они подъехали, и столкнул Вахтанга с брони.
        Вахтанг прыгнул на асфальт, поранив пятку о какую-то острую железку. Вокруг него был страшный сон.
        Русские БМД покинули поле боя. Со стороны Вариани бухнуло два взрыва, трелью дятла протарахтела пулеметная очередь. Воняло горелой резиной и  пережаренным шашлыком. Один из «Лендроверов», «Додж» и КрАЗ полностью сгорели. В кабине выгоревшего  джипа на сиденье, от которого остался один каркас,  скорчился выгоревший до скелета труп. Второй такой же был рядом с остовом «Лендровера», скаля белые зубы. На дороге валялись обломки машин, с десяток убитых грузинских пехотинцев, оружие, разорванная амуниция. Некоторые погибшие были уже босы – добротные штатовские берцы  пришлись нападавшим  по вкусу, несмотря на  желтый цвет.  Во все времена воин, терявший жизнь, часто  лишался  и обуви, если была хороша. Следом за покрытой чеченским граффити БМП подъехали ГАЗ-66 и БТР. Ямадаевцы разошлись вдоль колонны, высматривая себе трофеи.
          Белобрысый достал из кармана разгрузки смартфон «Нокиа», навел объектив н Вахтага и включил видеозапись.
        – По заказу Минобороны РФ кинокомпания «Ямадаев пикчерз» представляет документальный фильм «Мимино на войне»…  О-па – Шамиль! А ну встань рядом.
        На зов Паши отозвался молодой чеченец в снайперском костюме «Леший». Он спрыгнул с БТРа,  с улыбкой  подошел к Вахтангу и встал рядом, держа у груди свою винтовку – какую-то замысловатую импортную  модель крупного калибра.
      - Это снайпер из батальона «Восток». – сказал Паша. -  Одним выстрелом он уничтожил грузинский броневик, пытавшийся убежать с поля боя. Рядом с ним пленный грузинский офицер… Представьтесь, пожалуйста… Звание, должность, часть.
        -  Гогоберидзе… Вахтанг Ираклиевич… - тихо заговорил Вахтанг, исподлобья смотря в объектив. - Капитан… Специалист по радиоэлектронной разведке… Вторая рота инженерного батальона второй сенакской бригады…
        - Вахтанг Ираклиевич, скажи нам. – прищурился Паша. – Зачем воевать полез? Тебе чё - плохо жилось?
        - Приказали. –– Я даже не знал вначале, что на Осетию идем… Учения думал…
        Капитан Гогоберидзе лукавил. Молодой грузинский офицер был ярым сторонником восстановления целостности своей страны и все прекрасно знал – когда, куда и зачем они идут.  Но сейчас им правил древний и могучий инстинкт самосохранения, который подсказывал, что надо говорить.
        - Это для пиндосов  учения. - сказал Паша и выключил видеозапись.- Грузинам мучения. Понял, да?
        - Да понял он. – сказал снайпер, стоявший рядом с Вахтангом. – Грустный. Наверное, знает. Мимино, ты знаешь?
        - Что?  - спросил грузинский капитан.
        - Что мы пленных не берем. - Паша достал из ножен на поясе нож с угловатым матово-черным клинком. - Ложись, сука!
      - Не надо, пожалуйста, не надо... – Вахтанг с мольбой и ужасом посмотрел в лазурные глаза Паши.
        - Юноша, знаешь сколько раз я это слышал. – вздохнул Паша, играя ножом – А это война, понял да? А  на войне свои законы, понял, да?
        - Да ладно, Паша, давай не будем его кошмарить.  - вступился снайпер Шамиль. –  Вон отец идет. Он за гуманное отношение к пленным.
        - Зелимхан?! Да, это гуманист ниибический…
        -  На себя смотри. – сказал подошедший  Зелимхан. – Псковский ухорез.
        - Я ж не по-живому… Локаторы – это статистика на Страшный суд.  – ухмыльнулся Паша. –  Зато двухсотю без мучений, не как некоторые чемпионы Гудермеса по гуманизму.
        - Нам с тобой, короче, Страшный суд без мазы будет, двухсоть, как хочешь. - сказал Зелимхан. – А ты, Мимино, не ссы – прикажу – замочат, прикажу – дружить будут…
        - А я не хочу с ним дружить. – сказал Паша. – Я дружу с интересными людьми. 
        - А он что – неинтересный? – Зелимхан глянул на Вахтанга. – Грузинский офицер, похож на Мимино... Много знает про грузинскую армию, короче. Русским надо тоже знать про нее, да?
        - Овца он, а не офицер. – презрительно процедил Паша. – Лаваш-камуфляж. Че воевать поперся?!  Боржоми захарился гнать? Военный талант проснулся?
      - Грузины талантливы в другом. –  сказал Зелимхан. – Но забыли… Старый народ – что с них взять…
      - Кстати, о талантах. –  Паша, подшагнул к Вахтангу с ножом в руке. – В чем талантлив?! Петь умеешь? Грузинские народные?
        Вахтанг не блистал вокальными данными. Коренной тбилисец, он  не  знал грузинских народных песен. По крайней мере  ни одна из них в данной ситуации ему не вспомнилась.
      - Я не знаю грузинских народных… - сказал капитан.
      - Грузин – и не знает грузинских народных песен. – Зелимхан удивленно поднял выгоревшие кустистые брови.  – Паша, ты знаешь русские народные?
      - Море. Спеть?
      - Нет. А вот грузин своих не знает. Грузин, а что ты слушаешь, короче?
      - Боба Марли…
        - Чё за Боба, короче? – поморщился Зелимхан. – Какой марли?
        - Американский  певец. – сказал снайпер Шамиль –  Наркоман.
        - Негры  кассету дали, да? –Зелимхан нахмурился. –  Хорошо… Пой Бобу своего.
        Боба Марли и то, что стимулировало его творчество, Вахтанг полюбил во время учебы в Одесском военном училище. В кармане Пашиной разгрузки лежал айпод, конфискованный у Вахтанга и под завязку забитый песнями великого ямайца. Капитан любил их слушать в нечастые минуты отдыха. Но  сейчас он с ужасом понял, что не способен воспроизвести ни одну из  них и даже не помнит  названий.
        - Я не помню. – сказал он обреченно.
        - Паша, - сказал Зелихан. – Ты был прав – он неинтересный.
        - Я же предупреждал. – сказал Паша. – Это ж не человек – боевой зомби! Если их не остановить, они захватят весь мир! Товарищ командир, разрешите обезглавить?
        - Разрешаю. – склонил голову Зелимхан.
        - Не надо!.. – с мольбой попросил Вахтанг.
        - Надо, Вахтанг, надо.  – Паша привычным движением подсек капитана навзничь и  стал норовиться сверху, чтобы перерезать ему горло. – Меньше дергайся, быстрее крякнешь…
        - Я спою! – закричал  Вахтанг. – Не убивайте, пожалуйста!!!.
        - Споешь в загробном мире про свою марлю. – сурово промолвил Залимхан.
        - Я спою грузинскую! – капитан вырвал малиновое ухо из жестокой длани Паши и стал отползать от него на спине. – Кикабидзе!! «Мои года»!!!
        Хотя Гогоберидзе приходился тезкой знаменитому певцу, и весьма на него походил внешне, он не знал ни одной его песни.  Но сейчас, в стрессе, глубинная память выдала на-гора мозговое караоке. Слова песни выстроились перед  внутренним взором в ровные строки  и  Вахтанг запел:
                                          Пусть голова моя седа
                                        Зимы мне нечего пугаться…
                                        Не только грусть – мои года,
                                        Мои года мое богатство…
        На слове «…пугаться» его голос слетел на фальцет. Им капитан и допел первый куплет.  Ломка тембра наложилась на врожденное отсутствие слуха.
        - Мишико косолапый на ухо в детстве наступил? – прыснул  камуфлированным лицом снайпер Шамиль.
        - Да… – цыкнул Зелимхан. – Во время войны грузин – не певец, короче.
        По щеке Вахтанга, с трудом продираясь  сквозь двухдневную щетину, поползла  полновесная слеза.
        -  Он плачет. – сказал Паша, пряча нож. – Это мы его довели.
        - Это дядя Сэм его довел. – возразил Зелимхан. – Ты что, Мимино, в натуре подумал, что мы тебя резать будем? За кого ты нас принимаешь? Мы –  армия. У нас есть  главнокомандующий. А ты тут ай-гуй поднял  – приколов не понимаешь.
        - Да он нам за это уже должен, по ходу. – вставился Паша. - А какая песня, кстати, а?  Сейчас таких не пишут. Советская... Еврей сочинил, русский сыграл, грузин  пропел…
      -  Сыграл тоже еврей, сто пудов. – сказал снайпер Шамиль.
      - Я его маму… - с досадой махнул рукой Зелимхан.