Когда меня вытащили из багажника, где я пару часов катался бизнес-классом из Лас-Вегаса, штат Невада, я впервые смог вздохнуть полной грудью. Было жарко, чертовски жарко, а в багажнике я почувствовал себя курицей, которую заживо жарят на гриле в третьесортной закусочной. Эти гады даже не положили туда газет, чтобы мне было не скучно наслаждаться поездкой…впрочем, сейчас Энрико Фрегуэра не даст мне заскучать. Краем глаза я заметил, что здоровенные жлобы характерной внешности «я родился и вырос на окраине Мехико» вытащили из багажника второй машины Декстера Клеймберга (если вы с первого раза выговорите его имя и фамилию без ошибок, я подарю вам сигару), ещё одного провинившегося перед Большим Боссом. Зная Энрико, я понял, что будет шоу с плохим финалом – и я не ошибся.

Всё происходило на обочине федерального шоссе, где раз в двадцать лет проезжает какой-нибудь потерявшийся пьяный забулдыга. Сам Фрегуэра подъехал чуть попозднее, предоставляя мне и Декстеру шанс погреться под щедрым солнцем пустыни. Он предстал перед нами во всей своей красе – невысокий, полный, с дурацкой эспаньолкой и руками, расписанными татуировками. При нём был взвод упоминавшихся выше жлобов и большой пляжный зонтик – короче, дело дрянь. Восседая на раскладной табуретке рядом со своим джипом, он потягивал холодное пиво из банки и имел вид короля Латиноса Тринадцатого, который узнал, что двое его верных рыцарей отодрали во все отверстия такую же верную (до определённого момента) королеву. Впрочем, всё было значительно хуже – я и Декстер, нажравшись кислоты пополам с волшебными грибами (привет тебе, сценарист фильма «Страх и ненависть в Лас-Вегасе»), уничтожили прибывшую из Тихуаны партию товара и перебили курьеров, попав при этом в абсолютно дурацкое положение. Энрико не стал поминать этот досадный инцидент:
- Неважно, как это было, друзья мои, и сколько товара вы пустили по ветру. Поскольку вы работали на меня, то я хотел бы знать одно: кто вам заплатил за это дерьмо?
- Мы не…- начал Декстер, но я его перебил:
- Феликс Макроувел. Да, именно он, Босс, - сказал я, поскольку если бы Декстер заявил, что мы уничтожили товар просто так, Энрико порешил бы нас на этом самом месте.
- Дёрганый Феликс? – искренне удивился Энрико. – Ну, это я могу понять. Не могу одобрить такую гнусную проделку, но могу понять. Ладно, мы здесь не для психологических консультаций. Я решил вам двоим, работавшим до сих пор на совесть, дать шанс реабилитироваться. Жалко терять таких двух отъявленных мерзавцев. Вы как считаете? – и Фрегуэра вперился в меня взглядом, от которого мелкие дилеры сразу выпускали весь свой страх в штаны. Но я продолжал стоять, как ни в чём не бывало.
- Думаю, действительно жалко, Босс.
- Д-д-да, Босс, - заикаясь выдавил из себя Декстер. С ним всё было намного хуже и я готов был забиться на свою любимую гавайскую рубаху, что этот мешок с говном и наркотой сейчас мысленно бронирует себе место на том свете.
- Хорошо. Тогда сейчас я изложу вам суть того, как вы вернёте мне своё доверие. Освальдо, принеси сюда ящик с бухлом, - приказал Энрико и улыбнулся своей фирменной людоедской улыбкой. Только тут я понял, что он задумал.

Пока жлобы ставили раскладной столик, купленный наверняка на дешёвой распродаже в Рино, и вытаскивали из джипа то самое бухло (текила, ром, пару бутылок «скотча», бурбон и ещё что-то, что я не разглядел как следует), Энрико с присущей ему вежливостью вещал:
- Конечно, я мог бы приказать вам долбить друг друга в задницу, пока одному из вас не понравилось бы. Но поскольку мы не мариконы, а вполне респектабельные серьёзные люди, то поступим следующим образом.
- Каким…образом? – прошептал Дек стер и судорожно сглотнул.
При слове «задница» я сразу вспомнил семнадцатилетнюю дочь Фрегуэры, с которой я раз или два зажигал. Да-да, сзади она тянула на Мисс Южных Штатов. Хорошо, что папаша не знал о наших невинных шалостях – он был ёбнутый на все шестерёнки католик.
- Вы, друзья мои, сейчас будете пить и материться. Материться и пить. По очереди. И когда кто-то из вас выблюет выпитое или упадет на землю, второй пристрелит его из этого «магнума», - Энрико достал из кармана револьвер и покрутил его на пальце с грацией и профессионализмом Билла Пекоса. – Материться вы будете тоже в адрес друг друга – это не ради дела, а скорее ради моего удовольствия. Никаких возражений?
Я бы высказал ему свои возражения, но мой черёд становиться пакетиком чипсов для дьявола ещё пришёл.
- За дело! – крикнул Фрегуэра и пальнул из револьвера в небо.
Мы с Декстером подошли к столику. Пальцы у него дрожали – вся прелесть отходняков теперь заставляла его плясать пляску святого Витта. В моей крови тоже догорал эфедрин, но в голове играли Down Фила Ансельмо, что-то из альбома “Over the under”, и разум мой был чист и спокоен, как апрельское утро. Я открутил крышку с первой попавшейся бутылки, налил две чарки (кажется, это был ром – неплохое начало) и протянул одну Декстеру.
- Чтоб ты сдох, ебучая мразь. Чтоб черти тебя имели до кровавого поноса, - произнёс я и опрокинул рюмку.
Декстер колебался. Он чувствовал, что ему меня не перепить, но особого выбора у него не было.
- Ты ебаный говнюк. Желаю тебе сгнить от сифилиса в хуёвой реабилитационной клинике, - Декстер проглотил порцию рома и застыл в ожидании добавки.

Так оно и понеслось. Мы пили и матерились, матерились и пили. Энрико следил, чтобы мы не повторялись. Это было сложно, потому что к концу третьей бутылки зелья меня уже изрядно повело. Декстер, по-моему, вообще пребывал где-то между страной волшебника Оз и копями царя Соломона – но он пока ещё выныривал оттуда, чтобы сказать мне пару ласковых пожеланий и выпить рюмку. У меня двоилось в глазах, и я начал терять веру в себя. Ещё пара-тройка чарок, и на конкурсе невадских блевунов я займу чемпионское первое место. Но тут то и случилось непоправимое: с громким горловым бульканием Декстер выблевал на раскалённый песок, а потом рухнул в лужу собственной блевотины и уже не поднялся в вертикальное положение. Фрегуэра засмеялся таким смехом, что я не забуду его до конца дней.
- Подойди сюда, сынок.
- Да, конечно, Босс, - произнёс я заплетающимся языком и петляя, как заяц от своры охотничьих псов, подошёл к Энрико.
- Пристрели эту падаль, - мягко, почти с отеческой любовью произнёс шеф, давая мне револьвер.
Я вдруг представил, как я резко выхватываю револьвер из его руки и пускаю шесть пуль в Энрико и ближайших телохранителей. Декстер был мне чем-то вроде друга, и убивать бедного старого хиппи мне не хотелось. С другой стороны, Фрегуэра не дурак – в барабане только один патрон, но даже если бы их было шесть, оставался бы ещё с десяток мексиканцев с дробовиками и мачете – а я был в хламину пьян и едва волочил ночи. Я подошёл к едва дышащему Клеймбергу, прицелился как смог и снёс ему добрую половину черепа. Бедняга так и не понял, что проиграл – ему было слишком хорошо, и теперь он был не Декстером Клеймбергом, а просто падалью в нелепых шмотках, к которой скоро прилетят пустынные грифы.

Я вернул револьвер Боссу и теперь стоял в ожидании вердикта. Мне было плевать, что случится – возможно, весь этот спектакль был только началом. Но Фрегуэра меня удивил. Этот человек, который в жизни не слышал слова «милосердие» и не понимавший его значения поднялся со стула, обнял меня (при этом я едва не повалился на спину) и сказал:
- Ты прощён, амиго. Теперь ты снова с нами, сынок.
- Я очень рад, Босс. Спасибо.
-  Погоди, это ещё не всё. Я знаю, что вы с Декстером сожгли товар, обожравшись дряни. Кстати, на будущее – бросай это дело. Но я просто хотел посмотреть, кто возьмёт на себя вину. Ты сделал это, и я рад, что поставил на тебя сегодня. Декстер пытался убежать от меня, а ты честно сдался, поняв свою вину. И ещё одно: после того, что ты делал с моей дочерью, ты, как порядочный человек, должен на ней жениться. Ты понимаешь это?
- Понимаю, Босс, - в череде глупостей, выпавших на мою долю, эта была самой неожиданной и несуразной.
- Вот и славно. А теперь поехали домой. Там ты протрезвеешь и займёшься делами. Заводи машину, Аугусто, - Фрегуэра отослал своих «торпед» по машинам и сам отправился к джипу походкой человека, который заплатил все налоги и безнаказанно насрал прямо в офисе директора ФБР.

И теперь, когда мы уезжали с места маленького соревнования, в котором я едва-едва оказался победителем, я вдруг подумал не о делах и не о дочери этого толстого придурка, а какого это: лежать на пустынном песке в луже собственной блевотины и ждать две неизбежные вещи – падальщиков и дежурного ангела, который откроет для твоей души небесный шлюз.