Wer mit Ungeheuern kämpft,
mag zusehn, dass er nicht
dabei zum Ungeheuer wird.
Und wenn du lange in einen
Abgrund blickst, blickt der
Abgrund auch in dich hinein

Расхожая фраза немецких сумасшедших

До тридцати лет Олег был обычным, среднестатистическим ебланом с сероватым прошлым и туманным будущим. Все изменил легкий душевный порыв, наложившийся на стремление реализовать лозунг: «Займи и выпей!». Как будто нашептал кто.
Наш герой имел достаточно устойчивое финансовое положение и не нуждался в краткосрочном малоразмерном кредите, Однако из жадности занял денег и в связи с недостатком самодисциплины позволил себе взалкать алкогольного отдохновения. Обыденная схема действий типичного представителя позднесоветского поколения: стереотипы – подкорка – мысль – действие.

Дальше – проще. Гладкая и свободная дорога в пригороде. Резвый опелек ревет цилиндрами и воет децибелами колонок, водитель мотается на поворотах по всему салону, шины визжат. Трамплин нерегулируемого переезда. Прыжок на двадцать метров, в последний момент чуть вправо, бетонная опора слизана, забор частного дома на исходе движения слегка подмят. Недолгие объятия бракованной подушки безопасности…

– В рубашке ты родился, браток, – немолодой доктор курил в форточку, придерживая сигарету пинцетом – перчатки уже были надеты. – Узнай откуда бетон, пошлешь им благодарность… опора в момент рухнула… была бы деревянной… не лежать тебе тут, рееедко они падают, – врач в последний раз выдохнул в окно. – Давай подошьем тебя немного…

Первой жертвой стала медсестра. Она собиралась сделать Олегу очередной укол. Смена заканчивалась и молодой девушке отчаянно хотелось домой – подальше от грязных волосатых жоп, пота, ссак и сальностей больных. В уютную комнату к домашнему теплу и девичьим грезам. Эту мысль, в виде аморфного, но яркого, сверкающего звездочками облака, Олег сразу уловил. И почему-то не удивился. На облако он кинулся в образе козлобородого Пана, с гипертрофированным членом наперевес. Яркая масса затрепетала, задергалась и после первых же фрикций распалась. Мифологическое существо довольно облизнулось, пригладило бородку, грозно потрясло елдой и дымящейся змейкой вернулось в голову хозяина. Девушка несколько раз испуганно моргнула, быстро ввела лекарство и, нахмурившись, нетвердой походкой направилась в ординаторскую. Она не могла понять, что происходит. Хорошее настроение куда-то улетучилось, осталась пустота и ощущение потери.

К своему новому «Я» Олег привык довольно быстро. Пан появлялся всегда, как только в ближайшем окружении возникал человек с мыслями светлого диапазона. На негатив реакции не было. Вряд ли наслаждение Олега можно было бы назвать физическим, сексуального послевкусия не наблюдалось. Было громадное удовлетворение. Странный, ни с чем не сравнимый кайф.

Как правило, использованная мысль терялась донором и уже никогда не возобновлялась. Люди переставали любить, мечтать и т.п. Люди менялись.
Когда Олег это понял, он с довольно успешным рейдом прошел по театрам, выставкам художников, кинофестивалям. Экспериментировал с конкретными людьми, заводил знакомства с творческими личностями. Ебал их мысли и наблюдал, как незаурядная, талантливая особь превращается в бездарность.

Впрочем, в богемных кругах таких личностей оказалось гораздо меньше, чем Олег ранее полагал. Большая часть этих людей вообще не фонила. То ли дело дети. В лице детей он нашел настоящую копилку фантомов. Их облака были особенно яркими и доставляли Пану в голове Олега ни с чем не сравнимое удовольствие. За детьми было забавно наблюдать. Детские мыслеобразы были яркими, но их было немного. Как вода из небольшого родничка – вкусная, но мало. Вскоре их мысли иссякали и дети становились невзрачными существами со сходным набором простейших рефлексов. Самые крепкие из них находили отдушину, используя агрессивную сторону психики, которой Пан пренебрегал.

Наркоманов Пан с Олегом обходили стороной. Еще в больнице, после первого опыта с медсестрой Пан ошибся, сделав стойку на промедольные видения какого-то старика. Олег блевал в туалете, до тех пор, пока дед не умер. Видимо, вместе с видениями  у старика ушло и что-то другое…
Чужие мысли не исчезали безвозвратно, они хранились в сознании Олега как папки и файлы, классифицированные по различным признакам. Помимо прочего, в коллекции были изюминки, тщательно выискиваемые или наоборот, случайно отловленные. Первый крик ребенка, материнская любовь, радость победителя, пароксизм любовного экстаза – все эти явления и события сопровождались мыслями, использованными Олегом. Иногда он садился в кресло, накрывался пледом, подвигал ноги к камину и, прихлебывая что-нибудь спиртосодержащее, холил и вылизывал свою коллекцию.

По прошествии некоторого времени возникло две проблемы. Во-первых, Олегу стало необходимо все большее количество доноров. Как минимум два-три новых мыслеобраза в день. Во-вторых, файлы из коллекции уже не катили, больше того, мысли, близкие к коллекционным, Пан тоже не хотел использовать. Олег стал больше путешествовать, находя свежую кровь в своих попутчиках, восхищающихся сменой пейзажей.

Развязка пришла неожиданно.
Прогулочное судно сбилось с курса в районе Огненной Земли. Возникли нелады с механикой, навигацией и связью. Системой течений Западных Ветров судно отнесло далеко от побережья, в Атлантику. Через семнадцать дней южноафриканская спасательная экспедиция, наконец, обнаружила пропавших туристов. Среди потерпевших  бедствие венесуэльских чиновников, колумбийских бизнесменов, аргентинских фермеров и праздных европейских рантье оказался и российский гражданин. Все спасенные находились в депрессивном состоянии, были немногословны и озлоблены. Россиянин вызвал у спасателей наибольшую тревогу. Он сидел на палубе, держался за голову, раскачивался из стороны в сторону и кричал не переставая. Вернее изображал крик – голосовые связки были сорваны. Когда ему дали бумагу и карандаш, он рисовал только одно – кривоногий рогатый мужчина тянул свой член к подбородку в надежде отсосать сам у себя.
Пан сжег Олегу мозг.

Недавно я видел Олега. Получил от начальства задание разобраться, что за полусумасшедший бомж ночует возле центрального городского фонтана. Не могу понять, как я его узнал… Что-то неуловимое. В сорок лет он выглядел полутрупом. Всклоченные волосы, асфальтная болезнь на лице. Люди на соседних лавочках зажимали носы, когда ветер от его скамьи начинал дуть в их сторону.
Под скамейкой стояла бутылка с остатками портвейна. Июльское марево давило немилосердно. Олег, закутанный в помесь ватника и плаща, сидел не шевелясь, запрокинув голову на решетчатую спинку лавки. Вдруг он ожил и сдвинулся в сторону урны. Начал копаться в ней. Рылся довольно долго – я успел несколько раз пожалеть свой непокрытый затылок и заодно Олега. Потом вспомнил свое ближайшее окружение, да и себя… в скольких мозгах моих друзей он перебывал? Передумал его жалеть. Между тем он что-то нашел… Большой пластиковый стакан. С трудом поднялся и, подволакивая ногу, сгорбатившись, побрел к фонтану. «Неужели пить?» – мелькнула мысль. «Наврядли…» Налил фонтанной жижи и кое-как вернулся назад. Наклонился вперед, выплеснул часть воды на брусчатку. При контакте жидкости с горячей поверхностью разве что дым не пошел. Немедленно, откуда не возьмись, слетелись голуби и стали купаться. Многие, очень многие вокруг сейчас смотрели на Олега. Он наблюдал за голубями, подливал воду – блаженно и счастливо улыбался, подперев сине-красную щеку грязной ладонью…