Хотел глубоко копать, но бля…нахуй короче, копать буду на полштыка, но до горизонта сознания.
Итак:
Гоша Куценко беспезды зеркало, в его бритом под Котовского черепе отразилась вся эпоха развитого алигархизма.
Я вам не итальянские гуманисты, нехуй бля.
Если раньше – на начальном, первичном так сказать этапе накопления в чести были другие актёры, в основном алкоголики, то сейчас или точнее чуть более раньше, чем сегодня, но ещё не вчера Гоша стал героем руссейского синематографа.

Ремарка №1.
  На заре синематографа. Беседа синемамэтров.
Огюст Луи Мари Николя:
-  Луи Жан мне было видение: странный молодой человек, он мне сильно напомнил Людовика XV. Он был всюду, везде и всюду.
Луи Жан:
- Дорогой брат сдаётся мне, что это был Гоша.

Я сказал в тёмные века, пардон – годы руссейской постапокалипсисичной параболы в моде были другие типажи, сейчас трудно (если не невозможно) вспомнить этих испитых красавцев, этих гордецов вскормленных просроченными макаронами по-флотски Сергеем нашим Эйзенштейном или Станиславом С…ким?
Хуй их разберёшь этих гениев важнейшего из искусств.
Алкоголики тусклы, но Гоша не алкоголик. Гоша наркоман.
Значит он ярок?
Кто его зажег, кто сказал «Камера! Мотор!»?
Вопросы, вопросы…
Можно ли перестроечные годы представить как средние века? Вся эта чернуха в кино, весь этот дешевый робингудизм: вальяжно выложенные на передний план сигареты «Marlboro», «бешеные» погони на диких Жигулях-шестерках, джинсы-варёнки и Николя Караченцов с вечными мешками под глазами.
Это было дико: дико как дикий запад, дико как дикая собака Динго, дико как дичку наварить и передознуца.
  Гоша не КолЯ, Куценко не Караченцов. Его мешки под глазами не так монструозны, его варёнки лежат на антресолях, его наркотик не алкоголь. Он везде и всегда, он любит кокаин и французскую минеральную воду без газа, он бреет голову без шика Шиком, а не как герои руссейских средних киновеков синюшную пропитую морду с шиком Невой.

Ремарка №2.
Жиль Жакоб на неофициальном заседании жюри Каннского кинофестиваля, неожиданно для всех объявил, что Золотая пальмовая ветвь за вклад в мировой кинематограф в этом году будет вручена Михаилу Кокшенову.
(в 79 лет и не такое объявишь).

Будучи в гостях у Тины Канделаки Гоша ужасно, прямо-таки страшно чесался, чесался так, будто перед эфиром телепродюссеры изваляли его в стекловате. Болтливая Тина, что-то трещала о своем, о женском, но Куценко был далёк - отвечал невпопад, глупо улыбался, то и дело шмыгал своим большим орлиным носом и хрипло хохотал. Хохотал он тоже совершенно невпопад. Он был воплощением невпопада в тот день. Помню, тем вечером меня озарило: «А ведь он убит, накокаинен или ещё под чем!?».  Гоша был в хлам.
  О времена, о нравы!
А помнится во времена первобытно-общинного строя, году в 197какомто всесоюзноизвестного телеведущего и любимчика советских женщин Юрия Николаева отлучили от телеведунства за невинную шалость по нынешним меркам - появление в прямом эфире под шофэ.
Если допустить что все зеркала в мире кривые и лишь только в так называемых комнатах смеха зеркала отражают реальность реально, то можно понять, почему за вход в эти комнаты взимают плату – правда стоит денег, а ложь всегда бесплатна. Ведь и глаз первоначально фиксирует всё в перевернутом виде, и только потом мозг обрабатывает снятое с сетчатки изображение и – оп-ля-ля: толстый становится тощим, худой жирным, карлик великаном, а жаба спящей красавицей.
  Если сделать Гошу Куценко полностью зеркальным, то посмотревшись в него, всенепременно отразишься  Николаем Караченцовым, но это в лучшем случае, в худшем же на тебя из недр Гоши-зеркала будет глупо щериться Михаил Кокшенов.

11.07.2009. В.Д.