Россия, Москва, пресс-центр олимпийского стадиона «Лужники». Осень 2007 года. Матч Россия – Англия проигран со счетом 0-5. Пресс-центр забит журналистами, которые нетерпеливо ждут явки главного тренера сборной России с повинной.
За дверью слышны шаги. В зале оживление. Входит второй тренер сборной – Александр Бородюк. Садится за стол. Говорит, заметно волнуясь:
- Господа журналисты, здравствуйте! Я понимаю, как Вам сейчас больно и обидно. Главный тренер нашей сборной Гус Хиддинк готов дать комментарии по игре. Ему, как и Вам, очень нелегко. Я прошу это понять и проявить максимум вежливости…

В зале шум. Ждут. Через какое-то время дверь открывается и остается в таком положении. Из-за двери медленно и боязливо показывается взлохмаченная седая голова Гуса Хиддинка с выпученными, сверкающими глазами. В полном молчании он внимательно осматривает зал, озабоченно морщит лоб, но ничего не говорит. Долгая пауза. Общее недоумение. Затем главный тренер подходит к столу и падает в кресло, под микрофоны. У него крайне помятый вид. Хиддинк явно находится в каком-то необычном состоянии.
Бородюк (боязливо косится на шефа):
- Э-э-э… Господа, главный тренер ждет Ваших вопросов....

Женский голос из задних рядов:
- Гус, сегодня Вы поставили вратарем Антона Шунина. Он пропустил пять голов, из которых два – в ближний угол, один между ног, а еще один мяч закинул себе сам. В связи с этим, как Вы оцениваете игру этого голкипера?
Хиддинк задумчиво открывает рот. Молчит, словно собираясь с мыслями. Трясет головой. Потом вдруг начинает пялиться на журналистку, высматривая в ней что-то такое, никому не ведомое. Журналистка обильно краснеет, не зная, куда деться и что сказать.
Хиддинк (скрипучим голосом, по-русски, с акцентом):
- Шунин, Шунин… Шу… Шушунин!...
Поскольку получилось смешно, Хиддинк начинает хихикать. Сперва тихо, а потом все громче и громче. Наконец, ржет в полный голос, брызгая слюной в микрофон, выставляя напоказ пломбированные желтые зубы:
- Га… Га… Гавно!... Полное!... Га-га-га-а-а-а-а!...

Журналисты в недоумении переглядываются. Тренер прав. Но почему он так развязно себя ведет? Почему глумится, никого не стесняясь? Следующий вопрос не решаются задать еще секунд двадцать. Все это время Хиддинк смеется, развалившись в кресле, повторяя на разные голоса «Шунин-Шушунин-Укушунин»…
В среднем ряду робко поднялась мужская рука.
- Игорь Рабинер, газета «Спорт-Экспресс». Господин Хиддинк, после этого поражения, остались ли у нас шансы? Попадет ли на чемпионат Европы Россия?
Хиддинг прекращает хихикать. Молчит, подняв глаза к потолку. Думает.
- Россия… Россия… Рос-сия. А! Да-да!.. Р-р-россия  - священная наша дер-р-р-жава-а-а-а!..

Главный тренер сборной вдруг встает, и, пошатываясь, принимается орать национальный гимн России. Бородюк в ужасе косится на Хиддинка, потом решает, что надо подхватить, раз уж иностранец Хиддинк запел, а он – нет. Поют вдвоем. Постепенно и журналисты, как под гипнозом, один за другим встают и присоединяются к нестройному, истерическому пению.
Стекла пресс-центра дрожат.
На словах «Одна ты на свете, одна ты такая!», Гус Хиддинк обрывает гимн и снова начинает дико хохотать. Держась за живот, он падает под стол, выкрикивает из-под стола: «Одна ты такая, га-га-га!». 
Бородюк ныряет вслед за ним. Но достать шефа обратно он пока не может. Возня под столом. В зале шум, волнение. По рядам идет шепот: «Позор… Обкурился… Наркоман…» Хиддинк это слышит и выкрикивает из-под стола:
- Я не Титов! Я – не Титов!

Наконец, его удается поднять и вернуть в кресло. Главный тренер тяжело дышит, сопит, часто моргает, пускает длинные густые слюни на пиджак. Красный, вспотевший Бородюк снова садится рядом, прячет глаза от журналистов.
В первом ряду встает человек-гора – Василий Уткин. Видно, что все происходящее ему глубоко противно и оскорбительно.
- Господин Хиддинк, мне…
- Я не Хиддинк, - обрывает тот. – Не Хиддинк, и все... Ноль-пять! Гус Хиддинк не проигрывает с таким счетом! Я – ноль-пять… Дайте мне ноль-пять!..
Василий Уткин (дрожа от злости):
- Почему Вы такое животное?

Все это время от Хиддинка ползет удушливая вонь. Александр Бородюк вертится в кресле, косится на шефа, подозревая, что тот обосрался. Сказать об этом нельзя. Вонь уже чувствуется в зале, но пока никто не может понять, откуда она?
Хиддинк внезапно хватает бутылку с минеральной водой и швыряет ее в Уткина с воплем: «На!». Попадает прямо в лицо. Уткин падает. Поднимается заварушка. Одни журналисты рвутся к столу, чтобы подраться с Хиддинком, другие их не пускают. Под шумок, Бородюк тащит Хиддинка из пресс-центра, но тот упирается, цепляясь за микрофоны. Наконец, вбегает охрана, и невменяемого главного тренера уносят вон.
Бородюк, возвращаясь:
- Господа, мне стыдно… (Всхлипывает) - Простите…
Аплодисменты. Занавес.