Любезный читатель, есть книги, которые в течение долгих лет и даже кратких десятилетий вызывают яростную (зубодробительную и оскорбительную) полемику. Об одной из таких фолиантов, вышедшем пять лет назад и поговорим: А.И.Солженицын. Двести лет вместе. Часть II. М., "Русский путь", 2002. Тираж 100 000 (!!!) экземпляров. 550 С. (Исследования новейшей русской истории. Т. 8. Под общей редакцией А.И.Солженицына. Редактор тома Н.Д.Солженицына). Пять лет прошло. Ночью я внимательно перелистывал страницы, перечитывал свои «пометы и подчеркивания» и меня опять заколотило-заколОДило, "заколбасило", смятение духа, запереживал, расстроился, в сердце закололо и прочая романтическая мура. Я имел честь писать о первом томе исследования. Ну-с, там императорская Россия, благорастворение воздухов, сю-сю – му-му. И заметка (прервался – перечитал), давно опубликованная на бумаге и в сети, какая-то приключилась вполне борзая, легкая и легкомысленная (трр – по клавиатуре – и наши в дамках). Спать сегодня  не смог, болтался по квартире, чесал дворнягу и двух своих кошек, думал-думал-думал и надумал вот что. Осмелюсь заметить (это "мяу" дедушки Кота означает: Я вправе заявить, что...). А не знаю – что! Однако попробую что-либо скумекать.

Накатили новые времена, посему "критик", не прочитав рецензируемой книги, загодя знает, что он напишет. Дело хорошее, но мы (авторское "мы") к такому не привыкши. По старинке мастрячим "текстовочки" и несложные мыслишки из болота выуживаем. Намеревался я и про второй том писать по застарелой привычке, мол, в главе такой-то – то да се, в главе ниже – о том о сем. Цитатки всякие – понятное дело. Читатель – ясное дело – ленив, ему "в лом" самому такой фолиант скушать, а мы поможем – чего изволите. Нет, господа-товарищи-братва, покорнейше советую эту книгу читать без подсказок-рецептов-прописей.  Петергофский Мудачок рекомендует, настоятельно рекомендует всем. Сия статейка – завитушки на полях... Это вольная преамбула к "отзыву" на диссертацию. За нами не заржавеет.

Последние мои писульки вызвали довольно-таки вялую полемику. Хочу упредить предвидимых оппонентов. Аргумент неопровержимый: Пригодич, ты – кАзел, разумеется, принимается (правда, ежели дедушка Кот-Бегемот-обормот, так с ходу и "тыкать" можно). Стальной лозунг: Пригодич "продался", изменник родине (родины – почувствуйте разницу), "отец банкира", кормящийся из рук Б.А.Березовского – не принимается (подшучу над тележурналистом Михаилом Леонтьевым: я – ультралиберал, ультранационалист, ультрамонархист. Где-то я уже писал об этом, где – забыл, простите, мне оригинальные мысли в голову не "вступают". Кстати, хочу публично обратиться: "Борис Абрамович! У Вас поисковые машины работают? Дайте (окажите милость) один фунт – мне хватит". Пригодич – антисемит – нет. Пригодич – филосемит (без комментариев). Коммуноиды пописывают, что Пригодич – еврейский псевдоним – нет – дедушку моего (в женском колене) звали-величали Артемий Емельянович Пригодич. Вот и вся тайна тайная.

Читатель, не торопись, если соблаговолишь, это не рецензия. Это "взгляд и нечто", "эссей" пространный (в ином формате по количеству слов). О чем книга? О жизни и смерти, о свободе и неволе, о сукровице и боли, про меня и про тебя, о русских и евреях. На минное поле ступаю, как сапер. Осторожно, мины! Больная тема, болезная, язвы и струпья гноящиеся, горы лжи, обиды вековые, кровушка горячая, пуля раскаленная, лезвие холодное.

Две арабески про "сейчас". Ну-с, робкий самоучка-кустарь-надомник, аз, грешный, иногда заглядываю на "антисемитские" сайты. Все, как всегда, ничего особенного. Иногда дедушку Кота так за хвост дергают, инда шерсть по сайту летает. Растлитель-очернитель-предатель. Извольте на ПМЖ (дивная аббревиатура) в США или Израиль. А я не хочу ТУДА и СЮДА, не желаю. Ничего, не в Бельгии живем. А недавно произошло у меня некое приключение духовное: некий достойный господин ткнул меня кошачьей мордой в филосемитские, так скажем, сайты. Ахтуег. Ахтунг. Ахтунг. Почитал! "Полный, братцы, ататуй – панихида с танцами" (Александр Галич). Мою скромную персону там никто и знать не хочет, там все про Пушкина-Достоевского. И как лихо, и как элегантно. Вполне откровенные пацаны. И бывшей родине пожелания славные: чтоб Ты сдохла, сука, поскорее, в крови и блевоте захлебнувшись. И чтоб Чечня накрыла смертным покрывалом Россию, и что б Питер превратился в Грозный. К прискорбию, это не мои гаерские шуткования.

Меня поразило то, что ТЕ и ИНЫЕ употребляют постоянно и с усладительной ненавистью гнусную аббревиатуру РПЦ (Русская Православная Церковь – никак не "РПЦ"). Антисемиты изволят пописывать, что батюшка Патриарха – еврей, а филосемиты, мол, сотрудник Гестапо. И как это дивно: в одном-то флаконе. Ясен пень, как теперь принято изъясняться, Русская Православная Церковь – филиал КГБ, а ныне – кремлевских спецслужб (и в этом противоположности сходятся). Согласен, я на все согласен. А что – синагоги находились не под омофором КГБ, а под духовным водительством белопольской "дефензивы" и румынской королевской "сигуранцы"? Нет! И там, и тут ненависть черная, истерия бабская, кликушество, понос словесный, агрессия слепая, прозрачная и призрачная. И дурновкусие, дурновкусие, дурновкусие.

Понятно, что про Александра Исаевича "антисемиты" пишут примерно так, утрирую, но мысли передаю четко: СолжениЦЕР (!!! – я не шучу) накарябал гнусную книгу в двух томах, дабы "своих" отмазать. "Филосемиты" в унисон (ноты те же): враг еврейского народа Солженицын накарябал гнусную книгу в двух томах, дабы "чужих" отмазать. Партия и Ленин – близнецы-братья. Такая марксистско-ленинская диалектика. Переход количества в качество и, в натуре, обратно. "Качает черт качели".

Здесь ни в коем случае не идет речь об околоцерковных сайтах. Там все более или менее (менее или более) корректно.

Страшная тема, "вечнозеленая", вечная. И сейчас зудит и саднит. Несколько абзацев о памятной  выставке "Осторожно, религия", которая  некогда экспонировалась в Музее и общественном центре им. Андрея Сахарова. Не поленился, сползал в сеть: фотки висят прелестные. Особенно меня изумила одна: некий негодник поглумился над Ликом Господа. Дело нехорошее. Позор и грех. Грех и позор. Само название экспозиции провокативно (азефовщина какая-то). Люди моего поколения хорошо помнят блистательный документальный фильм М.Ромма "Осторожно, фашизм", внушавший простодушному зрителю тривиальную мысль о тождестве нацистского и советского режимов. Есть расчудесная текстовочка к выставке (от устроителей), обращенная к грядущим посетителям, мол, мы бичуем "религиозный фундаментализм (неважно (!!!), мусульманский он или православный), сращение религии с государством, мракобесие (!!!)". Товарищи! Да – очень важно, очень важно – не надо ТАК. Резковато!

Любопытно, из какого полуистлевшего совдеповского тезауруса, как фальшивый туз из рукава, вылетело излюбленное (искрометное) ленинское словечко "мракобесие" с его богатыми смысловыми обертонами. Моя поротая задница все помнит, учили хорошо, крепко-накрепко. Кому – понятно, но за ЧТО такой джихад. Тире у меня сегодня зачастили: Андрея Белого и Николая Островского ("Как закалялась сталь" – плохо закалялась-то – нож-меч переломился) пересмешничаю. Глухо промяукаю из подворотни: Православие – это вселенская огненная тайна любви, а не детское чувство детского превосходства над инославными и неправославными. Все – дети Божии, все мыкаемся по великой милости Единого Бога, и все совершается (даже текстики в сети) с Его попущения. Это и про вас, братья-иудеи, и про вас, братья-мусульмане.

А нелюди, захватывающие обывателей в заложники, взрывающие в Израиле кафе и автобусы в Багдаде, не в Единого Бога веруют, а в... Сами знаете. Имя всуе называть боязно. Еще завитушка. А что это нас так назойливо стали учить "древлему благочестию" бывшие члены партии и состарившиеся комсомолки-активистки? Не к добру. Прозрели в одночасье и уверовали. И можно "оскорбляющие чувства верующих" выставки громить? Нельзя. Не дело. Закрыть экспозицию хочется – извольте в суд с исковым заявлением. Напомню горькие слова мыслителя Константина Леонтьева: "В России Евангелие ЕЩЕ не проповедано" (конец позапрошлого века, когда Империя была парадно-манифестированно православной).

Неловко, ой, неловко, но спрошу устроителей-кураторов-проектантов выставки "Осторожно, религия", а что бы вы, высоколобые братья мои, заголосили в голос, если бы питерские художники – бывшие "нонконформисты", нынче – конформисты – на прославленной Пушкинской, 10 – собрали бы экспозицию-продажу картинок под непритязательным названием "РесТОРАн"? А? Сейчас придумал. Вы все знаете. Я все знаю. А как у вас с душевным комфортом-уютом. Мне стыдно за такой лобовой неделикатный вопрос, очень стыдно, грудь холодит. А вам? Вот в чем вопрос. Ладно. Проехали и забыли.

Читатель, баксы, карьера, виски-кока-кола, водка-пиво и пиво-водка, попса, чтиво легкое, курсы валют, барышни "с газельими глазами", путешествия, развлечения и удовольствия непомерные и прочая, и прочая, и прочая – заполонили-заслонили мир и мiр. Ничего не попишешь, и никакие камлания под гусли не спасут. Однако подобает мужам брадатым напоминать юношам о том, что помимо вышеперечисленного мир и мiр полны демонов и духов, коих лучше не тревожить-беспокоить-вызывать (уж простите рептильный обскурантизм старому дураку). Никто не видел "в натуре" кварки-нейтрино-кванты и т.д., а все в них верят. А бесов видели миллионы людей (каждый час лицезреют, но не "идентифицируют"), и никто не "верит". Архискверно и архиважно, как пописывал несгибаемый пролетарский вождь-разрушитель-фундатор предпоследней Империи. Туточки решил я над Николаем Клюевым позубоскалить-спародировать ("тихим счастьем идиота и виденьями томим"). Родина наша – не только СССР, но и Индия Духа (Белая Индия). Мандельштам – Клюев – Бродский – величайшие русские поэты прошлого века. Опровергайте, поратоборствуем. Только не надо ля-ля про "разрешенную" советскую худлитературу и худпоэзию, духовность, воспитательную роль и т.д. "Не надо ля-ля своим ребятам" – так написал мне "лучший и талантливейший" (кроме шуток, без дураков) русский поэт современности по поводу некоей моей инвективы против ЧУЖИХ неосмотрительных шуточек антисемитских. Имя, разумеется, не назову из подлости мелкой и зависти черной. Борис, Ты не прав. "Мои ребята" давно командуют центуриями, турмами и манипулами в Небесном Легионе.

Проницательный читатель проницательно скажет, мол, рехнулся совсем Старый Брехун, занял ромен-роллановскую (был такой ухарь-лягушатник) позицию: "Над схваткой" (книжка антивоенных статей. 1915). Нет, голубчик. Того, кто сидит "орлом" над схваткой, всегда окунают свиным рылом в парашу. Я свое место знаю. Мое место у параши. Только не надо ля-ля про "Четвертую прозу". Это – тридцать четвертая проза.

Осточертела мне до чертиков (академическая и квазиакадемическая) манера письма. Тридцать пять лет пробавлялся-забавлялся. Все. Буди. Буди. Буди (ударение на первом слоге). Пою, как акын Джамбул: солнышко встало, бюль-бюль запел, сердце затрепетало, как алые странички партбилета под порывами Норд-Оста, "и мудрого Сталина вещее слово на благо народа взрастило Ежова" и далее по тексту. Клавиши – стук-стук, а дедушка Кот – дундук. А, и верно. И как остроумно и умно. Я свернул с наезженной колеи безвозвратно – в чертополох, потом в канаву – и покатил по Дикому полю.

Болтаю, болтаю, а до книги еще не доехал. Потерпи, читатель, ежели интересно, а нет (вырубай машину и смотри телевизор. Приступим, перекрестясь. "Сценическая площадка" второго тома уставлена обгоревшими декорациями великой патриотической оперы "Гибель русской культуры". Дымок-то еще дымится, и холстина кое-где тлеет, и кошачьи язычки пламени то спрячутся в пасти пожара, то стыдливо высунутся. Кто уничтожал русскую культуру, кто уничтожал еврейскую, татарскую, грузинскую и т.д. культуру – список предлинный – ОНИ. Кто они? Ответ прост, как правда, "комиссары в пыльных шлемах". Нет, не все так просто. Никто еще никогда не писал так взволнованно, гиперболично, яростно, пристрастно о трагедии русских, русских евреев и русской интеллигенции. Об этом – в продолжении – в "отзыве о диссертации". Но самые ИСКРЕННИЕ страницы – про культуру. Взорвали, как храм Христа Спасителя, мусор убрали, в яме устроили бассейн. Плавайте, дети, но по команде и хронометражу Тренера – от сих до сих. Внимание! На старт! Поплыли!

Здесь осмелюсь прикровенно-откровенно возразить великому старцу. Не уничтожили большевики-"комиссары в пыльных шлемах" культуру великорусскую, великоеврейскую, великоукраинскую, великотуркменскую и т.д. Не смогли. Кишка оказалась тонка. А уж резали-резали, смертной косой косили, жгли-выжигали, динамитом взрывали, угольями пылающими и искрами адскими на распыл пускали. Лингама лысого. Читатель, обрати внимание на назойливый и монотонный повтор слов-знаков, рече-символов. Achtung! Оппоненты, запрядайте ушами.

Кое-как выжила Мать-Культура ну, перелом шейки бедра, глаза выколоты, зубы выбиты, но дышала еще недавно с хлипами и хрипами, поверхностно, болезно, но дышала. Нашлись чудики очкастые, внутренние эмигранты-отщепенцы, друзья-враги народа, "унесшие в катакомбы" "путеводительные светы" (это не я так высокопарно калякаю, это цитата из...). Кой чего и сохранили. Как писал поэт, поэт-переводчик и критик-зоил Виктор Топоров: "И тихое это раденье // Над прожитым и забытым – // Не то, чтоб отпор оскуденью, // Но как-то не вяжется с ним". Это не перевод с нидерландского. Читатель, догадайся с трех раз: кому посвящен стишок? Правильно, а может быть, и неправильно (я ведь плут неуемный). Плутовство – смысловое ядро эйдетической сущности дедушки Кота.

А что я все про себя, я – я – я... Да не про себя я, друг мой высокий. Я про себя все знаю. Мое место (см. выше). Про Тебя, про Тебя, читатель, "былинники речистые ведут рассказ". Ты тяжко вкалываешь, боишься бояться, боишься потерять работу, боишься себя, боишься других. А не надо бояться (опять цитата из Галича; хули бояться – Бродский)). Нужно учитывать с оглядкой "шествие Бога в мире", а бояться только смерти и большевиков (тех, неистовых и неугомонных, вдруг из преисподней возвернутся, а не нынешних – котяток обмочившихся). Мысль Твою кислой-мутной брагой вспенить жаждет некий Пригодич. Да и позабавить... невзначай. Читатель, душонка моя скулит, но она бессмертна.

А культура, увы, нет. Культура вот уже пятнадцать лет медленно, не как Атлантида, уходит на тот свет. А, может быть, уже и ушла, а мы все пульс "щупаем", ПРИНУДИТЕЛЬНО вентилируем легкие, градусники-горчичники ставим. Погубили ее не те – былые, а нынешние свои, кровные братья мои, либералы-рыночники, доценты с кандидатами, завлабы, шоумены, журналюги-адвокаты-краснобаи. Не выдержала, страдалица, лихорадки коммерциализации. Накрылись медным тазом министерства литературы-живописи-кино, филармонии, кружки самодеятельности колхозной, хоры и ансамбли песен-плясок соловьев-разбойников и иные профильные достопочтенные учреждения. Старушку, обдолбав обезболивающим препаратом под названием "Хмель-шиш свободы", привели в чувство: глазки открыла, встрепенулась, встала с больничной койке, хорошо – вольготно, не больно. Встала, дура, не видит ничего (слепая ведь) и запрыгала козленком с радостным блеянием. Хрясь, шина-лубок на переломанной ноге сломалась. Упала на пол, в крике зашлась. Обморок и морок. Тут-то ее – субтильную и жантильную – ражие-рыжие санитары взяли за руки, за ноги и выкинули к чертям собачьим на январский мороз. И она, и она... дуба дала. Наверное, не воскреснет, живая вода нужна и молодильные яблоки, а эти препараты на сотни миллионов долларов потянут. Денег никто никогда не даст, а жаль. Очень жаль. Говорю с любовью тихой и печалованием великим.  Падонки, корешки заветные, все так, все именно так.

Нет, не о высокой культуре я калякаю, о самой простецкой, площадной, бытовой. Только не надо о том, что Пригодич почуял верхним звериным чутьем "приближающуюся волну народного гнева", заболел от страха медвежьей болезнью и – шасть под патриотический кустик, позвольте, битте-дритте, опростаться. Я СВОИХ не сдаю, я констатирую. Романы серИозные, стишки, симфоническую музыку, непродаваемые картины люди пишут и писать будут потому, в частности, что они ничего другого не умеют, да и переквалифицироваться в продавцов колготок и жвачки не пожелают. Так мир устроен, простой и жесткий, милый и яростный, гнусный и грустный. Я о культуре речи (числительные перестали склонять, ударения ставятся, как попало, советский канцелярит заменился новомосковским "волапюком"), о массовом чтиве (только не подумай, читатель, что я императивно требую перестать наслаждаться Марининой и мгновенно наброситься на Томаса Манна и Милорада Павича – каждый читает все, что захочет, что по сердцу и карману), о компьютерном наборе, в сто раз увеличившем количество сверхнелепых опечаток, о попсе оборзелой и т.д. – список бесконечен. Пришел корпулентный молчаливый вселенский Пошляк, харкнул, и мы все по шею утонули, открыл дверь на мороз, – мы и замерзли-примерзли-вмерзли с потрохами.

Немного о попсе гибкой и звонкой. Всю жизнь я таю постыдную любовь к Алле Борисовне, чуднО и чУдно чудит примадонна. Пущай "топорщится" (славное щедринское словечко). Про экс-принца-консорта умолчу из деликатности. Я – старый рокер, этим и интересен. Я про усредненную попсу хочу сказать, на поток поставленную. Встречал я Новый год в Петергофе. Простудился, аки свиния. Морозы накатили. Потом съехали. Чувствую себя скверно уже четыре недели, посему свирепствую, как Калинин-Каганович. Однако успел до болезни смотаться в Ораниенбаум. Сидим с супружницей в ресторанчике около Собора, она «Ф.М.» Бориса Акунина читает, я "музычку" не совсем добровольно слушаю: коммерческое радио играет. Чу! Песенка, зашедшая в ухо невпопад: "Ты целуй меня в живот. Ниже – ниже – ниже – вот". "Недурственные" стишки. Выкурил сигаретку, оклемался. Новая мелодия усладительная с текстовочкой изумительной: "Ты целуй меня везде, я ведь взрослая уже". Неважнецкие стишки. Господа офицеры, покорнейше прошу не рифмовать. Разговорчики в статье... Братья и сестры, это тоталитаризм, это навсегда. Тихим добрым словом помянешь реперткомы, худсоветы, горлиты и прочие духоносные конторы совдеповские. Руки вверх. Стоять. Стреляю. Упал (и не отжался), коньки откинул.

Национальное образование (элементарная средняя школа (в падучей бьется. В июне Цыпочка моя Несравненная принимает экзамен по "Истории политических и правовых учений" (есть такая партия) на "царском" юридическом факультете Императорского Санкт-Петербургского университета им. А.А.Жданова. Вопрос: Кант о... Какая разница. В ответ – молчок. Супружница моя – барыня добрая и ласковая (как я). Да, платное отделение. Родители за семестр выкладывают (иногда и квартиры продают) тысячи по две с гаком евро (чудовищные для Питера бабки). Первая сессия. Жалко парнишку. Жена: А где Кант прописку лимитную пробил. – Не знаю. – Этот город назывался Кенигсберг. "Юноша бледный со взором горящим" про такой городишко не слыхивал. Птичка моя пафосно: "Ныне этот город находится на территории Российской Федерации". Щен радостно: ааааааа.... СЫКТЫВКАР. Люблю я суровую висельническую шутку, но ТАКОЕ мне не удумать.

Когда студиозусы тащат билет про концепцию суверенитета Жана Бодена, то плутовка моя и чаровница задает наводящие вопросики, мол, эпоха, то-се. (А Вы "Трех мушкетеров" изволили читать? Никто не читал. Разумеется, есть блестящие дети, суперподготовленные, репетиторы-ктиторы, блестяще щелкающие любые билеты. Но все же, все же, все же... В "радостные шестидесятые" (недавно услышал опять же ТАКОЕ по телешкатулке) никому в голову, кроме самых отвязанных балбесов, не приходило, что можно пойти на экзамен, не открыв книжку, не настрочив шпаргалки. Да и из лживого курса истории античности дети запоминали имена Платона, Маркса, Аристотеля, Энгельса, Цицерона, Плеханова (в девичестве Каутский), Марка Аврелия (национальность – да) и иные. Все. Пролетели. Шесть взяток на мизере. А практически состоявшаяся безумная отмена тривиальных  школьных и абитуриентских экзаменов – вообще сказка и песня, полный абшид и абзац.

Почти три тысячи слов настрочил-упаковал, а все турусы да торосы. Крадучись на мягких лапах осторожно приближаюсь к мышке. Антисемит! Хоть имя дико, мне не ласкает слух оно. Мои дорогие высокие сетевые друзья! Можно написать Киров – "большевицкий (так шутит Александр Исаевич) злодей". Ради Бога. Нет проблем. Шутка, кстати, очень ядовитая и злая. Однако не с руки заступнику, Отцу Отечества уподобляться тем, кто в журнале "Воинствующий безбожник" имя Христос набирал с "маленькой буквы".

Ну, может, господин Анпилов бельма закатит и выматерится, да старенькие питерские старушки преданно любить Кострикова продолжают, мол, добрый был, апологет Томаса Гоббеса-Гоббса, виг, друг свободы, равенства и братства.

Друг мой верный, очень мне близкий, братан-кореш, гранд-сеньор последний питерский, сказал когда-то, что Александр Исаевич много и крупно лукавит. Несомненно, причем лукавство хитроумное, изящное, игриво-играющее – в розановском ранге и стиле. Мужик, ну, ты в курсе. Отменно. Скоро – финиш.
Дзержинский (большевистский палач. Есть небольшая проблема, ибо антисемиты пишут, что он был евреем. Друг мой странствовал на автобусе по Речи Посполитой лет пять назад. Рядом с ним у окошечка сидела очаровательная паненка и книгу толстую изучала: "Феликс Дзержинский". Изумился брат мой названный – зачем читать эдакое? Присмотрелся, а внизу обложки меленько набрано: "Червоный кат". Так это в Польше...

Товарищ Троцкий: пес кровавый с бешеным языком и оскалом бульдожьим. Нельзя. Ни в коем случае нельзя. Никогда. Огромная проблема. А уж он был уж точно еврей. А вернее, как нас учат, вольные и невольные заступники-плакальщики – "интернационалист", изверженный из лона Авраамова. Помилуйте, он происходил из почтенной семьи, воспитывался в иудейской чистоте-строгости, папочке в начале советской эры какой-то совхозик дал во владение-княжение. А что он сам о себе говорил – не наше дело собачье. Хотите верьте – хотите проверьте. Поле, минное поле, я твой русский "минощуп"... Продолжение следует. Наше дело правое.