Благородные доны, падонки и пелотки. Особенно те, в адрес чьих крео я когда бы то ни было высказался в смысле КГ. Прошу Вашего прощения. Никакое это было не Г. Так, Какашечка с минусом, кое у кого Поносик с плюсом и газики, но никак не Г. Признаю, и каюсь. Вообще, я фтыкатель смирный, и, как правило, дочитываю, крео до конца. «Ниасилил» пишу редко, точнее, никогда не пишу. А вот тут, пг’едставьте, батенька, ниасилил, чуть не сдурнило-съ. В самом прямом смысле.



Я это крео купил в аэропорту, думаю, время есть, почитаю до кучи про Дозоры. Ну, лететь далеко, машину там вести не надо будет, бухаю, читаю. Маневры, турбуленция, качает. И тут стервадесса прибегает, глаза по шесть копеек, «Вам не плохо? Может обед невкусный попался? Может, водочка была несвежая? Может летчику надо пойти извозчиком поработать?» «Да не, говорю, все нормально». «Может Вам все-таки пакетик предложить?» «А вот это попробуйте, лишним  не будет». Потом расскажу, как я распорядился этим подарком от авиакомпании.

Итак, по порядку. Посмотрел на обложку этого литературного творения, а там Аничков мост, люди с зонтиками, о, думаю, про Питер, зачот автоматом. 160 ры, гавно вапрос. Твердый переплет, цветная обложка, серая бумага. ISBN я на книжке нашел, но каталожного номера нет, аннотации тоже, кроме классической для этой серии: «А Дневной дозор хуй забил. А Ночной два. А Инквизиция один, но козырный». Издательство АСТ, 2005 год.

Вот, кстати, пора сделать рилическое отступление про говно. Скажите мне, какую семантическую нагрузку несет слово «говно» в словосочетании «говно вопрос»? Ну, да, скорее, пренебрежительную. Ну, типа, плохой, неважный, простой вопрос. Ведь как говорят на пресс-конференциях, в интервью, когда не могут ответить – «это хороший вопрос. Если обратиться к истории, то в 1919 году….». Или вот когда я пишу КГ в каменте, это значит, что креатив получился неудачный, недостойный внимния. Типа, как валяющееся повсюду собачье говно. Не вляпался – хорошо, вляпался – фу, блять, шаркнул об асфальт пару раз – нормалек. А бывает-то еще и другое говно, например, «Механизатор Пастухов спешно покинул автовокзал, и кряхтя и повизгивая, ежесекундно трогая сзади свои штаны бросился через дорогу к маленькому деревянному домику, некогда крашенного зеленой краской. Довольный, что успел, Пастухов не запирая двери приступил к исполнению, но тут прогнившие доски рассыпались, пол под механизатором провалился, и тот оказался весь по самую макушку в говне». Ну, это полярные понятия говна, между ними, конечно, есть много разнообразных градаций, сортов, видов и категорий. У кого это? У Барковского в «Русском транзите»? Про то, что чтобы разбираться в сортах дерьма, надо быть гурманом.

Начался этот крео с обычного говнеца. Кто-нить помнит диалоги из начала Сумеречного Дозора? Вот, вся книжка в этом роде. Все Иные, и едва совершеннолетние ведьмочки, и 3000 летние мудрецы, все выглядят как однокурсники одного ПТУ. Только Гесер, скажем, токарь-фрезеровщик, а Завулон, ну, например, слесарь механо-сборочных работ. Мысли я в книжке не нашел никакой, возможно она есть на последних страницах, до которых, повторяюсь,  не дошел. Или не долетел.

Жутко, нагло и бестыже книжка нашпигована скрытой рекламой. Один из сортов ослиной мочи явно рекламируется, причем контррекламируется против других брэндов. Сорьки, не помню точно цитатау, типа, Лайк посмотрел на бутылку «Степана Разина» и сказал, а чего вы ребята пива не пьете. И достал свою «Оболонь»

Катастрофически рекламируются и пиарятся разные питейные и едальные заведения Москвы, Киева и Одессы. А реклама какого-то сайта, где, очевидно, автор в основном и публикуется, аж выделена целиком с помощью шрифта, кекгля, да еще и абзацем и интервалами.

Ну, я уже закаленный Дозорами, думаю, прорвемся. Лукьяненко тоже охоч до бабала, вот и затеял эту «дозорню». Иного варианта просто не вижу. Но пишет-то все-таки, несмотря на всю хуевость концепции проекта, талантливо, и деньги зарабатывает этим. Младший же брат Володя Васильеф не так силен, и он активно привлекает спонсоров.

Стиля в повествовании нет никакого. Ни у одного героя нет характера. Слова «эпиграф», «пролог», «эпилог» автор знает, но пользоваться ими не умеет.

И как-то странно описывает секс. То есть никак. Просто в конце главы темные маги вдруг решают сходить «по ведьмочкам» и на следующее утро в начале следующей главы «Ну? как девочки, друг Завулон?», «О, друг Тавискарон, ведьмочки у тебя всегда классные. Я торчу». Может, молодой еще, подумал я тогда. Может, подрастет Володя, писю руками теребить перестанет, научится о половой ебле в ширпотребовских книжках писать бес пошлости и ханжества, красиво и туманно. Хотя бы как все тот же Лукьяненко. Так нет, взрослый дядя, в армии служил, ПТУ закончил, книг с десяток написал….. Что еще ему сказать? – «А не умеешь - не берись, сука блять!!!». Но не с этого меня тошнить стало.

Морду мне перекорежило, когда я попытался заглянуть в конец, посмотреть, когда написано. Может, это часть кампании «Петербург – криминальная столица России». Ан нет, автор создавал сие «произведение» аж на протяжении 2 лет, 2002-03, находясь попеременно то в родном Николаеве, то в Москве. На месте главного действия, в Санкт-Петербурге, автор побывать не удосужился. А чего там смотреть? Он там был однажды. На весенних каникулах в 7-м классе. На этой же странице автор пытается из своего города Николаева учить Виктора Цоя, царствие ему б/п небесное, петь песню «Звезда». И даже написал за него дополнительный, «сумрачный», куплет. С тем же умением и талантом, как и всю остальную книгу.

Да и это бы полбеды. Беда началась, когда кодла волбешников, все с Украины, и все Темные, приезжает в Питер. Вот тут начался срач по крупному. Вот вы, фтыкатели, как сретесь в каментах? Да, просто, располагаете свой унитаз чуть выше унитаза оппонента, срете, чем бог послал, подтираетесь, смываете, все! Готово! Клиент обосран, следующиющий!

Нет, благородные доны, падонки и пелотки. Вова Васильев обсирает не так! Он, болезный, заранее нажрался непроваренной фасоли с пшеном и горохом, потом по тухлой капустке прошелся, добавил селедочки с кефирчиком, и, чтоб хорошо пошло, для гарантии еще пургенчику ебнул. Выполнив первую часть приготовлений, Володенька снял брюки и трусы, повернулся джёппой к читателю, убедился, что все ее видят, встал в стартовю позицию спринтера, но вместо того, чтобы бежать, стал срать. И пока я книгу не бросил, на протяжении не менее сотни страниц автор срал на мой город, на мой Невский, на всех жителей и в том числе на меня, отменным жидким калом, резко и отвратительно вонючим, липким и гадким. Из сопла Владимирвасильвского анального отверстия с сверхзвуковой скоростью праздничным фейерверком вырывались разноцветные брызги каловых масс. Направляя свою жеппу попременно вправо-влево-вверх-вниз автор осыпал своих читателей светлыми, почти желтыми веснушками своей питерофобии, черной зловонной массой истекал из его ануса госзаказ по дискредитации северной столицы, козьими орешками пулял незадачливый писака по парадным, поребрикам и ларькам. Как заправский пулеметчик, автор переносил смертоносный огонь своего, с позволения сказать, орудия с улиц, площадей, рек и каналов на жителей города, их привычки и любимые напитки.

Не то чтобы я идеализировал свой город, я сам знаю, где и сколько говна в нем лежит, но не каждому коню в пальто об этом судить. Что позволено Куваеву, и его Масяне с Хрюнделем, ибо зёмы, всяким владимирам васильевым – нет.

И все это, повторяю, при полной смысловой пустяшности, стилистической никчемности и просто плохом языке.

Мой приговор – лопата. Сначала штыком по пальцам, чтобы больше за клавиатуру не брался, потом черенком в жопу, чтобы помнил, для чего она ему, и напоследок плашмя по ебалу. А нехуй.

И упаси вас боже, уважаемые фтыкатели, купить этот говоновысер, или наткнуться на него в Сети. На всякий случай, на обложке там Аничков мост, какие-то люди по нему идут, многие под зонтиками, спокойная картинка, в синих тонах. А посередине, рассекая толпу ломится красный демон. Голый, с рожками, с колючками, весь в петнаграммах – ой, баюс-баюс.

Короче, давно такого говна не читал. А в физическом, твердом бумажном виде, пожалуй, никогда. Хотя, бумажку если размять – то ничего. Но не 160 рублей, никак!

А стервадессу я все уламывал не носиться по всему самолету, тем более что в ее салоне я был всего один, а присесть, поболтать. Но она, наверно, подумала, что я свинья, нажрался вотки, и теперь буду к ней приставать, а то, чего доброго, блевать на ее новую форму. Да той вотки и было-то 250-300, не больше. Но она предпочла сидеть за занавесочкой и пиздеть с другими такими же. Газетку какую-то мне принесла, чтоб я совсем не обскучался.

А в принесенный ей пакетик я положил ту самую книжку, про которую только что рассказал, и бросил под кресло. Надеюсь, что пакетик уборщики не открывали, и как был, весь выкинули.