Меня в последнее время часто спрашивают: а хули ты, мудак этакий, бля, не любишь Главную Книгу Всех Времён и Народов — «Мастера и Маргариту» Михаила нашего Афанасьевича Булгакова, а бля?! Полагаю, этот вопрос не мешало бы прояснить. Уж шибко он болезнен для русс российского общества.
    Начнём с того, что никто ни разу так и не смог мне объяснить, что же хорошего (не говорю уж — гениального) в сабже. Наверное, кто-то скажет: это ты сперва обоснуй, что в книге нет ничего хорошего. Но штука в том, что мне-то как раз и не нужно ничего обосновывать. Отсутствие факта (в данном случае — «литературного величия») в доказательствах не нуждается. Напротив, это мои оппоненты должны мне доказать, что предмет их дрочки действительно велик. И если я всегда могу чётко и ясно объяснить, что хорошего в той или иной книге, объявленной мною «великой», то у любителей «МиМы» с этим большие проблемы. Анализа текста от них не дождёшься, только визгов и истерики. Может быть, им просто нравится эта книга, и никаких объективных критериев её «величия» не существует? Но тогда зачем носиться повсюду с предметом своего восхищения и требовать преклонения перед ним всех поголовно? Ведь если мне, например, почему-то понравится текст, объективно не обладающий никакими литературными достоинствами, я же не потребую, чтобы им восхищались все остальные. Поскольку я-то понимаю, что на вкус и цвет товарищей нет. Но у «МиМолюбов», видимо, другое мнение на этот счёт. А отдельное недоумение вызывает их необъяснимо бурная эмоциональная реакция на отрицательное мнение о сабже. Казалось бы — отчего? Зачем стулья-то ломать?

    Художественные достоинства книги обсуждать не будем. Потому что тут обсуждать нечего. (Булгаков вообще посредственный писатель, распиаренный только благодаря своему придворному статусу — но это так, реплика в сторону. Его тоже не будем обсуждать.) Ну, признаемся честно: так себе книжка, чисто с литературной точки зрения. Не хуже ильфопетровской халтуры, но тут трудно было написать ещё хуже. Так за что её любят? Хочите ответа? Их есть у меня!
    Всех любителей «МиМы» можно разделить на три категории. Первая — это, так сказать «посвящённые». Это сообщество Приличных Людей™ из числа советской гуманитарной интеллигенции, для которых «МиМа» — не что иное, как особый ключ, пароль, однозначно указывающий на «своего», на члена их сообщества. Я сильно подозреваю, что «МиМу» для этой цели выбрали как раз из-за её сомнительных литературных достоинств. Невысокое качество текста служит надёжным фильтром для выделения «сигнала» из окружающих шумов. Действительно, человек с хорошим вкусом ни за что не станет нахваливать явно бездарную книгу; а если же он всё-таки её нахваливает — это явно неспроста, это не что иное, как «сигнал»: «Смотрите, я свой!» Короче говоря, у Порядочных Людей™ разговоры о «Мастере и Маргарите» служили (и служат до сих пор) тем же, чем у собачек взаимные обнюхивания гениталий. Кроме того, я не исключаю, что «МиМа» понравилась этой категории населения ещё и своим мизантропическим душком. Вспомним: в тексте огромное число ни в чём не повинных русских обывателей перманентно огребает от Сатаны и его свиты унизительных и смачных пиздюлей. Совершенно ни за что, просто потому, что оказались не в том месте не в то время. Всё это не могло не найти отклика в широкой еврейской душе советских «творческих работников».

    Вторая категория «МиМолюбителей» — это так называемая «богема», то есть ближайшее окружение «посвящённых», их обслуживающее (во всех смыслах слова). С этими всё ясно: их любовь к тексту носит чисто подражательный характер.
    Ну а третья, самая многочисленная категория — банальное советское и постсоветское «небыдло», всякие ИТРы, корчившие из себя вольнодумцев, читавшие унылые диссидентские высеры, ходившие в «Театр-На-Таганке» и слушавшие попеременно то Высоцкого, то сладкозвучные европендосские «голоса». Для этих поклонение «МиМе» было неизбежной данью интеллектуальной моде. «МиМа» была для них в сфере дискурса тем же, чем были джинсы в сфере гламура. Основа. Без которой — не жизнь, а позор. И когда они слышат, что их якобы любимая (а на самом деле — просто модная) книжка — ерунда, они вполне закономерно негодуют. Ведь для них любое покушение на величие «МиМы» — это не просто издёвка над их низменным вкусом, нет, это покушение на важнейшую часть их жизни — на самую их Молодость, в которой флюиды «Мастера и Маргариты» буквально заполняли умственную атмосферу, пронизывая ценности и смыслы. Признать, что книжка-то говно, для них означает признать, что их юность — тоже говно. Поэтому неудивительно, что ревизионистские поползновения вызывают у них лютый баттхёрт, словно сомнению подвергается не художественная ценность какой-то там книжки — а сам Холокост! Именно эти люди и составляют основную массу сетевых защитников «МиМы». Представителей первых двух категорий в этих ваших интернетах увидеть трудно. Но изредка можно: они легко выкупаются наблюдательным глазом по конкретным особенностям своего баттхёрта.
    Это всё, что я хотел сказать о «Мастере и Маргарите». Извините, если кого обидел. Или не извиняйте — мне от этого ни жарко, ни холодно.

Sincerely yours, К.О.