- На этом наша передача заканчивается…- Баба Яга выключила тарелку с молодильным яблоком и принюхалась. Пахло русским духом. Смердило можно сказать. У старой начало резать в глазах, а желудок подскочил к горлу.
- Хуяссе, русский дух. Русская вонища, я бы сказала. Это что за богатырь пожаловал? – старое дупло Яги сладострастно сжалось и оттуда вылетела потревоженная стайка летучих мышей, оскорбленно оглашая эфир матерными ультразвуками.
  Старая выглянула в окно и ахнула – это вам не Иван-Царевич с его десятью сантиметрами, который после первой палки сдриснул на болото, мотивируя тем, что “лучше лягушек ебать и похуй – царевна, не царевна – зато узенько”. На поляне перед избушкой стоял Емельян. Измочаленная лошадка Емели находилась тут же, понуро опустив голову и изредка косясь на Емелю умоляющим взглядом.
  Емеля яростно дрочил на избушку, точнее на ее ножки – хоть и куриные, но достойные фотомодели. Ягу он не замечал и только капельки слюны падали с высунутого языка на толстый волосатый живот.
  Избушка постепенно меняла угол относительно земли стремясь к сорока пяти градусам.
- Ах ты ж блядина, - процедила раздосадованно Баба Яга и засеменила вовнутрь. Достав бутыль с бромом она со злорадной ухмылкой вылила все содержимое в топку. Избушка выпрямилась.

- Ой ты гой еси добрый молодец, - пробормотала старая видя, что Емеля прекратил дрочку и осмысленным взглядом окидывает окрестности, - здравствуй, Емелюшка.
- А, здравствуй старая, - Емеля прищурившись смотрел на морщинистую грудь ведьмы и думал о чем-то своем, а его елдак меж тем  опять начал тянуться в зенит, - Яга, правильно?
- Правильно, касатик. А где твой агрегат? – увидев как Емеля испуганно схватился за конец, она облизнулась и поправилась, - я про печь милок.
- А, бля. Да развалилась нахуй. Щука подлянку пизданула. Я попросил ее сделать, чтоб я не утомлялся, а то отдыхаю все время – лежу на печи – пролежни блядские замучали. Так эта холоднокровная сука…

  Емеля продолжал рассказ, на Баба Яга слушала его вполуха. Она знала эту историю. Щука отправила Емелю в ЛТП, где тот распрощался с алкоголизмом, ленью и анальной девственностью. На почве последнего йобнулся мозгами и начал ебать все, что движется и нет. Первой пострадала печь. Развалилась, не выдержав, что ее постоянно ебут в дымоход. Потом Емеля выеб щуку разодрав ей к хуям собачим анальный плавник. “Дурак ты Емеля”, сказала она тогда грустно глядя на его испачканный в икре хуй.
  Потом начался кошмар. Хуй окреп. Емеля перееб всех девок на деревне, всю живность и начал двигаться в направлении ближайшего города. Смелые берендейские витязи остановили его страшное шествие, вломив ему пиздюлей, но понимали конечно, что долго удерживать его не смогут. Обнесли они часть царства колючей проволокой, подвели электричество, расставили блокпосты. Так как Емелю было не узнать – он зарос волосами{тестостерон, хуле} и покрылся грязью, они прозвали его Черным Йобарем и повесили предупреждающие таблички: Черный Йобарь, живет ради яйцев. Постепенно люди забывали о нем, им говорили что там ебанул какой-то реактор. Буквы на табличках выцветали, смывались дождями и прочитать можно было уже только: “Чернобрь радияцея”.

  Хм, подумалось Яге, такого йобаря где еще сыщешь? Ну хуле, накормила она его, напоила, спать уложила. Стали они жить-поживать, да добра наживать… Но…

  Вернулась однажды Яга с шабаша у видела своего ненаглядного,  ебущего в рот Лихо Одноглазое, а то ему при этом еще и песни поет народные. Знатная была Яга минетчица[хуле, челюсть-то вставная], но такого не умела. Обиделась сильно. И хоть кричал Емеля, что ебал Лихо в глазницу от второго глаза, не срослось у них.

  -Мда, вот такая лав-стори, - подумала Яга, догрызая вставной титановой челюстью твердую как деревяшка залупу Емели, - а щука блядина хорошо постаралась…