Что же в падонках такого привлекательного? Простота заветов и правил! В христианстве 10 заповедей, а у падонков – всего одна - «Мочи ахтунгов!» Оттого-то и истового христианина сейчас искать – все равно что хуй в прорубь сунуть и ждать, что щука на него попадется, минет сделает, гы. А падонки – да вот они! Все здесь собрались, кто поржать, кто в камментах высраться.

И что же, падонком быть в 10 раз легче? Авотхуй! Меньше заветов – больше простора для толкователей разных. Начинают всякие мудаки правила придумывать, традиции насаждать – так можно, так низзя; это риспектно, это  западло. Вот инквизиторы, скажем, придумали красивых пелоток жечь. До сих пор, где они крестом и костром прошлись в основном, мужеподобные уебища родятся. И среди падонков такие завелись, как мандовошки в немытой пизде. Где? У черта в манде, гыгы! Слушайте пример:

Живу я в стране капиталистическо-демократический, в городе небольшом и немаленьком. Есть у меня дружок, вместе в одной конторе пахать начинали, только я в свободный полет улетел, а он до сих пор там сидит, в халявном инете лазает.

Работник он славный вообще-то, только главный босс как-то говорит ему: «Напрягись, преврати камни в хавку, а хуйню, что ты наваял - в Продукт, тогда и премию дам офигенную и по службе продвину». Он год напрягался, сделал аккорд, только хуй что ему перепало. Так у него аллергия и диарея на работу возникла. Главный босс Ауди купил, мелкий начальничек – дубленку из антилопы диковинной, а дружок – как сидел, так и сидит на стуле раздолбанном, цигарки стреляет. С тех пор он балду пинает, от босса пиздюли отгребает. Дурака валяет, потом отмазки слепляет. Я благосостояние кую – стою на хую. Во, как скоморох заговорил! Подождите, я вам ещё на дуде сыграю и вприсядку спляшу.

Трудно ему, если не сказать – хуёво. Женат, живет с тещей и тестем, которые на даче пахать его заставляют, то беседку строить, то пельмени окучивать. Жена – ничего так, когда намазана, но жадюга и стерва подлая. Друг говорит, менструация у нее – круглый год, только после покупки новой шубки кончается, и то на один день.

Так вот, дружок этот мой забиженный, удаффа начитался, духом проникся, стал рассуждать – это пидор, тот - тоже, так делать – ахтунг, так – тоже ахтунг. Начальники – пидоры, родственники – ахтунги, работать – ахтунг, телек смотреть – ахтунг, олигархи с депутатами – ахтунги, президент – тоже ахтунг. Ну я ему поддакиваю, киваю, удафф.ком мне тоже нравится, только бываю там набегами, а он – постоянно чалится, должен лучше знать. Потом он меня жизни учить меня взялся, и так получилось, что единственная заповедь падонков – круче целибата, аскезы, табу каннибалов немытых вместе взятых и дервишизма в придачу оказалась.

Вот, например, появился на горизонте пендос, гамбургер кошерный, в трех измерениях – одного роста,  заказ крупный хочет сделать. Заёб вконец, то такую справку ему, то сякую. «Ай маст би шуэ, бля, - говорит – ю а эйбл ту комплит джоб ин тайм, и ниибёт». Трахался я, трахался с ним, а друг, ригорист,– «Че ты пендосу жёппу лижешь? Это ахтунг!». Я и плюнул на заказ, послал его враз. Что, без пендосского бабла не проживу?

Или вот – с пелоткой познакомился, точнее с девушкой, красавица, умница, но не дает нихуя, вроде как любовь у нее несчастная, неразделенная. Мне-то что, выгуливаю ее, оттает, отогреется – даст, а не даст – фиг с ней. А этот ревнитель устоев падоначьих: «Ты че полгода пелотку трахнуть не можешь! Это ахтунг! Давай покажу, как падонки действуют!» Ну что, созвал тусу, этот компанерос текилы нахуярился, подходит к девчонке, по попке - хлоп: «Пошли, – говорит, - в жёппу ибацца!» Она посмотрела так укоризненно, да и ушла. Оказалось, потом в тот вечер травануться пыталась, хорошо - неудачно.

Приходит ко мне как-то этот дружок с типом каким-то мелким, верченным и говорит: «Шишки пиздатые есть, покупать буш? Афганка, только в одной долине маленькой в горах далеко растет, вокруг скалы отвесные и сторожат ее шопездетс. Тыщща баксов стакан». «Да ну нах, - говорю, - мне и простая сойдет». «Ты не рубишь! Туды моджахеды пленников с надрезанными венами бросали умирать, ганжа-то на крови росла, и глюки от неё жуткие, пророческие». Интересно стало, купил. Типчик, что с другом пришел, отсыпал стакан какой-то хуеты, говном сушеным воняют и говорит: «Шишки-то это, необычные! Если ты не пацан, типа, пидор или пендос зажравшийся, прихода не будет». А друган кивает, говорит: «Не ссы, ща вдуем, не понравится, я у тебя все куплю… когда деньги будут».

Ну, вдули косяк, второй – меня не берёт, а друган бельмы закатил, типа, тащиться. И не скажешь же: «Ганжа не работает»! «Так ты ахтунг!» - ответит. Попал, думаю… в сказку «Новые шишки короля», Г-Х Андрыстен. Но с третьего – разобрало, пипец, все туманом заволокло, потом  смотрю, народу полно – начальники другана моего, теща, тесть, олигархи по углам шкерятся - все голые. И друг мой раком стоит, пердолить его собираются, начальник примерился, потом главный босс глумиться начал – ключи от машины новой к жёппе примеряет, шутит: «Ключ – на старт! Зажигание! Поехали! Дрык-дык-дык-дык-дык кричи! Ну!». И жена его, лишь в джинсиках в облипочку. Раскрашена – как индеец, титьки правда обвислые, не заштукатуришь. И тож елду из ширинки достает! А тесть с тещей, импотенты сраные, дидлы примеряют, он – рукоять от граблей, она – огурец здоровый, Мичурин позавидует. Тут, откуда ни возьмись, – сам президент. Пидоры строем встали, руки – в пионерском приветствии, хуи – в фашистском, а он – улыбается. «Вольно», - говорит, и - к олигархам.

Едва, бляха, блевоту сдерживаю. Друг, как пидор заправский, – жёппой вертит, вроде как невтерпеж ему, а из глаз – слезы красные, кровавые. Изо рта, в немом крике искореженном, пена лезет, и – то таракан выскочит, то червяк выпадет. Тут и я упал с копыт.

Отошел, смотрю, друг на столе лежит, кемарит. За плечо его трогаю, он встрепенулся, глаза напухшие, вроде зареванные, говорю вежливо-аккуратненько: «Блин, глюк кошмарный какой-то словил, про ахтунгов». А он так, с деланной бодростью, отвечает: «Кто глюки про ахтунгов ловит – тот сам ахтунг!», а у самого глазенки-то забегали, где голова его лежала – таракан раздавленный, нашел, рыжий, свою погибель.

И тут меня осенило, башка – ясная стала, мысли – трезвые, все понял отчетливо, вижу скрозь кумар и очки заляпанные. Не глюк это был, всё правда чистая, все тут собирались, президент саммит-шваммит отложил, олигархи свои макли черные оставили, на дымок травы, кровью вспоенной, слетелись, стервятники. И не ганжа это была, а так, сено сушёное, на газончике, собаками засиженном, собранная. Дружок, с этим шпендиком, клоуном дешевым, вместе собирали-сушили, еще летом они эту разводку придумали.

Но и долина с травкой убойною  – тоже не выдумка! Здесь рядом она находится, как раз на газоне этом загаженном, это Афган твой личный, и Сталинград, и Бородино, и Фермопилы, в общем – Последний Рубеж. Насмерть надо стоять на нем, без сна - без отдыха, чуть зазеваешься – пулю словишь или диверсанта коварного с кинжалом пропустишь. Тогда валяться тебе на какашках собачьих, с дыркой в башке, глоткой перерезанной и жопой порванной, разлагаться заживо, пока в гниль не истлеешь. Только вырастут из тебя не шишки забористые, а лопух или там репей какой, растения уёбищные. Потому что - жизнь свою ахтунгам ты сам просрал, не за дело справедливое, не за слабых, не за убогих.

Что делать? Не боец я закаленный, трусоват и ленив, но выручать надо дружка, одолевают его ахтунги. Взял в чулане обломок клюшки хоккейной, ватином обмотал, иду к нему, звоню в дверь, открывает, – хуяк клюшкой по кумполу из-за косяка, лучше тебе не знать, кто к тебе в маске Шойгу пришел. Шубу жены его порезал, мазилки-припарки в сральник спустил, соленья-варенья тещины расхерачил, тестю верстак разломал. Дверь закрыл на замок - не влез бы кто, и дальше пошел.

Начальника его я подкараулил, и тож - клюшкой по башке, упал, стонет, и так душевно поссал на него, дубленку его новую. Не зря пивом догонялся, пока поджидал. Главному боссу стекла в Ауди побил, шины проткнул. Олигарху местному перед коттеджем насрал. Ну а президенту… Что мне президент, усы ему на портрете подрисовал.

И вот встречается мне дружок через неделю, на башке шишка огромная, говорит: «Представляешь, гопники ко мне залезли, мне пизды дали, все перепортили, у тестя 5000 баксов спиздили. Хорошо, мою заначку не нашли». А глаза хитрые-хитрые…

Вот и судите сами, фтыкатели: кто тут падонок, кто – ахтунг? Отстоял ли я Последний Рубеж, отбил ли атаку? Или уже одолели меня, валяюсь в долинке той заветной, траву-мураву блевотой и сранью поливаю? Заповедь одна, и из двух слов всего, а ведь – хуй поймешь…

Надо еще раз шишек волшебных курнуть, разобраться. Только проебал я их куда-то. Вон кот мой что-то бодрый ходит, хвост трубой, уши торчком, шерсть дыбом – наверное, он сожрал.