Ф тридивятом царстве тридисятом гасударстве ниибаца, на биригу Балтийскаво моря, жыли-были старик-истонец и старуха-истонка. Старик ничё так сибе был, нармальный мужык, токо медлинный сильна, аднако када ибался, праивлял нидюжынную растаропнасть. Старуха же была курва ишо та, шо ни ф сказке сказать ни хуем на асфальте написать, ибацца не любила, но зато если начинала ибацца, то слышало фсе пабирежье. Аднажды дед папрасил йейо минет сделать, дык она йему па ниопытнасти илду фсю пагрызла, ну и дед после этава забил хуй на "паибацца в голову" - член веть не казьоный, бля.
Пражыли они вместе трицать три года в ибануцца какой зимлянке, как бамжы бля. Ф хазяйстфе у них было тока адно расбитае карыто и ишо какойта хуйни пару штук.
Скора скаска скасываецца, да нихуя ни кем ни делаецца, патамуша фсем похуй фсьо.
Кароче, в адин прикрасный день на пабирежье моря приехала туса, и распалажылись ани прям окала лачуги деда и бапки. Челы ис тусы называли сибя странным словом, каторое на истонском языке праизнасилось "паадонки", аднака нихуя ни азначало.
Дед пашол сразу узнать какова хуя эта туса тут делаит, за шо и был жыстока атпизжжен. Затем пашла бапка и пропала нах на целых три дня. Дед не ришался уже падайти блиско и узнать как там йиво старуха пажывает, каму ахота два раза падрят палучать песдюлей. На пратижении трьох дней са стараны тусы неслись вопли в виде хуйюканья-улюлюканья, злавонно-сладкие запахи травы и перигара, инагда рядом с зимлянкой падали пустые бутылки ис-пад водки и пива. Адин рас када дед срал ф кустах йему на ибало прилитела пустая литровая бутылка виски, ат чиво дед патирял сазнание и чуть было ни задахнулся в свайом же дирьме. Ачнуфшысь йему пришлось идти на море аттирать ибало ат гавна и стирать адежду…
Вирнулась бапка рано утром читвьортава дня, бухая и укуренная впесду и ебстессно нависиле, пнула деда са скамьи: "Фставай нах пидар! Песдуй на рыбалку! После ганжы жрать прапьорло ниибаца!". Ис астальной смеси патока славеснава кала и дикава ржанья бапки старик понял, шо она нихуйова атарвалась и нихуя не палучила песдюлей, и к таму же научилась ибацца еще в сорока трьох позах и сасать, ни нанася усчерп илде, чем самым слихка абрадавала деда. Старуха васхищалась тусой, праизнасила какиета названия жывотных: ни то удафф, ни то жырафф, ни то питон, ни то гиббон… кароче дед понял, шо туса приехала на прероду с жывотными нах…
Ухадя на рыбалку, дед слышал как бапка ахуйенна бредила ва сне, выгаваривая какуюта хуйню… "интирнеет", "хоостинх", "каалакейшнсервир", "праавайдир", "ахтуунх"… "Савсем йобнулась галавой милая на старасти бля!" - вздахнул старик, скрипнуф дверью и бзднуф аднаврименна шоп не было слышно.
Пришол дед на море, дастал ис-са пазухи динамит, патжог фетиль и хуйнул йиво в море… Фсрыф - и нихуя ни фсплыло… Фтарой - та же пойебень… Апосля третьива всплыла блистящяя рыпка жолтава цвета с глазами абасцрафшыйся сабаки. Старик паначалу прихуйел ат этава марскова жывотнава, но патом, праявиф снарофку, славил рыпку и йобнул йийо са фсей дури ап писок на фсяк случяй. Рыпка ачьнулась ат тавошо йийо хуйарят ап какуюта мокрую паверхнасть: "Йоптваайюмать!!! Какова хууйя!!!" - заорала рыпка на ломаном истонском языке, за шо палучила па ибалу дыряфым сапагом деда. Черис трицать минут жысткова исбийения марскова жывотнава да старика дашло, шо он на пабирежьи адин, но только шо слышал голас.
"Блиаа!!! Ана жы гаварясчая!" - падумал ахуефшый дед и начял делать рыпке искуственае дыхание и нипрямой массаш анальнава атверстия.
Рыпка исдаф слаткое испускание востуха ис анала молвила, каверкая истонские слова: "Ну ты и пидаар аднаако! Но за массааш анала бальшой риспеект тибе! Атпусти мииня нах абраатна в море, и я беспеесды исполню любое тваайо жылаание!"
"Да ну тя фпесду! Я сцука чуть заикой ни сделался када атдуплился, шо ты гаварасчяя. Нихуя мне ат тибя ни нада, пашлатывхуй! Песдуй ф свайо синийе море, гуляй там нах на прасторе!" - и кинул рыпку ф марскую жыдкасть.
Пришол старик дамой, а старуха уже праснулась - сидит клитор расглядывает ат нехуй делать. Ну дед рассказал фсю хуйню, шо с ним приключилася. Бапка нивъйибенна разаслилась: "Ты шош уйопок акаянный такое учюдил а? Какова хуя ты эту тварь атпустил? Анука песдуй абратна на пабирежье и нейебет как найди рыпку! Да скажы шоп компутир мне зделала с дисятимигабитным каналом! Щас, не песдуй пака шо! Я тибе напишу канфигурацыю кампутира, пра каторую мне Жирафф гаварил… или как йиво там…".
Вазвратился дед к морю с бумашкой, стал кликать мышкой… тьфу блять!.. кликать рыпку. Море ахуенно забурлило и паявилась залатая рыпка: "Чиво тиибе надабно, стаарче, йоопт?!"
"Да ну нах! Нихуя мне не надо бля! А вот бапка требуит вот эту шлойебень" - и пратягивает бумашку рыпке.
"Нунихууясебляя! Пратвинуутая у тебя баабуля беспеесды! Виртайся даамой нах, уже фсьо сделаано и пранстааллино!" - молвила рыпка, ибанула хвастом па ваде, апдаф деда с галавы до хуя брысгами, и была такова нах…
Падходит старик к зимлянке, хуйяк: стаит гиниратор, какаята круглая параппа, пахожая на тарелку, тока невъйибенна бальшую, и пасиридине ис тарелки штырь тарчит, правада в зимлянку тянуцца и аттудава даносицца пестня нипанятная "нугдежевыблядивыручайтедядю", кароче фсьо зайебисць… Старуха увидала мужынька и сцука ишо пусче начала выйобывацца, типа мол, песдуй абратна на пабирежье нах, мне тут новую фичу рассказали, хачю иметь сваю сопствинную сервирную плащятку и точьку абмена траффом пакруче, чем М9.
Такак дед опять нихуя ни запомнил, то был атпизжжен клавиатурай в прамежность, после чиво бапка распичатала на лазирном принтере всьо, чиво она хочит, и всучила распичятку старику.
Снова дед аказался на пабирежьи моря: "Эгегееееееей бля, рыпка!". А жыдкость в море ахуеть как ниспакойна. "Шо апяать это ты, стаарче-уйоопок?!" - працедила сквось жабры марское жывотное - "Каакова нах?!".
"Да бля не песди, курва!" - фзмолился старик - "Бапка зайебала песдтес, даже фсдрачнуть некагда. Вот держы ишо адно паслание ат нийо".
"Нунихууясебляя, ахууйеть! А у баапки тваей палаавые губы - не дууры" - прашыптала рыпка - "Пеесдуй даамой, велл даан бля".
Дома в зимлянке старик снова был атпизжжен новиньким сервиром па марщинистаму иблисчу просто так ат нехуй делать. А затем старуха присланила тело старика к сервирной стойке и йобнула йиво па ушам, дабы привисти деда ф чуфстфо. Када он атдуплил, шо находицца фсьо ишо ф соцыуме, бапка сунула старику новую бумашку и пинками выправадила за парог зимлянки, ясно давая панять, шо требавания к марскому уйобисчу ни акончины.
Делать нехуй - старик паполс к пабирежью ф ачиридной рас. Блядь, а там шторм ниибаца и рыпка па валнам скачет и чяйек хвастом ибошыт, расфлекаецца типа.
"Рыпка бля, выручи миня! Савсем бапка ахуйела, фсьо ни хуймьоцца никак! Вот ишо чивота хочит!" - что есь м0чи крикнул дед.
"Ну, вы оба и уйоопки нах! Ну лаадна, зачитывай, шо там нааписано?" - спрасила рыпка, лофко запесдячив ниско литясчую чяйку.
"Дахуйпрасцышь шо тут накалякано! Кароче, хочит бапка быть владычицей каковата домена… А дальше крупными латинскеми букфами… У… Д… А… Два Ф.. точька… К… О… М… Фсьо бля!.."
Нихуя ни атветила залатая рыпка… Лишь нырнула ф пучину марксую, выпустиф гас ис анальнава атверстия. Бульки разошлись па ваде са звуком: "Паашливынаахуйоопки!"
Пастаял дед, падрачил с горя и пашол к старухе, а та сцука сидит ф пустой зимлянке, фся укуринная, уткнуфшысь ибалом в старое расбитае карыто…

Мораль бля: Ото нехуй…