Муми-тролль сидел у реки и кидал в нее круглые камешки. Он размышлял. Лето только началось, и можно было не считать дней, остающихся до осени, каждый раз грустно вздыхая.

Рядом присела Муми-мама.

- О чем думаешь, родной? – спросила она, достав вышивание.

- Да вот, - ответил Муми-тролль. – Удобнее всего кидать круглые камешки. Они так ловко ложатся в лапку и летят далеко и точно. Но интересно кидать и плоские, они подпрыгивают по поверхности, и от этого становится так хорошо! Однако в лапку их брать и кидать не так удобно…

Муми-мама на секунду задумалась.

- Я пеку сегодня булочки с корицей, - сказала она, перекусывая нитку, - и теперь часть всегда будет круглыми, а часть – плоскими. Спасибо, родной. А я-то думала, что меня вечно беспокоит в этих булочках?

Муми-тролль мгновенно забыл о своих печалях.

Однако интересный разговор о булочках был прерван криком Сниффа.

Снифф и фрекен Снорк шли по берегу, таща что-то в растянутом зеленом плаще Снусмумрика. Они ссорились

- Я первый это увидел! – вопил Снифф.

- Увидели вместе, а я нырнула и достала! – отбивалась фрекен Снорк, меняя цвет с зеленого на ядовито-желтый. Впрочем, когда она увидела Муми-тролля, она тут же порозовела.

- Вот такого-то цвета пряжу мне и надо! – пробормотала Муми-мама и громко сказала – если что, я на кухне, дети!

- Что это у вас?- спросил Муми-тролль.

На растянутом плаще Снусмумрика лежал абсолютно белый холодный шар. Сам Снусмумрик, без плаща, но с трубочкой, тоже уже подошел и присел над шаром.

- Мы нашли это в реке, - крутя хвостом, сказал Снифф.

- Мы нашли, а я достала! – пуша челку, громко отрезала фрекен Снорк.

На следующий день все чинно сидели за столом и обсуждали возможный поход через дальний хребет. Муми-папа слушал с явной завистью, однако помалкивал, поскольку козырнуть своим рассказом о путешествиях с хатифнаттами не мог, - поход через хребет планировался, разумеется, по суше, хатифнатты же не признают ничего, кроме моря. А Муми-папа свято придерживался зарока не сравнивать несравнимое. В свое время именно это правило ему озвучил Ондатр. Правда, сразу же после этого Ондатр заявил, что жить в воде лучше, чем на суше и утащился
в реку, захватив, непонятно для чего, лучшее одеяло Муми-мамы.

- Мороженое подано, - скромно сказала Муми-мама.

Все замерли.

Мороженое было слабым местом Мамы. Она старалась, но не могла приготовить его уже много лет. Получалось что угодно – суфле, парфе, холодный торт и так далее. Но мороженое – именно мороженое! – не выходило никогда. Муме-маме не хватало холода для заморозки. Зимой – другое дело, но зимой муми-тролли спят, так что, как иногда бормотала Мама, близка Морра, да не укусишь.

Все уставились на блюдо уже порезанного белого…

- Мороженое! – радостно завопила Мюмла.

- Мороженое? – удивился папа.

- Мороженое! – гордо и скромно сказала пунцовая от счастья Муми-мама.

- Но как? – выпалил Снорк. – Ведь все же прекрасно знают, что у вас никогда… Ай!

- Как, наверное, вкусно, - вежливо сказала фрекен Снорк, снимая свою ногу с ноги Снорка.

Однако в вежливости не было нужды. Это действительно было холодное мороженое – лучшее из всех, лучше даже того, что ел Муми-тролль, когда он – один-единственный среди муми-троллей – решил не впадать в спячку зимой, и Туу-тикки угостила его рождественским эскимо.

- Это все ваш шар, - сказала мама. – Он остается холодным, и я положила его в холодильник. Он живо заморозил мне все, что надо. Он не становится теплее.

Тут Хемуль и Снусмумрик одновременно вскрикнули:

- Снежный альбатрос!

- Я понял по маркам! – гордо сказал Хемуль.

- Я догадался по скорлупе! – гордо сказал Снусмумрик. - Это не просто шар. Это яйцо снежного альбатроса. Они размножаются в Далеких Горах, и я часто видел их скорлупу у подножия.

- Это настолько известная птица, - подхватил Хемуль, потрясая альбомом, - что о ней выпущена серия марок, которая у меня, конечно, есть. А их птенцам необходим абсолютный холод, чтобы выбраться из скорлупы. В реке яйцо спало, а теперь, когда вы его вытащили, и температура изменилась, оно начнет оживать. У вас где-то месяц.

- Прекрасно, - проворчал Ондатр, протягивая плошку за добавкой. – мало тут собралось всякого народа!

- К сожалению, - грустно сказал Снусмумрик, - оно умрет, ведь птенцу нужен холод Дальних Вершин, чтобы вылупиться, а у нас слишком тепло.

- Это ты его достала! – набросился Снифф на посеревшую фрекен Снорк. – Я его только увидел, но не трогал!

- За месяц мы доставим его к горам! – воскликнул Муми-тролль.

- Нет, - возразил папа, - на Дальние Вершины никому хода нет. Это отвесные ледяные скалы и полярный мороз.

- Это правда, - подтвердил Снусмумрик., - я и сам смог добраться только до подножий…

- Но у нас целый месяц, чтобы что-то придумать! – завопила Малышка Мю, подбираясь к недоеденной порции фрекен Снорк.

- Пусть Муми-мама хранит его пока в холодильнике, - важно решил Снорк. – и я также люблю ореховое мороженое.

- Все, что хочешь, милый, - скромно, но гордо ответила Мама.

На том и порешили.

Неделю судили да рядили. Снорк расклеил объявления, официально объявил Открытую Дискуссию по Вылуплению и Последующему Спасению Птенца, и все обитатели Муми-дола внесли свой посильный вклад.

Муми-тролль предложил снарядить корабль, доплыть до Полярных Морей и оставить яйцо там на каком-нибудь айсберге. Идея не прошла, так как папа авторитетно заявил, что до таких холодов плыть больше месяца, ведь сейчас лето! Конечно, скромно добавил папа, у него старые связи с хатифнаттами, но просить их бесполезно, они не понимают человеческой речи.

Фрекен Снорк (и поддержавшая ее из большой жалости Муми-мама), рыдая, предложила поместить яйцо обратно в реку. Однако Снусмумрик грустно сказал, что поздно, птенец внутри уже начал просыпаться и больше не заснет.

Снорк и Снусмумрик, независимо друг от друга, пришли к идее воздушного шара, который должен был бы доставить путешественников с яйцом на Дальние Вершины. Однако С&C сами же и отказались от своего проекта, поскольку Снусмумрик знал (а Снорку поведал Хемуль), что у Вершин дуют ураганные ветры и шар, конечно, будет тут же отнесен очень далеко («вероятность благоприятного исхода не приходится рассматривать», - хмуро заявил Снорк, и Мюмла уставилась на него влюбленными глазами, шепча про себя длинные слова «благоприятный» и
«вероятность». Впрочем, думала она в этот момент совсем не о воздушном шаре).

Хемуль и Ондатр, практически не поссорившись, предложили, как они заявили, План Наименьшего Сопротивления. Пока яйцо не лопнуло, Муми-мама должна не покладая лапок делать мороженое, а потом чучело птенца положит начало Кунсткамере Муми-дола. Однако в этот момент партнерство Хемуля и Ондатра дало явную трещину. Они никак не могли договориться о том, кто займет должность Хранителя, а кто – Куратора Кунсткамеры.

Папа воздержался от дискуссии, сказав, что это вопрос элементарной физики, законы которой гласят, что нельзя создать холод холоднее, чем в данный момент позволяет природа. А поскольку сейчас лето, уже не в первый раз продолжил папа… Но тут на него налетели дамы Муми-дола во главе с Филифьонкой. Они сходу упрекнули его в бездушии и черствости, а также в том, что он ставит законы физики превыше велений сердца и элементарного гуманизма. Папе на помощь поспешили Ондатр и Хемуль. Хемуль, явно завидуя, что аргумент про элементарную
физику придумал не он, начал чертить сложнейшие формулы теплообмена, из которых явственно следовало… Ондатр же пошел по пути философии и высказался в том духе, что ошибки других можно лишь стараться свести к минимуму, но полностью их исправить зачастую невозможно... Тут с фрекен Снорк случился легкий обморок и Муми-мама что-то тихо, но твердо сказала Ондатру.

Неделя закончилась чем и началась. Средство найдено не было, мороженым объелись все, кроме фрекен Снорк, которая к нему не прикасалась. Муми-тролль один раз попытался утешить ее, сказав, что, если бы не она, никто в Муми-доле так и не попробовал бы настоящий летний пломбир… Фрекен Снорк довольно резко ответила в том смысле, что хоть бы весь пломбир мира провалился к Морре, если птенец все равно умрет.

Обитатели Муми-дола впали в уныние. Мама не могла больше смотреть на яйцо, и Муми-тролль со Снорком, Снусмумриком и Сниффом перенесли его в грот. Папа внезапно выразил интерес к книге Ондатра «О тщете всего сущего», а Хемуль начал все дальше уходить на свои ботанические экскурсии, покидая Муми-дом рано утром и появляясь только к ужину.

Именно в этот момент из-под куста сирени опять появились Тофсла и Вифсла. Они начали вести тайные разговоры с Муми-троллем, Снусмумриком, Сниффом и остальной компанией. Хемуль переводил. Папа с ревностью наблюдал за ними, но, поскольку его в компанию никто не приглашал, то из гордости держался индифферентно. Единственное, что он мог себе позволить, так это подслушивать из гамака, прикрываясь «Тщетой всего сущего».

Услышать он смог немного. Обрывки подслушанных разговоров содержали следующее: «страшно представитьсла» (этого он не понял), «подобное подобным», «мы вам говоритьсла но нас не вмешиватьсля» (тут Папа опять проклял свою неспособность к иностранным языкам), «такого пока не делал никто» и так далее, очень внушительно, но непонятно.

Что еще больше уязвило Папу, так это то, что с какого-то момента в эти разговоры стали включать Муми-маму. Сначала Мама охала и ахала – да так, что Папа от любопытства подпрыгивал в гамаке. На его осторожные вопросы Мама прямо сказала, что дала клятву неразглашения. Однако на мордочке у нее явно было написано сомнение в правильности курса Муми-тролля и К.

В подобных разговорах прошла третья неделя. Оставалась последняя. Уныние, казалось, достигло предела, и тут Муми-тролль созвал Великое Собрание на Веранде.

Председательствовал Снорк, на почетных местах (справа) восседали смущенные, но довольные Муми-мама, Тофсла и Вифсла, а слева устроились Муми-тролль, Снусмумрик, фрекен Снорк и Снифф. Снорк позвонил в колокольчик, Мюмла раздала всем по последней порции орехового мороженого и Собрание началось.

Снорк начал с определения проблемы яйца и птенца, затем долго перечислял способы ее решения, кратко подытожив их фразой «к сожалению, в настоящий момент реализация подобных решений не представляется возможной» (услышав эту фразу, явно мечтающая о чем-то своем Мюмла весьма помрачнела). Затем Снорк наконец-то выразился по существу.

- Итак, - сказал он, - мы не можем доставить яйцо к холоду. Но мы можем попытаться доставить холод к яйцу!

При этих словах собрание замерло. Папа встрепенулся, а философ-Ондатр очень ревниво посмотрел на Снорка и тайком записал последнюю фразу в особую книжицу.

- Идею подали Тофсла и Вифсла, - продолжил Снорк, - им и речь.

Глаза всех на веранде устремились на Тофслу и Вифслу. Те переглянулись, вздохнули и сказали в унисон одно слово

- МОРРАСЛА!

После чего, посмотрев на Муми-тролля (тот кивнул), они споро слезли с сидений и, прихватив креманки с мороженым, побежали к себе под сиреневый куст.

Хемуль важно перевел:

- Морра.

Собрание помертвело. Мюмла с Филифьонкой упали в обморок, Папа закашлялся табаком. Ондатр отодвинул от себя третью порцию мороженого. Температура, казалось, упала градусов на десять. Пользуясь молчанием, Снорк продолжал:

- Как известно, Морра замораживает все, на что садится. Она убивает все живое и теплое. От нее нет спасения, и с ней никто никогда не мог и не хотел ни о чем договариваться. Однако есть альтернативная точка зрения (при этих словах Мюмла очнулась). Она принадлежит Муме-маме, и она нам ее озвучит. Ей слово.

Муми-мама, выглядевшая очень мило в новой шляпке, вязаной из розовой пряжи, начала:

- Все это правда. Но мне кажется, Морра очень одинока (тут Мюмла пригорюнилась), и нам надо использовать это для привлечения ее к яйцу. Она сядет на него, заморозит, и птенец вылупится живой и здоровый.

Безумие, неожиданность и смелость такого решения поразили всех настолько, что несколько минут стояла полная тишина. Использовать Морру для сохранения чьей-то жизни было, как потом выразился Ондатр, «парадоксом», «некорректным посылом» и «полнейшей несопоставимостью с реальностью». Хемуль, однако, поправив платье, выразился, что он «не совсем согласен со своим ученым коллегой», что «природе известны подобные суппозиции» и что «достаточно вспомнить о холодном компрессе на лбу существа с температурой».

Мама продолжала:

- Вопрос только в том, как, используя это знание, приманить Морру к яйцу и (тут Мама немного смутилась) не погибнуть самим. Как это сделать, решайте вы.

И Мама, испросив позволения у Снорка (тот важно кивнул), пошла на кухню готовить ужин, по пути сняв шляпку и подав ее фрекен Снорк со словами «это тебе, родная».

Теоретический вопрос о приваживании Морры начали решать старшие: Муми-папа, Хемуль, Ондатр и приглашенный за большое количество жизненного опыта Снусмумрик. Муме-маме дали право совещательного голоса, от которого она отказалась в пользу Папы. Младшим было позволено сидеть и слушать, а дам в первый же день поставили перед жестким выбором – или присутствовать и молчать, или не присутствовать вообще. Приказ этот очень строго озвучил Снорк и у Мюмлы подкосились лапки – так ей понравилась жесткость и холодность, с которой
говорил Снорк. Малышка Мю была единственной, кто возмутился. Она начала кричать, что рот ей не заткнешь, что мал золотник, да дорог, и что никто ей не указ. Однако через минуту подобных заявлений она вдруг поняла, что на нее смотрят все, и без большого восхищения. Тогда она замолчала и спряталась в клубок ангорской шерсти, проворчав что-то типа «вы еще пожалеете». Хемуль и Ондатр, чтобы разрядить ситуацию, мягко объяснили, что крутые времена требуют крутых решений, что в данном случае цель оправдывает средства, и что меда без
пчел и дыма без огня не бывает.

Через два дня теоретическое основание было создано, и младшие начали претворять его в практику. Все обитатели Муми-дола пожертвовали свои керосиновые лампы и недельный запас керосина для них.

- Я надеюсь, лампы вернут нам в целости, - задрав нос, говорила одна миса другой.

- И почищенными! – отвечала соседка – впрочем, я не жду многого от Муми-семейства.

В лесу была выкопана ямка, в которую поместили яйцо. Его прикрыли дерном, а сверху в круг поставили несколько десятков керосиновых ламп, которые будут гореть каждую ночь. Ондатр высказывался за костер, но костер нужно поддерживать, а Муми-мама очень четко сказала, что никому не позволит стоять у костра ночью. Ондатр заявил что-то о необходимых жертвах, на что Мама довольно холодно предложила ему подать пример. Больше вопрос о костре не возникал.

Где-то метрах в пятидесяти от места Зеро (как назвал его Хемуль) был построен просторный шалаш для наблюдателей, широким выходом глядящий на поляну с яйцом. В шалаше – сидя, лежа, стоя, на крыше (для самых маленьких) – толпился народ Муми-дола, да столько, что негде было упасть яблоку. Там блестели бинокли (от перламутровых театральных до морского одиннадцатикратного, принадлежащего Ондатру), подзорные трубы, а над всей этой мелочью важно высовывался телескоп Хемуля. Малышка Мю свисала с сосны на веревке, смотрела в свой
собственный кулак и оглушительно вопила, что ей видно лучше всех. У всех были термосы с кофе, булочки и баночки с вареньем от Муми-мамы.

Настала Первая Полночь. Муми-тролль торжественно зажег фитили всех ламп и поспешно отступил в шалаш. Текли минуты… часы… и текли они до тех пор, пока оглушительный храп не сотряс весь этот – уже утренний – уголок леса. Муми-мама и остальные дамы захлопотали о чае, лампы прогорели, а Морра не пришла.

То же повторилось и во Вторую Полночь… в Третью… и даже в Четвертую! И с каждым разом в шалаш возвращалось все меньше народа, пока на Пятую Ночь там не остались только младшие обитатели Муми-дома.

- Мы делаем что-то не так, а осталось всего два дня, - сказал мрачный Снусмумрик.

- Нет, - возразил Снорк, - мы делаем все, как надо, это Морра не выполняет положенную ей роль.

- Но она ее даже не знает! – воскликнула фрекен Снорк.

- Подумаешь, не получится! – бросила Мю – мороженого-то мы поели!

- А ситуация дала возможность лучшим из нас показать себя! – пылко воскликнула Мюмла, глядя на Снорка.

- Я бы хотел потом забрать себе скорлупу, - тихо сказал Снифф, - в конце концов, я первый его увидел.

Все замолчали.

И тут Муми-тролль медленно произнес:

- Я знаю, в чем дело.

Все посмотрели на него.

- Там должна быть одна лампа. Морра не может быть без тени, а много ламп вокруг яйца дают бестеневое пространство. И там должен быть кто-то из нас. Морра чувствует живое тепло гораздо острее.

Споры были долгими, хотя по существу можно было выделить два вопроса – говорить ли старшим, и кто останется у лампы? Не говорить никому решили единогласно, а по второму вопросу возникли серьезные разногласия.

Фрекен Снорк сразу же заявила, что у лампы останется она. Снифф откровенно перевел дух, Мю было крайне рада такому повороту событий («попробуй встать с Моррой рядом, чтобы я смогла вас сфотографировать» - деловито бросила она и пошла искать наилучший ракурс), Мюмла разрывалась между облегчением и нежеланием опять оказаться на втором плане. Конкретные возражения нашлись у Снусмумрика, Снорка и Муми-тролля.

Снорк, не глядя на фрекен, сказал, что это не женское дело и что в данном случае он заменит сестру. Снусмумрик сказал, что он, в отличие от всех, не боится Морры, следовательно, с любой точки зрения сидеть у лампы придется ему. Муми-тролль же, смущаясь, пробормотал, что согласен со Снорком и что фрекен Снорк может просто не успеть убежать, ведь у нее такие коротенькие лапки, а вот у него…

Однако подбоченившаяся фрекен не дала им долго рассусоливать. Снусмумрику она сказала, что Морра ей отвратительна, но это не значит, что она боится, Снорку дали понять, что его никто не просит никого заменять, а Муми-троллю было сказано следующее:

- Коротенькие лапки? КОРОТЕНЬКИЕ лапки?

Тут фрекен Снорк сделал шажок и золотой браслет на ее щиколотке победно блеснул. Муми-тролль присел.

- Я принесу тебе из Муми-дома стул, - сказал он, опустив ушки.

Вопрос был решен.

Настала Шестая Полночь.

Над яйцом зажгли одну керосиновую лампу, рядом на стуле уютно устроилась фрекен Снорк. Она была завернута в плед Ондатра, челка ее была расчесана, а на голове красовалась розовая вязаная шляпка. Малышка Мю с фотоаппаратом втиснулась в дупло старого дуба слева от шалаша. Мюмла довольно мрачно пила кофе, но потом, вспомнив, что фрекен Снорк – сестра Снорка, выдавила нехотя «ей идет розовое, должна признать». Снусмумрик посасывал свою трубочку, Снорк не отрывался от бинокля, а Муми-тролль боялся за девочку и одновременно
страшно гордился знакомством с ней.

Прошел час.

Мюмла и Снорк заснули.

Мю демонстративно разговаривала сама с собой в дупле.

Снусмумрик докурил трубочку.

И тут Муми-тролль вздрогнул от знакомого холода.

- МОРРА, - прошептал он.

На краю круга света, прямо перед замершей фрекен Снорк, сидела Морра. Она не двигалась, но волны ее холода почувствовали все. Морра не мигая смотрела на лампу, разделявшую ее и девочку.

- О Гоподи, - простонал Муми-тролль, - ФИТИЛЬ!

Фитиль был прикручен очень низко для экономии керосина, и Морра явно не спешила идти к такому маленькому огоньку.

Но тут фрекен встала и сделала шаг к лампе – а значит, и к Морре. Морра не двигалась.

Фрекен Снорк сделал еще шаг.

И тогда Морра тоже сделала шаг. И еще один. Но фрекен Снорк уже успела выкрутить фитиль до предела, и бросилась со всех ног к шалашу, прямо в лапки Муми-тролля.

Морра медленно опустилась на лампу. Свет потух.

Мюмла завизжала, сжав лапку Снорка.

И тут в кромешной темноте молнией ударила фотовспышка Малышки Мю.

Он высветила шалаш, Снусмумрика, сжимающего трубочку, Мюмлу и Снорка (тот как раз сонно произносил «а что, собственно, произошло?»), фрекен Снорк, приникшую к Муми-троллю, полянку и… красные глаза Морры, сидящей на огромном сугробе.

Это была единственная в мире фотография Морры. Как выяснилось, снять можно было только ее глаза, все остальное было просто тенью, которая не запечатлевалась из-за фотовспышки.

Муми-тролль зажег фонарик. Морры не было.

Но сугроб шевелился и трещал! Он оседал и разваливался – пока не распался и наружу не выполз живой Птенец Снежного Альбатроса!

- Вот они! – воскликнула Муми-мама.

И действительно, это были они!

Снифф, фрекен Снорк, Снусмумрик и Муми-тролль шли к Муми-дому, таща что-то на растянутом зеленом плаще Снусмумрика. Они пели и смеялись! Мюмла шла рядом, а Малышка Мю сидела у нее не плече, сжимая фотоаппарат.

А на плаще…

- О бог Хемулей, - сказал Хемуль.

На плаще восседал на лапках и громко пищал самый красивый в мире Птенец Снежного Альбатроса!

Прошло три месяца…

Младшие снарядили «Приключение» для путешествия к Дальним Вершинам, поскольку Хемуль прочел в книге, а Снусмумрик подтвердил, что Альбатросы сами доставят Птенца в гнездо с подножий, его лишь надо туда привезти.

Лодка шла быстро, и через неделю путешественники достигли цели. Снусмумрик с Птенцом в руках сошли на берег.

- А теперь уплывайте обратно, как договаривались, - сказал Снусмумрик.

Фрекен Снорк взглянула на Муми-тролля, отвела Сниффа, Мю и Снорка на корму и деятельно заговорила о пустяках.

- Но ты обещал сказать, зачем ты остаешься, - дрогнувшим голосом прошептал Муми-тролль.

Снусмумрик помолчал. Но потом начал:

- Я был на всех островах Моря.

Я был на Юге, где тепло и сыро, и испарения болот превращаются в привидения и обратно.

Я был на Севере, где горы льда плывут вдаль и Дракон Полночи глотает их. В глазах у него - северное сияние.

Я был на Востоке, где живут Ведьмы, каждая со своей дочерью.

Я был на Западе, с его странными существами и их машинами.

Я не был только на Дальних Вершинах, и я надеюсь, что Альбатросы, в благодарность за спасение Птенца, возьмут меня к себе погостить…

- Но это опасно! – воскликнула все, разумеется, слышавшая фрекен Снорк.

- А если тебя не возьмут, как ты вернешься? – спросил Снорк.

- А если тебя возьмут, как ты потом спустишься? – пискнул Снифф.

- А если тебя возьмут, потом спустят, то как ты вернешься? – презрительно бросила Мю, фотографируя Снусмумрика.

Муми-тролль молчал.

Снусмумрик протянул ему конверт.

- Вот мое весеннее письмо, - сказал он. – вскроешь его в апреле, как проснешься.

- Но ты… ты придешь? Вернешься в Муми-дол, как всегда, как каждый год? – собрав всю свою силу, чтобы не расплакаться, спросил Муми-тролль.

- Конечно, - улыбнулся Снусмумрик, - попутного ветра!

- В случае чего, у тебя будет его фотография! – засмеялась Мю.

И они отплыли, а Снусмумрик с Птенцом подмышкой побрел к подножию горы…