– Ну все, спокойной ночи моя сладкая. А то мне завтра рано вставать.

          – Котик, а расскажи мне сказку на ночь.

          – Милая, ну какая сказка, мы же в роуминге. Приеду,  расскажу.

          – Ну, зайчик…  ты же у меня такой фантазер…  ну расскажи, пожалуйста, а то я не усну.

          – Хорошо, хорошо – уговорила, хитрая.  Какую сказку тебе рассказать?

          – Про любовь хочу.

          – Ух ты… ну ладно…  про любовь – так про любовь. Слушай, только  не перебивай. Значит давным давно,  а вернее  – недавно недавнего, в некотором царстве  да в российском государстве жила была дева юная, красоты была чертовка  неописуемой. Столь прекрасна была нимфетка русая, что коли видала бы ее царица заморская, Анджилина Джоли распиарная,  то от  зависти своей  девичьей, уплетала бы торты  килограммами…

          – Прикольно!

          – …Так, мы же договорились!

          – Все, все – молчу…  прости милый.

          – И жила наша краса небесная в городишке простом не раскрученном. Надоел ей край родной  фиолетово,  слишком просто всё да без пафоса, захотела  в столицу гламурную и умчалась в купе не ухоженном. Приняла ее столица-матушка, обняла с душой … да испортила. Деньги властные да без запаха,  полюбила девИца как водиться. Полюбила купюры зеленые первым взглядом со страстью неистовой.  Женихи  к ней рядами засватались, все солидные  да на меринах.  Целовали ей ноги длинные,  усыпали дороги розами,  знатны молодцы  бизнес удали.  Флиртовала со всеми прелестница, никого тоской  не обидела, что собак держала на привязи, меж собой травила из шалости. Выбирала себе  богатого и с  хоромами чтоб зарубежными,  да под венец с ним пошла в развалочку…

          –  Не дурра! Ой, извини котик, я молчу.

          – … Была свадьба пышная да гости пьяные…  а после  жили  они в горе и в радости аж  шесть месяцев, жили вроде бы не тужили, да взяла его однажды  и бросила, будто бы пульт от телевизора старого… и пол царства себе отдраконила, отсудила богатства  казенные. Да!  Любила себя красивую!  Да посильней  любила,  чем суженого.  Вновь пустилась  по свету по белому, по свету белому распрекрасному. Стала краше еще да стильнее.  Всюду,  где виляла бедрами своими шикарными, челюсти мужские до земли до матушки оттопыривались. Как будто бы брала руками своими холеными, мужика,  да за яйца храбрые и шептала на ушко пламенно, мол, не своди с меня глаз ясный молодец…

          – Вот сука!

          – … Да, но иначе ведь  не могла она, полюбила  всей душою  внимание.  И брела она по тусовкам  глянцевым и не знала грусти без радости, да повстречался на пути её  добрый молодец,  знаменитый  был  как Шон Конери,  да  богатый, еще пуще прежнего. И одела она фату прозрачную да кольцо натянула пудовое,  снова  мир  к ее коленям покланялся, приняла она  это как данное. Ведь любила же  роскошь блаженную,  сердцем  всем  любила до коликов. В общем,  все у нее теперь было и нечего ей за это не было, засветило ей солнце платиновое да посыпались с неба сокровища. Зажила она сказкой волшебною  да  брильянтами на ночь  укутывалась.  А в  день  один ясный да солнечный, взяла  да и бросила всё к чертовой матери… и  ушла она жить к таксисту простолюдиному, народила ему детей двоих…

          – Да ладно? ?? К таксисту?

          – Да, к таксисту обыкновенному.

          – Ого!? А почему?

          – Да, хрен его знает…  любовь, наверное.