Начало http://udaff.com/reportsof/107730/


6. Пациенты.
    Описывать все здешнее сборище – нуивонахуй, расскажу про парочку типов, с которыми обитаю в шестой.
    Вот, к примеру, тот, что лежит у окна по нашему ряду коек. На вид – пацан пацаном еще, смуглый, мускулистый, с шапкой кудрявых черных волос, как у эфиопа. Он из тех, кого называют «душа компании» ниибаццо – эдакий живчик, рот не закрывается ни на минуту, и даже самый древний боянистый анекдот в его исполнении выходит ацкой абассакой. Говорит, правда, с акцентом, мешая русские слова с башкирскими.
    В свое время он работал в ментовке и часто рассказывает истории из своего ментовского прошлого.
    … помню, в трезвяке – привозят как-то бабу – в умат, в парке валялась, подобрали. Гляжу – баба заебись, смачная такая башкирочка, при ней студенческий билет был – только-только из деревни учиться приехала, видать. Ну, я ее в дальнюю палату оттащил,  гандон надел…. Она очнулась, орет, я ей рот зажимаю… Потом отрубилась, а у меня измена прет яебу – если с утра тут же в дежурке заяву накатает, пиздец –  в камере уже меня ебать будут… Ну, я с утра хватаю ее документы, протокол, бегом к начальнику – так и так, мол, подруга моего лучшего кореша по дури сюда залетела, нельзя ли вопрос решить? Короче, пока не очухалась толком, вывел я ее на улицу и отправил подальше к хуям. Но очко еще долго поджимало….
    … А еще, когда ДПСником был… Катаемся мы как-то с Лехой ночью вдвоем, видим – на обочине баба пьяная голосует. Тормозим – мол, чозанах, девушка? На машине покататься хочу, говорит. Мы, ясен хуй, и рады – садитесь, девушка, на заднее сиденье, покатаемся. Вывозим ее, ну, я первый ее раком по быстрому сделал, а Леха чего-то там возится долго. Я у машины стою – гляжу – оппа, три фуры узбекские вдалеке маячат, хуясе! Кричу – Леха, заебал, завязывай, там фуры идут, не проебать бы. Вобщем, выкинули мы ее нахуй из машины и за фурами рванули. По три, что ли, штуки на рыло с этих чурок поимели, короче.
    …. Патрулируем , оба с бодуна, денег нет, смотрим – на балконе, на втором этаже  шмотки сушатся. Ну, мы находим пару палок подлиннее, вместе с веревкой всю эту хуйню вниз – хуяк – распихали по пакетам. Дальше глядим – мужик идет бухой в уматину. Ну, мы его в подъезд, шмонаем – а денег нет, бля. Что делать? Короче, сняли с него штаны, кроссовки, кольцо золотое (бля, чуть не с пальцем выдрали, еле стащили). А там неподалеку хач один ларек держал – он все брал, как говорится, от иголки до атомной бомбы. Скинули ему всю эту хуйню, набрали водки, пива…. Заебись!
    Рассказывая это, он довольно улыбается….
    Но этот же товарищ в свое время не раз воевал на Кавказе – реально воевал, два ранения, награды, хуе-мое…
    А вот второй сопалатник, по имени Рамиль. Ему лет 50, наверное. Внешность Рамиль имеет не просто отталкивающую, а шопесдетс отталкивающую – заплывший жиром, как боров, в одних и тех же грязных рубахе и трениках с вытянутыми коленками. Он ужасающе неопрятен. Никогда не моется. Бреется, видимо, раз в месяц, и то как-то странно – по всему ебалу торчат клочья длинной густой щетины. Кружку свою он тоже никогда не моет, хотя юзает из нее все подряд – чай, кисель, компот, морс и даже суп. Его босые ноги всегда выглядят так, как будто бы он месил ими говно.
    Ему никто не носит передач, он живет совсем один на скромную пенсию по инвалидности в двухэтажке барачного типа в деревне, что вплотную примыкает к нашему городку. Он постоянно голоден и имеет несчастье быть курильщиком, но попросить что-то у кого-то – для него великая мука. Ну, подкармливаем и снабжаем сигаретами мы его, конечно, как можем.
    Когда-то он был большим начальнегом на местном градообразующем комбинате и народным депутатом. Когда-то у него были свой дом, своя семья. Зик транзит, блядь, мать ее, глория мунди….
    На днях я валялся на кровати и читал книжку. По радио передавали какую-то башкирскую попсу – пелотка пела что-то там о любви, счастье и цветах. Случайно я обратил внимание на Рамиля,сидевшего на кровати напротив. Он чуть слышно подпевал приемнику, покачивал головой в такт и, кажется, улыбался…

7. Три беды.
В наркушке, по моему мнению, есть три главных беды. Скука. Невозможность уединения. Вонючие ноги пациентов.

8. Самолетики.
    Сосед по палате мастерски делает самолетики из сигаретных пачек. Он ловкими движениями рук потрошит пачку, что-то там отрывает, надрезает, скручивает – и вот уже готов к взлету миниатюрный штурмовик с хищно заостренным блестящим коническим носом.
     - Мужики, пустые пачки не выбрасывать! Вот сделаем восемь штук – и улетим к хуям из этой ебаной наркологии, - провозглашает сосед, осторожно ставя самолетик на подоконник. Все умеренно ржут.
А я замечаю, что восемь пар глаз, включая мои, непроизвольно поворачиваются к окну, где сквозь ажурную решетку и густую листву березы, растущей под окном, виднеется ослепительно-синее высокое небо….